Семейные портреты

Бабушка и дедушка

Вы думаете, про них-то уж никто нового ничего не скажет и не подумает? Как бы не так. Бабушка стала своего рода «примадонной» для многих публицистов, писателей, сценаристов. Конечно, и социологи не обошли ее вниманием. Дедушка пока еще прячется в тени ее популярности. И вот что я о ней вычитала в разных публикациях последних лет.

Во-первых, дескать, она нынче очень помолодела: сама порой бегает на свидание, если осталась вдовой или разошлась. Она полна физической, эмоциональной и профессиональной энергии. И ей тесно в рамках роли, заданной ее званием. Во-вторых, она очень нужна молодым родителям, которые без нее с трудом овладевают навыками обращения с младенцем, ее внуком, внучкой. Но при этом слышатся утверждения, будто бабушкино воспитание может нанести и вред ребенку, поскольку тот видит перед собой старость со всеми присущими ей свойствами, недостатками и копирует ее.

Попробуйте совместить подобные суждения и «портреты». Единственно, в чем согласны диспутанты: все реже нам встречается этакая ветхозаветная бабуля, тихонькая и неутомимая, как мышка, снующая по дому, всем угождающая и ничего не требующая взамен; мастерица стряпать и ткать, шить и вязать, искусная сказительница былей и небывальщин, сочинительница ласковых колыбельных, подмога детям и утеха внукам, добрая совесть и свет дома.

Правда, столь идеальный облик и в прошлом-то не на каждом шагу встречался. Живые натуры и характеры всегда сложней идеализированных представлений. Даже такие нежно любимые, какой была бабушка Алеши Пешкова, мало похожи на иконописный лик. Видимо, исторический опыт народной жизни отобрал все самое-самое важное, необходимое для лучшего исполнения этой роли, и сложил воедино. И такой она предстала перед нами со страниц сказок и песен.

Хочу обратить внимание на одну лингвистическую особенность. В английском, французском, немецком языках нет слова, аналогичного нашему — «бабушка». Там она зовется «большой мамой» или «большой родительницей». То есть обозначены ее функция, ее положение в семье. Как видите, в данном определении отсутствует эмоциональная окраска, отношение к той, что является мамой мамы и папы. Русское слово с уменьшительно-ласкательным суффиксом «ушк» вроде бы, напротив, умаляя масштабы ее фигуры и значимости, одновременно поднимает ее на пьедестал любви. Не случайно в словаре Даля у этого слова 12 вариаций, таких же уютно-ласковых, и лишь одно — «бабка» — угловато-грубое. Отчего это? Известно: язык отражает сложившуюся практику отношений. А все наши путешествующие-странствующие отмечают непривычную для нас особенность европейского и американского быта: отстраненность старшего поколения от взрослых детей и внуков.

Впрочем, в последнее время у нас растет число женщин, для которых появление внуков — неприятная неожиданность, чуть ли не «предательство» их интересов детьми. Они оскорбляются даже самим этим званием — бабушка, не позволяют себя так называть малышам, придумывают всяческие заменители, скрывают свое новое положение от окружающих. Они скорее и заслуживают имени «большой мамы», хотя, скажи им это, наверное, обидятся. Здесь тот случай, когда носить имя неловко, а отказываться совсем жаль, даже если оно старит.

Так какой же видится наша бабушка автору этих строк?..

ВОЗРАСТ. Самый неопределенный. От 28 лет (зарегистрированы и такие случаи в Средней Азии), чаще — 40—50 лет, а дальше до бесконечности, до рекордного срока земного существования. Поэтому и справедливы слова о том, что бабушке ничто женское не чуждо, в том числе возможность влюбиться в мужчину, завести новую семью. Правильно и утверждение о том, что ей могут быть присущи возрастные, старческие недостатки. Оба суждения, как мы видим, правомерны, но лишь с точной оговоркой, что они относятся к разным категориям бабушек.

Не могу согласиться с расхожим мнением, будто наша сегодняшняя бабушка значительно моложе своей далекой предшественницы. Это не соответствует историческим данным. В России традиционно браки были ранними. Девушка, не вышедшая замуж к двадцати годам, считалась «старой девой», «вековухой». Матерями становились обычно в первый же год замужества. Соответственно бабушками делались тоже в 35—40 лет. Нередко в многодетных семьях, в особенности в крестьянских, «бабушка» качала в люльке собственного ребенка, а рядом ползало дитя ее старшей дочери. К примеру, в семье моей бабушки была как раз такая ситуация. Впрочем, и у графини Толстой разница между старшим и младшим сыном была в 25 лет. А это значит, что получить звание прародительницы женщина могла, еще не перестав быть роженицей. Правда, в наши дни такое явление стало чрезвычайно редким. На свидание-то бабушки еще бегают, замуж выходят, а рожать отказываются. Не потому, что не могут, — не хотят.

Однако, кроме «паспортного» возраста, то есть абсолютного, есть еще и относительный возраст. Многие, к примеру, цитируют выражение писателя прошлого столетия: в комнату вошла старуха сорока пяти лет. Конечно, ни одна современная женщина-бабушка этих лет не согласится с таким определением. Да и весь ее облик оспорит эту аттестацию.

Главная причина ее «моложавости», на мой взгляд, в фоне, на котором она нынче выступает. Средняя продолжительность жизни женщин в конце прошлого столетия в России равнялась 32—33 годам. Смертность среди молодых матерей, в особенности в деревнях, где жило основное население страны, была ужасающей, уступающей только новорожденным младенцам. Очень многие мамы не доживали до счастливого срока: увидеть следующее за их детьми поколение. Молодые, по нынешним понятиям, бабушки казались старыми среди зеленой поросли мам. Тем более что за ними редко высились выжившие, сохранившиеся настоящие бабушки-старушки. 40-летние нередко были в семье последней ступенью.

Средняя продолжительность жизни нынешних женщин держится на отметке в 75 лет. Это значит, что, став уже бабушками, мы нередко остаемся дочерьми, невестками престарелых родителей. Кто не испытал такого положения, не поймет, как этот факт действует на наше самочувствие. Пока есть на свете люди, что зовут тебя «дочкой», ты еще юна, у тебя еще все впереди! Сколько бы поколений за тобой ни теснилось. А для любой женщины ее внутреннее, психологическое состояние отражается решительным образом на физиологии, на внешности.

Можно сказать, XX век подарил нам два новых возраста, два состояния. Детям он на несколько лет продлил беззаботное детство, прихватив немалую толику от прежнего отрочества и отодвинув границы всех последующих возрастов. И взрослым увеличил время полноценной активной деятельности. У нынешних женщин в 40—50 лет отмечается самая высокая производительность труда и самые значительные достижения в профессиональной карьере. Так что общее самочувствие у бабушки в этой «вилке» лет, какое у ее предшественницы и в тридцать-то редко бывало.

Очень часто молодые бабушки и выглядят как старшие сестры своих взрослых дочерей. И фигуры спортивные, подтянутые. И лицо в косметике, и одеты без различия в возрасте и семейном положении, да и внешним поведением мало чем отличаются от молодежи. Дочь в мини и мама-бабушка в мини, дочь в джинсах и мама-бабушка в них же. Дочь с сигаретой, и молодая бабуля дымит во все тяжкие. И тут нелегко разобраться бывает, кто кому подражает.

Современная бабуля нередко говорит на студенческом жаргоне, пляшет лихо, гоняет на лыжах, водит автомобили. И это объяснимо: бабушки сплошь и рядом трудятся вместе с молодежью, и никто не делает различия, скидки на возраст, на их солидное положение. Почему они тогда должны себе запрещать то, что позволено молодежи в бытовой сфере, блюдя свою «солидность»?

Так что не правы исследователи, говорящие о возрастном омоложении бабушек, не правы и бабушки, упрекающие своих детей за то, что они преждевременно старят своих «предков». Все в свое время. Только чувствуем, выглядим и ведем мы себя в этом времени необычно. Вот об этом стоит поговорить обстоятельно.

…Главный водораздел, который определяет типы бабушек, проходит между работающими и неработающими старшими представителями семьи. Это часто даже важней, чем возрастные различия. Попробуем осмыслить социально-психологическое состояние работающих. При всем блестящем внешнем антураже положение их очень сложное, едва ли не самое напряженное, нежели у других членов семьи. Я бы назвала это время страдой. На ниве жизни действует тот же порядок и режим, что и на земельной пашне. В весеннюю пору вспашка и посев, зачин главных дел и отношений, веселое, беспечное время. Летом выпестывают, растят посеянное, радуются силе, теплу, свету чувств, верят в то, что этому буйству красок, соков не будет предела. Осень смешает все: радость и страх, гордость и отчаяние, краски у нее горячечные, красота какая-то вызывающая. Одно слово: переломная пора. Вот он, желанный урожай, убирать его отрадно, грустно и очень тяжело.

Смотрите. Женщина к этому сроку, как мы уже говорили, достигает вершины профессионального мастерства. Уважение, почет, место в президиумах, звания и должности. Ведь это факт: почти во всех областях нашей деятельности ведущими специалистами, руководителями коллективов выступают бабушки и дедушки или кандидаты на это звание. Соответственно самые высокие заработки в семье часто бывают у них же. Отсюда при появлении в доме маленького существа, требующего заботы и ухода, молодая мама часто даже речи не заводит о том, чтобы бабушка осталась с внучкой или внуком дома, а она пойдет работать. Это не оправдывается общесемейными интересами. И денежные потери будут большие, и деловые, и престижные. И, наконец, старшей маме необходимо заработать себе пенсию, обеспечить себе существование на то долгое время, когда она наконец осядет дома.

Так что это юные мамы нынче шьют и вяжут, рассказывают сказки и снуют по дому. А многим бабушкам некогда этим заниматься. Зато у них появляется время и охота к разного рода увлечениям, хобби, к красивым вещам и дорогостоящим путешествиям, благо и на это им средства не у детей занимать. Думаю, что каждый, кто хоть раз отправлялся в дальние и недальние туристические поездки, подметил эту особенность: засилье в самолетах, теплоходах и автобусах женщин бабушкиного возраста и вида. И чем дороже поездка, тем выше процент этого контингента. Потому-то, читая о косности и инертности бабушек, нынче можно только удивляться. Мне, к примеру, довелось встретить большие когорты путешествующих бабушек на таком, прямо скажем, некомфортабельном и утомительном маршруте, как Красноярск — Диксон.

Дети и внуки по-разному относятся к этому вольному стилю жизни прародительницы. Одни видят в этом справедливое распределение трудов и их плодов. Другие смотрят на это косо, с долей осуждения и даже, чего греха таить, зависти. Зачем, мол, старящейся женщине все эти прически, наряды, поездки и развлечения? Свое уже взяла, «отпрыгала». Пора бы и остепениться, осесть дома. И принимают такую манеру за родительский эгоизм, потому что все эти радости — «молодежные» по сложившимся представлениям. Но мы уже убедились: в наш век многие представления приходится менять.

Правда, немалая часть бабушек живет и действует как раз в рамках традиционных правил. У них с годами дом занимает все большую часть времени и сил. С работы они не знают иной дороги, кроме как за внучатами в школу, в садик или в ясли, на каток или в зоопарк. И нет иного развлечения, кроме сидения у телевизора, в программах которого они прежде всего ищут «малышовые» передачи. Я не только не считаю такой образ жизни каким-то ущербным, напротив, признаю его достойным всяческого уважения. Просто наше время предоставляет возможность выбора поведения, не навязывая жесткие нормативы и обязательность отношений. Потому что сидение с внуками по обязанности, из боязни людского суда никому пользы и радости не принесет. Ни бабушкам, ни внучатам.

Есть ведь и такая манера исполнять бабушкин долг: с бранью, воркотней, с ненавистью. «Вот, навязались на мою голову, нарожали не спросясь, а бабка вези поклажу!» Бывает, сделает на копейку, крику на рубль. Но в том-то и наслаждение, развлечение: получены власть и право — всех вокруг держать в зависимости от собственного настроения, сделать всех обязанными себе, виноватыми без явной вины. Иногда это острей щекочет нервы, чем самые экзотические зрелища и приключения. Но это уже из стиля неблагополучных семейств. Поэтому мы и не будем вникать в характер подобных отношений. Вернемся к молодой неугомонной бабушке. Уже не к ее радостям, к ее трудностям.

Высокое общественное положение не дается без усилий, но и не позволяет почивать на лаврах. Оно требует огромной ответственности, нарастающего напряжения сил, которые тем не менее с годами имеют тенденцию к убыванию, по выражению медиков. Это первое и серьезнейшее противоречие положения бабушки и ее возрастных особенностей. При этом появляется ощущение, прежде неведомое: страх не успеть сделать, сказать самое главное, самое важное. Ведь ясно: выходишь на финишную прямую. Значит, включай второе дыхание. Не надейся «на потом», его может и не случиться.

