Семья волшебников. Том 2

Глава 30

За окном пахло весной, в саду пели птицы и доносился аромат нарциссов. Был день Малахитового Волка, Дегатти всего несколько часов назад вернулись из Валестры, и Майно все еще спал, вымотавшись за эту последнюю, воистину паргоронскую ночь. Выпить необходимо было абсолютно со всеми, и Лахдже в какой-то момент стало казаться, что это все-таки ее мужу вручили новую премию Бриара — настолько часто ему наливали.

Астрид сегодня в школу не пошла и тоже дрыхла у себя в комнате. День после фестиваля Бриара — это такой «немного выходной», когда вообще-то обычный день, но многие прогуливают, и на это смотрят сквозь пальцы. Слишком уж бурна предшествующая ночь, особенно если фестиваль продленный и мир только что обрел нового серебряного лауреата.

А вот Лахджу по беременности от пьянки освободили, хотя она протестовала и пыталась объяснять, что она демон, она кислоту может пить и ничего с ребенком не будет. Но все эти волшебники смотрели на ее восьмой месяц и делали такие лица, что напитки комом в горле вставали.

Ну и ладно. Зато теперь Лахджа наслаждалась тишиной в доме. Спали все, кроме Ихалайнена, который приготовил и подал вкуснейший завтрак. Лахджа валялась на диване, ела яичные конвертики с сыром и читала книжку с длиннющим названием: «Альковные тайны Клеверного Ансамбля: как распутный ректор-вампир юную драконицу совращал».

Фу, какая пошлятина. Лахджа облизнула палец и перевернула страницу. Жуткая пошлятина, но почему-то затягивает. Почему она раньше не замечала эту книжку?

Он страстно погрузился в ее пылающее естество… о боже, какая безвкусица. Роса скатывалась по нежным лепесткам… фу, даже читать противно.

Она перелистнула еще страницу. Батюшки, какой накал страстей… и сюжет такой закрученный…

Тупой, но закрученный.

— Вульгарщина, — в очередной раз вынесла вердикт она. — Банальная вульгарщина.

— Вульганьщина, — согласилась подкравшаяся Вероника. — Мам, я тозе читать хочу. Вы обисяли.

— Сейчас, ежевичка, мама дочитает эту пакость и тебя тоже поучит, — пообещала Лахджа. — Только по другой книге. Хорошей.

Вероника оценила количество оставшихся страниц и насупилась. Она помнила, что ей обещали. Они говорили, что сразу после фестиваля. Весь фестиваль она терпеливо ждала, хотя тот был ужасно долгим и шумным.

Ладно, если ее не хотят учить, она будет учиться сама. Вероника поднялась в библиотеку и принялась с пыхтением стаскивать в кучу самые подходящие книги. Она не могла дотянуться до верхних полок, и у нее не получалось вскарабкаться по лесенке, но куча все равно получилась приличная.

Здесь были и «Старые сказки» с цветными картинками, и толстенный бестиарий со всеми зверями Парифата, и «Хрестоматия для юных волшебников», из которой папа читал Веронике вслух, и книга про летучую обезьяну с шестом, и многотомная «Озирская энциклопедия», и целых три «Обучателя», и еще всякие книжки. Одни из них Вероника уже хорошо знала, другие просто понравились ей на вид. Она выстроила себе из этого учебного материала настоящую крепость, сидела в самой середке и думала, что теперь со всем этим делать.

Раскрыв несколько, Вероника стала пытаться читать. Она знала почти все цифры и даже несколько букв. Возможно, если долго смотреть на страницы, то и остальные раскроют свой смысл.

— Давайте! — попросила девочка. — Читайтесь!

— Ты их так в объекталей превратишь и ничего не добьешься, — сказала Астрид, входя в библиотеку и отнимая у сестры книжку, которая уже начала шевелиться. — Я тебя сама научу, потому что я воистину Астрид Многомудрая.

Она сама устроилась посреди крепости из книг, а Вероника уселась рядом и преданно уставилась на Астрид Многомудрую. Та немного порылась в стопках и нашла цветную, немного потрепанную и совсем чуть-чуть пожеванную азбуку, по которой в глубокой древности училась читать сама.

— Держи, — сказала Астрид. — Это великая реликвия. Она научит тебя… магии чтения. Ты сможешь читать, и буквы будут складываться в слова, а слова будут делать в голове картинки. Как мультики в собственной башке.

