Сердце Дракона. Восьмой Том. Часть 2

Глава 721

Глава 721

Голем смотрел на обессилевшего мальчика. Этот удар действительно был хорош. Более того, он подходил под те требования, которые мастер предъявлял для обнажения меча. Но голем, за все эти тысячи лет созерцания вечности, обрел собственное понимание происходящего.

Какой смысл ему было пропускать этого мальчишку дальше? Если тот и получит наследие мастера, то все равно однажды его постигнет голодная бездна.

С таким стержнем, с таким хлипким основанием своего пути, он не сможет добиться в мире боевых искусств хоть чего-то значимого.

Но голем даст ему шанс.

Шанс укрепить свой стержень. Найти бреши в фундаменте своего жизненного пути и залатать их.

Голем еще раз посмотрел на мальчишку.

Теперь все будет зависеть только от того, готов ли он услышать нужные слова.

— Ты жалок, мальчишка, — с отвращение процедил голем. — Убирайся из этого зала.

За спиной Хаджара исчезла каменная стена. От неожиданности он едва было не провалился обратно в клятый коридор, но успел схватиться за край стены и удержаться.

— У меня… есть… еще один… удар, — с трудом, буквально из последних сил, прошептал Хаджар.

— Он тебе не потребуется, — глаза голема сверкнули грозным огнем. — Такие слабаки как ты недостойны даже дышать в присутствии мастера. Все два удара и ты уже валяешься без сил на полу. Да как смеешь ты называть себя воином!

Хаджар, буквально вскарабкиваясь по стене, принял относительно вертикальное положение. В дрожащей руке он держал перед собой разом потяжелевший Черный Клинок.

Плащ Зова, как и “куски” брони исчезли. Энергии не хватало не то, что на их поддержание, а банально на то, чтобы было заметно его энергетическое тело.

— Еще… один…

— Хватит! — перебил голем. — Убирайся с глаз моих.

Хаджар, не имея сил спорить, просто покачал головой. Держа перед собой меч он попытался сделать шаг вперед, но, запутавшись в собственных ногах, упал.

Разбив себе лицо об осколки каменного пола, он выронил из рук меч и тот мгновенно исчез. Сил, чтобы призвать его обратно не было.

— Посмотри на себя, мальчишка, — продолжил голем. — Лежишь на полу, бессильный, и смеешь величать себя мечником? В тебе нет ничего от пути меча!

— Ты… ошиб…аешься.

— Я? Ошибаюсь? — голем засмеялся. Надменно и с презрением. — У тебя был шанс, чтобы доказать это, но ты провалился.

— Тре…

— Да будь у тебя хоть сто три удара, ты бы никогда не справился! — вновь перебил его монстр. — Ты лишь посредственная бездарность, которых в этом проклятом мире бродит неисчисляемые множество. И ты думаешь, что такой как ты, достоин тайн, хранящихся здесь? Ты лишь жалкая песчинке в океане таких же! Незаметный всполох на бескрайних просторах вселенной!

Хаджар, перевернувшись на спину, смотрел на разрушенный им же свод. Камни обрушились, но за ними не появилось ни лазурного неба, ни сверкающих звезд.

Удивительно иронично. Над ним насмехалась кукла. Голем ведь, по сути, не более, чем куклка, в которую вдохнули энергию и создали для неё разум.

Робот, если выражаться языком Земли.

Но даже он, казалось, понимал больше, чем Хаджар.

— Ты уже можешь начать утешать себя, — монстр фыркнул, от чего кольцо в его носу издало не самый мелодичный звон.

— Я не…

— Вот только не надо лгать, — скривился гигант. Учитывая, что лицо ему заменяла бычья морда, то выглядело это несколько пугающе. — Не надо лгать хотя бы самому себе. Ведь это то, чем ты постоянно занимаешься. Лишь утешаешь себя.

