Сердцеед

Глава 12 ЧЕТВЕРГ

Четверг.

В 16:01 я выхожу из дома.

— О, мисс Шеппард, я придержу вам дверь.

Наша соседка с третьего этажа (которая на каждый праздник делает просто убийственно вкусные кофейные кексы) наверное выгуливает своего песика, при этом ее кот пристроился у нее на руках.

— Рейчел, тебе так хорошо с распущенными волосами.

Кот урчит, пока она гладит его за ухом.

— Даже не вспомню актрису, у которой были бы столь чудесные светлые волосы и кожа, как у тебя. Кто делал тебе макияж? Он такой естественный.

— Джина, моя соседка, — я придерживаю для нее дверь. — Она работает в универмаге, в отделе косметики, и мы пробуем на мне различные образы.

— Да уж. Однажды найду в себе смелость и платье покрасивее, и навещу ее.

Ее песик тявкает на мою лодыжку, от чего я немного вздрагиваю, но беру себя в руки. Как только соседка заходит в дом, я оборачиваюсь к улице. И замираю. Вместо «роллс-ройса» у нашего дома припаркован черный и блестящий BUG 1.

Он стоит, прислонившись к машине и наблюдая за мной. И он улыбается. Мне. Он идет ко мне навстречу и говорит «Привет». Мне. И я забываю обо всем. Даже свое имя. Даже, что сегодня я должна работать. Все внутри у меня сжимается, как и горло.

— Привет, — говорю я, рассматривая его черный костюм, пока он открывает мне пассажирскую дверь.

О боже, что происходит?

Он протягивает мне ладонь, я смотрю на нее с ужасом и нетерпением, прежде чем скользнуть в нее пальцами. Сент легонько сжимает мои пальцы, пока я сажусь на сидение, и еще долго чувствую это прикосновение после того, как он отпускает руку и захлопывает дверь.

Затем он и сам садится внутрь, захлопывает дверь, и мы оказываемся наедине, ближе, чем когда-либо за все время нашего знакомства. Меня наполняет смесь его аромата с запахом кожаных сидений, отчего с каждым новым вздохом в груди я ощущаю вибрацию.

Одеваясь, я продолжала говорить себе, что нет причин наряжаться, ведь это ни к чему не приведет. Но вышло, что я провела больше, чем когда-либо времени, решая, что надеть, и думая, понравится ли ему мой внешний вид.

В своем сообщении Дин написал, чтобы я надела что-то удобное, потому что в части здания строительство еще не завершено. В результате я остановилась на любимой паре поношенных джинсов, свободном мешковатом свитере (надев который я люблю писать свои статьи) и теплых ботинках, потому что люблю, когда ноги в тепле. Я фанат пушистых носков и своих «Угг», люблю держать ноги в чем-то мягком и уютном. Ведь не важно, нравится ли ему все это, верно? Потому что это ни к чему не приведет. Я работаю, а он... что ж, он поражает меня своей любезностью, уже только согласившись на эту экскурсию.

— Надеюсь, я нормально одета, — шепчу я.

Взглядом своих зеленых глаз он осматривает меня сверху донизу, и, внезапно, тепло становится не только моим ногам, когда он едва заметно улыбается. Положив руку на спинку моего кресла, он смотрит на меня.

— Этот наряд мне нравится почти так же сильно, как тот, что был на тебе в день нашего знакомства.

Я закрываю лицо руками и смеюсь.

— Ты точно так не думаешь.

Когда я все же заставляю себя опустить руки, он смотрит на меня. На меня никогда не смотрели таким взглядом, с ноткой озорства, сексуальности, чего-то опасного и таинственного, наполненным самыми волнующими обещаниями. Когда он так меня дразнит, мое тело охватывает жар, происходящее со мной можно объяснить только столкновением частиц, и энергии, и химическими процессами. Я не в состоянии вынести это.

Не тратя время на то, чтобы убедить, нравится или нет ему мой внешний вид, он заводит двигатель, проверяет зеркала, и, машина, визжа колесами, срывается с места. В следующую секунду, сила скорости меня уже вдавливает в сидение, и я не могу сделать вдох.

