СБОРНИК: СТРАННИК. ПРИТЧИ И РЕЧЕНИЯ

Одиночество и уединение

Жизнь – это остров в море одиночества и уединения.

Жизнь – это остров, и скалы его – желания, деревья – сновидения, цветы – отрешенность, а родники – жажда. И остров этот лежит посреди моря одиночества и уединения.

Твоя жизнь, мой друг, – это остров, отрезанный от всех островов и земель; и сколько бы кораблей и лодок ни отплывало к другим берегам, сколько бы флотилий и эскадр ни подходило к твоему берегу, ты есть ты – остров, отъединенный от всего своею болью, одинокий в своей радости, всему чуждый в своей тоске и непостижимый в своих тайнах и загадках.

Я видел, мой друг, как ты сидел на груде золота, радуясь своему богатству, гордясь своими сокровищами, чувствуя, что каждая пригоршня золота – незримая нить, связующая людские помыслы и желания с твоими. Я видел, как ты, будто великий завоеватель, вел за собою победоносные войска на неколебимые твердыни и рушил их, на неприступные бастионы – и овладевал ими. Но когда я вновь взглянул на тебя, то увидел за стенами твоей сокровищницы сердце, изнывающее в своем одиночестве и уединении – так изнывает от жажды птица в золоченой, украшенной драгоценными каменьями клетке, где нет воды.

Я видел, мой друг, как ты сидел на троне славы, а стоявшие подле тебя возглашали твое имя, воздавали хвалу твоим добродетелям, речисто превозносили твои таланты, не отрывая от тебя глаз, словно предстояли пророку, который возносит их дух волею своего духа и обводит вокруг звезд и созвездий. А ты смотрел на них, и на лице твоем читались блаженство, власть и превосходство, будто ты для них то же, что дух – для тела. Но когда я вновь взглянул на тебя, то увидел твое одинокое «Я», стоящее подле твоего трона, страдающее от одиночества и захлебывающееся тоской. Увидел, как оно простирает руки, словно просит сочувствия и помощи у бесплотных призраков. И увидел, как оно смотрит мимо людей, в даль, туда, где нет ничего, кроме его одиночества и уединения.

Я видел, мой друг, как ты страстно любил красавицу, проливая на нее елей своего сердца и наполняя ее ладони поцелуями, а она смотрела на тебя, и глаза ее сияли нежностью, и на губах у нее расцветала улыбка материнства. И тогда я сказал себе: любовь избавила этого человека от одиночества, стерла следы его уединения и связала со всецелостным всеобъемлющим духом, который любовью влечет к себе то, что отъединяют от него покой и пустота. И я еще раз взглянул на тебя, но увидел в глубине твоего пылающего любовью сердца – одинокое сердце, которое хочет, но никак не решается открыть свои тайны женщине. И увидел за пределом твоей души, источающей любовь, другую душу – одинокую, туманящуюся, тщетно желающую стать слезами в пригоршнях твоей возлюбленной.

Твоя жизнь, мой друг, – уединенное жилище, в стороне от прочих жилищ и кварталов.

Твоя духовная жизнь – жилище в стороне от проторенных путей тех ликов и личин, которым люди дают твое имя. И ежели это жилище погружено во мрак, не в твоих силах осветить его светильником ближнего. Ежели оно пусто – тебе не наполнить его добром твоего соседа. Ежели оно стоит в пустыне, тебе не достанет сил перенести его в сад, возделанный другим, и ежели оно воздвигнуто на горной круче, ты не властен спустить его на дно долины, по которой ступают чужие ноги.

Твоя душевная жизнь, мой друг, окружена одиночеством и уединением, но не будь этого, ты не был бы тем, что ты есть, как и я не был бы я. Когда бы не это одиночество и уединение, то, заслышав твой голос, я подумал бы, что это я говорю сам с собою, а увидев твое лицо, решил бы, что это я сам гляжу на себя в зеркало.