Семицветье

История восьмая. Лунный кинжал

Сумрачный мир — мое проклятье и горькое счастье. Это моя судьба. Раз уж ты черной масти, скажут иные умники, то для тебя нет ничего более подходящего, чем мир теней. Но даже думать неприятно о такой глупости. Глупости? А чем занимаюсь я, скажите на милость? Сейчас попробую объяснить. Будучи сыном той, что сотворена вместе с нашим миром, я из шкуры лезу вон, лишь бы добавить себе еще хоть капельку магической силы. Нет, не потому что мне отчего-то так положено (из-за черной, видите ли, масти). Не потому что я хочу завоевать мир, стать королем над королями, магом над магами и тому подобное. Мне, провались все в Ручей-между-мирами, надо путешествовать в Сумрачный мир. Вот и все.

А в чем трудность, собственно? Разве создать портал так уж сложно? Вообще-то да. У нас это мало кто умеет. Может быть, вообще никто, кроме Старших. Ну и меня. Спасибо маме, она всегда считала, что от детей что-то скрывать — напрасный труд.

Да, я могу создать портал. Вот уже идет расход волшебной силы… А дальше? Продираться через какое-то недружелюбное междумирье, в вязкости тьмы, в лабиринте несуразных преград и незримых барьеров. И никак к этому не привыкнуть. Каждое путешествие выматывает, выжимает, выпивает. Хотя порой мне кажется, что даже это блекнет перед препятствиями, что целенаправленно ставит передо мной самое назойливое и упрямое существо во всех мирах — моя сестра Риккита! Нахальный лисенок! Она, похоже, чувствует, когда я настраиваюсь на новое странствие, и начинает всячески мешать — отвлекает, плетет какую-то свою магию, читает нравоучения, даже угрожает… и если бы не Юнэ, не представляю, когда бы я смог снова вырваться в Сумрак. (Хотя порой я спрашиваю себя: а что бы делал я, если бы мои сестры так же вот шастали по чужим мирам, а потом возвращались едва живые и магически опустошенные?) Юнэ считает, что каждый решает сам за себя. И помогает мне. Младшенькая легко поддается чарам старшей, нашей Снежной лисице достаточно просто начать какой-то загадочный рассказ…

Сегодня все повторяется. Риккита обезврежена, пора в путь. Как же я завидую своей матери, для которой дорога в Сумрак — легкая прогулка! Но Огненная лисица — одна из изначально сотворенных, я же — всего лишь ее сын от оборотня из Сумрачного мира.

Заклинание портала. Без ошибок, уже хорошо. Черный дым сгрудился в клубок, разрастается среди пещеры. Лишь прикоснуться — и он затянет в себя. Это неприятно. Еще неприятней — все остальное. Порталы в другие миры доставляют в нужное место мгновенно. А здесь… ну я уже говорил. Холод, озноб. Темнота словно липнет к ладоням. Дыхание стеснено, воздуха не хватает… Но я иду… плыву? лечу? В общем, перемещаюсь. Преодолеваю. Справляюсь. Изо всех сил.

И глубоко, облегченно вздыхаю, вываливаясь наконец-то в это серебристо-черное затишье… Да, все вокруг серебрится. И светила на мрачном небе. И узкие каменные домики с островерхими крышами и большими овальными окнами. Ажурные башенки, причудливые скалы… Даже листва — или лепестки? — редких деревьев, похожих на огромные соцветья. Даже песок под ногами вместо привычной земли… как будто те светила, большие и малые (их называют лунами, у нас такого нет), долго и щедро швыряли зачем-то вниз свою пыль.

Подобной странной красоты в Семицветье не встретишь. Мать рассказывала, что еще дальше, за городом — искристые озера, высокие леса из лунных цветов, звездные луга… Попадаются прекрасные животные — единороги, белые тигры… Но здесь очень печально. Может быть, с этим миром когда-то случилось что-то плохое? Почему-то именно сюда нередко попадают неприкаянные духи. Еще живут здесь тени — странные существа без тела, без души, все время жаждущие в кого-то воплотиться. Ночь тут постоянная, но пять светил освещают ее по-разному, делая то светлей, то темнее. Как не похожа здешняя ночь на нашу! Свет озаряет нас с неба безо всяких солнц и лун, а к ночи просто тускнеет, так что у нас сумерки, а не тьма.