— Ага… — аж засветилась от восторга Вероника. — Окиренно…

— Тихо, — зажала рот сестре Астрид. — Ты не должна знать таких слов. Тебе не положено. Пока что. Открывай книжку… переверни, ты ее вверх ногами держишь.

— А я знала! — ответила Вероника. — Я спетяльно! Это экспер-р-римент!

— Мы начнем с самой главной буквы, — сказала Астрид. — Буква «А». Она первая и самая главная, потому что с нее начинается алфавит и мое имя. Да и сам мир. Когда Кто-То-Там увидел, что все вокруг пустота, и мира почему-то до сих пор нет, он спросил: «А почему, собственно, все еще ничего нет?» И с этого все и началось. С буквы «А». Начало великого вопроса. Мир начался с вопроса.

Астрид так учила читать мама, и она до сих пор это помнила, хотя с тех пор прошли, возможно, миллионы лет. Теперь мудрая опытная девочка великодушно передавала знания своей маленькой глупой сестренке. Вероника вела пальцем по раскрашенной в красный цвет букве и тихонько повторяла:

— А-а-а-а…

— Да, это буква «А», — кивнула Астрид. — Какие слова ты знаешь на букву «А»?

— Арбуз! — воскликнула Вероника. — Ананас! Апельсин! Авокадо! Абрикос!

— Молодец, — сказала Астрид. — А еще?

— А еще… а еще я кусять хочу…

Астрид вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего дня, и согласилась, что для учебы нужны силы.

— Ты запомнила букву «А»? — спросила она.

— Дя.

— Тогда мы заслужили перерыв.

Набравшись сил за завтраком, девочки вернулись в библиотеку. И на этот раз Вероника сразу цапнула другую книжку — черную, с пентаграммой. Застенчиво глядя на Астрид, она сказала:

— Мозя лучше эту почитать?

Астрид полистала книжку. Это оказалась папина Книга Тайных Имен, с именами и Словами Вызова разных демонов. На последней странице Астрид нашла маму, себя и Компота — их папа добавил сам… фу, Компот-то тут зачем? Кому он нужен?

И вообще-то эта книга должна быть в запертом стеллаже. Ей нельзя попадать в руки всяких Вероник.

Как она вообще к ней попала?

— Нет, — отказала Астрид. — Тебе это рано. Сначала научись понимать буквы.

— Лядна, потом сама прочту, — согласилась Вероника. — И эту книжку, и твой дневник… все прочту.

У Астрид забегали глаза. Откуда малявка знает о ее дневнике?! Никто о нем не знает! Там слишком личное!

Надо его перепрятать.

Хотя нет. Если Вероника знает, она может в любой момент его призвать.

Тля!..

Надо переписать. Зашифровав. А оригинал уничтожить. И шифр только в памяти оставить.

Поняв, какой опасности подвергает сама себя, Астрид немного расхотела учить Веронику читать. Но было уже поздно, Хиард открылся. С прогулки вернулся Матти, уселся на свою жердочку и стал вразнобой выкрикивать парифатский алфавит, так что стало очевидно — от Астрид уже ничего не зависит.

— Ладно, давай учить вторую букву, — нехотя сказала она. — Это буква «Э».

— Как перевернутая «А», — сразу заметила Вероника, крутя азбуку во все стороны.

— Да. Они обе — как уголок, но если носик вниз — то это «А», а если вверх — то «Э».

— А патиму?

— Потому что.

Вероника была настроена очень серьезно. Каждую букву она сверлила взглядом так, словно старалась запечатлеть ее на обратной стороне глаз.

— О, вы уже занимаетесь! — обрадовалась мама, входя в библиотеку. — Подвинься, Астрид.

— Тут полно места! — возмутилась та.

— Я хочу сесть рядом, — плюхнулась среди книг мама, усаживая Веронику на колени.

— Это я учу Веронику читать! — запротестовала Астрид. — Ты тут вообще ни при чем!

— Ты не заслуживаешь этого права, — сказала мама, отнимая у Астрид азбуку.

— Почему?!

— Потому что я больше и сильнее. А кто сильнее — у того права.

— А-а-а!!! — заорала Астрид, хватая маму сзади и пытаясь забрать азбуку обратно.

Мама только рассмеялась. На пальцах у нее выросли присоски, и книга не отлипала.

