Сердце Дракона. Восьмой Том. Часть 2

Глава 691

Глава 691

Сидя около костра, Хаджар вглядывался в его отсветы. Рядом в глубокой медитации сидел Эйнен. Они условились тренироваться поочередно. Благо, истинным адептам уже не требовались физические упражнения (за редким исключением) для развития.

Фраза — в здоровом теле, здоровый дух, менялась для них с ног на голову. Чем сильнее дух — энергетическая составляющая, тем здоровее и сильнее бренная плоть.

До определенных пределов, разумеется. Чтобы пойти дальше адепту требовались техники усиления плоти. Но даже без них истинный адепт, чей дух достаточно окреп, никогда не болел, всегда оставался чистым.

Хаджар уже забыл, когда он принимал ванну не ради удовольствия, а из-за необходимости.

— Клятые Тарезы, — Хаджар бросил в костер сухую ветку.

— Полностью с тобой согласен, Хаджи.

Хаджар вздрогнул.

В искусстве подобраться незамеченным Повелитель Кошмаров оставил Эйнена далеко позади себя. Он приближался так же незаметно, как и сами кошмары. И, собственно, если уж появлялся, то появлялся эффектно. Так, чтобы запомниться надолго.

Как и сам кошмар…

— Ты хоть когда-нибудь оставишь меня в покое? — пряча лицо в ладони, устало вздохнул Хаджар.

Хельмер на этот раз заявился не с вином, а с… багетом. Сидя у костра, он, подперев щеку серой, когтистой ладонью, держал на вытянутой палочке ломоть багета.

Проклятый демон жарил хлеб!

— Покой — понятие растяжимое, — с насмешкой, заметил Хельмер. — Но Тарезы в этот раз превзошли сами себя.

Хаджар прищурился. Его поразила немного пугающая догадка.

— Ты не знал?

— К моему собственному разочарованию, — сверкнули алые глаза. — вопреки твоим ожиданиям, я вовсе не всезнающий.

Хельмер вытянул багет из огня. С предвкушающей улыбкой отломал кусочек, закинул в рот и, прожевав, выплюнул. Все это действо он сопровождал отборными ругательствами.

— Что? Не вкусно?

— Нет, проклятье, я просто в восторге, Хаджи, — Хельмер швырнул хлеб в огонь. Тот исчез в обрадованном таком подарке пламени. — Особенно я в восторге от того, что ты не только Ядро Анна’Бри с собой прихватил, но еще и щепку из посоха Пепла.

Тепер пришел черед Хаджара ругаться. В тот момент, когда сидхе погибла (по собственной глупости), то Ядро очень удачно приземлилось прямо на артефакт-щепку.

— Вернуть не хочешь? — единственный видимый из-под шляпы глаз Хельмера уставился прямо на Хаджара.

Расстаться с артефактом, выстрел которым может отправить к праотцам существо уровня Анна’Бри.

Разумеется Хаджар не хотел. Но и выбора у него не было.

— Держи, — на вытянутой ладони Хаджара сформировалась щепка.

Хельмер и бровью не повел, как могущественный осколок посоха исчез. Причем полностью. Он не оставил следа, по которому можно было бы определить, что тот пропал в пространственном артефакте.

Нет, щепка попросту стерлась из этой реальности.

Такого Хаджар еще никогда не видел.

И, если честно, произойди это пару недель назад, когда он еще не достиг уровня Пика Небесного Солдата, то вряд ли бы смог заметить.

— Ты помнишь наш уговор, Хаджи? — Хельмер, будто ему было холодно, придвинулся к костру и вытянул ладони.

Куда при этом делась кровавая сфера, которую демон всюду таскал с собой — Хаджар не знал.

— Да-да. Я должен тебе за помощь.

— Это само собой, — и вновь эта жуткая, навевающая кошмары улыбка. — Но я о другой нашей сделке. О Тарезах. Тех самых, из-за которых чуть не погиб.

— Я…

Хаджар начал было говорить, но осекся. Внезапно ему стало понятно, почему Марнил и Диносы заключили союз с Эйненом и Хаджаром.

Просто потому, что Хаджар, с момента появления в школе “Святого Неба” успел изрядно насолить дому Тарезов. Изрядно, конечно, на минимальном уровне.

Не том, о котором мог бы задуматься глава, ну или кто у них занимался данной интригой.

Но это было уже почти год назад. За это время Хаджар успел немало повеселиться в столице и её окрестностях. И, разумеется, такие титаны, как Тарезы, не могли не узнать, благодаря кому в Даанатане появилась карта к гробнице Декатера.

Точно так же, как не могли они не узнать, кто повинен в том, что орки степей Ласкана вновь начали кочевать.

