Семья волшебников. Том 2

Глава 37

Вероника закрыла «Хрестоматию для юных волшебников». Она ее дочитала. Прочла вторую свою книгу, и на этот раз — целиком и полностью с самого начала, без никовойной помощи и даже почти не шевеля губами.

Это… невероятное ощущение. Она такая умная. Такая взрослая. Сидит тут на террасе с книжкой и какао, как взрослая. Ей больше не нужна никовойная помощь. Не нужна мама, чтобы читать вслух, она сама может.

Вероника горделиво оглядела сад. Этот мир понемногу покоряется ей. Сегодня она научилась читать, а чему научится завтра? Голова кругом идет от обилия возможностей.

— Мой потанцевал безграничен, — произнесла она, жмурясь от удовольствия.

— Потанциял, — снисходительно поправила Астрид. — Ой, было б чем хвалиться! Я этих книжек знаешь сколько прочитала?!

— Сколько?

— Ммм… азбуку, журналы, «Мэтра Пятнолапа», еще про Рыцаря Парифата, и еще про оружие… — начала загибать пальцы Астрид. — Много, в общем. И учебники еще!

— Вообще-то, «потенциал», — немного подточил старшесестринский авторитет невесть откуда вылезший Бухнак. — Вам обеим нужно читать больше… и не сказки.

— А что?

— Ну, бухучет, например.

— Ааааа! Скучно! — схватилась за голову Астрид. — Зачем ты делаешь мне так скучно?! В глазах темнеет! Я умираю!..

— Ааааа! — весело завторила ей Вероника. — А у Бухучета интересные приключения?

— Очень, — заверил Бухнак. — Столько страстей, интриг, переживаний… а конец бывает как счастливый, так и трагичный, и никогда заранее не скажешь, что будет в этот раз.

На террасу вышла мама с маленькой Лурией. Та с интересом таращилась вокруг глупыми младенческими глазами, и Вероника сразу почувствовала себя взрослой. А вот Бухнак при появлении мамы почему-то осекся и начал мяукать, как обычный котенок.

— Тьфу, хватит так делать, — с отвращением сказала мама. — Ты же бушук. Совнар может быть только один.

— Мяу-мяу, — сказал Бухнак. — Мяу-мяу-мяу.

— Слушай, я знаю, что ты не кот. Ты так только сильнее палишься.

— Мяу-мяу.

— Ну и ладно, — пожала плечами мама, усаживаясь с Лурией в кресло.

А Вероника немного подумала, взяла Бухнака на колени, снова открыла книгу и укоризненно сказала:

— Что ты все мяукаешь? Сейчас научим тебя говорить, читать, писать и пользоваться носовым платком.

Она решила передавать полученные знания дальше. Именно этим занимается папа — передает другим знания. Вероника тоже будет.

— Учись, учись! — приговаривала она, тыча котенка носом в книжку. — Как вот меня мама тычет, так я тебя буду тыкать!

— Вот неправда, — возразила мама. — Я не тычу.

— Вот поэтому я и учусь так медленно.

— Да?..

Через секунду носом в книжку тыкали уже Веронику, а мама приговаривала:

— Учись, учись!

Бухнак с истошным мявом сбежал, а Вероника заверещала, тоже вырвалась, пролив на себя какао, и обиженно завопила:

— Коргахадядед, помоги!

Все невольно вздрогнули, но в этот раз ничего не случилось. Лахджа облегченно сказала:

— Он мертв, не поможет.

— Я имею в виду Коргахадядеда! — отчаянно повторила Вероника.

— Правильно — Корграхадраэд, — наставительно сказала мама. — Но я все равно не рекомендую его призывать.

— Почему? — упрямо спросила Вероника.

— Ну как тебе сказать… Вот раньше Паргороном правил Гламмгольдриг. Он был очень злой и всех, кто его призывал без спросу, просто убивал. А теперь у них Корграхадраэд. Он немного поменьше злой. Если его призвать без спросу, он не убьет…

— Ага!