— Этой машиной нужно управлять так, словно ты угнал ее, — говорит он.

Сент лихо входит в повороты, довольно посмеиваясь.

— Рейчел, все в порядке? — он ухмыляется и сжимает мое бедро, я поднимаю на него глаза, адреналин и желание, словно колокольный звон, громко раздаются внутри меня.

Я смеюсь и киваю, но добавляю:

— Все же, ты — дьявол.

Он замедляется, и следующие пару кварталов мы едем на нормальной скорости.

— Скорее дьявол, чем святой? — говорит он низким голосом, бросая в мою сторону краткий заинтересованный взгляд.

— Даже раздобудь ты нимб, все равно не сошел бы за святого.

Он слегка улыбается, но что-то есть в его улыбке, она не касается его глаз, когда он возвращает свое внимание на дорогу. С того момента, как я встретила его, воздух между нами особенный, совсем не такой, как когда его нет рядом со мной. Гуще, наэлектризованный, каждый взгляд или улыбка, или брошенное слово, посылает искры. Но прямо сейчас, внутри этой машины, благоухающей мужчиной и кожаными сидениями, я с каждым вздохом чувствую его присутствие. С каждой мыслью. Каждым его движением, тем, как он поворачивает руль, переключает передачи. И каждым моим движением — как я заправляю волосы за ухо или расправляю ладонями свитер.

Когда мы заезжаем на подземную парковку Interface, он останавливается на первом же пустом парковочном месте, а я убеждаю себя наконец-то вбросить из головы его восхитительные едва ощутимые поцелуи, пока он снимает пиджак, оставляя его на сидении. Но без толку, даже мимолетный взгляд на его перекатывающиеся под белой хлопковой рубашкой мускулы не способствует нормализации работы моих коленей. Сент ослабляет узел галстука и снимает его, его бицепсы напрягаются под рубашкой. Я не могу отвести от него глаза. Я инстинктивно чувствую его зов, он отдается глубоко во мне. Я наблюдаю за ним, замечая, как волосы падают ему на глаза, когда он проводит по ним пальцами.

Я чувствую комок молний в животе, пока следую за ним в лифт и мы вместе поднимаемся на верхний этаж.

Его голос с хрипотцой ощущается, словно перышко, которым проводят вдоль моего позвоночника.

— Хочешь теперь поговорить об Interface?

С трудом оторвав взгляд от его прекрасных губ, я вижу, что он смотрит на меня. Его взгляд слишком интенсивный и проницательный, но я все равно не могу отвернуться.

— Не знаю.

— Значит, ты не хочешь обсудить Interface?

Интонация его голоса грубая, ниже обычного, а неожиданная улыбка на губах необычайно чувственна.

Я кусаю нижнюю губу, не зная, что ответить, когда он делает шаг навстречу, смотря на меня вопросительно и... выжидающе. Мое сердце начинает биться с глухим шумом. Я чувствую, словно что-то происходит. Ураган по имени Малкольм Сент. Он мне снился, мне снились мы. Наши тела, кожа, касания, ощущения его поцелуев в уголках моих губ...

Я чувствую покалывание от возбуждения по всему моему телу, когда он делает шаг, чтобы стать прямо передо мной. Он упирается одной рукой в стену позади меня, его глаза горят. Он так близко, что я вижу ледяные искорки в радужках его глаз, напоминая мне о тех случаях, когда эти ледышки, казалось, таяли от тепла.

— Привет, — говорит он, проводя большим пальцем вдоль моего подбородка, и неожиданно улыбается мне.

Он пахнет мылом. От близости его тела мои нервные окончания загораются, как огоньки на рождественской елке.

— Привет, — шепчу я, стараясь говорить спокойно, но моя попытка с треском проваливается.

Его близость выбивает меня из колеи.

Взяв меня за руку своей теплой ладонью, он поднимает её, смотря, как переплетаются наши пальцы.

— Рейчел, спрашивай меня, о чем захочешь, — говорит он, поглаживая мою руку большим пальцем, и посылая электрические разряды моим нервным окончаниям.

Он протягивает свободную руку, указывая на заметки, в которые я вцепилась другой рукой.