— Вижу, мысли посетили тебя правильные, — хмыкнул Хельмер. — Намечается позитивная тенденция, Хаджи. Чем больше будет тебя посещать таких мыслей, тем, глядишь, меньше старику Хельмеру придется беспокоится о своем работнике.

— А ты прям места себе от беспокойства не находишь.

— Представь — поседел от стресса, — демон слегка приподнял шляпу, демонстрируя редкие, белые волосы. — Все думаю, как же там мой работничек. Уж не натворил ли чего. А то инвестировал я в тебя достаточно, а вот про Тарезов пока ничего так и не выяснил.

— Я и сам пока еще ничего не выяснил, — процедил Хаджар. — К тому же ты говорил, что они себя проявят на турнире. А до него еще достаточно времени.

Хельмер окинул Хаджара взглядом алого глаза, а затем посмотрел на ночное небо. Сегодня, из-за слишком яркой луны, почти не было видно звезд.

— И за что мне такое наказание, — наиграно трагичным голосом прошептал Хельмер. — напряги извилины, Хаджи. Если их тебе еще не все выпрямили. Голову бы поберег — а то железкой размахивать ты горазд, а мозги включаешь, только когда жаренным пахнет.

— Если ты о том, что Тарезы включили меня в свою интригу и собираются убить — об этом я уже догадался.

— Да неужели? Ну тогда пациент скорее жив, чем мертв! Еще не все потеряно для тебя, Хаджи! Может и вырастишь великим интриганом! Ну, знаешь, таким — причудливым и старым. Будешь там вино попивать, мальчиков молодых на ложе укладывать. Вот не знаю почему, но все великие интриганы обычно любят молодых мальчиков. Не знаешь, случайно, почему?

— Ты всегда так много говоришь?

— Только когда его хороший собеседник, — пожал плечами демон.

Хаджар поправил полено в костру. То уже почти перегорело, а значит скоро нужно будет будить Эйнена. Тот, в данный момент, известно чьими стараниями находился вовсе не в глубокой медитации, а в таком же глубоком сне.

— Ты забрал щепку, чего тебя еще здесь держит.

С Хельмера, как это обычно и бывало, разом слетела вся наигранная дурашливость.

— Хочу предложить тебе новую сделку и…

— Не стоит напрягаться, — перебил Хаджар. — Я их уже столько с тобой заключил, что начинаю чувствовать себя глупцом, влезающим в долги к ростовщику.

— На этот честный обмен, Хаджи, — Хельмер поднялся и отошел поглубже в тени ночи. Теперь виден был лишь его мерцающий алый глаз. — Отдай мне ядро сидхе, а я, в свою очередь, сделаю так, что Лидусу никто и никогда не посмеет причинить вреда.

Над лагерем повисла тяжелая тишина. Лишь треск горящих поленьев и песни цикад нарушали её.

— Нет, — ответил Хаджар.

— Подумай…

— Нет, — повторил Хаджар. — Ядро я тебе не отдам.

— Кроме меня, Хаджи, твоей родине никто не поможет.

Хаджар повернулся ко тьме, в центре которой горел алый огонек.

— Лидус не нуждается в помощи демона. Точно так же, как мне претит сама мысль о том, чтобы заключить с тобой хоть одну новую сделку.

Демон засмеялся.

— Глупец! Думаешь Анис Динос сохранит твою тайну? Стоит ей сказать одно слово, и сотни воинов Хищных Клинков и Марнил придут на земли Лидуса. И уже не на моих, а на их условиях ты будешь отдавать ядро.

— Она этого не сделает, — покачал головой Хаджар.

— Да? И почему же, наивный ты мальчишка?

Теперь уже глаза Хаджара сверкнули мистическим, синим светом. Таким, который мог бы разорвать небеса и разломать землю.

— Потому что она знает, что если сделает это, то я отправлю к праотцам всех, в ком течет хоть капля крови Хищных Клинков! А если не хватит и этого, то сожгу до тла всю Империю!

И вновь тишина.

А затем смех.

— Я сделал хороший выбор с работником.

И демон исчез.

Хаджар остался один на один с пылающим костром. Почему-то в нем он теперь видел не хаотичный танец языков пламени, а силуэт своей сестры.

— Что, проклятье, происходит?!

Хаджар снова вздрогнул. На этот раз — от неожиданности. Рядом с ним на ноги вскочил Эйнен. Призвавший Теневую Обезьяну и Дух-КопьеКлык, он озирался по сторонам.

Ему вторили рычащая Азрея и пугливо фырчащая гнедая.

— Хельмер приходил?

— Хельмер? — переспросил Эйнен. — Да раздери этого демона морская звезда! Мне приснился самый жуткий сон, который я видел! Полюби его мертвый енот! Отец его выбритый налысо, изнасилованный осьминогом, сухопутный служивый. Мать его…

О-о-о-о. Когда на островитянина снисходило озарение, то ругался он на совесть.