Сердцеед

Глава 5 РУБАШКА

«Мистер Сент, это Рейчел Ливингстон из «Эдж». Я бы хотела, если это возможно, вернуть вашу рубашку. И я была бы невероятно благодарна, если бы вы нашли возможность для еще одного короткого интервью, чтобы обсудить Interface. Надеюсь на ваш ответ.»

«Мисс Ливингстон, это снова Дин. У мистера Сента запланировано благотворительное мероприятие сегодня в полдень. Если вы можете подойти в вестибюль к 5 часам, он с вами увидится.

P.S. Он говорит, чтобы вы оставили рубашку себе.»

— Он встретится со мной снова. О, боже. Он встретится со мной снова, и я не могу больше позволить себе промашку! Я должна задавать четкие вопросы. Поладить с ним, чтобы он, может, встретился со мной еще раз. Джина, жизненно важно, чтобы я была одета подобающе. Помоги мне выбрать.

— Чего мы хотим добиться?

— Мы добиваемся...

Я гляжу на белую юбку и белую блузку — женственно и невинно.

— Я бы посоветовала попробовать что-то более впечатляющее, что говорит «Вот она я, и я настроена серьезно», — Джина указывает на серую юбку, приталенный укороченный серый пиджак и красные туфли-лодочки.

— Но я хочу выглядеть невинно и беззащитно, — хнычу я.

— Ну же, это сработает.

— Ладно, — соглашаюсь я. — Это и какое-нибудь красивое белье, для уверенности.

Я рассказываю Хелен, что получила интервью, чтобы уйти пораньше с работы в четверг.

— Ты пойдешь в этом? — она указывает на наряд, который мы с ней выбрали.

Я киваю.

Она хмурится.

— Ты немного смахиваешь на... секретаршу. Нельзя выбрать что-нибудь более сексуальное? Мы хотим возбудить в нем сексуальный интерес.

— Я расстегну пару пуговок и продемонстрирую декольте, — успокаиваю я ее.

— Я слышала, намечается крупная вечеринка в эти выходные в «Айсберге». Ты разузнала об этом?

Нет, но я слышала, как он упоминал об этом в машине.

— Я постараюсь попасть на нее, — заверяю я.

Я приезжаю в «М4» пораньше и спрашиваю, нельзя ли мне увидеться с ним до отъезда.

— Всего на пять минут, чтобы я могла отдать это, — спрашиваю я, поднимая вешалку с рубашкой в пластиковой пленке из химчистки.

Одна из его ассистенток поднимает трубку, шепчет что-то в микрофон, затем кивает и просит меня присесть.

Я присаживаюсь и, спустя минуту, незаметно поднимаю свободную руку, расстегивая верхнюю пуговку на блузке.

Следом я расстегиваю вторую, легкое движение воздуха ласкает кожу между грудью.

Выдыхая, я не меньше дюжины раз подумываю застегнуться обратно, пока меня не приглашают в его офис. И я забываю об этом, когда вижу его, стоящего за своим столом, и стягивающего пиджак со спинки стула.

Метр девяносто сантиметров лощеного бизнесмена, в смокинге и галстуке-бабочке, гладко выбритый. Мне не довелось видеть, как мой отец собирается на работу, или брат. Наверное, поэтому я нахожу вид Малкольма Сента, тянущегося к своему пиджаку, в этой наглаженной белоснежной рубашке, таким впечатляющим и притягательным.

Я не могу перестать таращиться. Я замечаю выражение его лица, когда он мельком осматривает меня, молчаливо, не отводя взгляда. Боже. Он вопросительно приподнимает брови.

— Что это?

Явно заметив, что я принесла, он вешает пиджак позади себя и становится напротив, смотря только на меня мгновение, которое кажется бесконечным. Мои ноги становятся ватными.

Не думаю, что он даже взглянул «туда», но едва открытое декольте заставляет меня чувствовать себя, как никогда, обнаженной.

— Мистер Сент, — я откашливаюсь, и тишина повисает между нами, пока он просовывает руки в рукава пиджака.

— Рейчел, — произносит он, его улыбка такая таинственная, хотела бы я знать, о чем он думает.

Я прохожу вперед и поднимаю рубашку на уровень его аккуратно обставленного стола.

— Кажется, это ваше. Простите, что так долго. Мне пришлось дважды сдавать ее в химчистку, сначала в ту, что использует химикаты, не наносящие вред окружающей среде, а затем в обычную, чтобы вывести пятно от краски.

Он смотрит на свою рубашку, словно удивлен снова видеть ее, а я лишь задаюсь вопросом «почему?», раз уж он даже не смотрит на мое декольте, я все еще чувствую себя обнаженной.

— Я сказал Дину, что вы можете оставить ее себе, — говорит он.

— Я сочла это неприличным.

Он склоняется к компьютеру, нажимает несколько клавиш, блокируя его.

— Почему?