— Не сойтесь, я вместе ото всех научусь, — пообещала Вероника, обнимая маму и сестру. — А потом прочитаю все книзьки на свете. И буду командовать демонами.

— Амбиции — это хорошо, — согласилась мама. — Но это потом, Вероника. А сейчас надо учить азбуку и есть манную кашу.

Вероника согласилась только на первую половину этих требований, но мама сказала, что одно без другого невозможно.

Еще через полчаса наконец-то проснулся и папа. Он порадовался, узнав, что Вероника выучила целых пять новых букв, причем четыре — под руководством Астрид, и только одну — под маминым.

Это сразу же сообщила Астрид, причем криком.

— Молодец какая, — похвалил сразу обеих дочерей папа.

— А еще я буду командовать демонами, — поделилась и Вероника новообретенной мечтой.

— Кто тебя этому научил? — подозрительно спросил папа.

— Никто. Я буду командовать демонами, потому что им надо обиснить.

— Объяснить что?

— Как правильно. Я буду командовать им быть добрыми.

— Родная, боюсь, это так не работает, — жалостливо посмотрела на дочь мама.

— Не, ну мечта-то хорошая, — уселся в кресло папа. — Добрая. Великий святой и пророк Сакор Дзидоша тоже об этом мечтал. Ну это тот, который основатель севигизма. Он хотел, чтобы добрыми были все. Смертные, бессмертные… даже паргоронские демоны. Он однажды спустился в Паргорон, чтобы учить демонов добру.

— И что с ним стало? — спросила Лахджа.

— Разорвали в клочья, — достал из кучи книг «Волшебное сокровище» Майно. — Вот на этой странице.

— Подставился парень, — хмыкнула Лахджа. — Интересно, это входило в его страховку?

— Его потом собрали и оживили, — перелистнул несколько страниц Майно.

— Кто?

— Его ученик и слуга, Монго.

Вероника слушала очень внимательно. А Астрид взяла у папы «Волшебное сокровище» и нашла место, где святого разрывают в клочья… о, тут и картинка есть. Какая интересная книжка.

— Вот что с тобой будет, — злорадно показала она это место Веронике.

— Меня не разорвут, — уверенно сказала Вероника.

— Это точно, тебя не получится, — ехидно сказала Астрид. — Ты такая мелкая, что более мелких кусочков не выйдет.

Вероника сердито пнула Астрид и побежала проверять свой рост. Мама каждую луну делала отметки на дверном косяке, чтобы отслеживать взросление дочерей.

— Эй, что за бунт?! — крикнула вслед Астрид.

За четыре дня Вероника выучила весь алфавит. Как только она поняла принцип азбуки, дело пошло совсем легко, и ей даже не слишком требовалась помощь. Сидя за столом в библиотеке, она смотрела на картинку и большую букву под ней, сверяла одно с другим и тихонько бормотала:

— Это песик… значит… значит, это буква «П»…

— Это не песик, а собака, — самодовольно поправила Астрид. — Это «С».

— Но это зе песик, — заупрямилась Вероника. — Он зе маинький.

— Нет, собака.

— Песик, Астить! Вот, сама посмотри, хвостик колечком!

— Во-первых, научись уже выговаривать мое имя. Аст-рид! Во-вторых, я тебе сейчас всеку. Это собака!

Астрид невольно прониклась уважением к их мэтресс классной наставнице. Это ж надо, годами учить детей, многие из которых даже тупее Вероники, и до сих пор не рехнуться. У Астрид вот всего один ученик, и то она от нее уже устала.

Почему она до сих пор не может выговорить имя старшей сестры? Она ведь уже почти правильно разговаривает. Ну да, иногда еще ошибается, когда торопится и глотает звуки, но в основном-то правильно.

А имя сестры как коверкала, так и коверкает.

— Астрид, — неохотно произнесла Вероника. — Собака.

Ей больше нравилось «Астить».

Расхаживая взад и вперед, чувствуя себя настоящей классной наставницей, Астрид важно руководила своей маленькой, глупой, но многообещающей сестричкой. Научившись узнавать буквы, та стала учиться их писать. Просто копировать из азбуки. Это у нее шло даже еще быстрее, потому что рисовать и чертить Вероника умела уже отлично — натренировалась на сетках призыва.

Как-то неправильно она учится, не в том порядке.

