Семья волшебников. Том 2

Глава 29

Астрид бежала по улице, с восхищением разглядывая флаги на шпилях. В дни фестиваля Бриара Валестра преображается даже сильнее, чем на время Доброго Дня, это самый главный праздник для всех волшебников. А поскольку сейчас 1528 год, он еще и удлиненный — целых семь дней безудержного веселья.

Девочка была в диком, неописуемом восторге. Астрид родилась в Паргороне, и знала это, но ее самые ранние воспоминания начинались где-то в два с половиной годика — и это были воспоминания о Валестре. Она обожала усадьбу Дегатти, обожала тенистые леса и изумрудные луга Радужной бухты, но в ее сердечке всегда оставалось место для уютных улочек и причудливых домов Валестры, для чудес Липового бульвара и отовсюду видной громады Клеверного Ансамбля.

Астрид всегда радовалась, когда приезжала сюда с родителями — погостить денек-другой у Мамико или просто пройтись по магазинам и посетить театр. А в этот раз они пробудут тут целых семь дней, причем вместе с дядей, который редко видит свою племянницу, поэтому покупает все, что та попросит!

Был самый первый день фестиваля. Еще никаких мероприятий, никаких особенных торжеств, кроме открытия, которое состоится после обеда. Первый день — вступительный, многие приезжают только сегодня.

Дегатти сами прибыли всего час назад, Сервелат опустился прямо посреди улицы, и они шумной гурьбой высыпали из кошеля. Повсюду то и дело как-то так появлялись и другие волшебники — одни прилетали сами по себе или на чем-нибудь, другие возникали в огненных вспышках, третьи приезжали на каком-нибудь транспорте. Со стороны портала то и дело подтягивались очередные партии гостей — в дни Хрустального и Бумажного Волка количество рейсов в Мистерию многократно возрастает, а в другие страны, соответственно, сокращается.

Это не очень нравится тем, кому нет дела до фестиваля Бриара, но Порталику контролируют волшебники, так что… смиритесь. На эти дни чародеи всего мира спешат домой.

И Астрид то и дело забегала вперед, заглядывая в лицо то одному магу, то другому, без всякого стеснения пялясь на кобринов и фелинов, сил-уней и арахнидов, ботвинников и минотавров. Валестра, и без того очень многовидовая, сегодня принимала особенно много необычных гостей — по улицам шагали слоноподобные могчиадвы, ковыляли сгорбленные писвусъыны, важно выступали прекрасные глориоманты, переваливались длинноязыкие гяяду.

Вот Вероника семенила между мамой и папой, прижав к груди свой детский посошок и робко крутя головой. Она не привыкла к такому гаму и многолюдью.

И наконец она просто села посреди дороги, обхватив голову руками.

— Ты чего, ежевичка? — удивился папа.

— Слишком много всего… — прошептала девочка. — Люди говорят… огоньки…

— Давай я тогда понесу тебя, а ты отдохнешь, — предложил папа.

— И меня! — напрыгнула сзади Астрид.

— А-а-а!.. Астрид, тебе восемь лет!.. и у тебя когти!..

— Вези меня, быстроногий скакун!.. — потребовала девочка, карабкаясь отцу на плечи.

— У нас есть настоящий конь! Он рядом с тобой!

Сервелат не обращал на это внимания. Он зацепился языками с каким-то сатиром, и терпеливо объяснил ему, что принадлежит не к некой неизвестной породе говорящих лошадей, а просто волшебное существо, фамиллиар.

— Да ладно, — почему-то не верил ему сатир. — Что ты мне гутанишь? Фамиллиары не разговаривают.

— Фамиллиары обычных волшебников, — с плохо скрытой гордостью подчеркнул Сервелат. — Бакалавров, специалистов… лиценциатов. А если ты прошел магистратуру, но твой фамиллиар молчит, как рыба, то доверия тебе нет.

По улице Алхимиков двигался натуральный стихийный парад. Липовый бульвар же и набережная на время фестиваля превратились в волшебную ярмарку. Повсюду были мелкие магические товары, а также диковины со всего света, привезенные иноземными купцами.

Одолжив силу коня, Майно Дегатти вез на плечах обеих дочерей, и те жадно таращились на усыпанные богатствами лотки и прилавки. Даже Вероника забыла о страхе и попискивала, глядя на стайку карманных дракончиков, порхающих над колдуньей с длинной трубкой.

— Кстати, где будем ночевать? — спросила Лахджа, рассматривая связанные вручную кружевные чулки.

— Можем в гостинице, — пожал плечами Майно. — На время фестиваля они раскрывают дополнительные размерности, мест полно. Еще мне все еще принадлежит та квартирка на улице Тюльпанов — можно просто кинуть туда кошель и перекантоваться. Можем и к Вератору в гости завалиться, он приглашал… Астрид, хочешь погостить у сестры?

— Еще можно у моего внука остановиться, — добавил дядя Жробис. — Я, наверное, туда, а вы смотрите сами.

Лахджа призадумалась, но потом решила, что лучше все-таки к Сидзуке, все равно Астрид и Мамико весь фестиваль будут гулять вместе. Кстати, эти чулки отлично подойдут в качестве подарка… только не именно эти. Они стильные и красивые, но даже ей явно велики, а Сидзука в них вообще утонет.

А вот Майно будут в самый раз…

Я не буду носить женские чулки. Это отвратительно.

Отвратительна твоя зашоренность. На Парифате же есть мужские чулки… как их там?..

Шоссы! Интер-ресный факт! Во многих стр-ранах чулки считаются именно мужской одеждой, для женщин они непр-риличны!

Вот. У вас чулки на женщине весьма неприличны.

Не в Мистерии. У нас другая мода.