— Ты не знаешь…

— Я знаю тебя лучше, чем ты сам, — в который раз перебил голем. — Я знаю как тебя зовут, Хаджар Дархан. Я знаю как звали твою мать, знаю как звали твоего отца, учителя, лучшего друга, первую девушку, которую ты хотел обнять, первую девушку, которую думал, что полюбил. Я знаю о тебе все. Знаю все твои мысли. Я видел всю твою жизнь. Все твои страхи. И они так же просты и скучны, как и того же моря бездарностей, частью которого ты являешься.

Хаджар, все еще лежа на спине, смотрел в глаза голему. Нечеловеческие, почти каменные, они, тем не менее, тоже умели отражать эмоции. И в них сейчас Хаджар не видел ни капли лжи.

И тогда он понял.

— Это… ты, — хрипя прошептал Хаджар. — Туман… это ты…

— Я, — кивнул голем. — И из всех шестидесяти трех големов, что стерегут вход в сокровищницу, тебе не повезло встретиться именно со мной, мальчишка. Может остальных ты бы и обманул, но не меня. Я видел твою страхи. Я знаю тебя. Я чувствую тебя. И ты — ничто. Лишь бессмыслено горящая искра, которая вот-вот потухнет.

Хаджар вспомнил окровавленное лицо Элейн. Как вживую он увидел пылающий пожар, пожирающий Лидус. Услышал слова своего брата и его жены, Серы. Плач их так и не родившегося ребенка.

— Ты…

— Ты жалок, — фыркнул голем. — Хочешь обвинить меня в том, что увидел? Вперед. Поступай так же, как поступал всегда — вини других.

Хаджар попытался подняться, но сил хватало лишь на то, чтобы дышать и держать открытыми свинцовые веки.

Голем опустился рядом с ним на корточки. Теперь он был так близок, что Хаджар чувствовал на своем лице горячее бычье дыхание.

— Признай, это, Хаджар Дархан, признай уже правду.

— Какую? — донесся хрип из человеческой глотки.

— Такую, что в твоих бедах не повинен никто, кроме тебя, — ответил монстр. — Тогда, в детстве, если бы ты был сильнее, разве бы погибла твоя мать? Разве Примус смог бы вырвать её сердце? Нет. Но ты был слаб.

— Я был ребенком!

— Ты был воином! — рев голема был настолько сокрушительным, что треснули даже те колонны, которым повезло уцелеть за время “битвы”. — Воин не бывает ребенком! Воин не бывает мужчиной или женщиной! Воин это не человек! Воин — это путь! Путь, которому ты никогда не следовал!

— Я… я всегда… ему… следовал.

— Никогда! — один лишь этот трубный глас едва было не выбил из Хаджара остатки духа. — Вспомни свою жизнь, мальчишка! Когда ты ему следовал?! Когда хитростью забрался на плац Мастера? Когда ты не спас своих отца и мать? Когда смотрел на то, как ради тебя жертвует жизнью жена твоего брата? Или когда ты испугался правды, которая могла навсегда оставить тебя одиноким? Ты лишь боишься и бежишь, бежишь и боишься. А воин не трус! Воин не убегает! Не сгибается! Не отступает! Воин сражается до тех пор, пока не останется самого последнего врага — его самого! И, победив себя, воин продолжает свой путь! Вот, что значит, быть воином. А ты лишь жалкий трус.

— Я… не… трус.

— Ерунда, — бык, отвернув голову, сплюнул рядом с Хаджаром. — Слова, не стоящие и дерьма, которым пропитана твоя душа. Ты винишь всех вокруг себя. Винишь Примуса. Винишь богов. Винишь меня, Анис, был готов обвинить единственного, кто готов расстаться с жизнью ради тебя — Эйнена. И все потому, что не желаешь видеть свой слабости.

— Я и ищу сил…

— Силу не ищут! Силу воспитывают в самом себе! Каждый день, каждый час, каждую секунду! Сила не то, что можно прийти и взять! Только найти. В самом себе. А в тебе я её не вижу! Так что убирайся отсюда. Не оскверняй своим присутствием чертоги воинов!

— Я…

— ВОН!

Бешенный рев голема поднял Хаджара, закрутил его легкой пушинкой и ударил об стену. Сознание, не выдержав такого потрясения, покинуло Хаджара и тот погрузился в беспамятство.