— Астрид, к тебе Мамико прислали! — раздался из холла крик папы.

А, точно, завтра же Людификордис, Дурацкий День! Накануне праздников Астрид и Мамико иногда отправляли друг к другу в гости через дружбосеть дяди Вератора, с ночевкой. Это удачно, что ее прислали, поможет учить Веронику.

Мамико хорошо училась. Даже чересчур хорошо. Учителя не могли ей нахвалиться, по арифметике она заработала какую-то медальку, а ее эссе поместили в детскую газету, и там прямо внизу написано было «Сочинение Мамико Фурукавы».

Но Астрид нисколечко не завидовала. Чему тут завидовать-то? Просто у них разные сильные стороны. Мамико будет делать всякое заумное, счетоводом там работать пойдет или стишки писать, а Астрид будет искать приключений, побеждать зло и спасать мир.

Мамико очень восхитилась тем, как красиво Вероника рисует буквы. Будто всегда умела писать. Астрид подумала, что как-то многовато в доме всяких вондеркондо, и вообще не такие уж и красивые буквы у Вероники, но вслух ничего не сказала, потому что она выше этого.

— Спасибо, — зарделась Вероника, слушая эти незаслуженные похвалы. — Это все благодаря Асти… Астрид.

— Между прочим, да, — скромно подтвердила старшая сестра.

— Когда я стану великой волшебницей, ты будешь моей левой рукой, — пообещала Вероника.

— Почему левой-то?! — опешила Астрид.

Вероника непонимающе уставилась на Астрид и сказала:

— Ну вдруг кого еще лучше найду.

Астрид почему-то стало обидно. Нет, она и не собиралась идти в подчинение к младшей сестре, это Вероника будет ее прихвостнем, а не наоборот.

Но все равно, почему только левой-то?!

— Правой буду я, — немного противно улыбнулась Мамико.

— Не, ты не потянешь, — вздохнула Вероника. — Тут нужен не меньше, чем…

Она задумалась. Решение было непростым.

— Пап, а какие в мире самые великие волшебники? — спросила она у отца, зашедшего посмотреть, как она тут занимается. — Достойные быть пьявой рукой.

— Самые великие не будут помощниками пятилетней девочки, — ответил папа, изучая листок с буковками.

— Мне четыре! — возмущенно отчеканила Вероника.

— А, ну раз четыре, то возьми карандаш, он тебе пригодится, — хмыкнул папа.

— Зачем? — не поняла дочь. — Я чейнилами пишу.

— Губу закатать.

— Подумаись… — немного обиделась Вероника.

Самую чуточку. Она понимала, что папе тоже обидно. Ему-то не предложили быть ни правой, ни даже левой рукой. Конечно, он расстроился и вредничает.

Вероника вздохнула. Даже несмотря на это — она все равно его любит. Он же папа.

Но он, увы, не потянет даже на левую руку.

За ужином папа рассказал об этом маме, причем почему-то посмеивался, как будто Вероника говорила что-то смешное. И мама тоже захихикала, как будто ей стало весело, хотя веселого-то ничего и не было. И даже Астрид с Мамико смотрели на Веронику, как на глупую, а та ковыряла картофельную запеканку и сердилась.

— Воспьинимайте меня всейёз! — потребовала она.

— Ладно, ежевичка, — согласился папа. — Мы тебя очень серьезно воспринимаем.

— Но знаешь, тебе стоит быть смиреннее и осторожнее, — заметила мама. — А то демоны, знаешь ли, любят самоуверенных и бахвалистых.

Вероника обрадовалась. Это же хорошо, что любят!

— Их обычно легко обвести вокруг пальца, — добавила мама. — И скушать.

Вероника сникла. А, вот так любят… как она запеканку.

— Да и не только демоны, — безжалостно продолжала мама. — Если слишком много о себе воображать, можно обжечься. Ты вот думаешь, что можешь призвать кого угодно, и думаешь, что так можно решить все проблемы — а это не так.

Вероника непонимающе уставилась. Мама говорила о чем-то сложном.

— Правой рукой я сделаю демона, — сказала Вероника, подумав. — Самого сильного демона в мире. Он будет все делать. Какой демон самый сильный?

— О, надо кинуть клич! — хлопнула кулаком по ладони мама. — Спросить, кто из гохерримов самый сильный. Они заинтересуются вопросом. Сначала, конечно, отмахнутся: мол, что за глупости тут спрашивает маленькая девочка? А потом сидят такие в кругу Джулдабедан, Гаштардарон, Бракиозор… сидят, глазками стреляют… и думают: а действительно, кто же?..