На эту профессиональную спешку накладывается масса семейных обязанностей, тоже свойственных лишь этой поре. Вдруг резко старятся еще недавно такие бодрые, самостоятельные и деятельные родители, те, кого она могла называть «стариками», тем самым отделяя себя от людей этого звания. Они требуют больше внимания, заботы, сил и времени. Что такое уход за хроническими больными, немощными стариками, объяснять тягостно и не сказать нельзя. Кто не пережил медленного угасания дорогого человека, всех проблем с больницами, посещениями и совмещением этих забот со службой, не поймет того, что обрушивается на плечи дочерей, которым их возраст прибавляет страданий, но не сил.

Болезни стариков, тем более их смерти, долго переживаются. Пожалуй, тяжелей, чем потери в юности. Молодость не знает, не чувствует масштаба потерь, ее от горя отвлекает и развлекает перспектива долгой жизни. А тут возникает сознание, что своим уходом родители сняли барьер, ограждающий тебя от зияющей бездны небытия. И ты остаешься один на один с тем, о чем за их спиной и думать не приходилось…

Изменилось у нынешнего поколения пожилых людей отношение к смерти вообще, родных в особенности. Согласитесь: одно дело хоронить, утешаясь мыслью, что дорогому человеку уготовано вечное пребывание в райских кущах, как это думали еще наши собственные бабушки. И совсем иное — прощаться с полным убеждением: нигде и никогда его больше не будет. Нет и покорности: «Бог дал — бог взял!» Остается лишь неизбывное чувство вины, пусть и беспричинное, может, оттого особо тягостное.

— Куда увезли бабушку?

— Никуда.

— А это далеко? (Из разговора, подслушанного на поминках.)

Родители нынешней молодой бабушки уходят в вечное «никуда» с лицами, на которых застывает невыносимое отчуждение, не возникавшее даже в минуты открытой враждебности или нарочитого безразличия, когда в детстве случалось нашкодить. Уходят, оставляя жилплощадь, движимое и недвижимое имущество, холодно и безразлично закрывают глаза на то, что недавно стойко защищали от беспардонных притязаний «юной поросли». И оставляют своих седеющих дочерей перед вопросом: что же такое все эти зримые знаки преуспевания, звания и названия, дома, квартиры, вещи, деньги? Они ли будут материальным, вещественным доказательством их земного существования, более важным, чем дети и внуки?..

Непривычные эмоциональные переживания дает женщине этой поры и сознание, что она еще молода как бабушка, но уже отнюдь не как жена. Причем жена совсем не старого, полного сил и энергии мужчины, кому седина лишь прибавляет веса и привлекательности в глазах более молодых и энергичных искательниц солидного замужества. С возрастом и без того нелегкое искусство быть интересной, заботливой, желанной женой дается все большими усилиями.

О том, к чему иногда приводит добросовестное исполнение долга бабушки при еще «увлекающемся» муже, рассказала одна из читательниц, написавшая мне письмо в ответ на очередную публикацию.

Это не такая уж простая проблема. К сожалению, как отцами мужчины становятся не сразу, так и дедушкины страсти испытывают с большим запозданием в сравнении с женщиной. Тем более если натура изначально эгоистична. Тогда нередко перед бабушкой встает эта дилемма: либо собственное счастье, либо благополучие семьи дочери, а то и жизнь ее детей, как в данном случае.

Это еще что, но ведь не секрет, что и у молодого относительно дедушки со здоровьем бывает не все ладно. Не зря раздаются предостережения: 40—50-летний мужчина — кандидат в инфарктники. Вот и мечись, бабуля, думай, кого лелеять и беречь!

Все это вместе и создает обстановку, при которой многие 45-летние женщины срывают свое здоровье, уходят из жизни, тоже не успев состариться. Однако ни разу и никто из сердобольных моих коллег-публицистов не воззвал к общественности и к частным гражданам: «Берегите молодую работающую бабушку! Она очень полезный член общества!» Напротив, со всех сторон слышатся требования, обращенные именно к ней. «Берегите мужчин!» — это к ней адресуются демографы и медики, потому что действительно пик мужской смертности приходится на молодых же дедушек, усугубляющих напряжение неумением (или нежеланием) рационально расходовать свои силы, сдерживать честолюбивые профессиональные страсти и другие, менее оправданные страстишки. «Берегите молодую семью! Она без помощи старших может развалиться!» И это к ней: она ведь играет в семье главную роль как мать, как свекровь и теща. (Об этих обязанностях бабушки мы поговорим дальше.) И наконец: «Берегите внуков! Они ваше продолжение, ваше бессмертие!» Все верно, все правильно. Кому же, коли не ей, беречь всех, заботиться обо всех. Ведь это время ее высшей самоотдачи. Ее страдная пора.

Я намеренно отодвинула разговор об отношениях ее с внуками, чтобы было ясно: еще до того счастливого мгновения, как любящая бабуся склонится к изголовью детской кроватки, она уже запыхается, исполняя множество других обязанностей и ролей.

Мы здесь заметили разные стили поведения у разных работающих бабушек и дедушек.

А что думают ученые?

Польские специалисты, например, дают любопытный материал. Больше двух тысяч бабушек и дедушек в возрасте от 43 до 89 лет были опрошены социологами с целью выяснить: как относятся люди разных профессий, уровней образования и культуры к самому факту появления внуков и потом к ним самим, часто ли и с какими целями общаются?

Выяснилось: вместе с детьми и внуками живет 58 процентов работающих и 60 процентов пенсионеров. Остальные встречаются с младшими поколениями периодически. На перспективу рождения внуков и работающие и пенсионеры отреагировали почти одинаково. Разве что чуть-чуть неработающие радовались больше. То есть в принципе против малышей большинство бабушек и дедушек ничего не имеют. Иное дело: повседневные отношения. Здесь уже прослеживается та самая разница, что заметна и невооруженному точными исследованиями глазу. К соблюдению формальных отношений предрасположено 40 процентов бабушек трудоспособного возраста и 27 — пенсионного. Охотно будут развлекаться, играть, слушать лепет малышей, гулять с ними все те же 40 из ста молодых и работающих бабушек. Но лишь 15 из ста пожилых пенсионеров считают, что именно в этом заключается миссия прародительницы. Зато именно пенсионерки более склонны замещать молодых мам (42 процента), а работающие реже принимают на себя родительские труды (24 процента). То есть они желают строго разграничивать обязанности родителей и «старших мам»: чей малыш, того и заботы.

В обеих группах около 10 процентов опрошенных выразили неудовольствие или равнодушие к появлению малыша. И прежде всего из-за того же самочувствия: внутренне, мол, не готова, не созрела для роли бабушки. Мне бросилась в глаза эта цифра еще и потому, что, по исследованиям наших социологов, от шести до десяти процентов матерей тоже не испытывали восторга от собственной миссии. Может, тут скрыта какая-то закономерность? Видимо, каждая десятая рожающая может оказаться нелюбящей мамой и после, естественно, неласковой бабушкой?

Обратила я внимание и на то, что в своих ответах работающие бабушки меньше отличаются от работающих дедушек, чем от бабушек-пенсионерок. Видимо, социальное положение решительно воздействует и на половую психологию.

Кстати, польские социологи подметили общую черту современных прародителей: они все чаще готовы разделить удовольствия, которые доставляет ребенок, все реже — заботы и работы: больше половины опрошенных сориентированы на развлечения, на встречи по праздникам. Ну еще на рассказы о семейных традициях. И действительно, как приятно и мило: явиться с дорогим (или не очень) подарком под Новый год или в день рождения, по телефону или письмом удостовериться в том, что жив-здоров «любимый внучек» (внучка), и чувствовать, что долг по отношению к потомству исполнен. И можно требовать выслушивания пространных воспоминаний о собственном детстве, ждать благодарного участия в собственных нуждах и заботах.

Если сопоставить эти данные с нашими косвенными сведениями, то, видимо, придется признать: эта «модель» имеет много сходного с отечественной.

Похоже, основной части молодых родителей в ближайшей перспективе нужно привыкать к мысли, что главная тяжесть трудов по воспитанию своего потомства будет лежать на их плечах. Честно говоря, такая установка вызывает острое разочарование у молодежи. Холили, дескать, лелеяли и оставили в тяжкую минуту. Получается вроде бы нарушение «общественного договора», который раз и навсегда определял положение старших как бессловесной, безответной палочки-выручалочки для младших.

Разочарования молодых приводят нередко к конфликтам. А у более щепетильных бабушек вызывают особые «комплексы вины». Менее щепетильные не обращают внимания на косые взгляды. Но вдруг обнаруживается, что и юные мамы тоже изъявляют желание «пожить для себя», не оглядываясь на еще не вставшее на ноги существо. Родительский эгоизм, как видно, тоже имеет способность к накоплению в семейной почве, как ДДТ.

Мне часто встречаются во дворе или скверике на соседней улице одни и те же старушки, что сидят часами вот уже многие годы сложа руки и разглядывая, обсуждая прохожих и собственные домашние дела. Острословы мальчишки прозвали их «пикирующими бомбардировщиками». Где живут, что делают их дети, внуки, уже, может быть, и правнуки? Старушки бодры, здоровы, прилично одеты. Значит, и силы и средства есть для того, чтобы еще кому-то ОТДАВАТЬ себя. Но… мы назвали пенсионный возраст временем заслуженного отдыха. И кое-кто это понял чересчур буквально. Встречались мне бабушки, живущие отдельно, что годами ничего не делают для других людей, даже для самых дорогих. Напротив, здоровые и свободные, требуют времени, сил и всяческих услуг от своих разрывающихся на части потомков! По-моему, это безнравственно! Это какой-то «заслуженный паразитизм» получается, а не отдых.

Тут мне вспомнилась сценка из многосерийного документального фильма «Контрольная для взрослых», который мы с таким удовольствием смотрели по телевизору. Идет разговор с бабушками и дедушками именно об этом: о степени их участия в воспитании внуков. Двое выступающих представляют собой традиционную многоступенчатую семью, где старики живут вместе с молодыми родителями, делят с ними тяготы и заботы о самых маленьких. И не мыслят себя врозь. Большая часть присутствующих на передаче, помогая взрослым детям, сетует на свою долю и сомневается в правильности своего поведения. Были и такие, что считают своим правом и чуть ли не долгом предоставить молодым самим справляться с собственными трудностями. Однако именно самая решительная защитница идеи бабушкиной «автономии» вдруг со вздохом обронила: «Хорошо тем, кто не расставался со своими взрослыми детьми. Каково-то в старости возвращаться в семью».

Признаюсь, меня потрясла эта мысль. А действительно, не похож ли отход от взрослых детей на развод молодой еще матери-бабушки и отца-дедушки с семьей своего ребенка?

И с какими глазами потом возвращаться к ним, уже будучи слабыми, больными, беспомощными, нуждающимися в уходе, тепле и любви? Мне не раз доводилось встречать в нашей печати упреки в жестокости молодых людей, забывающих престарелых родителей. А не может ли быть и такой вот ситуации, когда жалуются именно те старики, что сами в эгоистических целях упорно рвали все нити, связующие три поколения? Нет-нет, всем известно: бывают избалованные заботой, неблагодарные дети и внуки. Их все равно настигает расплата: если не их собственной судьбой, то отношением к ним следующего поколения. А со стариками какие счеты? Но и требовать нежности от покинутых некогда детей, тем более внуков, несправедливо.

Нынешним же материально обеспеченным пенсиями престарелым бабушкам и дедушкам как раз больше всего и должно быть нужно сознание: мы дороги, необходимы кому-то на земле. Это даже медики признают: все старческие недуги усиливаются, если нет этого ощущения своей необходимости, полезности. Последняя возможность растопить лед остывающего сердца — это погреться в лучах веселых и любящих глаз внуков и правнуков.

В предсмертном письме С. А. Толстая обращается со словами любви и прощения ко всем родным и близким. Но особенно прочувствованные строки отнесены к внучке, Тане Сухотиной.

В народе говорят: внуков любят больше, чем собственных детей. Не знаю, больше ли, но по-иному. Это точно. Если вообще любят. Более осмысленно, более бескорыстно и сосредоточенно. Любовь, как известно, требует досуга. Когда у человека есть время и охота всмотреться в маленькое существо, вслушаться в его лепет, открывается много такого, что в сутолоке будней, наполненных работой, можно упустить, не заметить. А значит, не оценить, не удивиться и не обрадоваться тому, что удивляет и радует малыша. А именно на заинтересованности взрослого строится и ответный интерес, доверие, открытость ребенка, который очень точно знает, кому важны его заботы, его переживания, а кому нет. Эта сердечная доверчивость малышей бывает особенно дорога тогда, когда собственное взрослое дитя закрыло душу для матери и отца, сведя все общение к набору ритуальных слов и знаков уважения.

