Сердце Моего Монстра

Глава 10

Саша

Я не хочу этого, но все мое тело погружается в состояние шока.

Знаю, потому что дыхание превращается в рутинную работу, о которой мне приходится напоминать себе, и даже тогда оно становится прерывистым и сбивчивым.

Я знаю, потому что на моей коже появляются мурашки, которые воспламеняются от близости его тепла. Неважно, что с момента нашей последней встречи прошло более двух месяцев.

Единственная встреча.

Несколько слов.

Его присутствие.

И словно мы и дня не провели порознь.

Мое глупое мертвое сердце колотится, словно пытаясь восстать из пепла.

Я неделями ждала этого момента, момента, когда мне придется столкнуться с единственным мужчиной, которого я когда-либо любила. С мужчиной, которому я отдала свое сердце на серебряном блюдечке, а он лишь раздавил его в своей ладони.

Но я никогда не думала, что меня будет трясти от эмоций, как это происходит сейчас.

Гнев.

Предательство.

Ненависть.

Но больше всего — гребаное разочарование, застрявшее у меня в горле.

Мне кажется, что в последнее время со мной творится что-то неладное, поскольку я испытываю все эти сильные чувства, которые больше не дают мне спокойно спать.

И все это из-за него.

Мужчины, который непринужденно стоит позади меня и имеет гребаную наглость называть меня своей женой.

Его гребаная жена — Кристина, не я.

Я разворачиваюсь и одновременно отскакиваю назад, поднимая винтовку и целясь в него.

Я ожидаю, что он в ответ выставит свой пистолет. В конце концов, даже если это засада, Максим уже сказал ему, что я приду за его жизнью.

Такие, как Кирилл, не думают, что смерть распространяется на него. Он прожил всю свою жизнь, обманывая ее и манипулируя ею в своих интересах.

Питая Мрачного Жнеца множеством жизней, он снова и снова умудряется вырваться из его лап.

Поэтому, когда я вижу, как он просто стоит на месте, засунув одну руку в карман, а другая беззаботно болтается на боку, я ошеломлена.

Нет ни оружия, ни намека на то, что он собирается его использовать.

Так же, как только что его голос вторгся в мое ухо, его присутствие делает что-то намного хуже.

Теперь мне кажется, что я не видела его целую вечность.

В полумраке его лицо выглядит более суровым, а челюсть — более заостренной. В его обычно безэмоциональных глазах, поблескивающих из-под очков, заметен едва уловимый блеск, но рот остается в нейтральной линии.

Щетина покрывает его щеки, и это добавляет слой таинственной опасности к его и без того ужасающему образу. Пиджак натянут на его плечи, но похоже, что он немного похудел.

Его взгляд изучает меня от ног до лица, не обращая внимания на оружие, которое я направляю на него. Я не отвожу взгляд, даже когда на его губах появляется улыбка.

Кирилл не из тех, кто улыбается — по крайней мере, не искренне — поэтому быть свидетелем этой его версии заставляет желчь подниматься к моему горлу.

— Это действительно ты, — в его голосе звучит то, что можно описать только как… благоговение. Неверие, может быть.

Нет. Облегчение.

— Ты думал, что избавился от меня? — огрызаюсь я, не в силах контролировать всепоглощающую ярость, наполняющую мои вены.

Как он смеет выглядеть нормально после того, как разнес мой мир вдребезги?

Как он смеет смотреть на меня так, когда я вышла за него замуж после того, как он стоял у алтаря с другой?

Я не ожидала, что он будет испытывать эмоциональный беспорядок, как я каждую гребаную ночь, но я, по крайней мере, надеялась, что он будет немного потрясен.

Поубавит гордость.

Что-нибудь.

Что угодно.

Я не получаю абсолютно ничего.

— Тебе не повезло, что я не умерла в тот день, когда ты послал людей взорвать коттедж.

Он хмурит брови.

— О чем ты, блять, говоришь? Зачем мне посылать кого-то убить мою жену?

— Чтобы у тебя могла быть вторая жена.

Он смеется, звук в лучшем случае смутно веселый.