— Обязательно их об этом спрошу, — сказал Совнар, запрыгивая на стул.

— Так, а ты тут откуда взялся? — опешила Лахджа. — Ты все это время под столом был? Уши грел? Слушал злодейские планы моей четырехлетней дочери?

— Они не злодейские, — надулась Вероника. — Пьивет, котя Соня.

— Привет, Вероника, — кивнул рыжий кот. — А я тебе подарок принес. На пропущенный день рождения.

— Только не еще одну проклятую куклу, — пробормотал Майно.

— Да, куклу мне! — оживилась Астрид. — Хотя… выросла я уже из кукол…

Она тяжко вздохнула. Грустно, когда ты уже выросла из кукол. Нет, Астрид иногда еще играла со своими принцессами-волшебницами и Пырялкой, но незаметно, когда никто не видел. Все-таки она третьеклассница, после лета ей будет девять лет.

Нет, Пырялка кудесная кукла. С Пырялкой интересно играть. Но Пырялка теперь, случается, сидит и у Вероники в комнате. Видимо, решила постепенно переходить к ней. Это справедливо, Вероника гораздо меньше. Астрид давно уже подарила ей и плюшевого мишку, и дракончика… хотя он остается в клетке.

Только принцесс-волшебниц не подарила, слишком дорога сердцу эта коллекция. Астрид ее всю жизнь собирала. А Вероника кукол и не любит совсем, ей больше нравятся карандашики, пластилин и игрушечный посох.

— Это не кукла, — успокоил отца семейства Совнар. — Тебе, Вероника, я дарю вот этого милого котика.

Из-под стола появился котенок. Черно-белый, очень лохматый и с большим розовым бантом на шее. Вероника радостно запищала, а Лахджа уставилась на него с великим подозрением и спросила:

— Надеюсь, это не какой-нибудь твой внучатый племянник, Совнар?

— Нет, я обычный котик, — сказал котенок. — Ой. То есть: мяу, мяу.

— Все-таки бушук, значит, — хмыкнула Лахджа.

— Нет, я котик! Мяу!

Совнар устало выдохнул. Он с отвращением посмотрел на котенка и сказал:

— Ты провалился в первую же минуту. Вот как?.. Я же сделал тебе такую ауру, что весь их ученый совет не разоблачил бы. А ты… Бухнак, я не знаю, возможно, ты просто не рожден быть бушуком.

— Неликвид нам сплавляешь? — стало смешно Лахдже.

Котенок весь как-то потух. Его ушки опустились, хвост поник, и он пробормотал:

— Я не неликвид…

Глаза Вероники налились слезами, Астрид и Мамико сердобольно заныли, и даже Лахдже стало помимо воли жалко бушучонка. То ли этот Бухнак на редкость незадачлив, то ли, наоборот, очень хитер, и это все часть плана. Совнар ведь не мог не понимать, что в любом его подарке сразу заподозрят подвох, так не провернул ли он сразу такой вот двойной твист?

— Фу, что за ментальное давление? — запротестовала Лахджа, стараясь не смотреть в огромные глазищи котенка. — Прекратите это!

— Я требую немедленно его убрать, — недовольно произнес Снежок, запрыгивая на стол. — Могу сам.

Он сделал шаг, и котенок-бушук сжался в комочек, испуганно дрожа. Выглядел нависший над ним Снежок при этом таким говнюком, что Астрид, Мамико и Вероника разом на него закричали.

— Мне не нужен в доме какой-то незнакомый демон, притворяющийся котом, — подал голос Майно. — Совнар, ты… слишком много на себя берешь.

— То есть когда в твоем доме целую луну жил незнакомый демон, притворяющийся семилетним мальчиком, это было нормально? — осведомился Совнар.

— А… ты знал?..

— Трудно было не узнать. Эммертрарок явился от вас загорелый, со шрамом на брови, и с кучей иномирной еды. Он направо и налево рассказывал, как весело провел лето.

— Он сказал… где именно? — медленно спросил Майно.

— Нет, ему хватило ума держать язык за зубами… в отличие от кое-кого! — зло посмотрел на Бухнака Совнар. — Но загадка была нетрудная.