— …а просто наколдует тебе огромную попу! — схватила и принялась щекотать дочь Лахджа. — Как у слона! И будешь всю жизнь с ней ходить!

— Не хочу! — заверещала Вероника. — Не хочу, не хочу, не хочу!

— Ну вот и не призывай его тогда никогда. А то мы тебя в короний закуем.

— Не надо, — испугалась Вероника.

— Будешь сидеть… в коронии… с огромной жопой… плакать и есть… Потому что это все, что ты сможешь сделать.

— Не-е-е-ет!.. — разрыдалась Вероника.

— Ну-ну, ну-ну, — погладила дочь Лахджа. — Просто не призывай демонов. И все будет хорошо.

Возможно, зря она так с Вероникой, но когда та вдруг ни с того ни с сего воззвала к Коргахадядеду, Лахджа немного занервничала. Хорошо, что этот уже точно никому не отзовется — а если бы она позвала на помощь кого-то другого? Кого-то, кто жив?

После обеда она принялась заниматься с дочерью математикой. Потому что умение читать — это только начало. Вступительный экзамен в Клеверный Ансамбль включает все четыре предмета парифатской начальной школы — арифметику, грамматику, философию и естествознание. И если они хотят отправить Веронику пораньше, она должна как минимум научиться считать.

— У тебя было три яблока, — диктовала демоница. — Астрид забрала у тебя одно. Сколько у тебя осталось яблок?

— Два, — обиженно засопела Вероника. — Только два. Противная Астрид…

— Ну-ну, это просто задача. Ты молодец. Умница моя. Вот тебе посложнее. У тебя было шесть персиков. Ты скушала два, да двумя поделилась с Астрид. Сколько персиков у тебя осталось?

— А обязательно надо было делиться? Она уже яблоко съела.

— Да, обязательно.

— Ну ладно. Четыре персика у меня осталось.

— Ну как это четыре? Подумай.

— А, нет, два у меня осталось… — сообразила Вероника и погрустнела, глядя на пустые ручки.

Ведь на самом деле персиков у нее нет совсем.

— Мням-мням… — донеслось из холла. — М-ма, м-ма, м-ма!..

— Фу, не делай так! — поморщилась Лахджа.

— Почему? — чавкнула Астрид, входя в гостиную.

Она ела… персик! У Вероники округлились глаза от изумления. Как?! Это же просто задача!

— А мои где?! — воскликнула она.

— Какие твои? — не поняла Астрид.

— Мои! — подбежала к ней Вероника. — Персики!

— Да успокойся ты, ежевичина жадная! — опешила Астрид. — Там на кухне целая корзинка!

Вероника унеслась на кухню и тут же вернулась довольная и счастливая. Она держала сразу два персика, откусывая от обоих поочередно. Астрид улыбнулась сестре, и они принялись чавкать уже в унисон.

— Вкусненько вам? — сухо спросила мама.

— Фуфненьво.

— А маме не принесли. Может, и стакан воды мне под старость лет не принесете?

— Мам, ты бессмертная, — напомнила Астрид.

— Ваши пустые оправдания оставьте при себе. А мне несите персик.

Веронике стало стыдно, она снова убежала на кухню и принялась разносить персики всем в доме. Отнесла один папе в кабинет, угостила маму, Тифона, Ихалайнена и Матти, дала еще один Астрид, съела персик для прадедушки-призрака и предложила даже Снежку, Токсину и безымянной рыбке, но они отказались.

Собственно, почему у нас рыбка все еще безымянная? Давайте наречем тебя… Поплавок.

Я не буду Поплавком.

Хорошо. Тогда… суть Древнейшего, какие скучные у рыбок имена…

А вот Бухнак от персика не отказался. Он взял его лапками и принялся точить передними зубами.

— М-м-м, персик… — забывшись, произнес он.

— Ты же кот! — упрекнула Лахджа

— Тьфу. Мяу-мяу-мяу!.. м-ма, м-ма, м-ма!..

