Семь свиданий

Глава 12

Гриша

Он замер возле окна, внимательно разглядывая двор. Первый этаж. Угловая комната для гостей. Темнота. Она не должна никак его заметить. Стоит, о чём-то спорит с Валькой возле его машины, хмурится, кусает губу, как всегда, прекрасная в своих искренних эмоциях. Такая уже до боли родная, но которая в один миг стала чужой…

Сердце снова от этой мысли протяжно заныло, словно напоминая о том, что оно ещё существует в груди…

Тихий скрип двери, монотонное тарахтение по ламинату колёс. Даже не надо оборачиваться, чтобы понять, кто притих позади. Мама всегда умела безошибочно находить его в самых укромных местах. И именно тогда, когда особенно была нужна.

Холодная ладонь легла на поясницу, поглаживая оголённую спину. Утешая.

— Как ты? Бабушка сказала, что наконец-то «эта пигалица» покинула наш дом…

Недовольно фыркнула на фразочки бабули.

— Всё хорошо…

Рука на спине замерла. А потом, слегка похлопав, исчезла. Мама проехала к окну, отодвигая немного занавеску. Тоже вгляделась в происходящее во дворе.

Лена как раз в этот момент смотрела на Вальку снизу вверх, шокируя своей сногсшибательной улыбкой. Той самой, от которой никто никогда бы не смог устоять. Вот и брат оторопело замер возле машины.

Под ложечкой засосало.

— Она такая красивая. Кажется, Валечка немного растерялся… — мамин голос как поток прохладного воздуха в разгорячённую ночь.

— Да. Она идеальная. Лучше всех.

— Наша?

— На все двести процентов. Поэтому и хотел познакомить с тобой.

Машина завела мотор. В салоне погас свет, окончательно скрывая образ возлюбленной. Какой-то миг и двор опустел, ворота закрылись. Снег, медленно танцуя под фонарным освещением, опускался на землю.

— Она бы тебе обязательно понравилась.

— Я в это верю. Привезёшь как-нибудь ещё? — тоненькая кисть отпустила занавеску, и женщина взглянула на сына.

Мама. Такая всегда тактичная, чуткая. Понимает: что-то произошло и всё равно не лезет в душу, терпеливо ожидая, когда сын поделится о наболевшем сам.

Подхватив её прохладные ладони своими, он принялся их привычно растирать, чтобы хоть немного оттаяли и передали жизненной силы хрупкой на вид хозяйке.

— Прости, но она больше не приедет.

Голубые глаза под тусклым светом уличного фонаря блеснули удивлением. Тяжело вздохнув, Гриша опустил уже тёплые пальцы и направился в сторону небольшого дивана. Включил ночник. Разглядывая жёлтую лампу, проговорил:

— Судьба — странная штука. Ты не находишь? Со мной так точно вечно играет как кошка с мышкой, сначала дразня свободой и счастьем, а потом резко эту мечту отбирая. Ты, как никто, знаешь, что я никогда не жаловался на превратности судьбы, терпеливо снося все невзгоды. Если падал — отряхивался и шёл дальше по своему пути. Каким бы он ни был.

Грустно улыбнулся. Бухнулся тяжело на диван и, закрыв лицо руками, поник головой. Мама, не выдержав звенящего напряжения, подъехала ближе и принялась уже гладить широкими движениями по плечам и спине.

— Всё хорошо, Гришенька. Ты правильно говоришь. Ты сильный, у тебя всё обязательно получится. Хочешь, я чаю сделаю? А ты приготовишь печенье «минутку»? Наше любимое.

— Я трус, — донеслось гулко из-за закрытых ладоней.

— Нет, конечно! — возмущённо. — Откуда такие мысли? Если бы не ты, мы бы уже давно жили на улице. Только благодаря тебе часть бизнеса Павла ещё в наших руках, а у меня через неделю состоится очередная операция.

И снова молчание. Густое. Предгрозовое. И действительно Гриша через время принялся произносить страшные слова.

— Это её я вынес последней из пожара шесть лет назад…

— Не может быть! — тихо охнула мать, сразу догадавшись, о ком он говорит. Прижала испуганно руку ко рту.