Сент бросает взгляд на верхнюю записку.

— Безжалостный, — читает он вслух.

Вздрогнув, я прихожу в себя, схватив записки двумя руками. Он слегка улыбается, и смотрит, как я дрожащими руками запихиваю заметки в свою маленькую сумку.

«Ты слишком рассеяна, Ливингстон!» Я не знаю, что делать, или сказать, только, что подобное развитие дел не на пользу «Эджу», не на пользу моей карьере. Или разоблачительной статье. Вот, блин.

— Думаешь, я безжалостный? — усмехается он.

Я лихорадочно придумываю, что ответить, когда замечаю, как хладнокровно он смотрит на меня сверху вниз.

— Я намного хуже, — бормочет он.

Лифт останавливается.

Сент осматривается.

— Мы на месте.

Мы выходим. Мрамор, окна, все новое, недавно вымытое. С одной стороны стоят банки с краской, запах сохнущей краски смешивается с запахами штукатурки и пластика. Из потолка торчат провода. Этот шедевр все еще в разработке, фантастическое здание для людей, смотрящих в будущее.

— Эй, подойди сюда, я хочу тебе кое-что показать, — говорит мне Сент, наблюдая, как я подхожу к нему.

Он ведет меня в огромный зал совещаний.

— Здесь очень красиво, — я осматриваюсь вокруг.

До меня доходит, что он смотрит только на меня. Он смотрит на меня так, словно хочет чего-то от меня, словно очень сильно чего-то хочет, и хочет уже давно.

Чувствуя, как опять краснею, я отвожу от него взгляд, отвлекаясь на громадное красочное полотно на стене, слева от него. Стена огромна, я не узнаю пятна краски, смотря на все сразу, но сосредоточившись на каждом пятне в отдельности, я понимаю.

Здесь, украшая одну из его стен, висит огромное полотно, которые я, Джина и еще около сотни людей раскрасили в парке.

Ошеломленная, я подхожу ближе, изучая отпечатки ладоней. Вот отпечаток Джины. И, да, вот мой.

— Что скажешь?

Я смотрю на него, не веря своим глазам. В порыве чувств я поворачиваюсь обратно к полотну, поднимаю руку и прикладываю её к своему красному отпечатку, палец к пальцу.

Откуда он узнал? В его кабинете я была перепачкана красной краской, и рассказала ему, где была. Вот это да. Я так и смотрю, в неверии, на наши отпечатки рук, пока отхожу назад.

Я вспоминаю, как была в его машине, пока он делал ставки на аукционе.

Я вспоминаю все те дела, которые он успевал уладить за пару минут.

И не могу поверить, что одно из тех дел, один из телефонных разговоров, один из его дней был посвящен этой мелочи, значащей для меня больше, чем что-либо.

— Видишь, я борюсь с несправедливостью, — говорит он, стоя позади меня. — Interface сделал свой вклад в дело, в которое ты так сильно веришь... этого ты вернуть не сможешь.

Я смеюсь, поворачиваясь к нему, и еще больше чувствуя слабость в коленках.

— Я и правда сильно задела твою гордость, вернув тебе рубашку, не так ли?

— Я смертельно ранен.

Он не улыбается.

Он напряжен сильнее обычного.

Зелёный цвет в его глазах еще интенсивнее.

— Денежные пожертвования от организаций, которые приобретают наши полотна, идут семьям жертв. Эти пожертвования очень помогли моей маме, когда умер отец, — слышу я свое признание, а внутри меня комок эмоций. — Это прекрасный поступок. Спасибо тебе за помощь.

Я вижу блеск в его глазах, словно все, что он хотел — простое «спасибо».

Он улыбается и кивает своей темноволосой головой, и, внезапно, этого больше недостаточно. Совсем недостаточно. Не могу в это поверить, его поступок просто невероятен. В порыве чувств, я иду к нему, мои «Угги» беззвучны на мраморном полу. Затем встаю на цыпочки и целую его твердую челюсть. Сент поворачивает голову, так что мой поцелуй приходится в уголок его губ.

Пораженная, я отшатываюсь, тяжело дыша.