— Фу, уйдите все! — поморщилась Лахджа, принявшись кормить Лурию.

На следующий день у Вероники продолжились занятия по чтению, письму и устному счету. Впрочем, читала она уже сама и добровольно — вслед за «Хрестоматией для юных волшебников» взялась за «Волшебное сокровище» и увлеченно глотала приключения Монго. А вот к остальному ее приходилось принуждать, особенно к счету.

— Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать… — уныло перебирала она счетные палочки. На столе стояла кукла Пырялка — Астрид поручила ей контролировать сестру, разрешив в случае чего пускать в ход топорик.

— Ты должна научиться считать до ста, — со злорадством говорила она. — Запомнить все цифры до ста. А иначе Пырялка уничтожит твои любимые игрушки. Твой посох. Твои конструкторы. Книжку вот эту, которую ты читаешь.

Вероника в отчаянии посмотрела на «Волшебное сокровище». Она как раз дочитала до эпизода, в котором к придавленному камнем царю обезьян приходит Сакор Дзидоша.

— Она будет вырывать странички по одной, — шепнула ей на ухо Астрид.

— Ма-а-ам!.. — взмолилась Вероника.

— Рвать их в клочья.

— МА-А-АМ!!!

— Астрид, не третируй сестру, — приказала Лахджа. — Третировать в этом доме могу только я. Потому что я мама. Глава семьи.

Кхрмм!..

Как там твоя монография продвигается, любимый?

Заканчиваю пятый том. Думаю, еще один… от силы два… и все.

Лахджа сладко потянулась. Пятый том. Неужели скоро стукнет пять лет со дня их переезда в эту усадьбу?

— О чем ты там все пишешь, графоман? — поднялась она к мужу в кабинет. — О чем таком можно писать уже пятый том? «Сегодня я встал в первом рассветном часу, выпил кофе и замечательно покакал»?

— Ха-ха, — произнес Майно, обмакивая перо в чернила. Еще три пера летали вокруг, делая заметки сразу на трех разных страницах. — Это не мой дневник, Лахджа. И в дневнике я такое не пишу. И… у меня нет дневника…

— Тогда что? — заглянула через его плечо Лахджа.

— Слушай, ты же сама мне помогаешь, и все знаешь.

— Ну да, но… пятый том… и это еще даже не конец…

— Так, не помогаешь — не мешай, — отрубил муж.

Лахджа выхватила один из плавающих в воздухе листков и принялась читать. Она постоянно помогала мужу в экспериментах и позволяла себя исследовать, но именно в монографию нос совала редко, потому что не понимала там почти ничего. Слишком много специфических терминов, слишком заумно и требовательно к уже полученным знаниям. Явно не учебник для начинающих.

И если первый и отчасти второй том еще в принципе можно было читать без подготовки, то к пятому Майно вообще перешел к каким-то сложным, зубодробительным материям.

«Таким образом, показатель синхронизации ФС возрастает при более тесном слиянии на эмоциональном уровне в 10,1 раза. Уровень ДС субъекта возрастает незначительно, так как отсутствует сторонняя подпитка, однако МС пользователя претерпевает несомненное увеличение. Приток маны составляет 463 %, и это только в спокойном состоянии. Измерения были проведены во время сна, так что можно счесть верным, что содействие и даже согласие субъекта не требуется, а его собственные усилия в этом отношения либо нулевые, либо настолько минимальны, что ими можно пренебречь».

— Счесть верным? — ехидно повторила Лахджа. — Счесть верным, Майно?.. Если б через твое словоблудие можно было ходить, люди бы падали, как на граблях.

— На граблях не падают, ими бьют себя по лбу, — рассеянно ответил муж, продолжая писать.

— Тебе-то лучше знать.

— Ну тогда садись и редактируй! — рявкнул Майно.

Лахджа встретилась взглядом с качающимся на жердочке попугаем. Основным редактором мужа всегда был он. Иногда участвовал и Снежок, который за долгие годы узнал своего волшебника лучше всех остальных фамиллиаров.