Сент наконец-то берет металлическую вешалку (его пальцы касаются моих, теплые, длинные, сильные), забирая рубашку. Он пересекает громадное пространство своего офиса, чтобы повесить ее рядом с остальными, а я быстро застегиваю те две пуговки, возвращая себе способность дышать.

— Вы раньше не получали подарка от мужчины, Рейчел? — спрашивает он.

Такой проницательный, такой внимательный.

— Ну, вообще-то, я... нет. Не приходилось.

— Даже цветы?

Коснувшись стены, он открывает потайной шкаф, не переставая наблюдать за мной через всю комнату. Я не представляю, какое это имеет значение, или какое вообще ему до этого дело, но все же беру себя в руки и отвечаю.

— Нет, — говорю я.

Он вешает рубашку в шкаф рядом с дюжиной таких же, но из-за блеска в глазах выглядит, будто завороженным этим фактом, и я даже не представляю, почему.

— Вы будете подтрунивать надо мной из-за этого, не так ли? — недовольно бормочу я.

Он вопросительно поднимает вверх бровь.

— Я? Подтрунивать над вами?

— Мне кажется, вам нравится дразнить меня. По глазам вижу, как вы смеетесь надо мной прямо сейчас, — упрекаю я, указывая на его лицо, пока он возвращается этой своей стремительной, уверенной походкой, с самой прекрасной улыбкой, что я видела у него в моем присутствии.

— Возможно это от того, что мне нравится, как вы краснеете.

Прямо сейчас я очень сильно краснею.

Его взгляд не такой ледяной, как я запомнила. Я чувствую тепло, как в его глазах.

— Что насчет вашего отца? — он идет к двери, и мы выходим из офиса.

Мне хочется ответить весело и непринужденно, но я никогда не могла подобрать веселый и непринужденный ответ, когда дело касалось моего отца и всего произошедшего. Мы ждем лифт.

— Его не стало прежде, чем выпала возможность вручать подарки, — наконец отвечаю шепотом.

Приходит лифт, и он показывает мне войти. Пока я прохожу, он наклоняется, пока его дыхание не касается моего уха.

— Я не хотел смутить вас, Рейчел.

Мы заходим в лифт, а все его ассистенты и присутствующие на этаже, кажется, стоят по стойке смирно, ловя каждое движение Сента. Я тихонько стою сбоку, тоже настороже.

— Вы не смутили, — я отвечаю так тихо, чтобы только он мог расслышать. Но какой там. Не так уж много от него требуется, чтобы я смутилась. Какое значение имеет моя личная жизнь? Сочтет ли он меня слишком молодой и слишком неопытной для проведения интервью, которого заслуживает человек его статуса?

Его окликает одна из ассистенток: «О, мистер Сент!» и заскакивает в лифт до того, как двери закрываются.

— Да, Кэти?

Она открывает папку и указывает на что-то, написанное внутри.

— Точно, — громко отвечает он.

— Хорошо, — говорит она. — А вот это?

Сент особо не пользуется одеколоном. Он пахнет кремом после бритья и мылом. Его губы немного отвлекают меня, пока он отвечает на вопросы, которые возникли у его ассистентки. Внезапно вижу его губы перед собой, он слегка улыбается, и когда я смотрю чуть выше, понимаю, что он застукал, как я на него пялюсь.

Когда мы выходим в вестибюль, я красная, как рак.

— Спасибо, Кэти, — говорит он ей.

— Пожалуйста, мистер Сент.

Кэти. Она, по крайней мере, на один или два десятка лет старше него, и явно по уши в него влюблена. Как давно она здесь? (я задумываюсь над этим и мысленно отправляю себе небольшую заметку на почту).

— Все в порядке? — он протягивает мне бутылку воды, когда мы садимся в машину. Сидя лицом ко мне, этот парень заполняет целиком все кожаное сидение цвета слоновой кости своими широкими плечами, которые, будто милю в длину. Он выглядит расслабленным, волосы черные и шелковистые (короткие по бокам, но более длинные и игривые сверху), сегодня зачесаны назад, открывая вид на его гладкий лоб и точеные черты лица. Зеленый цвет его глаз каждый день разный. Может, поэтому я не могу отвести взгляда?

— Да, спасибо, что встретились со мной, — наконец отвечаю я.

Я достаю свои записи, потому что в этот раз не намерена все испортить. Он молчаливо пьет воду, пока я начинаю задавать вопросы. Я узнаю, что:

- Interface будет поддерживать клипы и гифки с Tumblr, а также видео с YouTube;

- сайт будет предоставлять место для хранения и передачи файлов;

- количество подписчиков ежедневно превышает первоначальные прогнозы на 160%.

— Похоже, Interface — тридцать пятая компания, которую вы основали с нуля?

— Тридцать пятая, тридцать шестая... Номер не важен. Каждая по ощущениям, словно первая.

Мы подъезжаем, мероприятие проходит в огромном саду позади большого особняка. Несколько дюжин столов с белыми льняными скатертями, подиум и повсюду цветочные композиции. Громадный купол над всем этим, изящный и воздушный, заслоняет столы как от солнца, так и от дождя.