В общем, единственное, что мне здесь привычно, так это дома в скалах, пещеры, в которых живут различные существа. Например, оборотни. Одного из них мне просто необходимо сейчас повидать. Да, это мой отец, черный лис по имени Тарис. Хотя обычно прихожу я сюда не к нему. Но сегодня…

Этот серебристый молчаливый город раскинулся у подножья скал. В одной из них Тарис и живет. Здесь темно… непривычно и неприятно темно. Как вообще можно так существовать? И что тут позабыла когда-то моя мать, что принесло ее сюда? Впрочем, я увидел свет из-за этой ее прихоти, так что лучше помолчу.

Отец ждал меня у входа в пещеру. Он был в человеческой форме, стройный, невысокий, грива черных волос за спиной…

— Вот и ты, Раэль, — сказал Тарис.

— Да. Здравствуй. Как будто ты меня и ждал?

— Кого же еще?

— Ты ясновидящий?

— Звезды сказали мне, что ты придешь, своенравный лисенок.

Наверное, я на него очень мрачно посмотрел, так что он хитро улыбнулся. Даже подумать смешно, что он мог бы меня опасаться. А следовало! У меня за поясом — редчайший лунный клинок, способный поразить оборотня. Как вспомню, как гонялся за этим сокровищам…

— Хочешь подраться? — сказал отец (и ничего-то от него не скроешь!) — Попробуй.

— Желания особого нет, — ответил я. — А вот причина есть. Но не убивать же я тебя собрался, старик. Так, чуть-чуть… обокрасть.

И я первым напал на него.

Скажу безо всякой скромности, я — лучший воин Семицветья. Потому что у нас там все мирно, светло, радостно и радужно, а если драки — так только на кулачках. А я умею обращаться с оружием. Ну хорошо, не я один, конечно, на всем-то гигантском острове. Но я путешествовал по мирам и научился таким приемчикам…

Не помогло.

Старый лис… он был сильнее и ловчее, уходил от ударов как заговоренный, а когда перешел в атаку — у него был короткий меч — мой драгоценный кинжал словно сам собой вывернулся из руки и отлетел в сторону. Как? Как он это сделал, кто мне расскажет? Отец тоже небрежно отбросил свое оружие. Вот так, значит? Что ж… я все равно моложе и проворней, и в безоружном бою…

Не тут-то было.

От злости я обернулся лисом и успел-таки куснуть его за ногу. И получил ответный укус — в бок — весьма чувствительный.

— Может, успокоишься наконец? — отец вновь превратился в человека. Я последовал его примеру. Бок словно обожгло — в человеческой форме боль почему-то сильнее. Тарис подобрал лунный кинжал и осторожно приложил его к моей ране — конечно же, ради какого-то колдовства. Я не стал ему перечить. Странное заклинание прозвучало из его уст, а затем лезвие покраснело, а рана мгновенно затянулась.

— Возьми, — отец вернул мне изменившийся кинжал. — Теперь в нем твоя кровь, и это, может быть, пригодится. Так зачем пожаловал?

— Все-то тебе расскажи… — Он все-таки сумел вывести меня из себя, продемонстрировав, какой я по сравнению с ним мальчишка. — Я хотел забрать твою силу. Тебе она все равно уже ни к чему, отшельник-домосед. И если ты сам не сумел ничего толкового предложить своему единственному сыну…

— Я тебе подарил тебя самого, раз уж на то пошло, — усмехнулся оборотень. — Но чего же ты хочешь? Расколдовать твою девчонку я не могу.

— Ты и это знаешь…

— Вот уж что узнать немудрено. Даже гадать не надо. Для чего это мой сынок таскается сюда при каждом пятилунии, вопросец, правда?