Обостренное чувство к внукам нередко испытывают бабушки и деды, что не насытили своего родительского желания, имели единственного ребенка. Им бывает мало одного внука или внучки. Они молят молодых подарить еще возможность нянчить, растить малышей. (Эту потребность ученые назвали «средством биологического обновления».) Однако все чаще они слышат решительный отказ: им пеняют на их собственный пример. Упрек справедливый. И не докажешь юным головам свое запоздалое раскаяние, опасение за их родительское благополучие при единственном ребенке.

Степень близости «старого и малого» нередко прямо пропорциональна разнице в возрасте. Чем дальше на шкале жизни стоят они друг от друга, тем теснее связь. Может, оттого, что у ребенка все радости и печали складываются из самых простых и естественных впечатлений бытия и у стариков тоже. И те и другие радуются солнышку и снегу, зеленой травке, пробивающей асфальт.

Иное дело — отношение внуков, вошедших в расцвет сил, с теряющим последние силы старым человеком. Тут могут возникнуть и отчуждение, и разлады, и взаимное раздражение. Стариковские бесконечные «почему?», «зачем?» не имеют ничего общего с детскими наивными вопросами. Дитя спрашивает, чтобы знать, «предок» — чтобы укорить, а то и осудить. В самом этом вопросе: почему ты так поступаешь, говоришь, одеваешься, заключен очевидный подтекст: почему любишь не то, что мне нравится? Значит, ты предпочитаешь иное, а иное — это дурное.

Пространные объяснения часто ни к чему не приводят; тут говорят два разных поколения, две разные эпохи. Попытки уходить от ответов расцениваются как оскорбление. Постепенно утрачивается нежное взаимопонимание. Дай бог, если сохраняется почти бессловесное сочувствие и забота о здоровье и благополучии обеих «сторон». Нередко и этого не остается. Есть в таком отчуждении какая-то жестокая закономерность. Ведь ни у одного вида живых существ самого высокого развития и сложной организации нет связи между прародителями и «внуками», тем более правнуками. Может, мы еще только обучаемся любви и отношениям в такой сложной структуре, какую представляет современная семья, объединяющая сразу до четырех поколений. Тем более поколений с совершенно разным жизненным опытом. Вдумайтесь: нынешние старики родились в конце прошлого, начале этого века! Многие из них тележного скрипа боялись, паровоз «дьявольской машиной» звали.

Напомню: продолжительность жизни нынче выросла более чем на 40 лет. Количество стариков в семьях растет быстрее числа детей. И отношение к ним не может строиться на прежних принципах. Ведь при всеобщей безграмотности раньше человек, доживший до седин, был ходячей энциклопедией жизни, часто единственным носителем житейской и профессиональной науки, премудрости. Отсюда присущее большинству народов почитание старости безотносительно к личности.

Теперь картина иная. Нередко внучек знает столько, сколько бабушке (да и дедушке тоже) и мыслью не объять. Есть у него другие советчики по всем жизненно важным вопросам, обладающие более широкой эрудицией и абсолютным авторитетом: писатели, ученые-мыслители, наконец, газеты, журналы, телевизор — весь этот могучий арсенал просвещения, который аккумулирует общечеловеческий, а не узкосемейный опыт.

Вот почему иногда и происходят коллизии вроде той, которой была я свидетельницей. Маленькая девочка, сидя за общим столом, объединившим как раз четыре поколения, вдруг спрашивает с жестокой прямотой, свойственной лишь детям:

— Папа, а зачем тебе бабушка, почему старенькая бабуля еще живет?

Все застыли, онемели от бестактности вопроса и незнания, как на него отвечать. Наконец нашлась «молодая бабушка»:

— Старенькая бабушка — мама твоего дедушки. И дедушка ее очень любит, и желает ей здоровья, оттого бабушка и живет.

— А ты свою маму, значит, не любила и не желала ей здоровья, раз она умерла?

Это тот самый момент, про который говорят: хоть стой — хоть падай. Все стали отчитывать девчонку за «дурацкие вопросы», которые ей вечно приходят в голову. Но мысль эта засела гвоздем: зачем папе его бабушка, а дедушке его мама? Мы же твердим о том, что смысл человеческого бытия в пользе, которую мы приносим людям. А какая польза от того, кто и себя-то обслужить толком не в состоянии? Только берет, уже никому и ничего не отдавая.

Мне кажется, главная «полезность» совсем беспомощных стариков именно в том, что они, как и дети, не дают угаснуть в душе людей теплу благодарности, поддерживают способность к самопожертвованию, культивируют снисходительность и терпимость. Правда, со стариками это дается ценой больших усилий, чем с детьми. В малышах ведь заключено наше будущее, то есть то, что останется. А в стариках — то, что уже ушло: наше собственное детство, юность. Согласитесь: мы с большей охотой жертвуем сегодняшними интересами ради грядущих достижений, нежели оплачиваем давно пережитые радости. Это одна причина того, что со стариками труднее. А другая: становясь немощными как дети, старики ведь сохраняют свои претензии на решающее мнение и авторитет в делах семьи. Они стремятся подчинять себе волю всех домочадцев, будучи целиком от них зависимыми. Это изначально конфликтная ситуация. И выходят из нее с достоинством лишь очень доброжелательные и рассудительные люди.

Так все же каким видится автору портрет типичной современной бабушки, поскольку дедушка скорее ее муж, чем независимое явление? Она предстала не столько молодой, сколько моложавой; не столько в доме умеющей, как ее историческая предшественница, но зато гораздо больше знающей; не столько щедрой на ежедневную заботу о внуках, сколько на материальную помощь; не очень склонную к самоотречению, но зато готовую на кратковременный героический порыв.

Словом, образ и впрямь противоречивый. И очень интересный. Конечно, у каждого читателя свое суждение и об этом члене семьи, личный опыт может нарисовать другие черты, употребить другие краски. Но, думается, многие согласятся и с этим рисунком.

Что же касается места и роли бабушки в семейных делах, то при всех оговорках и экивоках можно считать большой удачей и для взрослых детей, и для внуков, если рядом живет та, кого и называют этим теплым именем. Долгие ей лета!

Брат и сестра

В прежних «портретах» мы рассматривали лица членов семьи, что находятся по отношению друг к другу на разных уровнях иерархической лестницы. Оттого и виделись они нам сверху вниз или наоборот. То был взгляд, так сказать, по вертикали. Теперь предлагаю присмотреться к характерам персонажей, стоящих на одной ступени, то есть провести «горизонтальный анализ» связей, бытующих в нашем доме.

Братья и сестры. Я не отважилась вынести в заголовок множественное число этих понятий. Все реже и реже в семьях встречаешь даже двоих детей. Складывается впечатление, что братские и сестринские отношения могут стать уделом избранных. Многие, видимо, в обозримое время будут лишены этой привязанности, опыта своеобразных эмоций. Не всегда нам ясно: теряем мы что-либо из-за этого или нет? Ну прежде всего: что такое братство?

Хочу напомнить: для всех мыслителей, мечтавших о будущем царстве добра и справедливости, высшим выражением единства людей и было их БРАТСТВО! В давние и недавние еще года существовало такое романтическое правило: друзья, соратники, единомышленники скрепляли клятву верности кровью, и тогда становились они побратимами. Братья по духу, братья по классу, братья по делу, по борьбе… Оказывается, братство в своем высоком выражении может основываться совсем не на кровном родстве, а на общности целей, идей, дела. И все же не случайно человечество приняло это слово за эталон нерасторжимых человеческих уз. Бывает: цель, соединившая чужих людей, достигнута, и отходят друг от друга соратники, объединяются с другими во имя новых трудов и свершений. А братья остаются братьями, даже когда у каждого своя жизнь, свои стремления. Если это, конечно, настоящие братья, а не люди, случайно появившиеся на свет от одних и тех же родителей и ничем, кроме общей фамилии, не связанные.

Присмотритесь к своим знакомым, соседям, у которых есть кровная родня. И без специальных исследований можно определить: это истинные братья, а это так, одно звание. И, как правило, прочность связи определяется единством дела, когда братья по крови еще и «родня» по идеалам, профессии, по интересам, увлеченности. На этой платформе нередко широко разрастаются профессиональные династии. Однако и взрослые люди с разными профессиональными склонностями сохраняют глубокую привязанность друг к другу, готовые всегда кинуться на помощь по первому зову. Наверное, это происходит тогда, когда в характере, в сознании выработался рефлекс соучастия, что ли, который входит в плоть и кровь отношений между братьями. Возникнув в самые ранние годы совместных игр, испытаний, даже проказ, этот рефлекс упражняется на протяжении всего детства, отрочества и юности, становясь неразрушимой привычкой подставлять плечо под жизненную ношу брата, не спрашивая наград и воздаяний.

Ведомы нам и другие примеры, и жизненные и литературные, когда братья являют миру свою отчужденность, холодность, а то и вражду. К слову сказать, родными братьями были прототип Иудушки Головлева и… писатель М. Е. Салтыков-Щедрин, беспощадным пером запечатлевший его страшный лик и сделавший это имя нарицательным. Первопричиной антагонизма братьев, по всей вероятности, было глубокое равнодушие к детям со стороны родителей, хотя мать и делила их на «любимчиков» и «постылых». Нам придется признать, что любви друг к другу братья и сестры учатся у своих родителей. И особенно важно, чтобы отношение к ним было ровное, справедливое, что встречается, увы, не всегда. Это ведь только так говорится: для матери все дети равно дороги. Какой, мол, палец на руке ни порань, одинаково больно. Неверно это. Любят родители детей по-разному в разные же годы. Отношения меняются от многих причин. Ждали мальчика, родилась девочка. Или наоборот. А другого вообще не ждали… А третий — болезненный, невезучий. Такого либо больше других жалеют, берегут, либо раздражаются на него, сердятся на его промахи и неудачи. А четвертый — меньшой, «остаточек», ребенок уже созревших или даже состарившихся родителей. Он совсем иные чувства вызывает, нежели первенец — дитя молодости и беззаботности.

Школьным учителям известно, что нередко в большой семье младший ребенок бывает сильнее избалованным, эгоистичным, чем даже единственное чадо.

Вот говорят: от одного отца и единой матери, а дети совсем разные. Отчего, дескать, такое несоответствие происходит? Во многом тут, наверное, виновато как раз названное обстоятельство: дети появляются то ли во время семейного благополучия, то ли неурядиц, и тогда одни — дети любви, другие — раздора, одни — здоровья, другие — болезни, подъема или спада. Все это решительным образом отражается на физическом, нравственном и психическом самочувствии и поведении ребенка.

Неравенство перед лицом самых близких и дорогих людей нередко и порождает между братьями-сестрами взаимное соперничество, ревность, а то и зависть, переходящую во вражду, не менее страстную, чем самая сильная любовь. В старых городских дворах жильцы нередко были свидетелями такой любви-вражды. Братья между собой живут недружно, скандально, бранчливо, но стоит задеть чужому одного из них, как другой летит на выручку, безоглядно подставляя под кулаки собственную голову.

Сложные это отношения. Иной раз мать впадает в тоску и отчаяние, не зная, как примирить детей. А в конечном-то счете все дело не в братьях, а опять же в ней, в матери или в отце, в неразумном отношении к своим ребятишкам.

Когда мы прикасаемся к удивительной истории семьи Ульяновых, то постепенно начинаем сознавать: первоосновой, фундаментом дружбы, соратничества братьев и сестер было именно добросердечное отношение родителей, особенно матери, ко всем детям независимо от их возраста, пола, от способностей и успехов или трагических обстоятельств, которые могли причинить вред остальным членам семьи. Как родители, так и дети обращали свои помыслы и заботы на помощь тому из родных, кто в этот момент больше других нуждался в поддержке, на задний план отодвигая собственные нужды и тревоги. Оттого мы и воспринимаем Ульяновых как единое целое даже тогда, когда уже образовалось несколько самостоятельных семей, все жили врозь и общались друг с другом только с помощью писем.