Его взгляд затуманивается... но в глазах светится удовольствие. Будто он хотел «спасибо», но согласен принять и все остальное.

До меня доходит несколько вещей. Он схватил меня за талию, чтобы я не могла отойти. Теперь его руки на моих бедрах. Я дрожу от его прикосновения. Я также замечаю в его глазах недвусмысленный, решительный взгляд охотника, словно говорящий, что он не намерен меня отпускать, и чувствую головокружение от его аромата. В одно мгновение. Я и представить не могла, что человеческое тело способно воспылать желанием так быстро и так сильно.

— Обхвати меня руками, — произносит он низким голосом мне на ухо.

Внутри меня все сжимается, а бабочки разлетаются из самых глубин до кончиков пальцев. Теплыми руками с длинными пальцами он обхватывает мои бедра, прижимая меня ближе.

— Обхвати меня руками, — повторяет он, медленно наблюдая за моей реакцией, пока берет меня за запястья, поднимая мои руки, сводя их вместе у себя на затылке. Он наблюдает за мной, пока наклоняет голову и, ох... предвкушение, и изысканная пытка от желания, чтобы это случилось и необходимости вообще перестать этого хотеть.

— Я не могу дышать, — шепчу я, умудряясь как-то отклоняться назад, пока он наклоняется вперед.

Он начинает закрывать глаза, а ресницы отбрасывают темные тени на скулы, когда он приближает губы на расстояние одного вздоха от моих.

— Я и не хочу, чтобы ты дышала.

Он целует меня в уголок рта, и мое тело напрягается от прикосновения. Он отклоняется назад (не сильно, будто не хочет меня отпускать или оставлять не более, чем на секунду), и смотрит на меня, как на что-то новое и драгоценное, и так сильно хочет со мной поиграть, что даже не уверен, хочет ли он все и сразу, или оставить немного на потом. А я...?

Я горю, вплоть до костей.

В это мгновение в голове ни одной мысли.

Я так сильно хочу его, что это сломает меня. Я хочу забыть о многочисленных причинах, почему это плохая идея — потому что не важно, плохо ли это, хорошо или даже правильно ли, важно лишь дать моему телу то, чего оно так жаждет. А все, кого я жажду прямо сейчас — смотрит на меня вниз, будто тоже готов дать мне это.

Я напугана, но это не останавливает меня от того, чтобы приподнять голову, предлагая себя, и раскрываю губы в полнейшей безрассудности.

— Сделай это еще раз, — шепчу я. Его глаза мерцают, пока он смотрит на меня, таким мужественным и всеохватывающим взглядом, когда я облизываю губы и ерзаю, прижатая к нему. — Сент... сделай это еще раз... — повторяю я.

Он наклоняет голову, и второй рез целует меня в уголок рта так близко к центру губ, что я могу ощутить его вкус. О боже, я хочу ощутить его вкус. Он сейчас дразнит меня. Дразнит меня поцелуями, распаляя во мне желание, которого я никогда не испытывала, и это работает — я горю, пульсирую, жажду, умираю.

— Тебе это нравится?

Я быстро киваю, тяжело дыша.

— Еще... пожалуйста, — я сильнее запрокидываю голову. Он наблюдает за моей реакцией из-под темных, полуприкрытых век, а я все так же ошеломлена, стараясь продолжать дышать. Он наклоняет мою голову так, как ему удобно.

Атмосфера между нашими телами горит огнем, меня обжигает в тех местах, где его тело касается моего, моя грудь прижата к его плоской груди.

Он наклоняет голову и целует меня — прямо и по центру в этот раз. Даже будучи сожженной заживо, я бы не испытала такого жара, как от его языка, раздвигающего мои губы. Я вспыхиваю, а он прижимает меня ближе, вытесняя воздух из легких, пока его язык погружается, сталкиваясь с моим, доминируя, пробуя, целуя.

— А это тебе тоже нравится? — он погружает язык, горячий и влажный, мне в рот; затем, положив руку мне на затылок, он открывает рот, беря меня еще глубже, сильнее. Напор чувств проходит сквозь меня, словно нож, и когда он наклоняет голову, чтобы распробовать меня, я раскрываю губы шире, чтобы он продолжал делать то, что делает, продолжал грубо ласкать своим языком мой, даря мне наслаждение своим умопомрачительным вкусом.