Я промолчал. Отец был прав. Я действительно пришел сюда впервые в тот день — или в ту ночь? — когда над Сумрачным городом светили все пять лун. Так бывает раз в месяц. Я не нарочно подгадал, так совпало. А я просто захотел увидеть мир, в котором живет мой отец, и мать научила меня, как это сделать. Она рассказала, каким сложным будет путь, но очень уж мне было любопытно. Именно тогда я познакомился с Тарисом, а потом мне стало не до него. Потому что…

Это было на Светящемся холме, где любят собираться неприкаянные духи. Но в ту ночь они попрятались куда-то, и лишь на тонкую фигурку одинокой девушки проливали прохладный свет все пять лун. Я видел ее на вершине, она сидела неподвижно, распущенные длинные волосы отливали серебром.

Я принялся взбираться на холм, но хотя склон был пологим, мне было почти так же трудно, как и прорываться в этот мир. Казалось, что-то ледяное, липкое, вязкое толкает меня в грудь и норовит опрокинуть. И все-таки — из-за упрямства, наверное, — я взобрался наверх, хотя с меня лил пот, и дышал я с трудом. Я тогда даже не подумал — не проще ли было подниматься в лисьей форме? Мне хотелось, чтобы девушка сразу увидела меня человеком.

Лишь слегка изменив позу, она повернула ко мне лицо — нежное, призрачно-бледное и очень печальное. На нем промелькнула тень удивления.

— Ты первый из живых, кто пришел ко мне, — проговорила она приятным тихим голосом. — И я очень тебе рада.

Я без приглашения уселся рядом с ней. Кто она? Человек? Слишком уж… обесцвеченная? Но не призрак, нет.

— Посиди со мной немного, — попросила девушка. — Завтра первая луна начнет убывать, призраки будут понемногу возвращаться, а я — засыпать. Я сплю все время, кроме ночи пятилуния.

— Почему?

— Таково уж мое проклятье. Я сама его на себя навлекла, породив осеннюю печальницу своими слезами… я жила раньше в Земном мире. Я настолько отчаялась, что не заметила, как оказалась здесь. Сама не знаю, жива я или нет, но я прикована…

— Невидимыми цепями?

— Увы.

Конечно, я поинтересовался, как ее зовут. Она ответила: «Аина». Уже тогда мне это имя не понравилось, и я спросил, можно ли звать ее «Айни»? Она не возражала. Тогда я еще не знал, что моя неугомонная сестренка Рикки притащит в наш мир наяду по имени Аина, как ни странно — дочь той самой печальницы… Вот та пусть и остается Аиной.

А тогда я мало что понял из ее объяснений, знал лишь одно — хочу увидеть ее снова. И Айни сказала: «Приходи через месяц, в новое пятилуние».

В тот день я вернулся домой выжатым до капли. Последние магические силы ушли на открытие портала в родной мир и возвращение, и я долго восстанавливался с непривычки. Так что в следующем месяце я не смог встретиться с Айни, но еще через месяц…

Эти встречи стали мне необходимы. Она ждала меня. А я злился. Злился из-за того, что сил на путешествия в Сумрак уходит слишком много, что никто не может или не захочет помочь мне. Я стал сбегать в другие миры в надежде найти артефакт, сделавший бы меня могучим волшебником. Лунный кинжал, способный отобрать силу у оборотня, встретился мне как раз во время таких вот странствий. И я сразу вспомнил про отца. Ничего ужасного не случится, если старый лис поделится со мной капелькой магии, подумал я. Но как же нелепо все получилось…

Итак, сегодня я снова встретился с Айни. И я сказал ей, что не приду, пока не найду способа снять с нее проклятье. Она не стала спорить, но прозрачные слезы скатились по щекам, почти столь же прозрачным. Когда я повернулся, чтобы уйти, то услышал за спиной свое имя. Она как будто выдохнула его в отчаянии. Айни была уверена, что я не вернусь.

А я не знал, вернусь я или нет! Дальше так продолжаться не могло. В конце концов, я не собирался приносить себя в жертву Сумраку. Вот только серые глаза и тихий голос, и слабый запах как будто мяты от длинных светлых волос, и данное ей мною имя «Айни»… Я уже принес себя в жертву, и ничего с этим не поделать.