— Саша… Саша... Твоя проблема в том, что ты всегда воспринимаешь все слишком серьезно и за чистую монету, — он достает руку из кармана, и я напрягаюсь, думая, что это оружие, но он поднимает ее, чтобы я могла видеть.

Что-то сверкает в воздухе, и мои губы раздвигаются, когда я вижу кольцо, которое я надела ему на палец во время нашей фиктивной свадьбы.

Почему оно у него?

Нет. Это еще одна его тактика, чтобы дестабилизировать меня. Свести меня с ума больше, нежели я думала, что это возможно.

— Ты моя жена.

Я фыркаю, чувствуя, как мое выражение лица закрывается, пока оно не становится слишком напряженным, чтобы говорить, но я заставляю себя произнести слова.

— Если ты думаешь, что я поведусь на это, то ты действительно переоценил свои возможности, Кирилл. Какой позор. Похоже, твоя новая должность и жизнь лишили тебя критического мышления.

— Что-нибудь да произошло, верно, но это не моя новая должность и не моя новая жизнь, — он делает паузу и смотрит на меня так, как будто именно он, тот кто обижен. — Это была твоя фальшивая смерть. Ты довела меня до этого, но впредь такого не повторится.

— Ничего уже не повторится. Как я уже сказала, я убью тебя сегодня. За все, что ты сделал не только со мной, но и с моей семьей, я намерена отомстить.

— Неужели ты это сейчас сделаешь? — его тон звучит спокойно, задорно, в то время как он делает шаг вперед.

Я приподнимаю винтовку, мои руки тверды.

— Ни шагу, или я тебя пристрелю.

— Сделай это, — он постукивает себя по груди. — Прямо сюда, чтобы на этот раз это было смертельно.

Мой подбородок дрожит. Что, черт возьми, он делает?

Это другая тактика? Попаду ли я в засаду Виктора или кого-то другого, кто прячется в кустах?

Попытается ли он обезоружить меня или застрелить из спрятанного пистолета?

Я крепче сжимаю винтовку, палец нависает над спусковым крючком.

— Я на это не куплюсь.

— На что? Ты сказала, что застрелишь меня, а я говорю тебе сделать это.

— Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание?

— Я не знал, что здесь есть возможность оправдываться.

— Не издевайся надо мной, Кирилл! — я тяжело вдыхаю и выдыхаю в безнадежной попытке привести дыхание в норму. — Что ты можешь сказать в оправдание своих действий? Я тебе не поверю, но давай послушаем. Давай послушаем причины, по которым тебе казалось забавным играть со мной все это время.

— Ты уже сказала, что не поверишь ничему, что я скажу, так почему я должен утруждаться? Поскольку ты, очевидно, пришла сюда с единственной целью — убить меня. Почему бы тебе не заняться этим?

— Ты засранец… — мой голос срывается, прежде чем я успеваю его успокоить. — Ты даже не попытаешься?

— Ты моя единственная жена. Я хотел договориться с твоей семьей исключительно из-за этого факта. Я действовал за твоей спиной, потому что знал, что ты никогда не допустишь такой встречи. Я не пытался убить тебя и никогда не стану. Последние пару месяцев я сходил с ума, пока Максим не сказал, что ты жива. И я верил ему лишь наполовину, пока не увидел тебя. Вот. Я попытался. Ты мне веришь?

Он произносит эти слова с легкостью, которую трудно воспринимать всерьез, не говоря уже о том, чтобы поверить.

Он говорит мне то, что я хочу услышать, просто чтобы снова поиграть со мной.

Одурачить меня снова.

В этот раз убить меня по-настоящему.

Он делает еще один шаг вперед.

— Я сказала тебе остановиться! — кричу я, мой голос сухой, как будто я кричала несколько дней.

— Я не остановлюсь. Ни сейчас, ни когда-либо. Ты моя жена, и твое место рядом со мной.

— Пошел ты, Кирилл. Если ты думаешь, что я когда-нибудь вернусь к тебе, или что чувствую к тебе хоть малейшую привязанность, то ты, должно быть, действительно потерял рассудок.