— До сих пор эта картина стоит перед моими глазами, будто всё произошло вчера. Я ведь уже возвращался к выходу, полагая, что зал полностью пустой и удалось спасти всех гостей. А когда натолкнулся на её ноги, торчащие из-под балки, думал, что рухну там же, ведь первые секунды трусливо посчитал, что эта девушка уже не жилец. Она лежала словно поломанная кукла. Обездвиженная, с обугленной кожей и зияющей раной на груди. До сих пор помню ошмётки жёлтого цветастого платья на контрасте с чёрной от копоти кожей…

— Боже… — едва различимый выдох матери вместо потерянных в миг слов.

— Она была как пушинка. И подарила мне вторую жизнь, когда на моё тормошение неожиданно приоткрыла глаза.

Он отстранил руки от лица и поднял голову. В медовых радужках стояли слёзы, готовые вот-вот пролиться солёными дорожками по смуглым щекам.

— Гриша…

Он даже не попытался её остановить. Эту злую, горькую влагу. Только губы скривил в болезненном оскале, продолжая говорить.

— И вот спустя шесть лет она жива. Смеётся. Ходит на работу. Но только так и осталась цепями связана с тем роковым днём. Она боится огня. До паники. Сегодня увидев зажжённую конфорку, упала в обморок. А потом ещё пыталась убедить, что всё хорошо и она привыкла с этим жить. Как?! Как мне после этого обещать ей свою поддержку и заботу? Говорить, что защищу от всех бед. Если Лена узнает, что это по моей вине она стала калекой — никогда этого не простит.

— А ты не думаешь, что снова связываешь её цепями по рукам и ногам? — неожиданно проговорила мать, отъезжая в сторону окна. Гриша, услышав эти тихие слова, даже на мгновение застыл, настолько они обескуражили. Взглянув на его удивлённое лицо, женщина грустно улыбнулась. — Что ты так смотришь? Ну откуда тебе известно как отреагирует Лена? Почему принимаешь решение за девушку, не дав даже ей шанса на самостоятельные выводы…

— Ты не слышала, что я говорил? — отчаянно простонал Гриша, хватаясь за свои волосы. — Кто в здравом уме простит человека за то, что он сделал больно? У неё на пол грудины памятный шрам, а ты предлагаешь его снова вспороть? И кем я после этого буду? Ничтожеством! Молчать об этом? Сколько? Год? Два? Всю жизнь? Я не смогу…

— Ты поступаешь очень эгоистично, дорогой, — вздохнула мама, отодвинув занавеску и разглядывая кружащийся за окном снег.

— Ты не понимаешь! — на эмоциях выдал Гриша, вскакивая на ноги.

— Как раз таки очень хорошо понимаю, — всё так же тихо возразила женщина в ответ. — Ты же сам говорил, что она наша. А если наша, то обязательно всё поймёт.

Она аккуратно наблюдала за ним. За тем, как он долго стоял посреди комнаты в молчании, обдумывая слова и кусая губы. Было видно, что очень хочет ей верить, но страхи продолжают гнать его по ложному пути… И мама, не выдержав, произнесла:

— Собирайся.

— Куда? — недоумённо вскинулась голова.

— Мы едем к Лене.

— А ты зачем собралась?

— Ну раз сын у меня ведёт себя как мальчишка, значит, придётся вести его за ручку. На брови синяк, костяшки на руке содраны — с кем-то подрался. Девушку свою бросил одну, переживает поди сейчас дома, места себе не находит и бедная никак не может понять, в чём она провинилась. Это все разве взрослые поступки?

Она видела, как сын с упрямством поджал губы, возмущённый этой унизительной отповедью, но на удивление ничего не возразил.

— Знаешь, что хуже смерти? Неизвестность… когда не понимаешь, что ждёт впереди, и при этом никак не можешь повлиять на дальнейший ход событий. Когда ты словно теряешь почву под ногами. Поверь мне, я отчётливо понимаю, каково это.

— Я тебя услышал, — прохрипел Гриша, отводя взгляд.

— Вот и славно, — довольная женщина проехала мимо, направляясь к выходу. — Мне только переодеться, и я готова.

— Ты никуда не едешь! — возмущённо фыркнул Гриша, помогая открыть дверь и выехать в коридор, — ещё не хватало тебя ввязывать. Я сам всё решу.

— И?

— Что?

— Поедешь?

— Не знаю.

— Ах, если не знаешь, то тогда я поеду к ней сама, — мама с невозмутимым лицом медленно передвигалась вдоль узкого прохода.