Ну и что? Вон, смотри, мужик в чулках идет. Ничего, никто не пялится.

У нас — да. Но я же буду знать, как это видишь ты… и не пялься на того мужика.

Да, в Мистерии мужская мода другая. Все эти многомудрые мэтры носят туники и штаны или шаровары, а в качестве верхней одежды — плащ, крылатку, халат или мантию. Обувь — сандалии, сапоги, туфли с загнутыми носами или мягкие чувяки. Очень любят шляпы, самых разных фасонов, от элегантных цилиндров до широкополых колпаков.

Но никаких тебе чулок.

Лахджа недовольно цокнула языком. Ну и ладно, не больно-то и хотелось. Но Сидзуке она чулки подарит… да, вот эти, шелковые.

Это не чулки, это кюлоты. У них гульфик.

Я вижу.

Обедали всей семьей на набережной, в одной из раскинувшихся под открытым небом кофеен. На время фестиваля Метеорика разогнала над Валестрой тучи, установила теплую погоду и даже нагрела прибрежные воды, чтобы организовать праздничные купания. Повсюду сновали лодочки, играл духовой оркестр, к пристани подходил прекрасный корабль морских эльфов, а из воды выползала делегация окталинов, людей-осьминогов.

Здесь к Дегатти присоединились Сидзука и Мамико. Вератор в первый день фестиваля очень загружен, многие его друзья пользуются каналом дружбосети для скоростного перемещения, а вот Сидзука с самого утра отправилась на пляж и теперь радостно приветствовала подругу, водрузив на столик огромный арбуз.

Когда тот был разрезан, и рожицы трех девочек перемазались в сладкой мякоти, фамиллиары получили лакомства по своим предпочтениям, а взрослые люди и демоница опрокинули по легкому коктейлю за первый день фестиваля, как-то сама собой завязалась дискуссия, которую в эти дни ведут все волшебники Мистерии.

Кто именно получит очередную премию Бриара.

Насчет третьей степени споры обычно не так горячи. Слишком велик выбор. В мире больше двух тысяч профессоров, и каждый является кандидатом. Сидящий прямо здесь Жробис тоже имеет шанс, хотя и демонстративно провозглашает, что ни на что не рассчитывает и ему все это вообще неинтересно.

А вот вторая степень… ее может получить только обладатель третьей, а их на порядок меньше. Кандидатов все равно целых сто шестьдесят семь, но это уже не две с лишним тысячи, самые рьяные спорщики способны перечислить всех здравствующих лауреатов третьей степени поименно.

Астрид не могла. Даже не пыталась. Она и из второй-то степени помнила лишь некоторых, хотя их всего девятнадцать.

— Ну дядя Вератор, конечно, — задумалась вслух девочка. — Еще Зукта и Артубба. Этих я знаю. А еще?..

— Президент Чу, — сказала мама. — Она начальница папы.

— Еще президенты Магуур, Ганцара и Даректы, — тихо произнесла Мамико. — И ректоры — Альянетти, Ир Кенч и принцесса Аэдис.

— Принцесса?! — оживилась Астрид.

— Царевна, — поправил ее папа. — Дочь последнего царя Нивландии прежней династии, отреклась от титула, когда поступила в Клеверный Ансамбль.

— И она лауреат второй степени?! — загорелись глаза Астрид. — И ректор?!

— Да, ректор Элементурия, элемент — Лед. Настоящая снежная принцесса, из элементаристов сильнее ее только Хаштубал.

У Астрид аж хвост затрясся от восторга. Выходит, на свете все-таки есть настоящие принцессы-волшебницы!

— А еще у кого вторая степень? — спросила она.

— Так… — задумался папа. — Прежде всего на ум приходят Йонкрайрод Россильяни и Яркен. Владелец Чудесного Леса и король-лич Теймурока, величайшие в мире безумец и магиоз. Оба в свое время претендовали не то что на вторую — на первую степень. Но… они ее не получили и уже никогда не получат.

Астрид загнула еще два пальца. Десять… двенадцать. Осталось семь.

— А еще? — нетерпеливо потеребила она отца.

— Еще Балук-Шагад, черепаховый дракон, что отшельничает где-то в далеких землях. Он профессор Темпестадора, величайший в мире маг времени.

— Правда? — восхитилась Астрид. — Он типа в прошлое может отправиться?

— Нет, этого не может никто. Маги времени могут ускорять ход событий, замедлять, останавливать или запускать в обратном направлении.

— Ладно, а кто еще?

— Дердель Мердеппо, профессор Метаморфозиса…

— Это человек? — заинтересовалась Лахджа. — Мужчина или женщина?

— Человек, женщина… родилась женщиной. Сейчас она… кто угодно, хоть гремлинский дирижабль. Ей семьсот лет, и она, думаю, сама давно забыла, как выглядела изначально.

— Еще пять, — потребовала Астрид.

— Еще Асторио Вероккини, профессор Венколора, великий чародей-художник. Кстати, тоже живет в Радужной бухте, только на самом берегу, недалеко от Радужниц. Потом Папазор Горнолли, профессор Аргентарта, владелец Аргентивных бань. Еще Гиала Аллеманди, профессор Репарина, директор Типогримагики. Виранелла Менделли, мастер-эконом Валестры и Клеверного Ансамбля. И, конечно, самый на мой взгляд перспективный кандидат…

— Виранелла Менделли — бытовой маг? — перебила Лахджа с любопытством.

— Нет, профессор Вакуумада. Ей подчиняется армия немтырей, они повсюду выполняют черную работу.

— Ага… и в ее честь ты хотел назвать нашу дочь?.. — прищурилась Лахджа.

— Просто имя красивое.

— А она сама? Как она выглядит? Ты с ней знаком?

— Да что началось-то?!