— Да, — стону я тихонько, жадно вдыхая его дыхание. — Я всем телом чувствую твой вкус.

Звук от его ладони, которой он ведет вниз по моей руке, такой прекрасный и очаровывающий. Наклонив головы, мы целуемся еще, и еще немного. Затем его губы делаются мягче... отдаляются...

Дрожь проходит сквозь меня, когда он проводит губами по моим, мягким и влажным, лишь тень дразнящего прикосновения.

Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, я могу рассмотреть его в мельчайших деталях. Я замечаю, как меняется оттенок его зеленых глаз, как в них загораются красно-медные крапинки, теперь его взгляд не холодный, совсем не холодный.

Я чувствую прикосновения кончиков его пальцев к виску, когда Сент убирает волосы у меня со лба, чтобы посмотреть на меня. Я чувствую, как он задерживает там руки всего на мгновение, и в то же время, будто на целую вечность. Моргнув, я неохотно убираю дрожащие руки у него с затылка, опуская их, и внимательно смотрю на его бесподобное мужественное лицо.

— Я... это не должно произойти.

— Это произошло. Это происходит, Рейчел.

Тяжелым взглядом из-под густых ресниц он осматривает результат своих стараний — мои губы. Влажные. Опухшие (по крайней мере, так они ощущаются). Я прихожу в себя, нервно касаясь его плеч.

— Сент...

Боже. Я сама не знаю, о чем прошу.

Он относится к такому типу мужчин, который никогда не будет в чьей-то френд-зоне. Таких, как он, ты мечтаешь заполучить в любовники, и он хочет меня. Когда он опускает голову, я встаю на цыпочки, чтобы наши губы снова встретились. И мы пробуем, медленно изучаем, а когда я хочу ускорить темп, потому что я возбуждена и мое тело дрожит, он своим ртом, своим языком заставляет меня замедлиться. Полностью уверенный в себе, он наслаждается мной и не хочет спешить. Мой рот стал целью его исследований, и я хочу быть изучена вот таким образом.

Он отстраняется, и мне приходится сдержаться, чтобы не запротестовать.

Сент смотрит на меня. Глаза, губы, глаза, губы, с каждым разом задерживая взгляд чуть дольше. Неожиданно, я наклоняю голову, целуя его в шею. Он тихо стонет, сжимая мои волосы в кулаке, и оттягивая мою голову назад. И снова, его губы на мне. Наши рты сливаются, будто мы долгое время ждали именно друг друга. Прикосновения, жар, все наполнено электричеством, и я отодвигаюсь, тяжело дыша.

Наши взгляды снова встречаются. Мы продолжаем играть в эту игру — целуемся, останавливаемся... По его улыбке могу сказать, что ему это нравится. Но мне — нет. Я задыхаюсь от желания, задыхаюсь, подавляя желание потереться об него, как кошка, и сорвать рубашку с его груди. Я так сильно хочу съесть его живьем, что ногти впиваются в ладони, в тщетной попытке сдержаться.

Теперь он ладонями обхватывает мое лицо, удерживая на месте. Он смотрит на меня, пока на накрывает мои губы своими. Он пробует меня, поглощает; и его опьяняющий вкус сбивает меня с ног. Я чувствую, как челюстью он царапает мне щеку, чувствую влажный жар его языка на своем. Когда из меня вырывается стон, который меня пугает, он отстраняется еще на мгновение, снова наблюдая за мной.

О, боже. Дрожа от того, сколько мы уже целуемся, и как сильно я все еще его хочу, я смотрю на его рот. Каждый раз, когда он отстраняется, он возвращается, чтобы поцеловать меня еще жестче. Сильнее. Его рот — он и правда, только что касался им моего? Странным образом я чувствую, будто он все еще касается меня. Мои губы покалывает, от одного уголка до другого, от дуги на верхней губе до изгиба нижней. Сент тоже на них смотрит. Затем он еще сильнее сжимает мои руки, и обрушивается на губы, в этот раз, довольно жестко. Я застываю под его натиском, боясь, что этот потоп поглотит меня. Я пытаюсь отодвинуться и высвободиться, но он сдвигает рот в ответ на каждую мою попытку, всегда оказываясь там, готовый снова пробовать меня, кончиком языка раскрывая мне губы.