— Мама, перестань.

— Ну хорошо, — неожиданно быстро сдалась она, пропуская сына вперёд и останавливаясь перед проёмом, ведущим на кухню. Пожала плечами, демонстрируя чрезмерное равнодушие. — В конце концов, это твоя жизнь и тебе решать, какой она будет. Одинокой или…

— Вот ты коварная, — кривая улыбка припечаталась к его губам. — Не знал, что, оказывается, умеешь грамотно манипулировать и направлять в нужное тебе русло.

— Опыт, — скромно улыбнулась она, потупив взор, — с Крупиниными поживи с моё и не такому научишься.

Они оба после этой фразы не сговариваясь повернули головы в сторону второй гостиной, в которой горел тускло свет. Оттуда долетел лёгкий запах сигаретного дыма. А следом за ним и привычное карканье бабули

— Я всё слышала. И да, я против, чтобы он связывался с этой девчонкой. Кое-как выдворила её за дверь, а ты уговариваешь его за ней теперь гнаться. Мой внук никогда не будет бегать за юбками. Ни-ког-да!

Мать и сын, улыбаясь, посмотрели друг на друга.

— Что притихли? Нечего возразить? Так я ещё добавлю аргументов. У одной операция на носу — готовиться надо, у второго завтра встреча с юристами по передаче дел.

Вздохнув, Гриша наклонился и поцеловал маму в прохладную щеку. Засунув руки в карманы брюк нехотя направился к лестницам второго этажа. В то время, как худенькая женщина с довольной улыбкой смотрела ему вслед.

«Он обязательно вернёт свою Лену», — она в этом не сомневалась.

Вот только даже у судьбы, дарующей второй шанс, бывает лопается терпение.

Гриша

Вырваться к Лене удалось лишь через неделю. Не было и дня, чтобы он не вспоминал о своей возлюбленной, но срочные дела по бизнесу отчима не отпускали. Вставал ни свет, ни заря, быстро добирался до офиса и торчал там до самой поздней ночи, чуть не приползая от усталости обратно. Передача дел, перепроверка документов, перестановка кадров, выезд на оставшиеся объекты, всё это требовало обязательного присутствия до тех пор, пока он с бывшими партнёрами не допилил наконец остатки компании. И на счёт не упали приличные отступные. А параллельно этому процессу, шла ещё подготовка матери к операции. И тоже давила и нервировала до тех пор, пока врач не отзвонился и не сообщил, что всё прошло успешно.

Окрылённый, что удача, наконец, повернулась лицом, Гриша спустя неделю с самого утра направился к дому Лены. Телефона её не знал, номера квартиры тоже. Воскресный день. Но он до последнего надеялся, что всё-таки получится поймать её у подъезда.

Цветы и спонтанно купленная выпечка в одной из кондитерских лежали на переднем пассажирском сидении, ожидая своего часа.

Барабаня задумчиво по рулю пальцами, Гриша наблюдал за проходившими мимо соседями, размышляя о том, как он будет всё объяснять. Лена явно не из тех девушек, которые легко ведутся на ажурные речи, но он не сомневался, что получиться подобрать правильные слова.

Что ж. Мама умеет мотивировать как никто другой.

Хмыкнул, вспоминая тот день, когда он отвозил её в больницу. Молчаливый укор, тяжёлые вздохи и разговоры с лобовым стеклом о том, что сын у неё невероятный упрямец и глупец. Что потеряет свою возлюбленную, и сам же потом будет кусать локти…

От такой тяжёлой артиллерии ни у какого сына не найдётся защиты. Да и не хотел Гриша противиться и спорить. Ведь на самом деле мама в одном была совершенно права. Надо использовать возможность, чтобы объясниться. Дать Лене сделать свои выводы и принять решение. Он же будет согласен с любым.

Лена вышла из дома лишь к обеду.

Выскочив из машины наперерез, он чуть не бухнулся в один из сугробов, перепрыгивая снежно-грязевые кучи.

— Лена! — успел буквально в последний момент встать перед лицом.

Так спешил, что совершенно позабыл про гостинцы в машине. На свою нерасторопность бегло скривил от досады лицо, но делать уже было нечего, поэтому он просто широко улыбнулся.

Лена стояла напротив, немного бледная. Будто не выспавшаяся. Но неожиданному появлению Гриши ничуть не удивилась. Словно знала, когда он придёт. Поправив рукой цветастый платок и спрятав под него каштановые локоны, взглянула на свои наручные часы.