— Ей тоже семьсот лет?

— Нет, она получила вторую степень в девяносто восьмом. Ей сто тридцать.

— Понятно… но ты с ней знаком?

— Да какая разница?!

Сидзука облокотилась на стол, с жадным любопытством глядя на подругу и ее мужа. Небо оставалось безоблачным, неподалеку играл оркестр, а с пляжа доносился детский смех, но за их столиком погода стремительно портилась. Причем казалось бы — ничто не предвещало, отец семейства просто перечислял лауреатов Бриара.

Нежданное спасение пришло от худощавого длинноносого мужчины в огромной шляпе. Похожий на этакий грибок, он вышагивал по набережной, покачивая пальцем в такт музыке, но при виде семьи Дегатти расплылся в улыбке и резко повернул.

— Мэтресс Дегатти! — восхищенно произнес он, обращаясь персонально к Лахдже. — Какая приятная встреча!

— Мэтр Драмм, — все еще сердито кивнула ректору Апеллиума демоница. — Давно не виделись.

— Прискорбно давно! — покивал великий демонолог. — Кажется, со дня… да, вот вашей свадьбы, мэтресс Фурукава.

Лахджа невольно задумалась, как теперь у Вератора с Сидзукой с фамилиями. У Вератора фамилии нет, на Парифате не все культуры предусматривают родовое имя. Он теперь что, Вератор Фурукава? Или в их браке у мужа нет фамилии, а у жены есть?..

Ладно, неважно, тут Драмм продолжает о чем-то распинаться.

— Я был так огорчен, когда вы переехали в Радужную бухту, — с сожалением говорил он. — Вы ведь мне давали обещание в свое время… а потом взяли и переехали. И даже адреса не оставили. Нет, я знал, где искать фамильную усадьбу Дегатти, но все же как-то невежливо с вашей стороны.

— Извините, так вышло, — неловко отвела взгляд Лахджа.

— Ничего, мое предложение в силе, — без спроса присел за столик ректор Апеллиума. — Сейчас, конечно, фестиваль, занятий нет, но, может, сразу после?.. Как насчет курса лекций? Не на постоянной основе, нет!.. Просто немного расскажете о Паргороне с точки зрения высшего демона.

— Сразу после будет неудобно, — погладила сильно округлившийся живот Лахджа. — Мне рожать через пару лун. Но после родов… я подумаю.

— Вы и в прошлый раз то же самое говорили, — чуть заметно скривился Драмм. — Мэтр Дегатти, а как продвигается ваша монография? Жду не дождусь возможности ее прочесть. Непременно, непременно пришлите мне копию, как только закончите, я хочу быть в числе первых рецензентов.

— Ой, вам понравится, — заверила Лахджа. — Там все, что вы любите. Он уже говорит не «твоя демоническая сила», а «НАША демоническая сила».

— К чему нам считаться в браке? — хмыкнул Майно. — У нас все общее.

— Ой, как интересно, — подался вперед Драмм. — У вас все же получилось!

— Как и многое другое, — небрежно бросил Майно. — К сожалению, нам уже пора. Нас ждут. Было очень приятно повидаться, мэтр Драмм.

На самом деле они никуда особо не торопились, но общение с мэтром Драммом никому не доставляло удовольствия.

— А вы знаете, мне тоже в эту сторону, — обрадовался тот, когда семья встала из-за стола. — Вы куда направляетесь? На открытие?.. У меня сегодня никаких дел, я с радостью составлю вам компанию.

— Ой, как приятно, — ненатурально обрадовалась Лахджа.

— Вы знаете, мне просто очень хочется познакомиться с моими, возможно, будущими студентками, — улыбнулся Астрид, Мамико и Веронике ректор. — Юные медам, кто-нибудь из вас планирует поступать в Апеллиум?

Астрид и Мамико пожали плечами. Они пока не определились. А Вероника закусила губу, размышляя о том, что отказывать этому дядьке неловко, но если согласиться, то придется потом наступать в Апеллиум, а она даже не знает, что это такое.

Вдруг это название лужи? Наступать в лужу не хочется…

— Мы подумаем, — снисходительно сказала Астрид, нахлобучивая Веронике шляпу так, чтобы та не могла раскрыть рта.

Дядя Жробис по пути откланялся, свернул в переулок, где квартировал его внук. А вот Таалей Драмм вцепился в семью Дегатти, как клещ, упорно не понимая намеков. Он расспрашивал, выпытывал, расхваливал свой институт и совершенно не позволял перевести разговор на что-нибудь поинтереснее. Сидзука устало обмахивалась веером, Лахджа отвечала односложно, Майно ронял слова по капле, Астрид и Мамико шептались о чем-то своем, а Вероника ехала на коне, взяв к себе и Снежка, но Драмма это ничуть не смущало, он легко заполнял эфир в одиночку.

— Вы знаете, пару лет назад… да, два с половиной уже года у меня был шанс изучить одного из… вас, — задумчиво произнес Драмм.

— Фамиллиарщиков? — спросил Майно.

— Ах-ха-ха, мэтр Дегатти!.. — легонько хлопнул его по плечу Драмм. — Да, интересный предмет для изучения, но… я обращался к вашей прекрасной супруге. Понимаете, мой хороший приятель Артубба известил меня, что получил прекрасный экземпляр. Очень редкий, и всего за сто орбов, из любви к науке. Я возвращался в Валестру к первому дню учебного года, и собирался сразу же его забрать… но представьте мое удивление, когда буквально за день до Бумажного Волка… м-м… его уже кто-то купил. Артубба, увы, не устоял перед кушем, который ему посулил… другой… он долго упрямился, не хотел говорить, кто это был… тайна сделки, знаете ли… кто это был?.. представьте мое удивление… Я-то сначала решил, что Артубба набивает цену, посулил ему двести, потом двести пятьдесят… дошел до трехсот… увы, оказалось, что экземпляр и правда уже продан. Я хотел перекупить, но когда узнал, кто его забрал… ох…

Сто орбов. Лахджа быстро догадалась, о чем толкует великий демонолог, и немного умерла внутри, вспомнив, сколько сама отвалила за этого паршивца.