Но, возможно, они слишком сильно к нему привыкли, и у них замылились глаза.

— Хорошо, — кротко сказала демоница, сгребая стопку листов.

Она заподозрила, что Майно специально затягивает окончание работ. Подливает воду. Сейчас-то жизнь у него беззаботная — сиди себе, строчи, да получай от ученого совета содержание. В собственной усадьбе, на природе, окруженный любящими домочадцами и веселыми зверушками. Ходи себе на речку, жарь шашлыки в саду, парься в баньке, пей виски с яйцом и играй в манору с соседями, а в промежутках пописывай всякое, скрипи перышком.

Чего б в таких условиях не наклепать хоть сотню томов?

— Это не так, — огрызнулся подслушавший ее мысли Майно. — Просто материала все больше и больше.

— А ты не подслушивай, — ласково сказала Лахджа, разминая ему плечи. — Ты сегодня какой-то напряженный.

— Я не напряженный, просто хватит меня злить!

— То есть ты злишься, но при этом не напряженный?

— Матти, можешь вылететь? — дернул щекой Майно.

— Р-редактур-ра еще не закончена! — ответил попугай, но все же неохотно выпорхнул из окна.

— Вот что ты делаешь? — спросил волшебник.

— Да ничего, — сделала невинные глаза демоница. — Я просто пришла. Посмотреть, как ты тут. Может быть, помочь чем-то надо. А то ты сидишь тут. Один. А на дворе лето, все цветет и пахнет. Там твоя дочь считать учится. А другая начала гулить. Пытается выйти на контакт.

— Правда? — заинтересовался Майно.

— Ну она не говорит, конечно, ей меньше трех лун. Она спит. Поэтому… ладно, пойду я… Побегаю по траве, поиграю в прятки с лесными духами… В лесу меня не нашел бы даже ты, если б я не захотела…

— Да ну?..

— Да. Ты думаешь, ты управляешь мной? А я возьму — и убегу в лес.

— Да ну?.. — заинтригованно приподнялся Майно.

— Ты потом напиши об этом в монографии, — предложила Лахджа, вылезая в окно. — Последней строчкой: все эти тома я думал, что я тут владыка всея фамиллиаров. Но меня… провели. Ах-ха-ха-ха-а-а-а!..

Она ущипнула поднявшегося со стула мужа и взмыла в воздух, все еще игриво смеясь.

Майно несколько секунд еще стоял, стискивая перо. Чернила капнули на бумагу. Волшебник хотел заставить их исчезнуть, но помимо своей воли повернулся к окну…

— А!.. — отбросил он перо и перемахнул через подоконник, тут же взлетая на фантомных крыльях.

Астрид заметила, как из окна один за другим вылетели мама с папой, но не полетела следом. К ней в гости пришел Копченый, и они вместе качались на качельках.

— Ты будешь в пятом классе учиться? — спросил Копченый. — Папа хочет, чтоб я после четвертого попробовал в КА поступить.

— Я тоже после четвертого, наверное, — пожала плечами Астрид. — Еще годик, а потом… я теперь только зубрить буду. Чтоб в пятый класс не идти. Ну и за учебу не платить.

— Я тоже, — вздохнул Копченый. — Папа сказал, что если я не дотяну до хотя бы семисот восьмидесяти, он не сможет оплатить весь курс.

— Мой сможет… — задумалась Астрид. — Но будет думать, что я тупая. Я же демон. Я должна поступить на бюджет.

— Я тоже, — решительно кивнул Копченый. — Все эльфы могут колдовать.

— Ты не эльф, ты гоблин, — благожелательно сказала Астрид. — Душой.

— Э-э-эй!.. — возмутился Копченый.

— Чо эй-то? Правду говорю. Добра тебе желаю.

— Может быть, когда-то я и вел себя… не всегда достойно, — стал подбирать слова Копченый. — Но теперь я совершенно другая личность.