— Ильин, прости, но у меня через час собеседование с новым руководителем, — она избегала смотреть ему в глаза.

— В воскресенье?

— А что в этом такого?

— Да ничего. Решила перевестись в другой отдел? — радостно уточнил.

Он ещё в начале недели передал Женьке информацию про борова, но чем закончилось дело, узнать не успел. По крайней мере, Барс не отзванивался, значит, воспитательная беседа прошла по плану.

Но Лена с ним радость не захотела разделять, сморщив немного носик, она снова взглянула на маленький циферблат.

— Извини, но ты последний человек, с кем я бы хотела обсуждать этот вопрос.

— Понял, — нисколько не обидевшись на резковатый тон, он продолжал держать на лице улыбку.

— Если понял, то тогда позволь мне пройти, — вздохнув, она всё-таки перевела на него взгляд.

Тёмный. Тяжёлый. В котором уже плавал не тягучий шоколад, а стояла самая настоящая монолитная стена.

Что ж. Он всё это заслужил.

— Может, я тебя подвезу, если ты опаздываешь.

— Нет. На развалюхах с недавних пор я не езжу, за мной приедет такси, — мимолётная брезгливость проскользнула в её взгляде, мазнув по тачке за спиной. Неприятно царапнуло гордость, но он эту шпильку поймал и постарался отбросить в сторону, напоминая себе, что Лена имеет право злиться и так себя вести.

— Я хотел бы поговорить.

— Мне не интересно, — она опять отвела взгляд, отчего опора под ногами зашаталась зыбучим песком.

— Лена, — он шагнул ближе, вынуждая девчонку вскинуть голову и… отступить… снова шаг, нависая сверху. — Я тебя обидел и хотел бы объяснить причины своего поведения…

— Ты глубоко ошибаешься. Обижаются те, кто хоть какие-то испытывает к человеку чувства. С тобой же мы абсолютно чужие. И объяснения твои совершенно не к месту.

— Хорошо, — начиная злиться на самого себя, он сжал кулаки, — но я всё равно тебе хотел бы тебе объяснить, что произошло. Неделю назад, когда ты уехала…

Но она не слушала. Оттолкнув в сторону тяжёлое тело Гриши, злыми шагами направилась прочь. Удалось догнать её не сразу. Схватив за руку, он заставил порывисто обернуться.

— Я не уеду до тех пор, пока всё не расскажу! — уверенно припечатал, разглядывая разрумянившиеся девичьи щёки.

— Я вызову полицию, если ты сейчас же не прекратишь вытворять эту дичь! Между прочим, за насильственное удержание могут впаять статью…

— Лена…

— Дэвушка! Это не вы тахси заказывали? — прервал диалог двоих низкий бас.

Повернув голову, Гриша увидел, как в нескольких метров от них встала машина с шашечками на крыше. Опустив водительское окно, в их сторону хмуро глядел мужчина с густыми усами.

— Я! — радостно воскликнула девчонка, вырывая свою руку из захвата и направляясь в сторону автомобиля.

— Лена! — Гриша устремился следом, но она успела ловко запрыгнуть на переднее сиденье и закрыть дверь.

Вытянув шею и смотря только вперёд перед собой, она что-то произнесла водителю, и машина тронулась, прокрутив колёсами рыхлый грязный снег.

Кажется, эта ситуация что-то до боли напоминала.

Вот только Гриша сдаваться просто так не планировал. Он просидел в машине до самого вечера в ожидании, когда Лена вернётся. Но в этот день она так и не появилась.

На следующий день ситуация повторилась. Он встретил её вечером у подъезда, но она, закрыв уши руками, убежала прочь даже не дав произнести и двух слов.

Третий день тоже не увенчался успехом. Такси утром подъехало так близко к подъезду, что Гриша даже не успел выйти из своей машины, как Вредина быстро сиганула внутрь салона. Вечером всё повторилось.

Так прошла неделя. После которой надежды на разговор стали крошиться и осыпаться под ноги, уступая место отчаянию.

На второй — девушка в понедельник куда-то пропала, но появилась в воскресенье поздно вечером, вернувшись вновь на такси. В тот день Гриша опять уехал ни с чем…

Ильин ждал во дворе, когда однажды утром Лена вышла из подъезда и уверенной походкой направилась по тропинке вдоль дома. Солнце по-весеннему припекало. Ранним утром уже капали с крыш сосульки. Снег медленно превращался в лужи, приветливо чавкая кашицей под ногами.