Так это Драмм, значит, собирался купить Ахвенома. Что ж, мальчишке повезло, что Лахджа успела первой.

— Не огорчайтесь, коллега, — сказала она. — В конечном счете это был мой племянник. Сами посудите, могла ли я его бросить?

— Ха-а-а… Ну теперь вы мне своего рода задолжали. Если помнить о вашем обещании, да еще этот случай…

Вот он о чем. Фу, какой он все-таки липкий и настырный. Почти как лепрекон… при мысли о лепреконах Лахджу передернуло.

Но как же ему хочется изучить новый вид демонов… Хотя казалось бы — что в этом такого? Темных миров пруд пруди, и видам демонов в них несть числа… хотя, конечно, лишь немногие навещают Парифат настолько часто, чтобы знание о них имело практическое значение.

На фестиваль Бриара волшебники со всего мира возвращаются в Валестру. Город превращается в шумный балаган, везде кишат толпы, а население на несколько дней увеличивается втрое. И это в обычные фестивали — что уж говорить о серебряном, случающемся раз в десять лет. Главные улицы и площади на это время незримо расширяются, сам Кройленг Даректы следит, чтобы всем хватало места, но даже так порой непросто пробиться через толпу.

К тому времени, как семья Дегатти добралась до Клеверной площади, где председатель ученого совета приветствует граждан и гостей Мистерии, церемония открытия уже началась. Профессор Локателли только что закончил речь и бурно аплодировал выступающему первым Брюдену Ганцара, неподражаемому Человеку-Оркестру.

Лахджа с любопытством поглядела в сторону общежития, которое было ее домом два с половиной года. Когда Майно привез их с Астрид из Паргорона, на Парифате был вечер Костяного Тигра, последний день второго семестра, и сначала она была оглушена шумом, потому что школяры разъезжались на весенние каникулы… но потом они разъехались и воцарилась тишина. Лахджа тогда несколько дней не выходила из дома, переваривая все произошедшее, устраивая на новом месте Астрид и сама учась быть фамиллиаром, так что это спокойствие пришлось как нельзя кстати.

А через шестнадцать дней весенние каникулы перетекли в фестиваль Бриара, и Лахджа обомлела от того, как все в одночасье переменилось. Сонная громада Клеверного Ансамбля встрепенулась и замигала тысячами огней, наполнились музыкой и болтовней коридоры, захлопали двери многомерного общежития, и потекли толпы людей со стороны портала.

После этого из окон казенной квартиры она видела еще два фестиваля Бриара — 1522 и 1523 года. А в 1524 году за день до открытия очередного родилась Вероника, и они, конечно, никуда не поехали. В 1525 тоже, тогда они навещали смертных родителей Лахджи. Не срослось и в 1526 году, и в 1527. Каждый раз появлялись какие-то другие дела.

Но уж зато теперь ничто не помешает им оторваться за все пропущенные фестивали.

На второй день Веронику сводили к психозрителю. Точнее, психозрительнице — профессор Тауване с детьми не работал, так что Дегатти посетили профессора Сэкретушш.

Кобрины обычно не ассоциируются с детолюбием. Однако вопреки стереотипам эти рептилии нежно заботятся о своих яйцах и детенышах. И профессор Сэкретушш была лучшим детским психологом Валестры, к ней часто приходили в таких случаях — когда пробуждалась стихийная магия, когда ребенок начинал непроизвольно колдовать безо всякого обучения.

— Это с-случается, когда прис-сутствует примес-сь волшебной крови, — пришепетывая, говорила кобринка, внимательно глядя на Веронику. — С эльфами и гномами — с-сплошь и рядом. А уж полудемон… мир тебе, девочка. Ты меня не боишьс-ся?

— Нет, — ответила Вероника.

— У нее в последнее время пугающие истерики, — поделилась Лахджа. — Несмотря на запреты, она призывает… демонов.

— О, даже так, — потелепала языком Сэкретушш. — Могущес-ственный дар?..

— Очень. Второй Прандаксенгид. Может, и Бриар.

— Что ж, разберемся. Ложитесь на кушетку.

На чешуйчатом лице ничего не отразилось, но судя по блеску глаз, профессор отнеслась к словам Лахджи снисходительно. Наверняка она много раз слышала подобное от волнующихся, но гордых родителей. Когда дитятко внезапно начинает разбивать взглядом стаканы или болтать с животными, это многим кажется вторым Бриаром.

Однако в большинстве случаев в этом нет ничего особенного. Просто немного естественной магии, проснувшейся из-за волшебства в крови одного или обоих родителей. Да, это почти гарантированно означает высокие способности, но не более того.

— На что конкретно мне обратить внимание? — спросила психозрительница, пока Вероника вертелась на кушетке, пытаясь устроиться поудобнее.

— Почему она не слушается, — сказала Лахджа. — Зачем ей призывать Корграхадраэда.

— Даже так, — с легкой иронией произнесла Сэкретушш. — И что ж, получилос-сь у нее?

— Нет. Она не смогла выговорить его имя.

В кабинет с Вероникой зашли только мама и Снежок. Папа, Астрид, Тифон и Матти ожидали в приемной, и Астрид носилась по ней ураганом, разглядывая инкарны пациентов. Профессор Сэкретушш психозрила многих детей, которые потом стали великими волшебниками, и они сохранили о ней теплые воспоминания.