— Если ты не чувствуешь ко мне никакой привязанности, тогда пристрели меня. Это единственный способ остановить меня от обладания тобой, — он делает еще один шаг, медленно, намеренно, как будто не видит ни винтовки в моей руке, ни моего дрожащего пальца на спусковом крючке.

— Остановись!

— Заставь меня остановиться.

— Ты стоишь за смертью моей семьи. Я убью тебя!

— Настоящий человек, стоящий за смертью твоей семьи, может быть предателем, но ты не готова к этому разговору.

— Если ты сделаешь еще один шаг, я убью тебя. Клянусь, я это сделаю.

— Почему? Потому что ты боишься, что если мы соприкоснемся, ты вспомнишь, что всегда принадлежала только мне? Не твоей семье, не твоему долгу, а, блять, мне.

— Это мое последнее предупреждение…

Пот покрывает мои виски и верхнюю губу. Я чувствую вкус желчи на языке, а мой палец дрожит.

— Ты даешь ужасно много шансов тому, к кому, по твоим словам, не испытываешь никакой привязанности, — он протягивает руку к моему лицу, игнорируя винтовку, которая теперь прижата к его груди.

К его сердцу.

Сердцу, в котором мне никогда не было места, как бы я ни старалась.

Сердцу, которое никогда не принимало меня, хотя мое полно им.

Прежде чем этот дурацкий орган размякнет, прежде чем он сможет коснуться меня, я поднимаю винтовку выше и нажимаю на курок.

Моя грудь опадает, когда он пятится в сторону, и кровь струится по его правой руке из раны на коже. Она стекает по его вялой руке — руке, которой он пытался дотронуться до меня.

Мое сердце, которое я считала давно мертвым, кровоточит при виде этого.

Дерьмо.

Блять.

Твою мать!

Как я могу убить его, если чувствую себя так, будто только что сама себя застрелила, просто задев его руку?

Кирилл стонет, его лицо искажается, но он не пытается остановить кровотечение. Я постаралась не задеть крупную артерию, но, должно быть, задела мелкую, потому что кровь все еще течет из раны.

Вместо того чтобы позвать на помощь или даже выстрелить в ответ, он делает несколько шагов назад и протягивает левую руку к моему лицу.

— Что, блять, с тобой не так? — я направляю винтовку на его левое плечо, удерживая его на расстоянии вытянутой руки.

— Ты.

— Держись от меня подальше!

— Я не могу. Ты моя жена. Пока смерть не разлучит нас, помнишь?

— Ты сошел с ума?

— Скорее всего.

— Кирилл, не подходи, я серьезно.

— Я не стану. Я серьезно. Ты можешь прострелить мне вторую руку, и я дойду до тебя. Если ты прострелишь мне ноги, я поползу к тебе.

— Ты спятил?

— Когда дело касается тебя? Возможно, — он давит на винтовку с невозможной силой, учитывая, что его правая рука повреждена. — Так что пока ты меня не убьешь, ты не сможешь меня остановить.

Я вижу это.

В глубине его арктических глаз, которые могут заморозить кого угодно до смерти.

Он имеет в виду каждое слово. Если я не пущу пулю в его сердце или голову, он будет преследовать меня без устали.

До тех пор, пока либо я не убью его, либо он не овладеет мной.

И это пугает, потому что на данный момент я не знаю, какой вариант более вероятен.

Я буду ненавидеть себя в обоих случаях.

Я поднимаю винтовку и выстреливаю в небо, и точно так же из моих легких вырывается длинный, истошный крик.

Пока я почти не теряю голос.

Пока мое сердце метафорически не выплескивается на землю.

Когда я снова смотрю на Кирилла, он наблюдает за мной с большим интересом. Его правая рука обмякла, кровь стекает на землю, но его полное, непоколебимое внимание не покидает меня.

Я опускаю винтовку, чтобы она повисла у моей груди, и смотрю на него.

— Ты не можешь меня убить, — произносит он как заявление.

Нет. Утверждение.

— Тебе лучше тщательно обдумать свои следующие слова, потому что они могут стать последними, которые ты произнесешь, засранец.

Он предлагает мне свою левую ладонь.

— Пойдем домой, и поговорим об этом.

Дерзость этого ублюдка.

Почему я не могу снова выстрелить в него?