Возбуждение проносится у меня по венам, когда я осмеливаюсь раскрыть рот настолько широко, насколько это вообще возможно, после чего он поглощает меня. Поцелуй, от которого останавливается сердце, от которого я чувствую головокружение, изумленная, с трудом стоящая на ногах. Я обхватываю его ладони, и прижимаюсь к нему с такой силой, что грудь начинает болеть, и я пробую его в ответ. Не медля или смакуя, скорее так, как больше никогда жизни меня целовать не будут, я так же сильно хочу, чтобы он поглотил меня, как и сама хочу его.

Это Малкольм Сент — моя история мечты и средство спасения для «Эдж», и я должна была бы оттолкнуть его. Но я становлюсь безрассудной. Я следила за каждым видимым знаком, каждым словом, что мы обменивались, стараясь не обращать внимания на то, что он заставляет меня чувствовать. Какое-то необычайное желание. Какую-то неудержимую жажду. Но вот я чувствую на своих его губы, но все также испытываю жажду, даже больше, чем прежде.

Мы прерываем поцелуй, и он мгновенно губами выискивает себе дорогу вниз по моему горлу. Я поворачиваю голову, сжимая зубами мочку его уха, и провожу пальцами у него по волосам. Я никогда не касалась мужчины подобным образом, у него густые шелковистые волосы, черные, как уголь. Он стонет от моих медленных, но порывистых поглаживаний, и этот стон проносится по мне чувственной волной. Меня сводит с ума, как медленно он целует мне шею, но я все еще страстно желаю его рот; мои губы стали такими восприимчивыми, до боли, и кажется, что спасти от этого могут только его губы на моих, ласкающие меня, словно он сумасшедший.

Я поворачиваю голову, и он уже тут, будто и сам жаждет мой рот. Мы снова раскрываем губы и сливаемся воедино. Он стонет, я охаю. Мы отчаянно наслаждаемся друг другом. Своим горячим и влажным языком он касается моего, одни только его поцелуи заводят меня сильнее, чем что-либо раньше за всю мою жизнь.

Но... кем ты себя возомнила, Рейчел? Да брось! Элизабет Беннет? Или может, Джейн Эйр?

С усилием отрываясь от него, дрожа, я опираюсь лбом о его лоб, восстанавливая дыхание.

— Мы не можем продолжать делать это, — я отступаю, проводя руками по волосам. — Может кто-нибудь... Можешь вызвать мне такси?

Сент не говорит «нет», просто смотрит на меня, потом опускает взгляд на свои руки, затем снова на меня. Он смотрит на мой рот из-под густых ресниц.

— Я отвезу тебя домой. Только дай мне десять минут, чтобы успокоиться.

— Нет, я поеду на такси. Мне тоже нужно успокоиться. Я не могу встречаться с тобой, кроме как... для интервью.

Он такой сексуальный, такой привлекательный, и, внезапно, такой близкий, что я не могу больше стоять здесь. Прижав к себе сумку, я направляюсь к двери.

— Встреться со мной на улице через десять минут, — говорит он голосом, все еще хриплым от желания. — Просто дай мне успокоиться, — повторяет он.

Но если я встречусь с тобой на улице, то буду шлюхой, продавшей душу за статью о тебе.

Я качаю головой, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, идет ли он за мной к лифту.

— Мне надо уйти.

— Рейчел. Выпей со мной завтра, — говорит он.

Я жму кнопку «Вниз» несколько раз и, слава богу, дверь лифта сразу же открывается.

— Я не могу... Сент, — говорю я, входя внутрь.

— Малкольм! — отвечает он хрипло, когда двери лифта закрываются.

В оцепенении я еду домой.

Малкольм.

Я даже думать не могу о его имени, это так интимно после всего, что мы сделали.