— Ух ты, па, это чо, Хаштубал?! — уставилась на инкарну с хмурым полудраконом Астрид.

— Да, мэтресс Сэкретушш психозрила его в детстве, — кивнул папа. — После того, как он сжег Гексагон.

— А она лару… ларуеат какой степени?!

— Лауреат. Никакой. Премию Бриара вручают раз в год, ее не могут дать всем.

— М-м-м… а мне дадут?

— Если будешь хорошо учиться и колдовать.

— М-м-м…

— Не пинай столик.

Астрид просто было скучно. В приемной стоял столик для детей — с раскрасками, книжками и головоломками, но Астрид решила игнорировать эти подачки, замусляканные всякой малышней.

— Пойду, на крышу залезу, — доложила она.

— А пойдем вместе, — сказал папа. — Там как раз парад начинается.

— Тебе нельзя, мама сказала, что ты должен тут сидеть.

— Да ничего, я ее отовсюду слышу. Идем на парад смотреть.

Парад второго дня был воистину зрелищен. Собрались уже все, кто хотел посетить фестиваль, и по улице Алхимиков текло настоящее людское море. Даже досюда доносилась музыка, над толпой то и дело взрывались салюты, а в небесах возникали огромные облачные буквы. Мистерия с помпой приветствовала иностранные делегации и почетных гостей.

— «Приветствуем архимандрила ордена Солнца», — прочла в небесах Астрид. — Па, а кто такой архимандрил?

— Архимандрит, — поправил папа, тоже таращась в небо. — Глава монашеского ордена. Кстати, они тоже пускают зайчиков. Как ты, только не рукой, а из глаз.

— Правда?! — оживилась Астрид. — А где он?!

— Где-то там, — неопределенно махнул рукой папа.

Отдельных лиц с такого расстояния различить не получалось даже глазами попугая. Майно попытался найти в толпе багровую рясу солнцегляда, но не преуспел. Возможно, архимандрита там вообще не было, и он ехал в одной из карет или на ездовом големе.

Фестивали Бриара посещают и очень высокопоставленные особы. Герцоги, короли, иногда даже императоры. Вон переступает ножищами громадный бегемот, а на нем восседает удивительно тучный человек — и это сам император Грандпайра, величайшей и богатейшей страны в мире… из тех, что населены простыми смертными, конечно. На обычных фестивалях такую фигуру не увидишь, но серебряный проводится раз в десять лет, это особый случай.

Страшно даже представить, сколько народу съедется на золотой. Серебряный фестиваль Майно Дегатти посещал уже в шестой раз, но золотых еще не доводилось. Пятнадцатый, от 1438 года, состоялся за три луны до его рождения, а до шестнадцатого еще десять лет.

Снизу раздался лай Тифона. Психозрительный сеанс закончился, Лахджа вывела Веронику наружу и недовольно смотрела на сбежавших мужа и дочь.

— Спускайтесь, зеваки! — крикнула она. — Доктор хочет поговорить!

Астрид в кабинет не пустили, и это было возмутительно. Она осталась в приемной, теперь с Вероникой, и в знак протеста сожрала комнатный цветок.

— Когда они уже начнут со мной считаться? — спросила она у младшей сестры, отгрызая кусок горшка. — Во мне уже достаточно демонической мудрости.

— Дя, — согласилась Вероника.

— Что там с тобой делали?

— Нинаю, я спала.

— Скучно. Я думала, тебя к потолку подвесили и током били.

— Неть, — цокнула языком Вероника.

Она тоже надеялась на что-то поинтереснее.

Тем временем Сэкретушш, прижав кончики когтей к безгубому рту, медленно говорила, глядя на родителей:

— Да, с-случай необычный. В поверхнос-стном с-слое ничего ос-собенного, кроме вос-споминаний о недавних призывах… прос-стите, что с-сомневалась в ваших с-словах…

— А дальше? — спросил Майно.

— А дальше… разум не пустил меня.

— Ну вы же… психозрители же справляются с этим? Разум часто не пускает.

— Нет… там что-то в тех глубинах, что даже не подс-сознательны, а предшес-ственны… вы брали факультативы в С-спектуцерне, коллега?.. у вас есть опыт в пс-сихозрительстве?..

— Нет, — с сожалением ответил Майно. — Только информационная магия, через попугая, но это другая ветвь.

— Да, с-совсем другая… Мне с-сложно объяс-снить… Возможно, тут с-справится кто-то посильнее меня, но с-стоит ли так рваться за эти ворота? Если примете с-совет — я бы их не вс-скрывала…

— Что за ворота? — спросила Лахджа.

— Я не подошла вплотную. Чем больше я приближалась, тем шире с-становился с-спектр чувств. Одновременно хотелось плакать от счастья и хохотать от ужас-са… это с-сложно объяснить. Я испытывала всю гамму, и если бы не повернула назад… с-сошла бы с ума, возможно.

— В самом деле? — напряглась Лахджа.

— Да, это… ей не мог кто-то передать колдовской дар?

— Нет, это исключено. Разве что еще в младенчестве кто-то тайком прокрался в дом и… не знаю, нет, не может быть…

— Тогда… у меня вопрос к матери. Выйдите ненадолго, коллега.

— Какая разница? — проворчал Майно. — Я все равно ее мастер, она мой фамиллиар.

Но он все же вышел. А Сэкретушш, понизив голос, спросила:

— Я обязана спросить. Мэтр Дегатти точно отец ребенка? Я видела ауру, да, но… скажем, во сне или наяву… может, к вам кто-то приходил?.. Было что-то необычное?

Лахджа не поняла, о чем ее спрашивают.

— Ну вы же видите, это его ребенок, — сказала она с упреком. — У нее нос моей свекрови.