Вот такого рода общность мы именуем чувством кровного родства, святым братством. Между прочим, вы не задумывались: отчего это нет сходного термина, определяющего нерасторжимую связь братьев с сестрами и между последними? Непонятно. Ведь есть убедительные примеры глубокой и стойкой привязанности, делового сотрудничества и между сестрами. Встречаются между ними и соперничество, отчужденность — все так же, как и у мужской половины рода человеческого. Мне кажутся особенно впечатляющими отношения между дочерьми Карла Маркса: верность, забота, готовность к безоглядному самопожертвованию и в то же время товарищество соратниц по борьбе. Может, человечество не оценило эти отношения и не зафиксировало их в особом слове оттого, что все же привязанность большинства женщин к собственным детям, заботы о доме полнее занимают их мысли и сердце, чем у мужчин. И на время устройства собственного гнезда и выращивания своих птенцов отрываются они от родного дома. А такие нарушения связей не проходят бесследно. Хотя в детские годы они бывают беззаветно и самоотверженно привязанными к своим сородичам. В особенности если сестра старше остальных ребятишек. О них-то, старших, я скажу особо несколько позже.

Наука пока что не вторгалась в эту область. И мы можем строить собственные предположения о причинах такой «дискриминации» в отношении сестринских свойств. Правда, в их пользу говорит прекрасное звание «сестра милосердия», которой люди назвали самую гуманную из человеческих профессий.

Однако надо оценить и оборотную сторону безоглядной привязанности, которую нередко обнаруживают родные братья и сестры. Если мы говорим с восхищением о братстве, основывающемся на высоких, благородных чувствах и целях, то не так уж редко приходится в жизни встречаться с братством, основанным на общем злом деле. «Братья-разбойники» — это не только герои одноименных романтических поэм, но и «герои» вполне прозаических следственных протоколов. Сколько несчастий доводилось испытывать родичам только из-за того, что брат ввязался в драку, попал в дурную компанию, накуролесил на улице. Из чувства солидарности, в защиту семейной чести совершено немало и подвигов и преступлений. Еще недавно бытовавший у многих народов и наций обычай кровной мести порой, как мор и глад, опустошал целые роды, аулы и хутора. Мораль многих цивилизованных народов почитала месть за родича священной. А время, когда «восстанет брат на брата», по Апокалипсису, считалось признаком «конца света». Правда, таких ситуаций в истории человечества было немало. Брат на брата поднимался каждый раз, когда рушился старый социальный уклад жизни и устанавливался новый. А уж если перелистать историю отдельных семей, то, наверное, противостояние станет и вовсе делом довольно распространенным. Главной причиной распрей выступали прежде материальные споры. Наследство! Вот оселок, на котором испытывались истинные чувства родичей! Это ведь только в сказке так бывает: оставил отец трем сыновьям разные доли в наследство, и они мирно разошлись, получив один — мельницу, другой — осла, а третий — кота, да еще и без сапог. В жизни разделы родительского имущества нередко вызывали «бои местного значения», хитроумные интриги, многолетние склоки и суды. А то и подлоги, чтобы лишить «любезного братца» или «милую сестрицу» законного пая.

О-о, сколько трагедий, драм и комедий питала эта тема! Какой богатый материал давал писателям-человековедам разгул собственнических инстинктов у единоутробных родичей! Даже у великодушного Пушкина наблюдения за подобного рода практикой отношений вызвали иронические строки о родне.

Мне скажут: когда это было! В наше время нет крупных капиталов, нет собственных мельниц, чтобы из-за наследства родственники друг на друга кидались. Увы, и нынче у многих имеется ценное имущество, и свару при желании можно затеять из-за разбитого корыта.

Если же наследовать нечего, то могут быть раздоры из-за того, кому расходоваться на содержание престарелых стариков-родителей. Тоже болезненная проблема, что нередко приводит родню в боевую готовность защищать свою отстраненность до конца.

Нравится нам признавать или нет, но и поныне семейные отношения и связи у многих тем крепче, чем больше родственники всячески нуждаются друг в друге, и прежде всего с материальной точки зрения. Недаром в народе существует поговорка о том, что брат больше любит сестру богатую.

Как видите, отношения между родными и прежде были отнюдь не однозначными, и нынче простыми их не назовешь.

Мы знаем, что, кроме родительской привязанности, существенную роль в отношениях братьев и сестер играет разница в годах. И тут, как ни парадоксально, взаимосвязь и взаимное соперничество сильней всего проявляются у погодок и у ребятишек с разницей в два-три года. Общие забавы и заботы, значит, одни и те же игрушки требуются сразу двоим, и нет оснований уступать другому: и первый не очень-то велик, и второй не так уж мал. В этом случае даже пол не разводит по разным компаниям. Скачут, бегают, прячутся, возятся девочки и мальчики одинаково.

Это большая и полезная школа, в которой ребята учатся навыкам товарищества, общежития, самоотверженности. Однако все чаще «классы» этой школы братья и сестры проходят врозь. Уже чуть ли не со второго года разводят их родители по разным группам яслей и садиков. Потом разные параллели в средней школе. А это значит — разные занятия, друзья, разный опыт, эмоциональный, интеллектуальный… Встречаются ребята со своими родственниками реже, чем с однокашниками. Вот и эту причину ослабления связей между братьями и сестрами пока что всерьез не осмысливали исследователи. А она весьма существенна. Ведь мы уже знаем: сообщество детей в раннем возрасте держится не на сознании кровного родства, а именно на единстве жизненного опыта, занятий и интересов.

От современных родителей во многом зависит, сумеют ли они так сплотить детей, чтобы заинтересованность друг в друге не ослабевала из-за неизбежной разобщенности дел и времяпрепровождения. Видимо, нужно максимально насытить свободное время ребят совместными трудами, играми, путешествиями. А то ведь дело доходит до полного неразумья: ребят уже на каникулы, на отдых посылают в разные места, в разные пионерлагери и дачи. Разрушению ценнейших родственных связей служат и принятые в наших пионерлагерях и детсадах правила, по которым детей помещают в разные группы и отряды, лишая меньших привычной помощи со стороны старших братьев и сестер, а старших — внутренней заботы о малышах, этого важнейшего рефлекса, что вырабатывается долгими усилиями родителей.

Немало сложностей возникает и в отношениях братьев и сестер, когда разница в годах между ними значительная. Ну, к примеру, десять-двенадцать лет. А надо сказать, что иные из нынешних супругов, в юности побоявшихся обременить себя вторым ребенком, где-то к сорока годам спохватываются и обзаводятся малышом. Благо для него вырастили «няньку».

А у первенца сам факт появления «конкурента» нередко вызывает настоящую панику. Хотя, будучи сам маленьким, часто клянчил у родителей: «Купите мне сестренку (или братишку)», но с годами это желание иметь рядом с собой постоянного дружка-товарища, родное существо остывает. Испытав в полной мере преимущества собственной единственности, в особенности понаблюдав за теми, у кого семья многодетна, как приходится сверстникам делить и лакомства и любовь родителей с себе подобными, ребенок уже потом и слышать не хочет о «братике». А когда в доме появляется некто, собой еще ничего не представляющий, но уже отобравший все мамины и папины силы и внимание, то тут и начинается драма.

Мне не раз приходилось слышать жалобы мамаш на старших детей, которые омрачают семейную радость появления малыша своей неприязнью, ревностью к этому беспомощному и ни в чем перед старшим не провинившемуся существу.

— Сколько я ни стараюсь привязать его к маленькому, сколько ни задабриваю разными покупками-подарками, все косится сын и на меня и на ребенка, словно я у него что-то отняла, — жаловалась мне знакомая на своего первенца.

Тут, видимо, необходимо понять душевное состояние старшего ребенка. Ведь и впрямь отняли родители у него и любовь, и внимание, и даже какие-то материальные блага. Значит, самое лучшее как-то так обставить эти потери, чтобы то было самоотречение добровольное, чтобы оно приносило старшему ребенку моральное удовлетворение. На мой взгляд, эта ситуация будет складываться менее болезненно, если первенцу будет предоставляться право выбора: как использовать силы, средства родителей, в чьих интересах — его или малыша. Но, конечно, с объяснением, кто и в чем и в какой степени нуждается.

Скажем, такой пример: старший просит купить новые хоккейные ботинки с коньками, а родителям необходимо приобрести коляску для меньшого. (Варианты, как вы сами понимаете, тут возможны любые.) Если решительно отказать старшему в просьбе и сослаться на малыша как на причину возражений, то тем самым только углубить ревнивое чувство к новому члену семьи. Предложить старшему самому решить, что важней и нужней: его коньки или коляска. И наверное, не стоит обрушивать упреки, если сначала решение будет в собственную, старшего, пользу. Может, даже стоит исполнить его желание, но при этом показать, как всем остальным членам худо из-за этого.

Ну а уж если старший брат отдаст предпочтение малышу, то нет надобности скупиться на похвалу и на демонстрацию того, как всем хорошо от такой самоотверженности. И вообще лучше всего подмечать и подчеркивать все добрые шаги брата или сестры в сторону малыша, нейтрализуя всевозможные оплошности старших детей. Они ведь еще только учатся новому состоянию, новым чувствам и отношениям. Умение вести себя с учетом интересов другого человечка не появляется сразу даже у родителей. А от подростка ждать его немедленно просто наивно.

Нетерпеливость же родителей приводит к результатам, обратным ожидаемым. Раздражение, ворчание, попреки, что слышит мальчик или девочка, выросшие прежде в атмосфере неги и любви, пробуждают желание причинить боль и страдание, тому, кто нарушил благополучие. Вот и слышит мать, как старший дразнит меньшого, а то мимоходом подзатыльником зацепит, отбирает у него сладости, игрушки, что вовсе большому не нужны. А мама кричит, срамит «негодника»: обижает, мол, слабого, малого, дурной человек! И конечно, усугубляет, а не ослабляет неприязнь.

И совсем по-иному складываются отношения старших с малышами, когда у матери и отца хватает такта и разумения «влюбить» первенца в меньшого. Вот тогда и становятся заботливыми «маленькими мамами» старшие сестры, а братья — опекунами несмышленышей.

Действительно обязанности старшей дочери в многодетной семье сродни материнским. А значит, и отношение к ней меньших ребятишек. Ведь едва новорожденный появится в доме, у нее уже забот выше головы. Мать к малышу словно пришита, а старшая и в консультацию сбегать, и в магазин, и посуду помыть, пеленки постирать. Потом частенько ей поручают малыша в ясли отнести, оттуда его забрать, когда родители задерживаются на работе. Идет время, растет маленький. Глядишь, он к своей «няньке» тянется, пристает, уроки делать мешает, зовет играть, гулять. Как хвостик, за старшей сестрой везде плетется. Даже когда подрастает, ревет вслед спешащей на свидание сестренке: «И я с тобой».

Потом меньшой идет в школу. И новые заботы у старшей.

— Позанимайся с ним, — просят родители, — мы не знаем программы (или все уже перезабыли).

А сколько обид и ссадин принимает на себя старшая, защищая в дворовых баталиях своих подопечных! Сколько горьких слез прольет, когда ей влетает от родителей за то, что прозевала, недоглядела и шишка появится уже у младшего.

И при всем при этом все лучшее, все самое вкусное не ей, младшему. И еще она не должна обижаться, ревновать. У нее, видишь ли, все это уже было, может, даже щедрей, поскольку первая… Что ж, все это верно, но что нам за радость от позавчерашних ласк матери, что за удовольствие от позапрошлых забав и сладостей. Нынче-то все мимо рта. Но в будущем взрослые обещают немалые преимущества от нынешних ее забот и работ. Первенцы в большой семье, как правило, легче и быстрее становятся самостоятельными, лучше переносят всяческие жизненные испытания. И грядущее материнство им не в тягость: все-таки немалый опыт ведения хозяйства приобретен, и с младенцем обращаться научилась. И конечно, надежда есть, что все ее старания зачтутся ей меньшими, и не оставят они ее своей поддержкой в тяжкую годину.

…В тяжкую годину? Как поведут себя во время сестринской невзгоды младшие, бог весть. А вот мне довелось видеть удивительные примеры самоотверженности старших в военную пору. Помню блокадный Ленинград. В школьной столовой, где нам выдавали скудное дополнительное питание, сразу было видно, кто сам здесь кормится, ни о ком не заботясь, а кому надо свою порцию делить с младшими. Никто не удивлялся тому, что иные девчонки только отхлебнут ложку-другую щей из темных листов капусты (из хряпы, так мы называли это едиво), все остальное сливают в стеклянную банку с металлической крышкой или в солдатский котелок.