— Ну да, жопу-то напороли.

— Так… я тебе сейчас земли за воротник насыплю, — спрыгнул с качелей Копченый.

— Я!.. сейчас тебе земли за воротник насыплю! — спрыгнула и Астрид.

Битва демона и эльфа. Она могла быть легендарной. Грандиозной. Могучая повелительница демонов, в черной броне и с пылающим мечом — против эльфийского волшебника, мечущего в нее молнии!

Эффект немного портило то, что оба закончили только третий класс. Но в мире их воображения все было именно так.

— Давай как будто сейчас Тысячелетие Мрака, а я типа принц Хасталладар! — схватил палку Копченый.

— Иди сюда, остроухий! — самым своим ублюдским голосом выкрикнула Астрид. — Так, погоди, а чо я опять злодейка?!

— Потому что ты демон.

— А, ну да… не, не хочу! Давай я принц Хасталладар!

— Ты не можешь быть принцем Хасталладаром! — аж задымился от гнева Копченый. — Ты девочка и демон!

— А чо, героичных демонов-девочек ваще что ль не было?! — стало обидно Астрид.

— Увы, — высокомерно произнес Копченый. — Поэтому ешь землю.

— Ты ешь землю! — вскинула палку Астрид. — Ладно, я злая! Конец тебе, Копченый!

— Кстати, я давно хотел тебя попросить, — вдруг смущенно отвел взгляд эльф. — Не называй меня Копченым! Я Друлион!

— А это еще надо заслужить! — кинулась на него Астрид.

Палки застучали друг о друга. И прямо сейчас то были не палки, а древние легендарные мечи. Клинки, овеянные духом тысячелетий и сразившие столько врагов, что не счесть. Они высекали искры, начавшие пожар… а, не, не пожар, Тысячелетие Мрака же, Ледник. Ладно, они высекали искры, делающие проталины в снегу… да, это как-то не так кудесно. Ладно, пожар. Вокруг все горит, хоть и Ледник. Лед плавится, деревья пылают, все кричат в ужасе от такой небывалой мощи.

Бьются не два третьеклассника, не мальчик с девочкой, а две легенды, принц Хасталладар и… Таштарагис?.. нет, он уродский… Гаштардарон?.. да его вроде там не было?.. или был?.. да неважно, он все равно мужик, а Астрид девочка.

— Астрид Кровавая!..

— Кровавая?.. Серьезно?..

— Нет, стой, щас получше придумаю!

— Поздно. Ты щас будешь вся кровавая.

Астрид пропустила удар и ей прилетело палкой по плечу. Она взвизгнула и принялась колошматить Копченого так, что тот еле успевал уворачиваться. Он быстро двигался, эльфы вообще шустрее и ловчее людей, но все равно казался черепашкой рядом с Астридным папой, а она именно с ним тренируется почти каждый день.

— Сейчас я сражу тебя и покончу с Тысячелетием Мрака! — провозгласила Астрид.

— Да ты ж его сама и начала! — запротестовал Копченый.

— И закончу! И буду хорошая! А всем скажу, что это ты начал!

— Тебе… никто… не поверит!.. — отбивался Копченый. — Потому что ты… изрыгаешь… чушь!

— Тебе конец… смертный! — прищурилась Астрид.

— Эльфы… бессмертны!.. Как и наша… воля к борьбе!..

Рядом приземлился папа, и два легендарных героя на секундочку снова стали просто Астрид и Копченым, а пожары временно стихли, Ледник отступил. Папа, снимая со штанин репьи, зачем-то потряс ближайший куст, толкнул дерево и озабоченно спросил:

— Астрид, ты маму не видела?

— Не…

— Точно?.. Может, она домой заходила?.. Друлион, ты не видел?

— Нет, мэтр Дегатти.

— Да тля… как?..

Папа унесся обратно в небо, Астрид с Копченым переглянулись — и снова похолодало, снова начались пожарища среди снегов, снова палки стали космической мощи мечами, снова где-то вдали захохотал Таштарагис.