— Физически — да… но… а впрочем, забудьте, я просто хотела проверить вс-се варианты…

— Так что вы можете сказать?

— Боюсь, ничего. Все, что я могу с-сказать с определеннос-стью — у нее феноменальные духовная с-сила и волшебный дар, но это вы и так уже знаете.

От психозрителя супруги Дегатти выходили в недоумении. Визит ничего не прояснил и даже сильнее все запутал. Перемазанная землей Астрид и постукивающая посохом Вероника с восторгом таращились по сторонам, разглядывали волшебника-мима и жонглера иллюзорными букетами, а родители телепатически переговаривались.

Вечером детей сводили в планетарий. Астрид, Вероника и Мамико лежали на ковриках и смотрели в небо, на котором кружились созвездия и вырастали до огромных размеров далекие планеты. В волшебном планетарии вместо потолка было зачарованное стекло, работающее как сверхмощный телескоп выборочного увеличения, и сам он тоже вращался, показывая любую часть небосвода. Приятный голос контролирующей чародейки рассказывал детям о трех лунах Парифата, а Майно и Лахджа все еще осмысливали сказанное психозрительницей.

— В общем, как обычно, — тихо сказала Лахджа. — Мы немножко посуетились, посуетились… а дальше будем жить, как жили.

— Вернемся домой — начнем учить ее читать, — в тысячный раз повторил Майно. — Это пока все, что мы можем сделать.

Третий день фестиваля прошел без каких-либо событий. Просто гуляли по шумным улицам, водили детей на представления и мероприятия. Астрид и Мамико участвовали в детском гимнастическом конкурсе, где надо было бегать по лабиринтам и преодолевать полосу препятствий. Астрид заняла второе место и с гордостью забрала приз — огромный шоколадный кубок.

А на четвертый день все отправились в Лидорзорий — громадное здание, в котором заседает церемониальный комитет Мистерии. Именно работники Лидорзория отвечают за проведение фестиваля и других мероприятий, и именно здесь вручают все волшебные награды, в том числе самую значимую — премию Бриара.

Сегодня вручали третью степень. Вторая будет в самом конце, на седьмой день. Но и третья — серьезное событие, так что трибуны бурлили народом. Майно с семьей устроились в почетной ложе, среди тех лауреатов, что не входят в ученый совет. Слева от них уселся Вератор, а справа…

— Мир тебе, Майно, — улыбнулась волшебница. — Давно не виделись. Ты женился, я слышала?.. приятно познакомиться, мэтресс Дегатти, я Виранелла Менделли. Какие хорошенькие у вас дочки.

Лахджа почувствовала, как начинают зеленеть глаза. Вот это, значит, и есть мастер-эконом Валестры? Хозяйка армии немтырей, которая отвечает за чистоту и порядок на городских улицах?

Не очень-то она похожа на дворничиху. И на сто тридцать совсем не выглядит. Она выглядит на тридцать, и она фигуристая блондинка… чем-то смахивающая на саму Лахджу.

Ага. Вот так, значит.

Да что?!

Да так, ничего.

Тем временем закончилась речь Локателли, оркестр заиграл туш, и выбежали девушки в гимнастическом трико. Размахивая огромными веерами, они принялись сначала танцевать, а потом порхать над сценой. Церемонию началась с выступления студенток Ингредиора, института телекинеза.

Вручение премии Бриара само по себе не слишком интересно. Каждый член ученого совета заранее выбрал десять самых по его мнению достойных профессоров, и теперь они по очереди вскрывают конверты и зачитывают свои списки. Но поскольку просто сидеть и слушать триста шестьдесят фамилий было бы крайне скучно, в промежутках демонстрируются разные номера, превращая обычное голосование в сказочную феерию.

После представления летающих фей свой список огласил ректор Ингредиора. После поединка на огненных мечах — Элементурия. После фантасмагорического каскада превращений — Метаморфозиса. Студенты, а иногда и преподаватели один за другим демонстрировали свое искусство, воплощали на сцене невероятные чудеса, и даже коренные мистерийцы с восторгом на это глазели, что уж говорить о гостях страны.

Вот отчитался последний из ректоров. На огромном табло светился уже длинный список, а напряжение все нарастало. Пришел черед президентов, а их голоса весят не по одному баллу, а по два.

— Слушай, все забываю спросить, — наклонилась к мужу Лахджа. — Как выбирают новых членов ученого совета?

— Все просто, — шепнул ей на ухо Майно. — Если умирает или выходит в отставку ректор, ученый совет рассматривает всех лауреатов Бриара нужной специализации. И голосуют. Тот, кого выбирают, получает предложение стать новым ректором.

— А если он откажется?

— Предложат другому.

— А если все откажутся?

— Не знаю… будут уговаривать, наверное. Не уверен, было ли такое когда-нибудь.

— Ладно, а если умер президент?

— Тогда смотрят, есть ли среди ректоров его университета кто-нибудь с Бриаром второй или первой степени. Если есть — повышают его. Если нет — обращаются к кому-то другому. Если вдруг умрет Хаштубал, то президентом автоматически станет Аэдис. А вот если Кайкелона, на ее место будут зазывать Вератора, Артуббу или Виранеллу… Яркен и Галлерия отпадают, сама понимаешь.

— А если умер председатель?

— Новым становится другой президент с первой степенью. Локателли в случае чего сменит Хаштубал.

— Ладно… а если вдруг Хаштубал умер до Локателли?

— Тогда будут просить других лауреатов первой степени, — уже нетерпеливо ответил Майно. — Прандаксенгида или Медариэна… Галлерия опять-таки отпадает. Но это каждый раз проходит по-своему, за полторы тысячи лет у нас сменилось всего шесть председателей. Данду, Ма Нери, Бецалли, Уль-Шаам, Арминатти и Локателли.

