Сексуальный переворот в Оушн-Сити

Глава 25

В наступивших сумерках рядом со зданием студии «Пи-Эн-Си», где должно было состояться Шоу Гарфилда, бесновалась пестрая толпа.

Когда Николс и Джонсон вылезали из машины, то услышали, как собравшиеся трансвеститы, геи и лесбиянки истерически скандируют лозунг: «Мы хотим Эла!!!». Два десятка полицейских с трудом пытались сдержать их веселый дружный натиск.

Для съемок шоу Сэм Гарфилд выбрал большой павильон с круглым подиумом. Вокруг подиума полукольцом располагались места для сотни с лишним зрителей.

Джонсона, Николса и остальных участников знаменитого заседания в мэрии усадили в первом ряду. Сам Элвин Перкинс важно восседал в кресле на подиуме, а сухощавый остроносый Гарфилд, которому время от времени приходилось подходить к зрительским рядам, стоял рядом с микрофоном в руке.

– Какого черта он нас сюда посадил?! – обиженно шепнул мэр сидящему рядом Джонсону.

– Профессор сказал, что на подиуме мы будем ему мешать.

Это объяснение показалось Николсу ужасно оскорбительным, и он надолго замолчал, хмуро наблюдая за ходом странного спектакля.

Патси Фонтенбло, тщательно выбритая и одетая в строгий темно-коричневый костюм, сидела рядом с Маккейном. Тот по ее совету в этот вечер облачился в веселое светло-сиреневое платье, которое несколько смягчило суровость генеральской физиономии.

Фонтенбло также поделилась с Маккейном одним из своих париков, и теперь ежик отставного вояки был надежно упрятан под пышной копной каштановых волос.

– В конце шоу я потребую у этого фокусника немедленного восстановления моего прежнего облика! – решимость тона баронессы не оставляла сомнений. Маккейн хмуро покачал головой:

– Сдается мне, это не так просто сделать!

Сидящий по другую руку от него Сэнди Николс в похожем на парашют одеянии лимонного цвета, под которым вздымался огромный живот, горячо поддержал Фонтенбло:

– Если этот Перкинс не выполнит наших требований, я его кастрирую!

Сэм Гарфилд был опытным шоуменом, но с сегодняшним шквалом вопросов едва справлялся. Помимо присутствующих в студии людей, вопросы в прямом эфире могли задавать телезрители, и теперь они активно пользовались этой возможностью.

По давно заведенному правилу, голоса телезрителей по команде Гарфилда передавались по громкой связи, и это обстоятельство придавало шоу особую достоверность.

– Многие хотят знать: чего больше в происшедшем чуде – точной науки или, быть может, магии, которая неподвластна никаким теориям? – философствовал на подиуме Перкинс. – Отличный вопрос, и я дам на него короткий ответ. Мы пока слишком плохо знаем звезды и слишком слабо представляем, что может дать людям их волшебная энергия. Но, к счастью, занавес уже приподнят! – закончил он на высокой ноте.

Гарфилд только этого и ждал.

– Занавес приподнят, леди и джентльмены! – радостно подхватил он. – Не правда ли, прекрасные слова?!. – зал откликнулся свистом и аплодисментами. – Итак, мы продолжаем шоу, и я даю возможность следующему телезрителю задать вопрос профессору Перкинсу, – Гарфилд поправил миниатюрный наушник. – Правда, этот человек отказался назвать себя, и поэтому мы будем называть его просто Мистер Икс… Мистер Икс, вы в эфире!

В студию тут же ворвался возмущенный голос телезрителя:

– Эй, только сперва я хочу убедиться, что этот умник меня слышит!

Гарфилд смущенно посмотрел на Перкинса и затем опять повернулся к объективам телекамер.

– Если вы говорите о профессоре, то можете не сомневаться: он – весь внимание!

Перкинс согласно кивнул.

– Отлично… Тогда, засранец, я вот что скажу, – вновь заговорил неизвестный. – Конечно, я предполагал, что кто-то из прытких ублюдков, вроде тебя, постарается погреть руки на моем открытии. Но не думал, что это произойдет так быстро!

– Ого, Мистер Икс выбрал жесткий вариант полемики! – вставил реплику Гарфилд, но тут же пожалел об этом.

– Заткнись, недоносок, и не вздумай меня перебивать! – посоветовал неизвестный.

Это была откровенная бестактность по отношению к ведущему шоу, но Гарфилд уже не управлял событиями: тяжесть выдвинутых против Перкинса обвинений вынуждала его подчиниться требованиям Мистера Икс.

Между тем, неизвестный телезритель продолжал:

– Сейчас я не могу назвать свое имя, но очень скоро мир узнает, кто истинный чудотворец!