Вероника смотрела на эту легендарную битву Добра и Астрид, болтала ногами, ела помидорки с солью и училась считать до ста под взглядами Бухнака и Пырялки. После двадцати числа шли в основном простые, укладывающиеся в стройную систему, но время от времени среди них попадались особые, которые назывались по-своему. Борн, аллеборн, севига, тритасевига… это все надо было просто запомнить, а до и после них опять шли нормальные «два-десять и пять», «два-десять и восемь»…

Но Вероника постепенно продвигалась. Самым трудным было выучить, как пишутся цифры, научиться правильно ставить черточки и точки, а это она уже сделала.

— Девяносто пять, друтталиборн, девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять, сто, — наконец досчитала без единой запинки девочка. — Я все, можно я теперь книжку почитаю?

Она хотела знать, выберется ли Монго из-под камня. Поможет ли ему святой мудрец?

— Нет, нельзя, — отдуваясь, сказала Астрид, пока Копченый накладывал на ушиб эльфийскую примочку из ромашек с медом. — Ты у меня рыдать будешь от арифметики, ежевичина. Вот тебе десять примеров, пока все не решишь, никуда не уйдешь.

Она достала заранее приготовленную старую тетрадку в кружочек, еще в первом классе политую ее, Астрид, потом и слезами, и принялась выписывать из нее примеры. Простенькие, для самых начинающих — два плюс три, семь минус два, восемь плюс один…

Но Копченый уже заканчивал исцеляться, он вот-вот уже снова схватит палку и нанесет Астрид Кровавой предательский удар в спину, так что десятый пример она случайно списала с соседней странички, где были уже посложнее.

И Вероника, дойдя до него, очень растерялась.

— Сорок семь плюс двадцать четыре… — пробормотала девочка.

Складывать и вычитать она пока что умела только самым простым способом — на пальчиках. Загибала два пальца, потом еще три, и считала, сколько получается. Ее этому мама научила, и Вероника очень гордилась, как быстро и легко она складывает и вычитает.

Но у нее только десять пальцев. Вероника растерянно на них смотрела и не понимала, что делать с такими большими цифрами.

— Сорок семь плюс двадцать четыре… — написала она еще раз, как будто от этого что-то могло измениться. — Ам… М-м… но… значит… четыре раза по десять… и два раза по десять… значит, шесть раз по десять?.. ага… Шесть раз по десять, а там еще семь и четыре… и это я знаю, это одиннадцать… один раз по десять и один… и шесть раз по десять… но это же разное… и что мне с этим делать?..

Вероника сидела, смотрела на исписанный цифрами листочек и ничего не понимала. Астрид дала слишком сложный пример. А пока Вероника его не решит, она никуда не уйдет. Ей придется сидеть здесь, на этом стуле, пока она не решит пример или не умрет с голоду, потому что помидорки кончились, и апельсин тоже кончился… а, вот варенье и хлеб, Вероника их не замечала, а они тут, стоят на столике…

— Эх… — тяжко вздохнула она. — Я не знаю… я маленькая…

Бухнак уснул, а будить котов — тяжкое преступление, за которое сажают в Карцерику, это Веронике Снежок объяснил. Пырялка говорить не умеет. Матти летает где-то. Друлиона прижала к дереву Астрид и требует сдаваться, а он не сдается.

Никто не поможет.

— Сколько будет сорок семь плюс двадцать четыре?! — в отчаянии воззвала Вероника.

— СЕМЬДЕСЯТ ОДИН! — раздался благодатный голос с небес.

— Спасибо! — поблагодарила Вероника, записывая ответ.

— Кто это сказал?! — заметалась Астрид. — Кто это сказал?!

Она бросила палку и Копченого, прикрыла Веронику крыльями и с угрозой выкрикнула:

— Не подсказывай ей, пусть сама! Свет делает слабее!.. и тупее!..