Как взрослые, обсуждали мы насущные проблемы жизни: где можно отоварить карточки без прикрепления и как лучше растапливать «буржуйку». В то время эта наука была важней всех школьных предметов. Написала эти строки и подумала: уже пора переводить непонятные для молодых слова. Что за «карточки», куда «прикрепленные», как это — «отовариваться», что за «буржуйка»?.. Мы хорошо знали смысл, заложенный в вечных словах: «хлеб», «вода», знали истинную цену жизни и смерти. Оттого нашим родителям не приходилось ломать голову над тем, как приобщить нас к взрослой жизни, как преодолеть переходный период. У нас не было «перехода», мы сразу становились взрослыми. И по полному счету отвечали за себя и за передоверенных нашим рукам младших. Ведь в сражающемся городе, как и во многих тыловых, матери нередко были на казарменном положении, днями и неделями не покидали своих рабочих мест. И весь дом тянули девчонки, (а то и мальчишки, которых еще на завод и в ремесленное не принимали). И вытаскивали, выхаживали своих сестренок и братишек, ставили их на ноги, сохраняя отцу с матерью радость и надежду.

Однако стоит ли вспоминать эти страшные времена, если приобретенный тогда опыт никаким боком не применим в мирной и сытой жизни?

Ну что ж, чем меньше физических страданий выпадает на нашу долю, тем острее мы реагируем на нравственные коллизии, что ранят или лечат наши души. А роль старших детей, в особенности «маленькой мамы», в системе семейных отношений огромная. От нее во многом зависит микроклимат семьи. Она может стать своего рода амортизатором в случаях, когда между родителями и младшими детьми создастся барьер непонимания. Она еще не забыла себя маленькой, но уже понимает всю сложность жизни и труда отца и матери.

Теперь мы грамотные. Знаем, что нужно быть к подростку особо чуткими и внимательными, щадить его самолюбие и т. п. А самим подросткам бывает невдомек, что у пожилых людей свой «переходный возраст», что и к ним нужно быть чуткими и внимательными. И когда у старших не хватает терпения, а у меньших соображения, тут-то очень нужна «маленькая мама» — миротворица. Случается, обе враждующие стороны сердятся на «непринципиальную позицию» дочери-сестры. А для нее бывает важней не столько выяснить, кто прав, сколько восстановить в семье добрые отношения. И она просит разгневанную мать забыть обидные слова, сказанные ее меньшими чадами по молодости, по глупости. Через несколько лет они научатся больше ценить то, что ими сейчас воспринимается как деспотизм и покушение на их независимость — родительскую заботу, предостережение от ошибок. Своим же меньшим братьям и сестрам она рассказывает, как сама прошла через эту горькую пору, когда рвала с кровью нежную связь с самыми родными людьми, как теперь стыдится собственных глупостей и дерзостей.

Потом наступает новая забота и тревога для старшей: братишка влюбился, братишка женится. Ей, как и матери, надо стойко пережить и это испытание: утрату влияния на младшего. Иные сестры появление в доме невестки переживают крайне остро. Тут приходит на память еще одна народная пословица: «Невестке лучше иметь восемь деверей, чем одну золовушку», то есть лучше, если у мужа восемь братьев, чем одна сестра. Я долго искала научное обоснование такому обыденному мнению. И нашла.

Ревность, самая настоящая, жгучая, хотя и часто неосознаваемая, терзает сердце сестер и мешает им быть справедливыми по отношению к подругам братьев. Нередко из-за этого разваливается семейное благополучие горячо любимого брата.

Как мне призналась недавно вполне разумная и интеллигентная женщина, она, сознавая причиняемый брату вред, объективно мешает ему наладить жизнь и со второй женой.

«Когда он приходит в мой дом, я готовлюсь к его визиту более продуманно и тщательно, чем к встрече с собственным возлюбленным. Я сама внимательность и доброжелание, показываю, что понимаю его так, как «та» его, конечно, понять не может, как и я сама не понимаю своего мужа. Мне важно, чтобы всегда сравнение было не в пользу «той», которую я терпеть не могу».

Ситуация, как видите, особо сложная: тому, кто не знает, можно рассказать, не понимает — доказать, а что сделать, когда человек действует с полным сознанием вреда, а перемениться не хочет? Либо страсти правят нами, либо мы ими. В том числе родственные. Они все же одни из самых сильных и неистребимых, даже если ослабевают, затухают на время.

…Если попытаться графически изобразить динамику отношений ближайших родственников, то у многих, наверное, линии будут тесно соприкасаться в раннем детстве, постепенно расходиться в пору взросления, а затем, в преклонные лета, снова сойдутся, переплетутся, чтобы совместно раствориться, исчезнуть в небытие. Жизнь позволяет нам подметить эту характерную особенность: самая неутолимая жажда общения с теми, кто с тобой вместе рос, появляется именно на закате дней, когда воспоминания детства, отрочества бывают ярче и эмоционально напряженней, чем впечатления сегодняшнего дня. Тогда человек вдруг начинает разыскивать друзей детства, с родными идет «на мировую» даже после долгих лет глухой или открытой неприязни.

Правда, такая трансформация может не совпасть у братьев-сестер из-за разницы в возрасте, из-за различного самочувствия. Один уже созрел для «возвращения в страну детства», а другой все еще полон исканий, сиюминутных забот. Тогда и старики могут сердиться, ссориться друг с другом. Если же оба одинаково «поспели», отношения их приобретают трогательное единство. Ведь только они могут равно отозваться на традиционное «А помнишь?» с полным сочувствием и солидарностью. Я иногда думаю, что именно для совместных переживаний долгой поры детства и для совместных воспоминаний о нем в еще более долгой старости нужны братья и сестры.

Впрочем, у женщин-сестер опыт общения бывает более стабильный и разносторонний. Ведь если у них нет сходных интересов в профессии, то у них всегда есть возможность и потребность общения по поводу второй их «профессии» — жен и матерей. Отношения с мужьями, проблемы с воспитанием детей — вот неиссякаемые источники для их бесед, откровений, советов, для излияний души и рыданий в родную «жилетку». Конечно же, никакая верная подруга не заменит в таком случае истинную наперсницу-сестру, хранительницу тайн, бескорыстную помощницу. Если только, повторяю, была и верность и взаимопомощь с малых лет…

Учиться беречь смолоду надо бы нам не только честь свою и семьи, но и все виды связей, уз, которыми мы соединяемся друг с другом. Тем более такие глубокие, родственные, как взаимоотношения братьев и сестер. Не разбрасываться легкомысленно добрыми чувствами, некогда испытанными, и теми, кто позволил нам их пережить. Ведь наши родные — это часть нашего «я», появившаяся несколько ранее или позже, это вроде бы мы сами, только в других условиях и обстоятельствах, в другом роде и облике. И если все дальше уходит от нас это наше другое «я», если мы находим все меньше сходства с нами и все больше чуждых и даже враждебных черт в его облике, то в этом и наша немалая вина. Поскольку мы все друг за друга в ответе. Братья и сестры.

Свекровь и невестка

Сердце дрогнуло и заныло, когда читала я письмо одной старой женщины. Она рассказывала о несчастье, постигшем ее семью, погиб самый дорогой для нее человек, единственный сын. А его жена, молодая вдова, осталась с ребенком на руках. О чем же просила понесшая невосполнимую утрату мать? Помочь устроить семейную жизнь своей невестки, милой, доброй, образованной, но очень застенчивой Галочки, которая вот уже несколько лет живет затворницей. А годы проходят. «Ей нужен муж, внучке — отец, без этого не будет у них счастья, а у меня — покоя».

Свекровь обращается с просьбой к «службе знакомств», коли она уже образуется, найти тонкий, деликатный способ вывести Галочку «на люди», в интересный круг возможных партнеров или сообщить ей (то есть свекрови — не Гале, конечно) адреса тех, кто мог бы стать претендентом на руку и доброе сердце невестки.

Вот мы все твердим: мама, мама! Славим ее самоотверженность, бескорыстие. А этот поступок в чей реестр заслуг занести? Матери или свекрови? Да и отделимы ли они? Разве можно быть хорошей, мудрой матерью и злой, неумной свекровью? Можно, говорят многие. Попробуем разобраться.

Случайно ли, что про тещу целые сериалы непочтительно-зубоскальных анекдотов сложены и песни поются вроде «Зять на теще капусту возил, молоду жену в упряжке водил», а про свекровь ничего подобного? Ни одной безобидной шутки-прибаутки. Но зато сколько страха, ненависти, желчи и яду в песнях и частушках. Неулыбчив фольклор, мрачны литературные образы (у Даля поговорки про нее одна другой лютей). А это что-то да значит. Смеются обычно над тем, чего не боятся. Неужто так уж несправедлива народная молва, готовая обычно понять и простить? Хотя в самом глубинном смысле слова «свекровь» заложено признание ее значения в роду: «всехкровь», так нередко трактуется это определение. А невестка всего лишь невесть, неизвестно что, незнакомка, надо понимать. Или сыноха, сноха. Тут и вовсе отмечается только ее принадлежность сыну — сынова собственность, а значит, и его матери тоже. Ну, во-первых, на стиль отношений между членами семьи сильно влияет уровень их образования. А он значительно вырос и у свекровей и у невесток. Женщинам же нередко бывает важней того, что говорится, как это говорится. Проходит и понимание мотивов поведения людей, близких и далеких. К свекровям постепенно приходит сознание, что их недовольство снохой не всегда вызывается недостатками молодой женщины, скорее свойствами женской психики.

Во-вторых, способствуют смягчению нравов и чисто объективные причины: свекровь и невестка все чаще живут врозь и материально друг от друга не зависят. Согласитесь, что при такой ситуации поводов для взаимного недовольства гораздо меньше.

Но и в прежние времена при любых трудностях и тяготах жизни было немало семей, в которых только посмеивались над поговорками, чернившими старшую из женщин. Сноха, бывало, в таком доме и само-то слово «свекровь» выговорить не могла, таким оно ей казалось скрипучим да корявым, неправедным. «Матушка», а потом «бабушка», и не делалось различия, чья она — мужнина мать или собственная. В современных семьях все реже свекровь зовут мамой, все больше по имени-отчеству. Вроде бы отстраняясь от нее и отстраняя от собственной судьбы и души. Но, видимо, отношения заметно мягче, деликатней. Нередко они обретают трогательное единение вроде того, что установилось между героинями комедии Бомарше «Женитьба Фигаро». Свежеиспеченная свекровь Марселина кидается помогать невестке Сюзанне в ее плутнях с графом и мужем, так характеризуя юную подругу Фигаро:

Откуда же пошли россказни про злую свекровь, и насколько они для нашего времени основательны?

По стародедовской традиции жена должна была идти жить в дом и семью мужа, если средства не позволяли молодым жить самостоятельно. А при нынешнем свободном выборе 70 процентов молодоженов обосновываются у тещ и лишь 30 процентов живут со свекровями. Сам факт предпочтения довольно многозначителен. Коли бы вовсе был несправедлив фольклор, то соотношение складывалось бы иначе, ближе к середине.

Значит, молодой семье у матери жены живется лучше, чем у матери мужа. Обе матери, обе желают счастья своим детям, а то ли понимают это счастье по-разному, то ли точек соприкосновения и поводов для раздражения у тещи с зятем меньше, чем у двух женщин на одной кухне. Хотя бывает и так, что обе эти должности сводятся в одном человеке, и как же тогда двузначно реагирует эта теща-свекровь на поведение своих новоявленных родственников.

Приведу такую современную историю. Разговаривают старые приятельницы. Одна рассказывает другой про жизнь своих детей. Дочке в браке повезло. Зять попался внимательный, заботливый, трудолюбивый. Молодая жена не успеет сон с ресниц отряхнуть, а он уже в булочную сбегал, завтрак приготовил, кофе сварил — все успевает и умеет. Но зато уж сыну не повезло так не повезло! Жена попалась ленивая, гонористая. Утром не соизволит встать сыну завтрак приготовить. Он, бедный, вынужден сам себе пищу разогреть, а то и уходит на работу голодный. Ее же с колоколами не добудишься.

В этой притче, наверное, выражена особенность материнской психики: одинаковую ситуацию оценивать по совершенно отличным шкалам ценностей. Что хорошо для собственного дитяти, то и вообще хорошо, даже если кому-то не очень удобно и приятно. Все, что хоть в малом ущемляет интересы своего чада, должно быть отринуто и осуждено, даже если справедливо.

Однако оставим эти параллели и саму тещу до другого раза. Сосредоточимся на свекрови с невесткой. Может быть, их отношения никак не складываются не только от того, что у старшей женщины глаза затуманены любовью, а может, от того, что и у молодой они не больно-то зрячи? Тогда действительно двое слепых могут беды натворить немало.

Я вот мысленно взялась составлять реестр известных мне семейств. Картина получается впечатляющая: на многие драмы, трагедии и комедии сюжетов хватило бы. Назову лишь некоторые.

