Секреты Вероники

Глава 14

Дети Гордона высыпали из машины, едва она остановилась возле дома. Луиза с удовольствием смотрела на них с высокого крыльца. В выцветших шортах, летних рубашках и сандалиях они могли бы послужить отличной рекламой здорового детства.

Таре уже исполнилось полтора года. Теперь она, хоть и неуверенно, шествовала сама на своих толстых ножках. А на Рождество еще лежала на коленях у Луизы. Сама того не зная, Тара перевернула жизнь Луизы, пробудила в ней желания, бросившие ее в объятия Майкла и в ту жизнь, которая теперь открывалась перед ней.

Машина Роберта Лакруа показалась почти тотчас же, и из нее вышла Бетти, ведя на поводке Мистера Пуха, который, почуяв свободу, не желал вести себя смирно.

— Ее пора сажать на горшок, — сказала Бетти, глядя на маленькую Тару.

— Посадим скоро, — ответила Евгения.

— Я сажала Гордона и Луизу чуть ли не с самого рождения.

— Теперь ты понимаешь, почему мы немножко ненормальные? — усмехнулся Гордон.

Евгения рассмеялась:

— Бедняжка.

Она совсем не боялась Бетти и делала со своими детьми то, что сама считала разумным и полезным. Она давала им почти полную свободу, не позволяя себе что-то навязывать им. В результате они росли счастливыми и уверенными в себе.

Луиза принялась размышлять о том, какой она будет матерью, и решила, что лучше всего быть любящей матерью, а остальное приложится.

— Это я пригласила Роберта, — сказала Бетти. — У него сегодня нет дежурства. Заодно он прокатил меня.

Роберт отправился помогать Дику с одеялами и корзинками для пикника, который решено было устроить на берегу маленькой речки, что протекала в дальнем конце парка.

— Я там поставил сети, чтобы дети не заплывали на опасные участки, — сказал Дик.

Сбросив одежду, малышня со смехом и криками плескалась в воде под бдительным присмотром бабушки и родителей, а Луиза уселась в тени. Рядом с ней расположился Роберт. Даже Мистер Пух, ленивейшее на свете существо, поплавал немного, прежде чем улечься на солнышке.

— Вам не скучно?

Луиза с любопытством смотрела на жующего травинку Роберта. Она уже успела хорошо узнать его. Фамилия Лакруа была одной из самых знаменитых среди невропатологов. Он работал в больнице в Винчестере, но еще занимался научными исследованиями и довольно часто бывал в Лондоне и за рубежом со своими докладами. И при этом он оставался на редкость скромным человеком. И одиноким, думала Луиза.

Глаза у него сияли, когда он улыбался, и Луиза только теперь разглядела, какие они ясные и лучистые, словно лесные озера. Каждый раз, когда она видела его, она открывала в нем что-то новое и даже сама не заметила, как он сделался ее самым близким и надежным другом.

— Мне нравится, когда дети шумят. Тогда я понимаю, что должен был сам завести семью.

— Почему же вы этого не сделали?

— Некогда было. Медицина захватила меня целиком. Будь мои родители живы, я, наверное, вырос бы другим. Но, кроме Вероники, у меня никого нет.

— Что случилось с вашими родителями?

— Они погибли в автокатастрофе во Франции. Вероника и я тогда учились в Англии, ну, мы и остались тут. На наследство я купил дом и нанял прислугу. Остальное вы знаете. Я отправился в медицинскую школу, а Вероника вышла замуж за Майкла.

— А что она делала до замужества?

— Училась живописи, потом работала у Сотби, специализировалась на французских импрессионистах. Там она встретилась с Майклом. Советовала ему, что покупать.

Луиза подумала, что, наверное, это она выбирала картины, которые висели в спальне. Несколько месяцев назад подобное открытие всерьез расстроило бы ее, но теперь она чувствовала себя защищенной от всех напастей.

— Вам и теперь не поздно обзавестись семьей, — сказала она, повернувшись к Роберту.

— Легче сказать, чем сделать. Вы верите в любовь с первого взгляда?

Луиза вспомнила, как в первый раз встретилась с Майклом и какое он произвел на нее впечатление.

— Не знаю.

— Вы меня удивляете. Я думал, вы незамедлительно ответите утвердительно. Ваш роман с Майклом развивался так стремительно. Разве это не была любовь с первого взгляда?

— Может быть.

Ей не хотелось ничего объяснять.

— Майкл счастливец.

— Мне бы хотелось, чтобы вы были счастливы, — вырвалось у Луизы.

Роберт улыбнулся ей:

— Спасибо.

— Хотите, я вам кого-нибудь сосватаю?

— О нет. Влюбиться легко, а вот быть счастливым куда труднее.

— Все люди заслуживают счастья. Роберт ласково коснулся ее щеки, потом убрал руку, и Луиза с ужасом ощутила, что жаждет его прикосновений. Испугавшись, она отодвинулась.

— Да, все, — согласился Роберт. — Но не все получают его.

Луиза положила руку ему на плечо, и Роберт, не открывая глаз, улыбнулся.

— Пора обедать! — крикнула Евгения. Лиззи Кэри принесла ледяной лимонад для детей и горячий чай для взрослых. Она не забыла захватить свое вязанье и теперь сидела между Евгенией и Бетти, которая крепко держала Тару.

— Какие прелестные дети, — сказала она.

— Настоящие цыгане, — добродушно пробурчала Бетти, глядя, как они жадно накинулись на еду, словно неделю не ели.

— А ты цыганская королева, — сказала Луиза.

И впрямь, в своем длинном платье из тонкой индийской ткани, с красными волосами, повязанными золотистым шарфом, она выглядела, как настоящая цыганская королева.

— Не представляю вас другой, — заметил Роберт.