От избытка чувств она швырнула в небо камень. Направленный Совершенной Меткостью, улетел он высоко, но все равно потом упал обратно… прямо Астрид в лоб.

— А-а-а-а-а!!! — взвыла от боли девочка.

Она же уворачивалась!

Копченый не сдержался и залился смехом. Астрид, у которой на глазах выступили слезы, врезала ему в плечо, а Копченый ее толкнул. От этого Астрид разозлилась еще сильнее, и весь ее гнев перешел с богов на глупого наглого эльфа.

Вероника не обращала внимания на драку. Она ела хлеб с вареньем и читала книжку. Пример ведь решен. Она все сделала.

Когда мама с папой наконец вернулись с прогулки, Астрид и Копченый мутузили друг друга в пыли. Папа дернул за ноги Копченого, мама оттащила брыкающуюся и кусающуюся Астрид.

— Эй-эй-эй!.. — выкрикнул папа. — Остыли оба!..

— Да она бешеная! — пожаловался Друлион. — Я пошел!

— А ну стоять!.. — рявкнула Астрид. — Ты же с ночевкой пришел! Мама, пусти!..

— Нет! — отрезала мама. — Пусть идет.

Друлион отряхнулся и пошел.

— Пусти-и-и!.. — взвыла Астрид.

Ее отпустили, только когда Друлион уже вышел за ворота, и она сразу же метнулась следом. Лахджа хотела остановить дочь, но Майно помотал головой. Пусть бежит, не в цепях же ее держать.

Но Астрид не напала на одноклассника. Она просто догнала его и недовольно что-то забубнила, пряча глаза. Друлион слушал сначала сердито, потом утер кровь под носом, смачно сплюнул и пошел обратно.

— Па, скажи Снежку, чтоб Копче… Друлиона вылечил, — угрюмо попросила Астрид. — А то его больше ко мне не пустят, если он побитый вернется.

— Я бы уж точно не пустила, — согласилась мама. — Ты извинилась?

— Да!

Лахджа закатила глаза. Что за дочь у нее растет? Такой был милый ребенок, а теперь столько агрессии в ней, злобности… переходный возраст, что ли? Вроде рано, ей еще и девяти нет.

— Это все я, — вздохнула она вечером, лежа в постели с книжкой. — Я налажала в воспитании.

— Да ладно, это норма для детей, — возразил Майно. — Я знаешь сколько раз со Звиркудыном дрался? Кстати, надо его в гости пригласить, пока лето не кончилось. Пусть Зогу с Дзютой привезет, чтобы агрессия Астрид доставалась тем, кто это оценит.

— И всыплет ей в ответ?

— И всыплет ей в ответ.

Дверь скрипнула, и в родительскую спальню деловито вошла Вероника с книгой под мышкой. Она вскарабкалась на кровать, прильнула к маме и похвасталась:

— А я сегодня до ста досчитала и десять примеров решила.

— Ты ж моя умница, — умилилась Лахджа.

— Мам, а ты книжку читаешь? — важно, как равная у равной, спросила девочка. — А я тоже. А ты что читаешь?

Она сунула нос в мамину книгу и недовольно засопела. Опять непонятные буквы.

— Это Клайв Стейплз Льюис, «Боль», — сказала мама. — Тебе не понравится.

— Пьявда?.. — усомнилась Вероника. — Почитай мне.

Майно издал неопределенный смешок. Он иногда слышал отголоски мыслей жены, когда та читала, и прямо сейчас мог бы заверить дочь, что для нее в этой книге нет ничего интересного. Лахджа тоже об этом подумала, но было проще показать, чем убеждать, так что она с выражением прочла:

— «Нравственные уложения, принятые у людей, могут быть различными — хотя, в конечном счете, не так сильно, как часто утверждают, — но все они сходятся в том, что предписывают поведение, которого их приверженцы не придерживаются. Люди, все как один, подлежат осуждению, и не в соответствии с этическими кодексами, которые им чужды, а со своими же собственными, и поэтому все люди чувствуют вину. Вторым элементом религии является чувство не просто нравственного закона, но такого нравственного закона, который одновременно и принят, и нарушен. Такое чувство не является логическим — равно как и алогичным — умозаключением из фактов опыта. Не принеси мы его в опыт, мы не могли бы его там обнаружить. Либо это необъяснимая иллюзия, либо — откровение»…

Вероника моргала все чаще, пытаясь уместить такие непростые материи в голове девочки четырех лет и пяти лун от роду.