— Прикольно, наверное, было, когда страну волшебников возглавлял дракон, — хмыкнула Лахджа, но больше ничего не сказала — свой список уже заканчивал читать Локателли, и трибуны замерли в предвкушении.

Хитрый старик, как обычно, объявлял кандидатов в таком порядке, чтобы до последнего сохранять интригу. Его голоса весят по три балла, у троих лидеров сейчас двадцать четыре, двадцать три и двадцать два балла, и Локателли все еще никого из них не назвал.

Эти трое, наверное, сейчас места себе не находят от волнения.

— И премию Бриара мы вручаем тому, у кого самая окиренная борода!.. — посмеиваясь, приговаривал Вератор. — После Локателли, конечно, потому что невозможно превзойти Локателли хоть в чем-то!

— Ш-ш!.. — шикнула на него жена. — Дай послушать!

Сидзука очень интересовалась вручением премий. Она заранее составила рейтинг кандидатов, и теперь проставляла галочки напротив тех, насчет кого ее прогноз оказался верным. Лахджа подумала, что ей нужно с этим что-то делать, потому что такая любовь к рейтингам — это уже нездорово… но тут ее мысли прервал звучный голос Локателли:

— Мэтр… Медай Тауване!

Трибуны взорвались аплодисментами. Лахджа тоже захлопала, радуясь за великого психозрителя, наконец-то удостоенного заслуженной награды.

Тауване аж светился от счастья, выходя на сцену. В парадной мантии и высоком колпаке, с аккуратным чемоданчиком… какой симпатичный у него чемоданчик. Совсем как у земных докторов.

— Прекрасный день, чудесный день! — восклицал Локателли. — Сегодня мы чествуем одного из добрейших, щедрейших представителей своей профессии! Мэтр Тауване, дорогой мой коллега, позвольте мне лично первому поздравить вас с Бриаром третьей степени! Видят все боги, видит Кто-То-Там, вы заслужили его, как никто другой!

На грудь психозрителя лег медный медальон, и новоиспеченный лауреат раскланялся во все стороны. Лахдже подумалось, что расценки у него теперь еще вырастут…

Обычные фестивали Бриара на этом и заканчиваются. После вручения премии еще следует грандиозный банкет, до самого утра затягивается торжество, но основная церемония позади. Однако фестиваль серебряный продлится еще трое суток, после чего состоится вручение другого медальона, тоже серебряного.

Пятый и шестой дни прошли интересно, ярко, но без каких-то особых событий. На пятый день было красочное шоу-фантазм над всей Валестрой, на шестой состоялся финал Турнира Волшебников. Дегатти сходили в Аргентивные бани с их комплексом бассейнов, посетили морскую слободу, где обитали тритоны и другие водные жители Валестры, гуляли по парку, любовались миражными представлениями и ели разноцветную сахарную вату со всякими вкусами. Вероника жмурилась от восторга, уплетая ее любимые соленые ореховые палочки.

Зато на седьмой день все вновь сидели в актовом зале Лидорзория, и феерия волшебных достижений была в этот раз еще оглушительней. Если в четвертый день фестиваля выступали в основном студиозусы, учащиеся бакалавриата, то в этот раз своими способностями хвастались магистранты, амбициозные лиценциаты, претендующие на диплом магистра. А в перерывах, как и раньше, за кандидатов на премию Бриара отдавали свои голоса члены ученого совета — только теперь они называли не по десять имен, а только по пять.

— А ты посещал все серебряные фестивали? — спросила Лахджа мужа, поглядывая на табло с постепенно удлиняющимся списком.

— Нет, только пять, — ответил тот, пристально глядя туда же. — В пятьдесят восьмом я проходил практику в Инкитии, в семьдесят восьмом работал по контракту в Хагадеше, а в восемнадцатом… тоже пропустил, в общем.

— И не видел, как серебро вручали мне, — подал голос сидящий рядом Вератор.

Напряжение на трибунах в этот раз особенно звенело в почетных ложах — там, где сидели лауреаты третьей степени. Обладатели медных медальонов. Сегодня один из них получит серебро, но однозначного лидера все еще не выявилось. Ноздря в ноздрю шли сразу четверо — Вайкунтби, Элло Бекоданни, Ярия Громадеша и Фолг.

А вот Майно, поначалу сидевший будто на иглах, выдохнул даже с каким-то облегчением, когда понял, что безнадежно отстает. Его имя тоже называли, но он пока что набрал всего шесть голосов и занимал двенадцатое место, а впереди были еще Харабба, Гаргантик Танагель, Найм Сарразен, Алметрия Афталдерасс, Репадин Жюдаф, Илла Аборио и Осветанна Катетти.

В то же время у четверки лидеров сейчас двенадцать, двенадцать, одиннадцать и десять голосов. Да, свое слово еще не сказали президенты и сам председатель ученого совета, но должно случиться воистину чудо, чтобы Майно Дегатти вдруг вырвался на первое место.

Чуда не случилось. Первое место с восемнадцатью голосами занял Элло Бекоданни, профессор Монстрамина и владелец крупнейшей клиники Мистерии. У Майно же по итогу оказалось десять голосов — из президентов за него проголосовали только двое. А Локателли в кои-то веки не удалось до конца поддерживать интригу — когда очередь дошла до него, Бекоданни вырвался в однозначные фавориты, опередив разделивших второе место Фолга и Вайкунтби на четыре балла, так что голос председателя уже ничего не решал.

— Какой интересный год, обе премии целители получили, — заметила Лахджа.

— Бекоданни давно заслужил, — кивнул Майно. — В прошлый раз он отстал от Вератора всего на один голос. А ведь это именно он придумал гомункулярные органы.