— Эммертрарок — брат Астрид, это другое, — пробурчал Майно. — У нас не детский лагерь для демонят.

— Просто малыш Бухнак очень просился, — умело надавил на жалость Совнар, обращаясь конкретно к Астрид и Веронике. — Он узнал о Эммертрароке, и ему тоже захотелось. Но если вы против, мэтр Дегатти, мы немедленно вас покинем.

Астрид и Вероника набросились на отца, словно разозленные чайки. Астрид громко заверещала:

— Да пусть останется!

— Нет, — отрезал папа.

— Тебе что, жалко, что ли?! Мы с ним играть будем!

— Нет. Мой ответ — нет.

— Я его сама кормить буду! — заумоляла Вероника. — И воспитывать! И читать научу!.. когда сама научусь…

— Он бушук, девочки, — напомнила мама. — Мы даже не знаем, сколько ему лет. Это не тот твой внучатый племянник, которого ты мне сватал, Совнар?..

— Нет, это мой внук. Совсем маленький, даже еще не прошел делопосвящение.

Бухнак уже мурчал на коленях у Мамико.

Лахджа задумалась. Честно сказать, Совнар, возможно, единственный из близко знакомых ей демонов, от кого она никогда не видела ни пакостей, ни подвохов, ни злых шуток. Все его подарки, Ме и советы были полезными и пару раз здорово выручали.

Конечно, плохо, что он заявился сюда с этим внуком без предупреждения… но это Совнар. Он всегда так делает. Мол, потому что он кот.

Я не могу ему отказать, он слишком много раз мне помогал и никогда ничем не вредил.

Я против. Ладно… может остаться ненадолго. Чтобы соблюсти правила хорошего тона.

— Ладно, Совнар, — вздохнула Лахджа. — Но пусть ведет себя прилично. Я не хочу брать на себя ответственность, и если он что-то натворит, ищи его в лавке Артуббы. Или на Кровавом Пляже. Мы его, в случае чего, не знаем. Он сам заявился.

— Слышал? — грозно спросил Совнар Бухнака.

— Мяу-мяу, — прилежно ответил котенок.

— Поздно прикидываться, дубина, — фыркнул Совнар. — Вот такой у меня младший внук, Лахджа. Он раздражает свою мать. Мою младшую дочь. Не самый смышленый котенок в помете. Может, перемена мест пойдет ему на пользу.

— Или его утопят в ведре? — криво усмехнулся Майно. — Ладно, пусть остается… но ненадолго. На луну. Не больше.

— Благодарю, волшебник, — сказал Совнар. — И тебя, Лахджа.

Лахджа неопределенно отмахнулась. Она уже читала книгу «Генезис: существует ли ноль?» за авторством мэтра Гемпедокла.

Эти озирские философы… да и вообще философы в погоне за мудростью потеряли здравый смысл. Спроси кого угодно, что такое ноль, и кто угодно, кроме философа, уверенно даст ответ. Ничего, пустота. Ноль.

Но не философ. Философ напишет книгу, и всю ее посвятит тому, что этот ноль — вообще черт знает что такое, загадка черной дыры. А другие философы с ним будут спорить.

— Ты знаешь, что такое «ноль»? — спросила она Бухнака.

— Эм… да? То есть мяу, — пролепетал котенок.

— Ну давай, порази меня, — закинула ногу на ногу Лахджа.

— Странный вопрос. Ноль — это целое число, которое при сложении с любым числом или вычитании из него не меняет последнее, то есть даёт результат, равный этому последнему. То есть, если выражаться обывательским языком, ничто.

— А существует ли он? — спросила Лахджа, откусывая яблоко.

— Странный воп… оу. Ммм… — замямлил Бухнак.

Кажется, Лахджу он немного боялся, и ту это порадовало.

— Вероника, призови ноль, — шепнула Астрид.

— При-ризываю!..

— Не надо! — рявкнула мама. — Это читерство! Без подсказок.

— Ммм… думаю, существует, — решил наконец Бухнак. — Как идея. Идея отсутствия. Как существует вакуум.

— Вот. Ты умнее озирских философов, — заключила Лахджа. — Можешь остаться. Кстати, Вероника. Учимся счету. Ноль ты только что узнала.

— О, я могу учить счету! — обрадовался Бухнак. — Я люблю считать!

— Да, это вы любите, — согласилась Лахджа.