А что мы сделали? Он касался моей руки. Он целовал меня в уголок рта. А еще он целовал меня, просовывая язык мне в рот, побуждал обнять его, и я чувствовала его таким сильным, высоким, крепким, мощным, а себя такой слабой, неустойчивой и ранимой. Оттого, что хотела, чтобы он сделал со мной, чтобы он заставил меня чувствовать себя одновременно более цельной и разгромленной, чувствовать себя воздухом, озером желания.

У нас не было секса, но это вряд ли требовалось, я фактически позволила ему поглотить себя заживо.

Шумно вздохнув, я пытаюсь сосредоточиться на зданиях впереди, на людях, идущих по тротуару. Отвлекись от своих мыслей, Ливингстон. Нет, отвлекись от своих гормонов. Используй это для статьи. Ты бросила Сенту вызов или заинтриговала его, скоро все закончится и у тебя будет все, что нужно, все, что мир желает знать.

Я ободряю себя по пути домой, но ничто не приносит мне покоя.

Закончив лучшую работу своей жизни, я потеряла кусочек себя. Даже представить не могу, что потеряю, когда закончу с этой разоблачительной статьей.

Я возбуждена, и все от того, что Сент хочет заняться со мной сексом. Это так очевидно, его тело вибрировало, веки были тяжелыми, а своим телом я чувствовала, как он меня хочет. Очевидно, что он плейбой. Он использует секс для… чего-то. Я не могу позволить использовать себя подобным образом. Я профессионал. Я должна удерживать расстояние, подобное случившемуся не должно происходить. Как только я верну эту дистанцию между нами, все снова будет хорошо. Должно быть.

Следующим вечером, за коктейлями, Джина возмущается историей Уинн.

— Говорю вам, он зашел в магазин и попросил меня позировать для него, — уверяет нас Уинн.

— Почему, Рейчел? Скажи мне, почему у Уинн есть парень, а теперь еще один увивается за ней. Ходит по пятам. А ей даже не пришлось ничего такого делать, просто спросила, ищет ли он какое-то конкретное масло или свечу в ее магазине!

Я делаю глоток коктейля, но мысленно где-то в другом месте. Ну, может не где-то, а просто не здесь. Мысленно я вернулась на верхний этаж в зал совещаний Interface.

— Рейчел? Я имею в виду, серьезно, почему Уинн привлекает всех мужчин? И сразу проясним, что мне мужчина и не нужен, но было бы неплохо быть нужной кому-то другому, понимаешь?

Боже, он. Целовал. Меня. ТАК СТРАСТНО. И я отвечала ему тем же. Мы целовались.

— Ладно, он хотя бы был сексуальным? — спрашивает Джина Уинн.

— О, да, он определенно был сексуальным, но я же с Эмметом, а значит, без вариантов!

Хорошо, допустим, парень умеет целоваться. Он игрок, конечно, он умеет. Но это не значит, что подобное повторится. На самом деле, это значит, что я не могу больше позволить случиться подобному.

— Серьезно, Рейчел, ты вообще слушаешь?

Из-за того, какими удивленными выглядят мои подруги, я стараюсь сосредоточиться на теме нашей беседы. Уинн, точно. И ее способность привлекать все больше и больше мужчин, несмотря на то, что она уже состоит с одним из них в отношениях.

— Думаю, подобное притягивается к подобному. Богатые становятся богаче, бедные — беднее, так же говорят? Дай бедняку тысячу долларов, и он вернется с парой дизайнерских джинсов, а дай богачу тысячу, и он вернется с десятью тысячами.

— Дай тысячу Сенту, и он вернется с миллионом.

Сент, ну да.

— У него и правда, есть умения, — признаю я.

— И ты изучила эти его умения? — подшучивает надо мной Уинн, слегка улыбаясь.

Ни при каких обстоятельствах я не собираюсь раскрывать свой темный секрет под кодовым названием «поцелуй в офисе», так что делаю еще глоток коктейля.

— О, я знаю этот взгляд, это «она мечтает поближе познакомиться с его умениями», — говорит Уинн.

Я закрываю рот на замок, выбрасываю воображаемый ключ и дразнюсь.