— Лена! — перепрыгивая грязевые препятствия, Гриша, балансируя на поребрике, спешил наперерез. В одной руке был зажат огромный букет. — Подожди!

Увидев его, девушка затормозила. Ошеломлённо похлопала глазами. Даже приоткрыла рот, видимо, в попытке что-то сказать, но когда он подошёл ближе, молча уставилась в ответ.

— Привет, — виновато улыбнулся, разглядывая до боли знакомое лицо.

Столько времени прошло, а он не забыл ни чёрточки. Всё такая же обворожительная, красивая, родная.

Она молчала. Тень медленно надвигалась на прекрасное лицо.

— Это тебе, — торопливо протянул букет, но Лена даже не подняла руки.

— Что ты здесь делаешь? — сухо спросила, удерживая взглядом.

Проглотив подступившее волнение, он выдавил:

— Поговорить. Объясниться.

Она мотнула головой. И вновь потеряв почву под ногами, парень торопливо попросил:

— Дай только возможность. Десять минут. И я уйду!

— Ильин, отстань от меня. Неужели ты такой глупый, что с первого раза не понял, что я видеть тебя не хочу.

— Лена…

— Уходи! — резко выдохнула, повышая голос. Нежные щёки стал заливать румянец. Отступила на шаг, вертя головой. Такая сейчас ранимая и открыта. — Мне не нужны больше твои объяснения. Я бы поняла всё, если бы ты пришёл в тот день, когда меня оставил одну! Неделя! Ты объявился через неделю с требованием дать тебе шанс всё объяснить?! Не многого ли просишь, учитывая, что ты никто.

— Не говори так… — но он резко осёкся, увидев подступающие слёзы. Шоколадные глаза заволокло пеленой.

И смахнув одним стремительным движением капли, девушка грозно зарычала:

— Убирайся! Видеть тебя не хочу! Ты даже представить не можешь, как сделал мне в тот день больно. Конечно! Калека, уродка. Так чего ты тогда преследуешь меня третью неделю подряд? Поиздеваться? Увидеть снова мою слабость? Слёзы? Поздравляю, ты добился чего так хотел. На! Смотри!

И горько расплакавшись, она закрыла лицо руками и побежала обратно в сторону дома.

Он стоял потрясённый несколько мгновений, букет выпал из ослабевших рук прямо в грязную лужу. Но переборов испуг, Гриша очнулся и бросился вдогонку.

Успел! Перехватил трепыхающееся тоненькое тело уже тогда, когда пропищал замок домофона, открывая дверь.

Обхватив в свои крепкие объятия любимую, уткнулся в её волосы и жарко зашептал:

— Прости, прости, прости…

Они простояли так неподвижно немного, буквально минуту, оба тяжело дыша, когда Лена завозилась в объятиях, что-то забурчав.

— Что?

— У тебя телефон надрывается, говорю.

И действительно в кармане куртки, оказывается, уже долгое время вибрировал мобильный.

— Ответь, — пискнула девушка, пряча взгляд.

— Нет, — выдохнул над её головой.

— Вдруг что-то важное.

Нехотя разлепив объятия, он покопался в кармане, выуживая оттуда телефон. Посмотрел на экран. Удивлённо вскинув брови и принял звонок, отступая в сторону.

— Слушаю, — сухо гаркнул в трубку.

— Григорий Павлович, добрый день! Это врач отделения номер двенадцать психдиспансера.

— Да, — побледнел, от плохого предчувствия закололо в груди. Краем глаза заметил, как Лена медленно пятится к двери.

— Вы должны прибыть к нам в больницу.

— Что случилось?

— Не телефонный разговор.

— Это срочно? — отстранил телефон от уха, пригвоздив Вредину взглядом, — Лена, не уходи. Мы не договорили.

— Договорили, Ильин, — качнула головой упрямица.

В это же время динамики прорезал голос лечащего врача:

— Я бы сказал, что это критически срочно. Здесь следователь и полиция.

— Понял, скоро буду.

И отключив телефон, он уставился на закрытую дверь, за которой несколько мгновений назад скрылась Лена.

— Я приеду вечером! Жди!