Когда Семиликая творила наш мир, она, видимо, и мысли не допускала, что в нем живые существа будут питаться другими живыми существами. Ну а я родился от того, кто постоянно охотится на милых лунных кроликов и уже поэтому может считаться ужасным злодеем. В других мирах я пристрастился к мясу, но не могу же я постоянно мотаться где попало, в конце концов это надоело бы даже моей матери.

Итак, я лежал на ковре из оранжевых листьев под золотисто-желтыми густыми облаками, жевал яблоко и пытаться думать о чем угодно, лишь бы не думать о том, что я сейчас ем. Но о чем угодно не получалось. Получалось об Айни. Что я вообще сделал с собой? Как смог дойти до того, что какая-то девчонка-полупризрак заполнила собой мою душу? Есть же и у меня душа. И она болит… Если я вдруг умру, неужели превращусь в привидение и отправлюсь навсегда в Сумрачный мир? Я буду там с Айни, но на что похоже подобное существование?

От невеселых мыслей меня отвлекла Юнэ.

— Знаешь, — сказала сестра, — Снежное дерево плодоносит.

Снежное дерево! Краса и радость Зимнего царства, все в инее, сверкании и морозе, раз в сто лет оно расщедривается на несколько блестящих льдистых плодов, по форме — что-то вроде яблока у меня в руке. Но это самое обычное яблоко, а снежное… оно волшебное. Оно само по себе — магия. И может быть, если мне удастся заполучить такое… Нет, не удастся. Никто не сможет даже притронуться к плоду, если не будет на то воли дриады, охраняющей дерево. Сейчас это Неллин, дочь Морозного короля. Эта семейка — наши недруги, и Неллин скорее согласиться растаять от жары вместе со своим драгоценным древом, чем позволит мне приблизиться к нему. А все же… все же почему бы не попробовать…

Лучше бы я этого не делал.

События завертелись стремительно. С Неллин мы смертельно разругались, я решил ей отомстить, заколдовал… украл диадему Снежной дриады, бросил в ручей-текущий-между-мирами… Долго рассказывать. Мне тяжело вспоминать об этом — как переполняла злость, как давило чувство бессилия. И даже великая и легкомысленная Огненная лисица глядела в те дни на своего единственного сына с укоризной и печалью в оранжевом взгляде.

А мне безумно хотелось кого-нибудь убить! И словно идя навстречу этому желанию, сын королевы Лета явился ко мне в качестве названного брата Неллин, затеял ссору… А вот не надо было нарываться! Я уже говорил, кто лучший воин в Семицветье. Конечно, Семиликая не дала ему умереть, иного никто и не ждал. Отправила в мир Земли, превратив в цветок, а я последовал за ним, пылая жаждой мести и заодно обдумывая, что потребовать в награду от королевы Лета, когда возвращу ей любимого сыночка, пусть даже в виде стебелька с венчиком и листьями. А если он и сгинет в чужом мире — тоже невелика беда. Удовлетворенная месть — хоть какое-то удовольствие.

Но в мире Земли со мной случилась странная история. Я увлекся… почти увлекся одной милой девой, почти забыл Айни… «Почти» — в данном случае счастливое слово. Хотя, конечно, с девой я вовсю хитрил — лис я или нет, в конце-то концов? Но как-то так получилось, что я не разбил сердце ни себе, ни рыженькой девчонке, ни даже принцу-цветочку. И Айни… Меня постигла сокрушительная неудача… или удача? Видимо, второе.

Потом я невольно задумался, почему Семиликая птица, наша богиня, до сих пор меня терпит? Почему она никогда не являлась мне в своем грозовом сверкающим облике, поражая воображение силой гнева? Все-таки моя мать притащила в ее мир зло из Сумрака… зло, как ни крути, это я. Но может быть… она меня не считает злом?