— Все знают, что о мечтах нельзя говорить вслух, если не хочешь сглазить, — я пожимаю плечами. — К тому же, этим мечтам лучше оставаться в голове, ведь этому не суждено случиться. Я имею в виду, глупо даже думать о том, чтобы променять отличную возможность продвижения в карьере на простое увлечение всем известным бабником. Верно?

— Раскопала что-то особо пикантное?

— Ты имеешь в виду что-то, помимо него самого? — говорю я, изогнув бровь. Они смеются, но моя душа болит. Тело ноет в тех местах, в которых не должно. Я даже не знала, что можно испытывать такую боль в груди, при этом с ПМС это никак не связано. Даже глубоко внутри, между ног, я испытываю такую же ноющую боль, желая его.

— Сегодня я уйду пораньше, — говорит Уинн, бросив быстрый взгляд на часы, и потянувшись к пальто на спинке стула.

— Нет, да брось, сегодня же девичник, мы совсем уже тебя не видим, — жалуется Джина.

— Что ж, это потому, что у меня есть Эммет. Отношения требуют внимания. Как маленькие растения! — ухмыляется Уинн.

— Я состою в серьезных отношениях с Крисом Хемсвортом, просто он еще об этом не знает, — показав язык, Джина делает глоток своего напитка.

— Ох уж вы двое! Иногда я вас терпеть не могу, — уперев руки в бока, Уинн смотрит на нас с видом «вообще-не-понимаю-почему-люблю-вас».

— Что? Что с нами не так? — спрашивает Джина.

— Разве же вам не хочется этого? Ты на самом деле не хочешь обрести это? Потому что там, у половины всего человечества, уже есть это, другие в поисках этого, кто-то потерял это, но оно все еще там. Ты не можешь это игнорировать.

— Звучит, как описание гриппа, — ворчит Джина.

Уинн качает головой.

— Вы, двое, можете что угодно говорить обо мне, но я буду ловить момент. А вам, трусихам, я посоветую рискнуть. Найти парня, который будет любить вас, словно умалишенный, и полюбить его в ответ. Что худшее может случиться? Нам понадобится лишняя пара коктейлей при следующей встрече?

Когда ни одна из нас не отвечает, Уинн добавляет.

— Вот, что я вам скажу, — угощаю!

— Парнями или напитками? — спрашивает Джина.

Стоит Уинн сердито бросить счет на стол и уйти, как Джина поворачивается ко мне.

— Мне кажется, она призналась Эммету, что любит его, а он не ответил ей тем же.

Мешая свой коктейль, я думаю о том, насколько унизительно это, должно быть — сказать парню, что ты влюбилась в него, и не услышать того же в ответ.

Оставшуюся часть вечера, мы с Джиной обсуждаем все, что угодно, кроме одного безжалостного мужчины, засевшего у меня в голове.

Этой ночью, когда я ложусь в постель, футболка ощущается особенно тонкой, а кожа, почему-то, особенно чувствительной. Так что, когда я опять просыпаюсь посреди ночи, потная и стонущая, даже не удивляюсь тому, кто мне приснился.

Кровь, словно лава у меня в венах, желание проносится в теле с такой силой, что каждая моя частица дрожит под покрывалами. Хотела бы я, чтобы это было только полезным желанием — побольше узнать об объекте исследования, тайные подробности, глупые мелочи, то, что никто другой не знает, то, что я, возможно, даже не включу в свою статью, просто, чтобы насытить свою жажду информации. Но это также желание другого рода — неконтролируемое, необъяснимое, неожиданное, нежданное. Желание, идущее из глубины моего существа, а не из головы, более примитивное и древнее, что-то такое, чего не было раньше.

— Ох, Рейчел, — стону я, обнаружив, что моя рука уже у меня между ног. — Не надо, Рейчел, — говорю я, останавливая себя на внутренней стороне бедер. Всего на секунду, мне кажется, что я могу победить, пока не вспоминаю, как он целовал меня, вспоминаю, как ни один из нас не хотел останавливаться, и, потому как это единственный способ получить его, скольжу рукой между ног и говорю Сенту, как сильно и как глубоко я хочу его.