…Сын женился, не спросись у матери, чем кровно ее обидел. А злость свою мать перенесла на молодую жену. Та не захотела терпеть напраслину, добилась, что уехали от родителей в другой город. Потом в течение четырех десятков лет ни свекровь в дом невестки, ни та к ней ни ногой! Сорок лет войны на расстоянии, в которую были втянуты и дети, и внуки, и дальние родственники!

И не устали, не заключили перемирия даже в годы совместных утрат.

Не было бы нужды приводить подобный курьез, если бы и из него, как из сказки, нельзя было извлечь «намек, добрым молодцам урок». Очень важно умно и по-человечески ввести в дом молодую жену, не сделать ее «виноватой без вины» в глазах собственной матери. Надо суметь расположить своих родственников к будущей невестке, при этом не вызывая материнской ревности. Хитро? Несомненно, но ведь и дело того стоит: будет ли мир и лад в твоем доме?

Случай другой. Сын только-только отпустил усы-пушок, а мама уже в тоске и отчаянии: вот-вот появится на горизонте «она», разлучница-похитительница ее счастья, ее благополучия. Как мне признавалась одна знакомая рассудительная женщина, при одной этой мысли у нее дыхание прерывалось, комок подкатывал к горлу. Когда же и впрямь появилась «она», были слезы, истерики, были попытки сдерживаться, из которых ничего путного не получилось, а даже еще хуже: все чувствовали себя «злодеями», которым приносится в жертву материнское сердце. Сын не выдержал, настоял на «разъезде», заслужив за это обвинение в предательстве.

Мне кажется, что в данном случае материнское начало у свекрови выражено слабей, чем женское. А что такое бывает, мы уже говорили в главе «Мать». Тогда и появляется оголтелая ревность, столько слез исторгшая из невесткиных глаз. В прежние времена молодой жене еще к тому же предписывалось молчаливое терпение, подчинение хозяйке дома во всем. Можно представить, что она при этом испытывала. Только в песне могла излить накопившуюся обиду и боль. Нередко и нынче молодой муж, впитавший с молоком матери привычку к послушанию и почтению к родительнице, не желает даже вникать в поводы и причины распрей между двумя женщинами и занимает позицию определенно по одну сторону — мамину. Как правило, ничего путного из такой односторонности не выходит. Точнее, выходит — развод или глухая, прорывающаяся в скандалах вражда уже с собственной женой.

— А где мое место на самом деле? — спрашивал как-то вот такой неустроенный супруг и сын. — Разорваться мне, что ли, между ними? Вся их страсть расходуется друг на друга, на меня ни сил, ни времени, ни сердца не хватает.

Увы! Увы! Нередко в этой борьбе победа остается за той, кто меньше любит того самого мужчину, из-за которого ведется война, кто способен не уступать и не отступаться.

Когда взаимное неприятие строится исключительно на эмоциях, ни один мудрый советчик не поможет, разве что психотерапевт. Есть такое понятие: психологическая несовместимость. Своего рода аллергия. Думаю, что в подобных обстоятельствах даже пытаться соединить и примирить непримиримое — напрасный труд. Действительно, лучше уж так, как в первом случае: разъехаться и свести общение к предельному минимуму. В такого рода состязаниях заведомо не будет победителей. Чья бы сила ни одолела, побежденной окажется любовь, пострадает семья и счастье всех участников «турнира». Вернется ли сын к матери, в ее полное распоряжение, он не забудет и не простит ей разрыва с женой, тем более если без него останутся дети. Отвадит ли жена мужа от матери, ей это не раз откликнется.

…Вот спешит сын на праздник к матери, живущей отдельно, без особых приглашений не появляющейся в его доме. А жена ревниво наблюдает за сборами: какие цветы ей несет, какой подарок покупает, сравнивает с собственными презентами. Уехал, а она мается: сейчас свекровь «перемывает ее косточки». И нередко оказывается права. Намеками или в открытую говорит та, как не везет иногда хорошим людям с женами. Вот женился бы он на другой, жили бы они все вместе, ладной дружно… Хотя сын и знает, что другая невестка, семи пядей во лбу, маме все равно не угодила бы, но он слушает и не возражает… То бишь «предает» жену, ее достоинство и самою справедливость. Станет защищать жену, опять досада и обида.

Как быть, когда расхождения имеют под собой вполне очевидную, можно сказать, идейную основу? Вспоминаю пьесу Виктора Розова «Шумный день».

В милое, дружное, безалаберное и интеллигентное семейство, как тихий диверсант, внедряется невестка: обывательница, корыстолюбивая, приспособительная хищница. «Прорва» — так ее аттестует сестра мужа. А тот весь в маму, деликатный, мягкотелый, увлеченный своим делом, ничего этого не замечает, как не замечает, что постепенно уступает своей жене не только в бытовых мелочах, но в вещах весьма серьезных, для него самого очень важных. Мать видит: ее сын уходит не только из родного дома, уходит из того мира ценностей, который она, как храм, возводила в своем доме и, надеялась, в душе детей.

Мать не сердилась на сына, не ссорилась с невесткой. Она только печалилась. Видимо, сочла, что никто за сына не может и не должен решать, какую именно систему ценностей избрать и принять. На всякий случай соломку не подстелешь. Если он действительно ее духовный сын, то он должен вступить в борьбу за свои убеждения. Может быть, и не против жены, за нее, за ее преображение. Если же он избирает «веру» своей супруги, что ж, что его право, право взрослого и самостоятельного человека. И она не противилась разъезду. Для чего ей в доме иметь уже не одного, а двух чужих людей?

Так, помню, мне увиделась эта коллизия, когда я смотрела пьесу. И мне показалось, что при всей внешней уступчивости и «непротивлении злу насилием» эта свекровь проявила максимум мудрости, дальновидности и принципиальности. Тот, кто уважает, ценит не только своих детей, но и свои усилия, израсходованные на их воспитание, не станет силком навязывать им свой стиль поведения. Если ты со своей задачей матери хорошо справилась, внедрила в сознание основные жизненные правила, не дрожи за нравственное здоровье своего чада, даже если он обнаружил признаки легкого «недомогания». Если же нет у него крепких основ и корней, вини себя и не сетуй, когда первая попавшаяся девчонка может с легкостью вытравить письмена в сердце сына, что ты с таким тщанием выписывала долгие годы.

При обратной расстановке сил, как правило, даже рассудительность и «непротивление» невестки не дают пышных всходов. А таких случаев ничуть не меньше, когда обывательницей, узколобой собственницей выступает старшая женщина. Ведь, учтите, молодая женщина не имеет еще ни собственных стен (коли она пришла в дом мужа), ни своих вещей, у нее не накоплен ни опыт, ни авторитет, то есть нет ни материальных капиталов, ни моральных. Ей, как говорится, нечего терять, а свекрови есть что. И именно ей предстоит «делиться» с новоявленной хозяйкой сферой своего влияния и некоторыми ценностями. Что изменит в поведении свекрови интеллигентная терпимость невестки? Не знаю.

(Между прочим, встретилась с семейством, где обе женщины называли друг друга мещанками. И, как ни странно, были правы, поскольку само мещанство — явление многоликое. Так вот одна была такой мышкой-норушкой, замкнутой на мелочах как на главных жизненных ценностях. Другая же была из разряда любительниц «красиво», широко, с ресторанным загулом пожить. Ну какое тут могло быть взаимопонимание?)

Многие молодые жены, вступая в новую семью, не принимают в расчет тот факт, что нравственная несовместимость со свекровью может решительно сказаться на отношениях ее с мужем. Надеются на его перевоспитание. Обольщение молодости: мол, ночная кукушка всех перекукует. «Перекукует», если муж внутренне не очень связан с матерью. В противном случае от жены требуется максимум дальновидности и педагогического такта, чтобы изменить взгляды и привычки мужа. А где молодой женщине взять педагогическое искусство и мудрость? Тут она и начинает спотыкаться. Стараясь ослабить матушкино влияние, то и дело попрекает мужа: «Это у тебя от матери такой характер, такие привычки!» И не понимает, что достигает обратного результата. Вместо того чтобы понять и принять ее правоту, муж отмахивается от замечаний. И неудивительно: человеку ведь легче оправдать свои недостатки, тем более врожденные, привычные, ставшие натурой, чем решительно и быстро изменить себя. Из соображений самозащиты (а не только защиты матери) он старается защитить и ту, что сотворила его таким и обладает теми же недостатками.

И все же даже самые справедливые претензии молодой женщины должны смягчаться сознанием: перед ней мать и сын!

— Хорошо, любовь к матери — священное чувство, но отчего только к собственной? Ведь я тоже мать, но уже его детей. Значит, одной нужно поклоняться, а с другой можно не считаться, не церемониться?

Это лейтмотив многих разговоров уязвленных невесток. И здесь заключена такая несокрушимая правда жизни, ее мучительная диалектика, которую никакими ухищрениями не обойдешь, не объедешь. Разрешить ее две женщины никогда не смогут. Разрешить ее может лишь ОН,«объект соперничества», сын и муж.

Говорят, в Грузии не было проблемы «свекровь — «невестка». Там мужчина, приводя в дом молодую жену, сопровождал ее появление таким наставлением. Матери он говорил: «Вот моя жена, я избрал ее. И если ты любишь меня, то примешь ее как дочь. Но если ты обидишь ее, ты мне не мать». А жене он говорил: «Вот моя мать. Я люблю ее, и ты будь ей дочерью. Но если ты обидишь ее, ты мне не жена». (Излагаю смысл сказанного, а не точный текст.) И все вставало на свои места.

Но уверена, и читатель из других краев найдет немало примеров и случаев бесконфликтного сосуществования двух женщин. Да, собственно, с одного такого яркого примера я и начала этот разговор. Мне же долгие годы довелось наблюдать бережную опеку свекровью семьи единственного сына. Если ее голос на кого-то и повышался, так это на собственное «произведение».

— Ты как обращаешься с женой, как разговариваешь с ней! — вспыхивала свекровь. — Она женщина, мать твоих детей. Чтобы этого не было!

Конечно, никого не пугал ее разгоряченный вид и тон. Все знали ее доброту и мягкохарактерность. И все-таки подобные высказывания не пропадали зря. Тем более что она не только уговаривала сына уважать жену, она сама не позволяла хоть в большом, хоть в малом унизить ее достоинство, ущемить ее права. Это при том, что несколько лет семья сына теснилась вместе с родителями в единственной комнате.

Запомнилась мне и такая сцена. Когда сын получил отдельное и просторное жилье и с ними поселилась теща, свекровь всячески ее отговаривала навязывать свои взгляды и привычки взрослой дочери, то есть невестке.

— Ну разве вы не видите: они живут не по-нашему, по-своему. Оставьте вы их в покое.

Суетливая, работящая, заботливая, она все и всегда делает так, что никто и никогда не чувствует себя чем-то ей обязанным… И невестка ворчит на мужа, что он невнимателен к матери, что он забывает ее редкие просьбы, мало заботится о ее здоровье. Старая женщина сама никогда не пожалуется, ничего не попросит.

Самое любопытное: не каждому мужчине и не всегда нравится идиллическое единение двух женщин. Иным из них, не очень стойким по части морали, бывает даже выгодно противостояние матери и жены: каждая старается его задобрить, исполнить капризы, потакая его слабостям. Некоторые мамаши даже водочкой готовы приманить свое чадо. А если женщины объединяются, те нередко берут его в педагогические тиски и стараются усовершенствовать, облагородить.

Так что для нравственного и физического здоровья мужчин как раз очень полезна дружба между свекровью и невесткой. Да и во всем доме воздух меняется, когда у хозяек лица благорасположенные, улыбчивые, веселые. Для детей-внуков доброе согласие между мамой и бабушкой что солнечный свет, «биостимулятор роста души». Их сердца в таком разе минет тень соперничества, не остудит, не ознобит холодность отношений между самыми любимыми людьми.

Любая невестка, наверное, за счастье почла бы иметь свекровь — советчицу, помощницу. Любая?..

Вот передо мной открытое письмо. Написала его одна невестка другой. У двух женщин общая свекровь. Судя по написанному, отношения у них к матери мужа совершенно разные. Одна как вошла букой, так и удалилась, не приняв протянутой руки, доброй помощи, сочувствия. Молодая, неоперившаяся, зачем-то отделилась от родственников мужа, хотя ни хозяйство вести, ни готовить не умела и не хотела. При ссоре, чуть не кончившейся разводом, свекровь помирила строптивую молодую жену с мужем, скрыла неприятные поступки ее от родной матери. Но все не впрок, все напрасно. Ушла женщина из семьи, теперь виноватит во всем мужнину родню. А у второй невестки со свекровью мир и лад.