И все же Гарфилд рискнул:

– Мистер Икс, то, что вы говорите, чертовски интересно! Но, кроме пустых обвинений, хотелось бы узнать нечто более конкретное…

Находившийся в оцепенении зал одобрительно засвистел. Вслед за этим быстро возникла на-, пряженная пауза.

– Спросите у этого звездочета: когда он вновь сможет повторить фокус с изменением пола? – наконец отозвался телезритель.

Гарфилд осторожно посмотрел на Перкинса, который в эту минуту был похож на восковую фигуру.

– Но профессор уже сказал: повторный опыт возможен лишь через несколько десятков лет…

– Вы абсолютно правы! – с трудом разомкнул уста Перкинс. – Такая попытка может состояться только в следующем столетии. Во время очередного большого противостояния Венеры и Юпитера.

– Чушь собачья! – взорвался Мистер Икс. – Я сделаю это гораздо раньше. Возможно, даже в следующем месяце, когда получу патент на свое изобретение!

Гарфилд, забыв про платок, ладонью вытер пот со лба.

– Невероятно! – выдохнул он. – Я полагаю, всем участникам нашего шоу хотелось бы знать, что именно вы собираетесь патентовать!

– Черта с два! Вы и так уже много узнали! – крикнул телезритель и по студии разнеслись гудки отбоя.

Гарфилд не сразу смог заговорить вновь.

– Жаль, что он повесил трубку!… – искренне посетовал шоумен. – Но, может быть, вы, профессор, проясните нам этот вопрос? – он внимательно посмотрел на бледного Перкинса.

Тот постарался придать своему голосу былую невозмутимость:

– Разумеется… По-моему, это характерный пример человеческого бесстыдства, с которым мы так часто сталкиваемся в жизни.

Когда в студии впервые раздался возмущенный голос Мистера Икс, Николс вздрогнул, как от выстрела за спиной. Позднее он шепнул Джонсону:

– Я где-то слышал этого парня…

– Вы уверены?! – изумился репортер.

– Да… И, кажется, не очень давно.

Гудки отбоя заставили Николса буквально подпрыгнуть на сидении.

– Черт! Мы можем где-нибудь прослушать эту запись?

Они незаметно вышли из зала и затем не без труда пробрались в эфирную аппаратную, где получили возможность посмотреть запись интересующей их части шоу.

На этот раз Николс вслушивался в голос позвонившего на студию не дольше минуты. Джонсон заметил, как мэр сперва жутко покраснел, а потом едва слышно прошептал: «Как же я сразу не догадался?…».

Обратный путь в Оушн-сити Джонсон преодолел за рекордно короткое время. Когда их джип ворвался на сонную Кенвуд-драйв и резко затормозил перед домом Экклстоуна, можно было подумать, что в стране объявили об угрозе ядерного нападения и пожелавшие выжить граждане уже начали действовать.

Николс обнаружил изобретателя в сарае, где тот, несмотря на позднее время, возился со своей газовой установкой.

– Вот ты где, грязный негодяй! – взвыл мэр и, не раздумывая, бросился к Экклстоуну.

Изобретатель едва успел заскочить в подсобное помещение, чтобы спрятаться там за закрытой дверью.

Вскоре рядом с мэром появился Джонсон.

– Эй, что вам нужно?! – осторожно возмущался из-за двери Экклстоун. – Вы мне мешаете работать!

Николс несколько раз безуспешно дернул за дверную ручку.

– Открой дверь, придурок! Сейчас пожалеешь, что родился на свет! – громко пообещал он, раздумывая над тем, как побыстрее выкурить затворника.

– Не надо было жмотничать! – тут же раздалось из-за двери.

Наглое заявление только подстегнуло мэра.

– Это уж слишком!!! – в бешенстве взревел он и, разогнавшись как следует, вышиб, словно таран, хлипкую преграду.

Джонсон видел, как мэр коршуном налетел на тщедушного изобретателя и стал колошматить того по чем придется. Затем он без всякого труда повалил Экклстоуна и принялся бить несчастного головой об пол.

Репортер понял, что больше не может оставаться безучастным.

– Эй, прекратите! – он сделал попытку остановить мэра. – Вы же его убьете!

Но Николс продолжал экзекуцию с прежним рвением.

– Вы спятили?! – Он – наша последняя надежда!!! – в отчаянии крикнул репортер и заехал мэру по голове какой-то увесистой железкой, случайно подвернувшейся под руку.

Экклстоун и Николс очнулись почти одновременно. Они долго пытались сообразить, что именно послужило причиной столь яростного конфликта, а когда вспомнили, Николс опять полез драться и Джонсон едва смог его удержать.

Экклстоун тоже, наконец, осознал, что дальнейшее запирательство бесполезно.

– Ладно, я вам все расскажу… – смиренно пообещал изобретатель и начал растирать ладонью свою ушибленную цыплячью шею.