Как бы то ни было, но желание добыть снежное яблоко меня не оставляло. У дерева была уже другая хранительница, ведь Неллин ушла все в тот же Земной мир к возлюбленному. Я ничего о не знал о новой дриаде кроме того, что ее зовут Майри. А вдруг она будет сговорчивее? И ведь болтают, что на дереве остался всего лишь один плод…

Худощавая девушка стояла у Снежного древа, обнимая рукой его ствол, и, чуть нахмурив темные брови, смотрела на меня взглядом королевы. Диадема дриады-хранительницы искрилась в ее черных волосах.

— Ты принц Раэль, сын Огненной лисицы? — спросила она.

— Да, я Черный лис. Что же тебе про меня порассказали?

— Много интересного. Если ты за яблоком, то я говорю — нет.

— А может внесем в эту тему некое разнообразие?

Майри вздохнула.

— Чего ты хочешь?

— Силы. Силы и разума. Мне нужно побороться с Сумраком и с одним его проклятьем.

— И единственный способ — забрать то, что тебе не предназначено? Разума прибавить тебе и правда не мешало бы, раз ты не понимаешь, что сыну Огненной нельзя касаться морозного плода.

— Чушь, — фыркнул я. — Смею напомнить, что моя полная огня мать родила дочку от вашего принца, и по морозности сестрица Юнэ даст фору даже этому древу.

Майри пожала плечами.

— Каких странных выражений ты набрался в других мирах… Рождение Юнэ совершилось естественным путем и по любви. Ты же хочешь нарушить законы своего собственного существования. Но плохо станет тебе одному.

— Я не верю. Это все отговорки, жадность и вражда.

— Нет… магия. Но хорошо. Бери.

Я даже опешил. Такая война с Неллин, а тут вот так просто — бери. Ловушка? Но даже если бы я захотел отступить — а я не хотел! — гордость бы не позволила. Майри сорвала с дерева последний плод, и я осторожно принял его в ладонь. Сверкание тысячи искр на почти прозрачной светлой кожуре… Против ожидания яблоко было не слишком холодным. Я сжал его в руке и поспешил прочь, от волнения едва не забыв поблагодарить новую дриаду.

Съесть морозное яблоко я решил дома. Страх? Да, пожалуй, я боялся. Все может быть… И если со мной что-то случится — пусть уж здесь, в этой привычной полутьме, среди волшебных рыжих огней, среди старой мебели, сделанной из коряг и выкорчеванных пней, среди расставленных повсюду букетов из осенних листьев, которые составляет по-особому и постоянно дарит нам с сестрой Риккита…

И вот мои губы касаются прохладной, как будто восковой поверхности фрукта. Накусывается он с неожиданно неприятным хрустом. Внутри крепкой белой оболочки не мякоть, а словно толченый лед. И я понимаю, что вся эта затея была лишена хоть какого-то смысла… Но уже поздно. Магия и вправду врывается в меня мощным потоком, она проникает в каждую частицу моего тела — и изменяет его.

Я хотел силы, а получил слабость. Слабость такую, что даже меча не поднять. Этот холод оказался сильней моего огня. Старое дерево победило — а я даже еще и не начинал бороться. Кем я стал? О, Семиликая, в кого я превратился? В призрак? В тень самого себя? Я смотрел на свои руки и видел, что из меня как будто выпили жизнь и краски, я сам стал словно бы льдом.

Кажется, я даже на миг потерял сознание. Стало темно, но в темноте как будто мелькнуло белое крыло. А потом я понял, что лежу на ковре из неувядающих листьев, покрывающих пол пещеры. Казалось, этот мир едва удерживает меня. Что, если я стану полупризраком, как Айри? Что ж… может, так мы с ней сможем быть вместе. Только это будет слишком тоскливое «вместе»… не такого хотел я для нас.