— Я тоже, — отозвалась Луиза. — Когда я училась в школе, это меня раздражало, зато потом я была рада, что ты такая. Ты больше похожа на подружку, чем на мать.

— Это комплимент?

— Мы оба рады, что ты такая, — заявил Гордон.

— Быть нормальной ужасно скучно, — не стала скромничать Бетти.

— Это я. Нормальная и скучная, — вздохнула Лиззи. — Но так уж я устроена.

— Не скучная, а разумная, — улыбнулась ей Луиза. — Кто-то же должен быть разумным. Представляете, если все люди будут такими, как Бетти?

Роберт рассмеялся:

— Вот ужас был бы. Сплошной хаос.

— Я думала, что нравлюсь вам, — возмутилась Бетти.

— Нравитесь. Но хаос хорош в небольших количествах.

— Вот видите, — сказала Луиза, обращаясь к Лиззи. — Разумные люди, вроде нас с вами, тоже нужны.

— Если бы ты была разумной, — возразила Бетти, — то не наделала бы ошибок.

Бетти не любила Майкла, и Луиза отлично это знала.

— Все совершают ошибки, — вступился за нее Роберт. — Вы тоже совершали. Признавайтесь.

— Мама, тебе лучше поесть, — вмешался Гордон.

— Не могу. Я на диете.

— С каких пор?

— С завтрашнего дня.

И Бетти взяла самый большой кусок пирога.

Все рассмеялись. Только Луизе было не до смеха. Сначала прикосновение Роберта. Потом слова матери. Она посмотрела на Роберта. Он весело переговаривался с Гордоном и Евгенией, шутил, смеялся, не забывая уделять внимание Мильтону, который смотрел на него с откровенным обожанием. Луиза поймала себя на том, что впервые глядит на Роберта не как на друга, а как на мужчину. Семь месяцев беременности — и на тебе! Ребенок больно стукнул Луизу изнутри, и она очнулась от странных мыслей.

Евгения принялась собирать тарелки.

— Когда я пойду в школу, то не смогу помогать Дику в саду, — печально проговорил Руперт.

— Ничего, будешь помогать по воскресеньям, — успокоила его Лиззи и смутилась. — О нет! Я забыла. По воскресеньям тут будет мистер Барух.

— Но сегодня же воскресенье, а мы тут, — заявил Мильтон.

— Майкл во Франции. — Луиза попыталась развеселить Руперта. — Возможно, он будет часто ездить, тогда ты сможешь приходить.

— Надеюсь, что нет, — твердо проговорил Роберт. — Майкл должен быть тут, а не во Франции.

Луиза внимательно посмотрела на него. Ей показалось или его что-то огорчило? О чем он подумал? Что он думает обо мне?

Прошло всего три недели, а погода уже резко изменилась. Осень в этом году решила поторопиться. Луизе понадобились теплые вещи, и она отправилась в Винчестер. Купив кое-что, она шла мимо собора и почему-то ей захотелось зайти в него.

Остановившись, чтобы положить деньги в ящик на нужды собора, она огляделась, потом пошла дальше. В первый раз после пикника на нее снизошел покой. Странно, как древние камни помогают обрести равновесие.

Майкл возвратился из Франции, и жить с ним стало невыносимо трудно. Не то чтобы он стал недобрым. Нет. Но он был взвинченным, противоречивым, раздраженным и обрушивал на нее слишком много знаков внимания. Что-то случилось в тот уик-энд. Но что?

Неожиданно Луиза увидела человека, который молился, обхватив голову руками. Бедняга, подумала она и тотчас узнала Майкла. Сначала она не поверила своим глазам, а потом ей стало страшно — такое отчаяние было написано на его лице.

Майкл сам не знал, что привело его в собор. Он довольно рано освободился и остановился в Винчестере, чтобы купить для Луизы цветы и хоть немного загладить свою вину перед ней. Он знал, что в последнее время вел себя с ней отвратительно. Весь поглощенный мыслями о Луизе и Веронике, он остановил машину и отправился по Хай-стрит, не замечая цветочных магазинов. Если бы мне было, кому довериться, думал он, с завистью вспоминая об удивительной близости Луизы и ее матери. Его мать ему бы не помогла. Она совсем ничего не понимала. Почти нищая, измученная работой, фанатичная католичка, она различала только черное и белое. Каждое воскресенье, хотел этого Майкл или не хотел, его тащили на службу. Когда он получил стипендию, открыл для себя другой мир. И тогда решил, что во что бы то ни стало разбогатеет. Церковь была для него пустой тратой времени. Он предпочитал делать деньги.

— Красивые цветы, сэр. Три букета вместо двух.

Майкл пришел в себя. Женщина сидела на ступеньках старого креста, где когда-то местные фермеры продавали масло и молоко.

— Мне три букета, — сказал Майкл.

— Благослови вас Бог, сэр. Я вам добавлю еще один букет на счастье, а денег не возьму. Ладно?

— Счастье мне не помешает.

Майкл заплатил за цветы и пошел дальше. Улица привела его прямо к дверям собора, и он сам не помнил, как оказался внутри.

В последний раз он заходил сюда, когда отпевали его мать. Глядя на каменные статуи в нишах, он изнывал от зависти к ним. Холодный камень ничего не чувствует. И лица у статуй в точности такие, как в их первый день. Он стоял и смотрел на них, пока не увидел другие лица. Сначала лицо Вероники, ее молящие глаза. Потом лицо Луизы.

Майкл долго простоял на коленях, но вышел из собора еще более одиноким, чем вошел в него. На него ничего не снизошло. Напрасно он надеялся. Теперь он твердо знал, что решать придется ему самому, и только самому.

О розовых гвоздиках он и не вспомнил. Они остались лежать на каменном полу собора.