Семья вдребезги

Глава 2

— Ты мне изменял?

— Никогда, — уверенно ответил Данил.

— Врешь!

Он прижал к стене и губами коснулся шеи. По-хозяйски сдернул лямку платья, и начал целовать плечо.

Я поговорить хотела, а не близости.

Что он делает…

Нежно, неторопливо.

Мой муж.

Вчера был моим, а сегодня… Каких-то полчаса назад, пока я не услышала его разговор с моей сестрой.

Небо разбилось — так бывает. Надо мной все черное, хотя светлый день.

Он целует.

Я ждала, ждала его слов — и оттолкнула.

— Даша, — мрачно выдохнул Данил. Его ладони под платье забрались, крепко сжали бедра. Он поднял меня и заставил врезаться в кирпичную стену спиной.

Ногами машинально обвила его бедра, как раньше.

Там, за углом…

Наш участок, и весело кричат аниматоры. Смешно повизгивают дети. И тосты родителей звучат издалека, от плетеной беседки, где накрыт стол и готовится шашлык.

— Хватит! — рыкнула в рот мужу в попытке слезть с него.

Он не отпустил, лишь крепче сжал меня, сильнее вдавил спиной в кирпичную кладку. И выдохнул мне в шею:

— Никогда тебе не изменял. И не буду. Даш, никто не видит. Хочу тебя здесь. Пофиг на всех. Даша…

Его горячие пальцы заползли под кружево белья — и я взбрыкнула. Так сильно, что муж поморщился, отстранился на секунду.

Врёт, врёт, врёт!

— Выпусти! — ударила его по груди и спрыгнула с его бедер, каблуками стукнула по гравийной дорожке.

И мелкие камешки брызнули в разные стороны.

Это как мое сердце, на осколки разбитое, потоптали, и вот летит оно, во всех крошевом. А муж словно не понимает. Смотрит так, будто не орал на мою сестру в своем кабинете полчаса назад.

Их ребенок…

Он меня только что уверял, что не изменял и не будет.

Мне дурно.

— В чем дело? — Данил уперся ладонями в стену по обеим сторонам от моей головы. — Музыка играет. Нас не услышат.

— Зато я слышала, — отпихнула его руки и вырвалась из его объятий. Дрожащими пальцами поправила белье и одернула платье. — Виталина на днях прилетела в страну. Почему она так говорила с тобой? Про вашего общего ребенка?

— У меня и твоей сестры? — переспросил Данил. И засмеялся, чуть запрокинув голову. — Даша, у нас семейный праздник. Здесь все нетрезвые. Кто там что ляпнул…

— Ты и она были в кабинете, а я стояла за дверью с сервизом, — в упор на него смотрю. — Я все слышала.

— Что ты слышала? — Данил чуть склонил голову набок, всем своим видом показывая, что он честный, настоящий, самый лучший в мире муж. — Дословно повтори?

— Мама!

От этого слова вздрогнула.

Это наш сын кричит, ищет меня.

— Мама! — и снова, какое приятное слово, оно на мою душу ложится сладко, греет меня.

— Мама! — закричал Илюша, когда мы с Даней впервые пришли в детский дом.

Этот малыш бросился ко мне, в колени уткнулся и заплакал. А я поняла — к черту сомнения, страх, неуверенность, которые меня терзали до этого.

Мы заберем Илюшу. Ведь он вцепился в меня и не отпускал.

— Папа и мама где-то спрятались, Илья, ищи! — раздался смех.

Музыка и голоса, и крик моего ребенка.

— Потом, — оттолкнула мужа, который начал оттеснять меня обратно к стене, опять задрал платье, взглядом в меня уперся — черным, нечитаемым.

— Не смей трогать!

Вырвалась и встряхнулась, одернула одежду и вышла из-за угла.

По сочной зелёной лужайке носятся дети, их догоняет белый и пушистый пёс. Они визжат, но скачут к нему, зовут и отталкивают. Знаю — не укусит, моей подруге бывший муж подарил щенка — ласкового добряка.

Темнеет…

Сколько же мы с Данилом проторчали там, за углом.

Горячее дыхание, губы, что скользят по шее, руки, что нагло лезут под одежду — это мой муж.

Был моим.

Пора рассчитаться с аниматорами, мы договаривались до десяти — но лучше отпустить их пораньше, от нас доберутся до города не скоро…

— Мамочка! — Илюша кинулся ко мне.

— Что, мой сладкий? — подхватила его на руки.

— Взрослые зовут. Я тебя искал. Нас выгнали играть, хотят сидеть за столом. И тебя зовут, и папу.

— Папа идет, — с Илюшей на руках, не оборачиваясь, по тропинке двинулась к плетеной веранде.

Иду и его запах вдыхаю — детский, сладкий. У меня есть сын. Маленький мальчик, который не может без меня. Это главное.

А Данил и Виталина…

Не ошибка, я не глухая. Но муж не признался, он хотел меня взять там, у стены.

О чем он думал? Почему не сказал правду? Хотел отвлечь с помощью заигрываний?

Оглянулась — Данил там. Стоит и ждёт, когда я вернусь.