На столе, которым служил мне слегка обработанный огромный пень, лежал лунный кинжал, ставший красным благодаря странной магии моего отца. Тарис что-то говорил… будто бы это моя кровь. А если попробовать…

Я взял кинжал. Я не умру, кровь не вытечет из раны, у меня ее, этой крови, похоже, вообще скоро не станет (и как испугается Риккита, когда увидит меня!.. может, даже заплачет). И, наверное, ничего не произойдет. Или же станет только хуже. Но я хочу попробовать. Мой отец… в конце концов, отец же он мне…

Я медленно ввел лезвие кинжала под кожу. Оно было пламенно-горячим, и в первые секунды мне показалось, что этот огонь меня просто расплавит. Но то ли и правда моя неведомо как оказавшаяся внутри кровь потекла из лунного железа в мои же вены, то ли нечто, остававшееся еще во мне от сути моей огненной матери жарко рванулось навстречу этому пламени…. Я понял, что оживаю. Становлюсь самим собой. Стиснув зубы, я терпел исцеляющую боль и принимал дар моего отца — вторично данную мне жизнь. Пойму ли я когда-нибудь, кто такой черный лис по имени Тарис, сколь могуч этот волшебник, видящий будущее?

А потом я в самом деле лишился чувств, лишь увидел, что кинжал упал рядом с недоеденным яблоком. А когда пришел в сознание, не было ни того, ни другого. А я… я был. Прежний. Обыкновенный. А может, мне все это приснилось?

Нет, потому что Майри сразу поняла меня, когда я заговорил.

— Видишь ли, — сказала она. — Снежному древу не слишком хотелось, чтобы ты над собой ставил такие опыты. А Неллин куда добрее меня, она, скорее, сама бы умерла, чем по своей воле причинила кому-то вред. А я считаю — каждый делает свой выбор сам. Ведь ты был предупрежден. Но раз уж все обошлось… зачем тебе вообще это было нужно?

И я рассказал ей все. Никогда я раньше никому и ничего не рассказывал.

Майри посмотрела на меня пытливым взором.

— Знаешь, откуда его магия? — она указала на ручей, на берегу которого росло ее волшебное древо.

— Вошедший в ручей уходит в другой мир и не возвращается, и приходящий к нам этим путем также не может вернуться домой… Ты об этом?

— Да, и эта магия действует если не на всех, то на очень многих. Казалось бы, так было с самого сотворения нашего мира — но нет. Это дерево заколдовало ручей.

— Дерево?

— Оно самое, — Майри нежно провела ладонью по морозному стволу. — Твоя мать ведь почти сразу отправилась путешествовать по мирам и случайно открыла через ручей проход в Сумрак — обитель призраков и теней, а они обожают просачиваться в другие реальности и захватывать чужие тела. Вот и ринулись к нам, и Снежное древо так испугалось, что зачаровало ручей… а колдун из дерева, сам понимаешь, так себе. Но волшебство уже совершилось, и Семиликая почему-то не стала его отменять. Она отправилась в свои любимые миры и связала их с нашим таким образом, что только тот, кому действительно нужно, попадает в Семицветье. Но еще раньше разбросала взятые в Земном мире ягоды айрил на берегу… странное, но красивое зрелище, снег и ягоды, правда? Это затем, чтобы они впитывали в себя пришельцев из Сумрака, и те обретали форму и плоть, превращались в растения, животных, а некоторые даже в разумных существ. Вон бабка Тинельда — она же раньше призраком была.

— Послушай, Майри… — я мог сейчас думать только об одном. — А если дать этих ягод Айни?..

— Вот странный ты, Черный лис, — Майри по-прежнему гладила дерево. — Ты бы просто по-человечески… или уж по-лисьи… нет, все-таки по-человечески попросил бы совета. Да тебе бы любой из старших указал на эти ягоды. Зря они, что ли, растут на берегу волшебного ручья?

— Ты сама-то о призраках откуда узнала? Тебе кто рассказал?

Дриада улыбнулась.

— Дерево, конечно.

Никогда мой путь в Сумрачный мир не был таким легким. И никогда в жизни я так не волновался. Но на этот раз я поверил снежной дриаде. Не зря.

Не знаю, что еще сказать. Айни вновь стала собой, прелестной девушкой с пепельными волосами и глазами цвета серого агата. Она умеет нежно улыбаться… Риккита говорит, что несмотря на хрупкость и некоторую застенчивость, Айни сильная и смелая. Иначе как бы она осмелилась связать жизнь с таким, как я?