— Че-та сложно… — наконец пробормотала она.

— Не читай такое, девочка, — раздался вкрадчивый голос Бухнака. — Это просто тщетные попытки смертных огородиться от неприятных истин. Философия. Этика. Религия. Такие книги лишь зря засоряют мозг и не учат ничему путному.

Лахджа приподнялась на подушке, пытаясь понять, что в ее спальне делает малолетний бушук. Бухнак встретил ее взгляд и торопливо добавил:

— То есть мяу.

Лахджа хотела было его просто выпнуть за дверь, но помимо своей воли сказала:

— Книги полезно читать. И почему это не учат? Они учат пониманию того, почему человеку важно творить добро и верить в лучшее.

— Так ты же демон, — фыркнул Бухнак.

— Ну да. Но мне же нужно понимать мотивы смертных. Тебе бы тоже пригодилось, кстати. Тебя дедушка ничему не учил, что ли?

— Для этого надо читать труды по психологии, — отмахнулся Бухнак. — Или социологии. А не сентиментальные нравоучения для великовозрастных тетех.

Через секунду котенку уже откручивали голову. Лахджа к своему удивлению обнаружила, что у Бухнака она вращается в любую сторону, как на шарнире. Под любопытным взглядом мужа она принялась крутить в одну сторону, заглушая вопли бушука пением:

— Ля-ля, ля-ля!.. Ля-ля, ля-ля!.. Крутим-крутим мы дер киттен, отвинтим ему башку!..

— Интересно, что там внутри? — подлез поближе Майно. — Может, там сидит и дергает рычажки маленький ла-ционне?

— Откуда ты зна!.. а-а!.. про ла-ционне?.. — выкрикнул котенок.

— Ля-ля-ля-ля!.. Ля-ля-ля-ля!.. Мы открутим котенку башку!..

Веронике стало жалко Бухнака, она схватила его за задние лапки и попыталась отнять у мамы, но так стало только хуже. Теперь бушука еще и растягивали в разные стороны.

— Пустите меня, я все понял! — завопил он. — Уважаемый апостол, я был неправ!

— Повторяй это громче! — потребовала Лахджа. — Поклоны мне бей! Унижайся!

— Лахджа! — нахмурился Майно.

— Что?! Он меня оскорбил! Вломился в нашу спальню и наговорил мне гадостей ни с чего!..

— Все равно, хватит! Давай просто вызовем Совнара и вернем ему внука!

— Хм-м-м… хорошо.

— Нет! — испугался Бухнак. — Тысяча извинений, уважаемый апостол! Тысяча! Я больше не буду, только не надо!

Впервые он принял в этом доме свой истинный облик, в котором выглядел как совсем мелкий бушук — подростковой внешности, вихрастый, в кургузом зеленом пиджачке, зауженных брючках и лакированных туфлях. Спрыгнув на пол, он принялся бить униженные поклоны, и Лахдже стало противно.

А когда Бухнак еще и попытался облобызать ей ступню, она просто выкинула его за дверь.

— Фу, нельзя меня трогать, если не разрешаю! — вспылила демоница.

Вероника торопливо отодвинулась от мамы.

— Нет, ежевичка, тебе можно, — успокоила та. — Мы же семья. Ему нельзя. Фу, слюни!.. бушукские слюни!.. Я в ванну.

Перешагнув через Бухнака, опять ставшего котенком, Лахджа унеслась вниз, в большую ванную с бассейном. По дороге она приговаривала:

— У нас слишком много пришлых демонов! Все время кто-то… а-аргх!..