— Илюш, я за стол, — поставила сына в траву и махнула рукой на аниматоров. — Они здесь ещё полчаса, и уедут. Точно не хочешь поиграть?

Сын тут же бросился к Шреку и Фионе — героям его любимого мультика.

Я шагнула на веранду.

— Ты где пропадаешь? — обняла меня за плечи Соня и потянула к плетёной лавочке. — Я тебе шашлык положила, он уже остыл.

— Сонь, — отмахнулась. — Не хочу.

— Ты в порядке? — она волнуется.

А я глазами шарю по веранде и выискиваю свою копию, свою близняшку.

Нет ее здесь.

Она никогда не интересовалась семейными посиделками.

— Летом мы тут, с вами побудем, — вещают родители, стоя, с поднятыми бокалами. — А в конце июля у нас поход в горы.

— А август? — спросила вяло, чтобы беседу поддержать. — Опять нас бросите?

— Доча, ты бы видела этот снег, эти вершины, — с восторгом ответил папа. — Когда поедешь в горы — захочешь там остаться.

— Это вряд ли, — подруга хмыкнула.

Я ее поддержала.

Родители понятия не имеют, как жить здесь, когда возле нашей веранды дети бегают, играет музыка, и все, что захочешь — доступно на столе.

Они знают другое — как в палатках выживать в горах, как по снегу лететь на лыжах и кричать от восторга и в трепете, что на их крик с гор сойдёт лавина.

И оставлять детей няням.

Мы чужие, мы видимся раз в год. А сегодня важный повод — моя сестра вернулась в Россию.

Виталина…

Где дьявол носит мою близняшку?

Что у нее с моим мужем?

Какого черта она не за столом?

Когда я уже хотела подняться и пойти искать ее в доме — рядом подсел Данил. Муж обнял меня за плечи, притянул к себе. На ухо шепнул:

— Ещё злишься?

— Отпусти, — шепнула в ответ.

— Мы с тобой все обсудим, — Данил прикусил мочку уха, по телу запустил мурашки. — Но не здесь. Не при родителях. Прекрати меня отталкивать, — шепот закончился.

И появилась хватка — уверенная, твердая. Муж не дал дернуться, и мы так и остались сидеть бедром к бедру.

Он горячий.

Мне тоже жарко.

И надо выяснить правду.

— Ух, как хорошо поймал! — раздался голос с площадки — мой и не мой одновременно. Те же ноты, тембр, но интонация — никогда я с сыном не говорила так виновато, заискивающе.

Виталина.

Сощурилась на фигурку на площадке. Она кидает мяч моему мальчику и хвалит его, неумело, словно мамой никогда не была.

А ведь у нее ребенок погиб…

Поднялась резко, сбросила с себя руки Дани. К сестре двинулась. Столько лет прошло, а мы с Виталиной похожи, не отличить — обе никогда не красили волосы, не перекраивали лицо.

Большие серые глаза, полные губы, светлая кожа и русоволосая грива — это у нас от природы и мамы с папой, они наградили приятной внешностью.

Они же и бросили нас, пропадая в бесконечных походах.

Родителей я давно простила.

— А ты мне что скажешь? — остановилась перед сестрой.

И словно в зеркало смотрю — мы синхронно хлопнули ресницами.

Она моя, родная, не могла она с моим мужем…

Какой ребенок, это бред, я во все что она скажет поверить готова, чтобы из мыслей прогнать разговор, который услышала.

— Наш малыш не перенес болезнь и погиб, — Вита, отдуваясь после игры, смахнула со лба влажную прядь волос. — Муж со мной развелся после этого. Смерть сына не пережил. А я отдыхала. Восстанавливалась. В стольких странах была… я бы работала, Даш. Если бы мне повезло, как тебе. Если бы бабушка отписала на меня квартиру. Ну, раз уж поговорить решили с тобой. Вот, говорю.

— Я каждый день к ней приходила, ухаживала за ней, — оправдываться начала на автомате, мне до сих пор стыдно.

Бабушка завещала квартиру мне. А я не поделилась с сестрой, продала квартиру и открыла свой бизнес.

А затем я помогла Дане с первоначальным капиталом. И теперь мой муж — крутой адвокат, к которому очереди клиентов выстраиваются.

— Вита. Бабушка просила, чтобы я не общалась с тобой. Вообще. Она чувствовала что-то…

— И поэтому ты решила кинуть самое родное, что есть у тебя — свою копию, сестру-близнеца.

Она в который раз обвинила, а я снова подавленно замолчала. Но я помню бабушку и ее глаза, ее сухую тонкую руку с выступающими синими венами и длинные узловатые пальцы. Она хваталась за меня и молила, чтобы я не подходила к Вите, она клялась, если разделю квартиру с сестрой — она на том свете мне не простит. Моя близняшка — ведьма, зло в ангельской плоти.

Может, это глупость. Но сейчас важно другое.

Сама схватила сестру за руку, когда она потянулась в траву за мячом. Сестра выпрямилась. И в ее глазах вызов, но в моих тоже, это просто как отражение.

— Ты спала с моим мужем? — спросила в лицо. — Спала, и у вас есть ребенок? Где он?