— А это что?

— Откажет у тебя, скажем, печень. Бекоданни просто ее вырезает, закладывает на ее место семя мимикратика, и оно разрастается в новую печень. В точности под тебя, здоровую и даже немножко улучшенную.

— О-о-о!..

— И это могут повторять другие волшебники. Необязательно даже заканчивать Монстрамин, достаточно взять соответствующий факультатив. В интересные времена живем, вообще-то.

— И не говорите, мэтр Дегатти! — раздался звонкий голос. — Как там ваша монография поживает, кстати? Мы все ее ждем не дождемся!

Майно повернулся к взявшемуся из ниоткуда Локателли. Председатель ученого совета лучезарно улыбался, пожимал руки всем, кто был поблизости, восхвалял по заслугам награжденного Бекоданни, но и как бы между делом сказал:

— А вот за тебя, Майно, я не голосовал. Знаешь, почему?

— Я не заслужил, — пожал плечами Дегатти.

— Какой умный человек! — восхитился Локателли. — Именно так! Не заслужил! Ты еще монографию не дописал! Чего ж ты хотел?

— Ничего. Я вообще не спрашивал.

— А мог бы и спросить. За себя надо бороться.

— Что бороться-то, уже все кончилось.

— А вот это, в общем-то, правильно. Ты все еще адекватен, это хорошо. Значит, демоническая жадность все еще не разрушила твою личность. Но, Майно… помни, что борьба не закончена, пока ты жив. Послушай мудрого старика!

— Где ты здесь видишь мудрого старика, старый дурень? — холодно спросил Хаштубал, тоже поднявшийся в ложу. — Дегатти. Жена Дегатти. Пошли, ты еще Бекоданни не поздравил.

— Сам поздравь! — поморщился Локателли. — О боги и все святые, Хаштубал, почему я все должен делать в одиночку?! Не манкируй обязанностями, ты тоже президент и лауреат первой степени!

— Номинанта должен поздравить председатель!

— Если я однажды умру, ты станешь председателем, а я уж не молод!.. но да что уж с тобой делать, потружусь еще на благо общественности!

Лучезарно улыбаясь, Локателли поднялся в воздух и наполнил его торжественным спичем, в котором перечислял достоинства нового серебряного лауреата, пел осанну его волшебным достижениям и не забывал упомянуть, что только в Мистерии вырастают такие таланты, только под руководством безмерно скромного, но не знающего себе равных председателя…

— Я бы заподозрил, что он каждый день надирается прямо с утра, если б не знал его столько лет, — произнес Хаштубал, садясь рядом с Майно. — Наконец-то кончилась эта чепуха. Завтра снова нормальный учебный процесс.

— М-м, — неопределенно пробормотал Майно.

— Сколько твоей старшей? — спросил Хаштубал, глядя на орущую у бортика Астрид.

— Восемь с половиной.

— Не затягивай с поступлением. Демоненку не обязательно ждать до одиннадцати.

— Мы решили после четвертого класса, — вставила слово Лахджа.

— Можно даже после третьего… хотя тогда есть риск не дотянуть до стипендии, — поморщился Хаштубал. — Смотрите сами, в общем.

— Слушай… давно хочу тебя спросить… — осторожно произнес Майно. — Вот когда ты поступал… как это было? У тебя были проблемы с… ну… как бы это…

— Проблемы?.. Я непроизвольно сжигал все, что меня раздражало. Да, у меня были проблемы.

— Да я даже не про дар…

— С контролем гнева у меня тоже были проблемы.

— Да нет! Я про… ну ты же рано начал учиться. Тебе не было…

— О боги… не издевайтесь над детьми, — закатил глаза Хаштубал. — Я поступил в семь, но это было очень тяжело. У меня был уникальный случай, вам такое неведомо.

— Гутанишь, — хмыкнул Майно. — И правда, откуда нам такое ведать.

— А твои родители… у них были с тобой проблемы? — осведомилась Лахджа.

— Разумеется. Моя мать — дракон, но в какой-то момент она меня боялась. В конечном счете драконы просто выдыхают пламя. А я… мог случайно создать его усилием воли. Драконье пламя. Очень опасное. В нем вольфрам плавится, медам Дегатти.

— Ты и сейчас это можешь?

Хаштубал посмотрел на Лахджу, как на заговорившую тумбочку. Он отогнул ворот плаща и показал золотой медальон.

— Я не про это! Я про то, как ты… ну ты кастуешь заклинания, или просто втягиваешь эфир и делаешь, что хочешь…

— Втягиваю эфир, — повторил Хаштубал. — Дегатти, что за чушь?

— Она не училась в КА и не разбирается, — отмахнулся Майно.

— Я имела в виду не эфир!.. — разозлилась Лахджа. — Я имею в виду… ладно, я все равно не знаю, как это сформулировать.

— А с чем связан вопрос? — стал очень внимателен Хаштубал.

Он пристально поглядел на Астрид. Та перевесилась через бортик и почти вывалилась, а какие-то волшебники тянули ее обратно, хотя Астрид вопила, что хочет полететь на сцену.

— Я должна рассказать всем, что Кланос — глиномес! — орала она. — Принимать его в КА было ошибкой!

— Кто такой Кланос? — спросил Хаштубал.

— Школьная любовь, — отмахнулась Лахджа. — Неважно.

Она взяла за руку Веронику и пошла к выходу. Та устала и хотела есть — церемония была долгой, и высидеть ее оказалось непросто. Майно помог затащить Астрид обратно, тихо попросил не позорить его на глазах стольких лауреатов, попрощался с Хаштубалом и пошел за женой.

Впереди были еще банкет и ночное гулянье, но официально серебряный фестиваль Бриара закончился.