Занятная история. Она предоставляет нам возможность увидеть «классический треугольник» свекровь — сын — невестка с новой стороны. Оказывается, один и тот же человек, его характер, принципы, поступки могут восприниматься и оцениваться тоже по различным шкалам ценностей. Да, отношения людей во многом зависят не только от подлинных свойств, а от того, как они преломляются в сознании и сердце другого человека. Поэтому я даже не берусь высказаться решительно по поводу прочитанного. Может, на самом деле было все не совсем так или совсем не так, как написано.

Может, это по системе «мер» второй невестки к жене другого сына было доброе отношение. А по нормативам той женщины — оскорбительное, невыносимое. Что считать «добром»? Вполне может статься, что автору письма важно, чтобы свекровь взяла на себя кухонные труды и заботы, а за это она готова вытерпеть и постоянное вмешательство в то, что она делает, как говорит, ходит, чем занята. А другой невестке легче было и самой полуголодной сидеть и мужа некормленым держать, лишь бы не слышать бесконечных попреков своей «безрукостью»: в чужом доме ведь со своими привычками и вкусами трудно прижиться. А тут еще недреманное око всего многочисленного семейства, которое из самых добрых, может, побуждений, поучает невестку: «Не ту кастрюлю взяла, не так солишь, плохо воротнички гладишь, разбила любимую чашку…» Делаешь — нехорошо, не делаешь — еще хуже. Тем более если за твоими действиями следят уже не пара, а много придирчивых глаз. Или внимательных? Попробуй различи тонкости, если ты вся внутренне напряжена и ожидаешь очередного «разоблачения» собственной неумелости, несостоятельности.

Вот ведь как нелегко бывает разобраться в чужих поступках, если не знаешь, с какими именно мыслями и целями они совершаются. На мой взгляд, очень полезно в подобных случаях взять за принцип так называемую у юристов «презумпцию невиновности». Видя, что другая женщина делает что-то не так, говорит не эдак, попытаться внушить себе: не виновата! И в самом деле, разве каждая из них виновата, что родилась в другой семье, а другое время, что воспитана в иной системе ценностей, с другими привычками? Не виновата свекровь (невестка), что не испытывает ко мне нежной привязанности (не за меня выходила, не меня выбирала). Не виновата свекровь, что не может переменить вкусы и привычки, потому что годы затвердили, сцементировали характер. Не виновата невестка, что молода, неопытна, нерасторопна, много промахов делает.

Это очень полезная вещь — воспоминание о возрасте в отношениях между двумя поколениями женщин-жен. Хотя им обеим оно бывает и не очень приятно, в особенности если об этом напоминают вслух. Лучше держать это в мыслях. И вообще лучше всегда искать в поступках и словах друг друга не оплошности и недостатки — и на солнце есть пятна, — искать объяснения и доводы в пользу друг друга.

…Но, подождите, отчего это мы все валим на плечи свекрови? Не в пустыне и она живет. Ведь ее роль, как и роль короля, нельзя сыграть в одиночку — это роль коллективная. Ее играет все окружение старшей женщины: и свекор, и другие ее дети, и иные родственники, которые либо не противятся разыгрывающимся страстям, либо утихомиривают их и помогают невестке войти в их круг, стать в семье желанным, равноправным членом. Роль коллективная, ответственность тоже.

Тут очень велика сила и власть свекра. Он ведь обычно более доброжелательно бывает настроен к жене сына и в то же время имеет большое влияние на собственную супругу. И не в том дело, что ему стоит брать на себя обязанности «третейского судьи», вряд ли они у него получатся, но скорее громоотвода, что умеет обернуть шуткой резкость, разрядить облака взаимного недовольства.

Впрочем, мы уже говорили: многое меняется в отношениях современных домочадцев. Постепенно разглаживаются хмурые морщины на лице свекрови, приветливей становится взгляд невестки. «Генетическая неприязнь» уступает место разумному содружеству (на худой конец, «сосуществованию»). И неизменное соперничество может быть обращено на пользу семье, а не во вред, как бывало прежде и всегда. Нужно только им помочь в движении навстречу друг другу.

Зять и теща

По аналогии с предыдущей главой «Свекровь и невестка» было бы справедливо посмотреть, какими предстают в глазах друг друга и ближайшего окружения два члена семьи разного возраста, но одного пола, тесть и зять. Но вот, поди ж ты, аналогии никак не получается. Хотя вроде бы предпосылки для сложных коллизий при совместной жизни все те же, что и в отношениях между двумя женщинами.

Молодой супруг, поселившийся в доме жены (а именно эта ситуация прежде всего интересна, поскольку наиболее нынче распространена), заставляет потесниться старших. Это во-первых. А во-вторых, экономически он тоже бывает зависим от тестя, все еще главного кормильца во многих семьях. Браки у нас заключаются между юными существами, частенько не имеющими крепкой материальной базы. И при этом столкновения между мужчинами довольно редкое явление. Хотя мы уже признавали: отец к дочери относится нежней, чем к сыну, прикипает к ней сердцем. И вроде бы должен испытывать жгучую ревность к «постороннему» парню, который «срывает цветок», взращенный его заботой и лаской.

Мне рассказывали несколько женщин, что отцы отваживали женихов как недостойных руки их «необыкновенных» дочек. А потом, в супружестве, не давали мужьям шагу ступить. Но то были случаи. Правило же — умышленное или непроизвольное отстранение отца от переживаний дочки в замужестве. Этакая поза невмешательства. Конечно, если зять держит себя «в рамках»: не пьет, не буянит, не обижает молодую жену. Частенько зять с тестем даже объединяются, проникаются мужской солидарностью в противостоянии женскому засилью, в особенности если в доме идет «борьба полов». А то и вовсе споются старший мужчина с младшим, водой не разольешь.

Картина беспечного единения, на мой взгляд, возможна там и тогда, где и когда оба мужчины не имеют дома серьезного дела, занятия, на котором могли бы схлестнуться их кровные интересы. А домашние «мелочи»: купить мебель такой конфигурации или иной, поставить шкаф в углу или у стенки, жарить или тушить овощи… и прочая и прочая — их мало волнуют, не вызывают принципиальных возражений. Тем более что чаще всего и решение принимается, и исполняется задуманное без их активного участия при двух совещательных голосах.

На чем же тогда, на какой почве обычно возникали неприязненные отношения между людьми разного пола, разного возраста, разных сфер домашнего влияния: тещей и зятем, давшие основание для стольких злопыхательских насмешек и анекдотов, для комедий и водевилей?

…У телевизора, по которому транслируют хоккейный матч, сидят рядком зять и тесть. Они болеют за разные команды, спорят между собой, но подобные разногласия не мешают их расположению друг к другу. А за их спинами — возня, тихая, а иногда и не очень, суета вокруг ужина. Две жены, старшая и младшая, готовят на стол. Старшая едва сдерживается:

— Мог бы и помочь, картошку бы, что ли, почистил! Сидит как барин, а жена хоть разорвись!..

— Мам, ты же не заставляешь папу чистить картошку? Что же ты на моего мужа ворчишь?

— То твой отец, пожилой и не очень здоровый человек, а то этот тяжеловоз. Сравнила! — переносит на дочь свое возмущение мама. Как это можно: ставить на одну доску отца, своего, родного, для которого потрудиться — спина не переломится, с «этим» чужим мужиком, неведомо откуда взявшимся.

Вот он ходит по квартире, громко топая, заполняя собой небольшие габариты «совмещенного» и совместного жилья, смеется во всю силу молодой луженой глотки, дымит, как паровоз, сигаретами, разговаривает небрежно, без должной почтительности и деликатности. Хуже того, бывает, и вовсе не разговаривает со своей женой, дуется, ворчит, а то и голос возвышает. И это в ее собственном доме. И это в адрес ее нежной, хрупкой, тонкой, ранимой Танечки, Татусеньки (Ирочки, Милочки, Лялечки и т. д.), ее кровинки. И после всего этого она же вместе с дочкой должна за ним ухаживать, ублажать, кормить, обслуживать, пока он у телевизора прохлаждается. Дружки к нему то и дело ходят, грязь носят. А еще и магнитофон врубают на полную громкость, так что стены дома содрогаются. И все это надо принимать терпеливо, с улыбкой.

Где справедливость? За что такое наказание? Мама при этом начисто забывает: «этот неприятный тип» — такой же родной и близкий человек для дочери, как и собственный супруг для нее. Дочь его любит и не видит, знать не хочет его несовершенства, его промахов, как и мама в папе. Дочь не видит, мать укажет. И не раз, не два, чтобы уже не могла та сделать вид, что ничего плохого не случилось. Однако старшая никогда не позволит младшей поступить подобным же образом: покритиковать отца.

Иная теща готова терпеть всяческие неудобства и жертвы, когда считает зятя фигурой значительной, личностью солидной, уважаемой. Ну а если это мальчишка в джинсах? «Кот в мешке». Неведомо что из него в будущем выйдет. А может, вовсе ничего путного не получится.

Надо признать, что в системе отношений между этими двумя членами семьи нередко решающую роль играет именно профессионально-должностной статус зятя. И в гораздо большей степени, чем его личные качества, даже взаимоотношения с женой. Чаще других членов семьи теща меряет супружеское счастье своей дочери вполне материальной меркой. Кто бы и что бы ни говорил о супружеском равенстве, многие тещи знают одно: только тот муж достоин уважения, кто способен обеспечить жену всем необходимым в жизни. Пусть при этом ее собственный семейный баланс строится отнюдь не на такой жесткой экономической иерархии. То есть как жена она вполне допускает такое положение, когда большую долю в семейный котел вносит она, а как теща терпит такое положение с трудом.

Подобная система измерений достоинств зятя представлена в доведенном до гротеска портрете тещи из комедии А. Н. Островского «Доходное место». Это, если хотите, воинствующая программа «дальновидных маменек», которые, несомненно, лучше несмышленых дочек знают, что им надобно для счастья.

Прошу у читателя прощения за столь пространную цитату. Но, думаю, эта картина, нарисованная мастерской рукой знатока человеческих нравов, более достоверна, чем свидетельства многих очевидцев и лично потерпевших. Кроме всего, убеждена: немало и нынче найдется зятьев, выслушивающих подобные же упреки и в более суровой форме, коли молодая семья окажется в материальной зависимости от «маменьки».

Однако заметим себе, даже одиозная теща, мадам Кукушкина, не каждому зятю устраивает подобные сцены. И не в каждом доме все верх дном, коли теща в нем. В другом зяте, который вполне отвечает ее представлениям о достойном муже, она души не чает, оправдывая уже другую пословицу: «У тещи зятек — любимый сынок». Кукушкина говорит про взяточника и подхалима Белогубова, мужа старшей дочери:

— Уж я там ваших наук не знаю, а вижу, что он почтителен, и есть в нем этакое какое-то приятное искательство к начальству. Значит, он пойдет далеко. Я это сразу поняла.

Понятия о нравственности мужа дочери, как мы видим, у иной тещи бывают весьма сомнительного толка. Опять все та же пресловутая «польза» для собственного дитяти, не всегда сопрягаемая с понятиями чести, совести, даже с уголовным кодексом.

Мне, к примеру, не пришлось столкнуться с тем, чтобы теща с укоризной выпытывала бы у преуспевающего зятя, на какие такие унаследованные сокровища он разряжает свою женку, ее любимую дочку? И не заставит ли он стыдиться былого благополучия, когда за все прихоти жены заплатит свободой, честным именем всей семьи, в том числе ее собственных внуков? Зато разговоров про то, как тещи упрекают мужей своих дочек, что те мало денег зарабатывают, я наслушалась вдоволь.

— Что же мне, воровать, что ли? — иной раз оправдывается зять. А и действительно, чем он виноват, что труд ценится в обществе по разной шкале? И не всегда зависит оплата от степени стараний и усердия и даже таланта.

Вот и основание теще смотреть свысока на «неудачника», «нахлебника»-зятя. И советует она сменить работу на более «доходную». Не думая, что для многих мужчин изменить делу — изменить самому себе. Разрушить нравственный фундамент собственной личности. Такая измена нередко приводит к тому, что человек машет на свою судьбу рукой и… пускается во все тяжкие, катится под горку.

Откуда же возникают подобные установки у тех женщин, что с гордостью говорят:

— Мы с мужем всем, что имеем, обязаны только себе, своим трудам и усилиям. Начинали с нуля, ни кола, ни двора, ни образования, одна молодость и дерзкая надежда. Мыкались с ребенком на руках по частным квартирам, жили едва не впроголодь, но дружно, весело. Зато и попрекнуть никто не мог «наследством» или иждивенчеством. Гордые были, не то что нынешние молодые люди, так и норовят покрепче на родительской шее усесться.