— Это не обдуманно, Кирилл. У тебя есть желание умереть?

— Не особенно, но единственный вариант на столе сейчас — это пойти со мной.

— Ты сошел с ума, если думаешь, что я куда-то с тобой пойду.

— Как еще ты позволишь мне изменить твое мнение?

— Ничто из того, что ты сделаешь, не заставит меня передумать.

— Ну, согласимся не соглашаться.

— Ты можешь перестать так спокойно к этому относиться? Почему... просто почему ты такой, когда я схожу с ума?

— Если я не заставлю себя сохранять спокойствие, то трахну тебя как дикарь посреди леса и накажу тебя за все то время, которое я провел без тебя. Но поскольку я предполагаю, что это весьма маловероятно, я должен быть вежливым.

Мои зубы крепко стиснуты.

— Ты называешь это вежливостью?

— Ты знаешь, как я веду себя, когда не получаю того, чего хочу, так что да, это чертовски вежливо. Пока что.

— Что, черт возьми, это значит?

— Пойдем домой со мной, solnyshko.

— Не смей меня так блять называть! — огрызнулась я.

— Ладно, ты идешь?

— Нет.

— Ты моя жена, Саша. Твое место со мной.

— Мое место где угодно, только не с тобой.

Даже если я не знаю, где это, черт возьми, находится.

Терпение моей семьи имеет предел. Если я вернусь после того, как не смогла убить Кирилла, это сделает Антон, и они меня выгонят.

Я останусь ни с чем.

— Последняя попытка быть вежливым, — он показывает на свою ладонь. — Бери.

— Я сказала «нет».

— Очень хорошо. Не говори, что я тебя не предупреждал, — он сует руку в карман, достает телефон и неловко набирает одной рукой, затем показывает мне фотографию Антона, связанного и с кляпом во рту, кровь струйкой стекает по его виску.

— Нет… — я направляю на него свою винтовку. — Я убью тебя прямо сейчас, если ты не освободишь его.

— Убей меня, и он умрет.

— Ты гребаное чудовище!

— Я не против быть таким, — он убирает телефон в карман. — Я привел сюда целую армию, Саша. Ни ты, ни твой брат не уйдете.

— Это должны были быть только я и ты.

— Это только я и ты. Всегда были и всегда будем. Я просто позаботился о том, чтобы не было никаких осложнений, говоря иначе.

— То есть, ты заманил нас в ловушку.

— Я предпочитаю «вернул вас». Единственный способ сохранить жизнь твоему брату — это быть со мной.

— Как ты смеешь...

— Как, блять, ты смеешь? — его голос понижается до пугающего уровня. — Как ты посмела инсценировать свою смерть, бросить меня, устроить заговор против меня и явиться, чтобы объявить, что убьешь меня? Неужели ты думала, что я оставлю это без внимания?

— Не говори как жертва, когда ты вонзил нож мне в спину!

— Я никогда этого не делал. Ты сама придумала себе драму, основанную на твоей гребаной неуверенности в себе, — он испустил вздох. — Но сейчас это не имеет значения. Мы возвращаемся домой.

— Отпусти Антона.

— Нет, если ты не пойдешь со мной и не останешься рядом.

— Как надолго?

— У брака нет срока, Саша.

— Нет, есть. Это называется развод, и я хочу его.

Его челюсть сжимается, а глаза темнеют до чудовищного цвета.

— Нет.

— Тогда я не пойду с тобой.

— Я убью твоего брата.

— Тогда я убью тебя и буду ненавидеть тебя вечно.

— Не доводи меня, Саша.

— Три месяца.

— Что?

— Через три месяца ты дашь мне развод, и мы исчезнем из жизни друг друга.

Он начинает давать свой раздражающий коленопреклоненный ответ «нет», но я поднимаю руку.

— Или так, или ты даешь мне развод прямо сейчас. Выбирай.

— Очень хорошо сыграно, — он говорит это с напряжением, даже когда улыбается и снова протягивает руку. — Бери, жена.

Я отбиваю ее с дороги и говорю, проходя мимо него.

— Я не твоя жена, Кирилл. Я твоя будущая бывшая жена.