И все это высказывается с уверенностью: нет в том ее собственной вины, что не может и не хочет дочка добывать свое «трудное счастье», что не подготовлена она маменькой к преодолению лишений и невзгод. Убеждена: вся беда в зяте, что не способен на блюдечке с голубой каемочкой преподнести изнеженному существу все блага мира.

Что и спорить: будущие зятья нынче тоже нередко воспитываются в тепличных условиях, боятся перегрузок самостоятельной жизни. Они никак не могут взять в толк, чего от них требуют матери жен? Их собственные родительницы никогда не пеняли им на невключенность в домашние заботы, напротив, всячески оберегали от забот. Значит, это обязанность родительская, а никакое не одолжение и благодеяние, за которое нужно особенно расшаркиваться в любезностях и благодарности перед другой женщиной, матерью жены. Соединение двух «единственных», двух «берущих» под крылом одной матери чревато неприятностями для всех членов семьи.

Среди парадоксов семейной жизни встретился мне такой случай. Приняла семья жены в свое лоно вот такого «неперспективного» парня. И не сказать, что теща очень уже его донимала, обижала. Скорей напротив, как сына кормила, холила, но и наставляла, как родная: дескать, хватит в мальчиках ходить, пора основательность приобретать. И вдруг дочка выставила мужа за дверь. Ни за что, ни про что. Надоело «нянчиться» с ним. И весь сказ. Мать искренне плакала, жалела отчаявшегося парня. Дочку честила на чем свет стоит: «Эгоистка, бессердечная!» Не помогло. Уперлась: не нужен мне птенец желторотый. Да еще и припугнула маму: вот найдет себе старичка пузатого с машиной и дачей, пойдет к нему в «подружки»… У мамы волосы под краской второй раз поседели.

Дочь уже пятый год живет «вольно». Конечно, угроза та была шутейной. Не так воспитана. Но вот воспитание нетерпения, желания иметь все сразу и без долгих хлопот дало такие плоды, которых мама никак не ожидала.

Старшей женщине самой бы понять и дочери внушить: юноша, полный сил и искреннего желания быть мужем и отцом, духовно, нравственно созревает гораздо позже женщины. Его еще нужно долго и терпеливо «лепить», формировать для того, чтобы он стал зрелым мужчиной, исполненным сознания своего долга и ответственности. Да не наскоком брать его, не ежедневными нотациями, а исподволь, тонко побуждая к разумным и полезным поступкам. И не жалеть на эту работу своей души и ума. Невидимо, ей в свое время этого тоже никто не внушил. Прежде всего ее собственная мама, которая прожила за спиной своего мужа, как за стеной, и была убеждена, что и все мужья бывают такие, «зреют» сами. Ан нет. Отнюдь не многим так везет.

Статистика утверждает, что основная масса разводов нынче происходит по инициативе женщин и по причине мужского пристрастия к алкоголю. Нетрудно себе представить реакцию тещи на подобную «слабость» зятя. Честно говоря, если молодой человек появляется в семье жены, уже зараженный этой болезнью, трудно ему рассчитывать на доброе участие. А душевное состояние тещи вызывает лишь сочувствие. Как должно разрываться при этом сердце матери, которая понимает, какую неизбежную беду несет этот человек и ее дочери и потомству.

И совсем иное дело, когда зять потянулся к вину уже после того, как изменил свое холостяцкое житье. Тут бы и маме и дочери задуматься о причине появившегося пристрастия. Да в свою сторону оглянуться: чем подтолкнули его к рюмке, каким недальновидным словом, делом. Ведь бывает, что зять чувствует себя неприкаянным не только из-за «дискриминации» в новой семье, но даже, напротив, из-за желания ему угодить, освободить от трудов и забот. Нет у молодого человека своего дела в доме, нет ответственности, нет долга, нет и занятости. А как известно, безделье — мать всех пороков.

Вот вам и еще один пример диалектики семейной жизни, нагружает теща зятя всякими домашними работами и заботами, может этим она обидеть и раздражить и его, и свою дочь. Освобождает от всех тревог — открывает сосуд со всякими пороками.

Разумная мера, видимо, и в этом случае должна стать главной судьей и советчицей.

Однако будем объективны. Современная теща тоже поставлена в очень сложное положение. Она видит: нынешние мужья «легки на ногу», как прошлые были «легки на руку». Прежние выражали свое недовольство тем, что женам кулаками «науку» вкладывали. Нынешние не так грубо воспитаны. При неполадках, бывает, они вежливо раскланиваются с женой и ее родителями, и были таковы. Поэтому теща опасается откровенно выражать недовольство зятем: тот ведь вдруг может оставить дочь с дитем на руках. Как ей тогда быть? Ради благополучия дочери она нередко избирает совсем иную тактику. Молодому мужу с готовностью создаются вполне комфортные условия. Но при этом постоянно дается ему понять, какие жертвы ради него приносятся двумя женщинами, как многим он им обязан, как должен быть вечно благодарен за то, что ему, несовершенному, даже не очень-то значительному человеку, оказывается такая честь. В муже от этого, случается, возникает «комплекс неполноценности», который вроде бы должен держать его в состоянии вечной и неизбывной благодарности по отношению к жене и ее матери. Но вот ведь что иной раз бывает: вместо того чтобы возблагодарить и судьбу и своих домочадцев за такое удивительное везение, зять этот начинает тяготиться атмосферой «оскорбительного ухаживания» и ищет способы восстановить самоуважение. И тут кто-то ударяется во внедомашние увлечения, разного рода «хобби», кто-то ищет утехи у других женщин, которые не унижают его достоинство, а кто-то и в подворотне начинает выяснять у собутыльников: «Ты меня уважаешь?»

И вместо того чтобы разобраться в истоках перемены в чувствах и поведении зятя, изменить тактику, что приводит к столь плачевным результатам, старшая женщина, главная наставница юной, нередко снова советует не давать спуска мужу. А дочь может и припугнуть крайней мерой: «Уйду к маме!»

Такого рода угроза, что порой возникает в спорах молодых, приводит к тому, что мужья начинают испытывать к теще неприязнь. Источником напряжения становится нередко и позиция, занимаемая тещей по поводу будущих детей. Очень часто она советует не спешить с ребенком вообще. А уж от второго отговаривает весьма решительно. И муж начинает подозревать: теща боится, что дети накрепко привяжут ее дочь к зятю. Значит, ей эта привязанность нежелательна, значит, она против крепости их семьи… «Возможность вариантов» — вот что подразумевает под этим благоразумием зять. И не всегда бывает справедлив к матери жены. Потому что дети его — прежде всего нагрузка на ее, тещины, руки и плечи.

Вот тут я должна сменить тон разговора о теще. Сколько бы ни было на ее душе грехов, многие ей простятся, зачтутся за то, что все-таки именно она больше второй бабушки — свекрови вкладывает сил, отдает своего времени в помощь молодой семье. Как бы ни отговаривала она дочь от прибавления семейства, а появляется дитя в доме — она у колыбели и днем, когда свободна, и ночью (дать дочке поспать). И пеленки постирает, и носочки свяжет, и свеженькой кашки не поленится сварить.

К сожалению, действительно эти хлопоты нередко воспринимаются зятем и дочкой как должное, а замечания на неполадки в их «палатке» — как посягательство на их взрослость и самостоятельность. То есть помогать можешь, разрешаем, а свое мнение о наших делах оставь при себе, никого оно не интересует. И тем кровно обижают человека, что себя не щадит, чтобы помочь молодоженам поднять их дитя, поставить его на ноги.

Именно малые дети — главная причина того, что теща часто мирится с теснотой и неудобствами совместного проживания двух семей под одной крышей. Именно малые дети заставляют строптивого зятя сносить воркотню тещи. Она и родной дочери нужна бывает уже не столько как мать, сколько как бабушка. Потому что не так уж редки случаи, когда дочь грудью защищает своего друга даже от справедливых и полезных замечаний, чем причиняет матери самую острую боль: для нее же стараюсь!

В какой же ситуации мир и лад между этими моими героями сохраняется на долгие годы? Да много способов и методов достичь доброжелательства с обеих сторон, когда есть обоюдное желание. На моих глазах протекали безболезненные отношения этих двух членов семьи. Притом что зять был, прямо скажем, не подарочек. Тесть его до регистрации дочери иначе, как «шалопаем», и не называл. А теща горючими слезами умылась на свадьбе. Однако на другой день было сказано, как отрезано: дело сделалось, теперь мы одна семья, значит, все подмечать и говорить, что на добро. Ни слова во зло. И выдержали обещанное. Иной раз уже дочка на мать сердилась:

— Почему не вмешаешься, не пригрозишь, а все его только по шерстке гладишь? И свекровь за него, и ты, родная мать, тоже. А я одна, без поддержки и опоры, вроде бы кругом виновата.

— Дурочка ты, — смеется, бывало, мать. — Ты же моя дочь. Ну посердилась немного, посопела носом, сердце и отошло. Куда тебе от меня деться? А он запомнит и перетолкует каждое мое неосторожное слово. А потом тебя же от меня отвадит, передо мной дверь закроет. Кому от этого хорошо станет? Тебе, ему, мне, сыну твоему? Вот и соображай! Семейная жизнь — школа дипломатии и тончайшей политики. А ты: «справедливо, несправедливо». Если бы была единая и неделимая справедливость, тогда еще куда ни шло, а то ведь что разумно для нас с тобой, для мужчин вовсе нет. И наоборот. Да и во времени многое для нас меняется: мы завтра, может, сами то поймем и поддержим, что сегодня принимать в расчет не желаем.

Надо воздать должное и зятю: «шалопаем» он был по молодости, а не по сущности. Сумел понять и оценить позицию родителей жены, перенять их стиль: ничего во зло друг другу. И все, сделанное для его семьи старшими, принимал с искренней признательностью, не попрекал за отказ в помощи, коли такое случалось. Нельзя сказать, что очень уж баловал стариков подарками и вниманием, но и грубостью не обидел. Пожалуй, можно сказать, что зятя любили больше родных сыновей. Может, потому, что меньше от него требовали и ждали? Не знаю. Знаю лишь то, что теперь, когда уже нет в живых тестя и тещи, память о них в этом доме самая добрая и неизменная.

…Теща в дом — мир в дом. Она, глядишь, печатает объявление в газете, переезжает из удобной и привычной квартиры в худшие условия, лишь бы поближе к детям и внукам. Она раньше, чем иссякнут силы и охота, уходит со службы на пенсию. Видели вы толпы терпеливых и еще не старых женщин в раздевалках обычных и музыкальных школ, стынущих на стадионах в ожидании, когда набегаются милые сердцу внуки. Летом, на даче, она живет, месяцами оторванная от собственных дел, забросив нередко нестарого еще мужа.

Чего же ждут и требуют они от своих зятьев? Понимания прежде всего, что они — женщины. А еще и сочувствия к волнениям неугомонного материнского сердца. Внимание для них — бальзам, благодарность и деликатность — лучшая награда.

А чем может теща завоевать расположение зятя? Помочь, если может и хочет, дочери стать самостоятельной хозяйкой в его семье, работать на укрепление их союза, но никак не на развал.

То есть здесь получается картина, обратная той, что складывается в отношениях между свекровью и невесткой. Если двум женщинам почаще нужно оглядываться на возраст друг друга, то теще с зятем — на пол. Ему не забывать о том, что теща — женщина, а ей, в свою очередь, что он мужчина, пусть и молодой, неопытный, но уже с определенными представлениями о том, как с ним нужно обращаться.

Как видите, не такие уж это тяжелые и неисполнимые условия. Стоит лишь захотеть. И той и другому вместе.

…Надо признать, что годы, опыт, жизнь чаще всего кардинально меняют «расстановку сил» в семейной когорте. Со временем у свекрови и тещи убывают притязания на роль лидера в доме, а юные невестки и зятья, напротив, укрупняются телом и масштабом своего влияния на домашние дела. Вот в этих обстоятельствах «смены руководства» очень высвечивается способность молодых людей, некогда терпевших определенные притеснения, быть выше былых обид. Самые дальновидные не позволяют себе встать в позу людей, жаждущих возмездия. Они видят: старики — это вроде бы совсем иные люди, только чуть внешне да именем родственные тем, с кем у них возникли сложные отношения. Некогда в обычае нашего народа существовал так называемый «прощеный день». В этот благословенный праздник все домочадцы независимо от пола и возраста просили друг у друга прощения за «грехи», что набрались за целый год. На мой взгляд, очень нужный всем нам обычай: сбрасывать со счетов, стирать из памяти и из сердца все вольные и невольные обиды. А то, бывает, копится годами всякая чепуха, мелкие дрязги обрастают лопухами недоверия и подозрительности. Понять и простить — что может быть желанней и благородней в отношениях с родственниками?