«СПАСИ ЖИВОТНОЕ» написано темно-синими буквами на растяжке над подиумом. Когда Сент останавливается у столика, чтобы получить табличку для аукциона, я прихожу в замешательство.

— Я думала, вы сегодня произносите речь, — спрашиваю я, следуя за ним между столиками.

— Я позволяю своему бумажнику говорить за себя.

— Сент, — зовет его парень, подходящий с фотоаппаратом в руках. — Я думал, ты не подпускаешь к себе журналистов.

Я не помню имени этого парня, но внезапно вспоминаю, что он всего пару дней как-то работал в «Эдж». Он высокий, светловолосый, молодой и смотрит на меня с профессиональной завистью.

Сент берет меня за локоть, игнорируя парня, и ведет нас прямо мимо него.

— Не лезь не в свое дело, Грег, — предупреждает он низким голосом.

— Ты и есть мое дело, Сент! — кричит Грег.

Притихнув, с любопытством ожидая его реакции, я всматриваюсь в бесстрастный профиль Сента. Меня мгновенно впечатляет, с какой легкостью он выбрасывает из головы надоедливого парня. Он, должно быть, давно привык к пристальному вниманию, будто все мы мухи, роящиеся вокруг него, выжидающие, когда он совершит что-либо, заслуживающего освещения в печати. Иногда он делает нам, СМИ, одолжение, ведь он уже совершал безрассудные поступки. Как же сильно нужно на него надавить, чтобы он потерял контроль?

Я замечаю, что он игнорирует почти всех или лишь по-дружески здоровается, но его поведение явственно говорит «Мне насрать». Окружающие, с другой стороны, не могут устоять перед его магнетизмом. Их словно притягивает в его направлении, стоит им только его приметить. Я не могу объяснить те злобные взгляды, которыми награждают меня те же женщины, что с таким обожанием смотрят на Сента.

Он усаживает меня за столик в самом первом ряду по центру.

Перед каждым за столом лежит небольшой каталог с милейшими дикими животными, которых вы когда-либо видели.

— Что скажете? — спрашивает он спокойным, деловым тоном, пока я листаю каталог.

— Вы спасаете одного из этих животных? — спрашиваю я, а он кивает в ответ. — Я ни за что не смогу выбрать кого-то одного.

— Они были в цирке. Их усыпят, если они не найдут дом, а чтобы это произошло, им нужен спонсор, который обеспечит им необходимый уход в местном зоопарке.

— Мне из-за этого так грустно, — я просматриваю список животных и останавливаюсь на одном. — Слон. Я думаю, это один из самых достойных представителей животного мира. То, как они относятся друг к другу, такие заботливые, сильные и нежные.

— И это ваши аргументы? — спрашивает он, стараясь выглядеть серьезно.

— Нет, я только разогреваюсь, — говорю я, моя гордость уязвлена. — Слоны приносят удачу. Спорю, если вы спасете этого слона сегодня, его удача как-нибудь спасет вас.

— Меня невозможно спасти, мисс Ливингстон, но давайте купим этого слона, — он протягивает мне табличку, чтобы я могла делать ставки, и усаживается поудобнее с телефоном в руках, отвечая на письма, пока я поднимаю табличку.

Я начинаю сильно нервничать по мере того, как растет цена.

— Сент...

— Продолжайте, пока слон не станет вашим.

— Это она, и она станет вашей, — поправляю я его.

Он пожимает плечами.

— Если вам так удобнее.

Мы спасаем слониху по имени Рози, и теперь у нее будет дом на всю оставшуюся жизнь. Он забрал у меня табличку и повышал ставки на каждого животного, заставляя суммы расти, а других выпрыгивать из штанов. Он не объяснял мне свою задумку, и я заметила на четвертом животном, что он ставит на всех, заставляя других участников повышать ставки и платить больше.

Будто весь мир — его игровая площадка. Это внушает мне благоговение, а еще, немного пугает.

Сент может уничтожить наш журнал...

Мне только что открылась беспощадная сторона его личности, и я лишь надеюсь, что никогда не стану тем, против кого он ее использует.

По пути назад, он говорит по телефону на иностранном языке, а я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на то, как его приятный голос, произносящий иностранные слова, заставляет меня ерзать на сидении. Я делаю заметки на телефоне, чтобы отправить на почту самой себе, особенно о том, что запомнилось больше всего.

- Он не берет пленных. Он повышает ставки на максимум. Зачем? Он бросает вызов своим конкурентам, а им это не нравится —> Сколько у него врагов?

Я начинаю краснеть при мысли о том, как он, кажется, наслаждается, когда дразнит меня, и вздыхаю и смотрю за тем, как он говорит с кем-то (похоже, это Тахо Рот). С друзьями он совсем другой. Непринужденный, менее напряженный. Я думаю о его деловых звонках, обо всех его сегодняшних поступках.

Он целеустремленный и упорный, абсолютно ненасытный.

Когда мы высаживаем его возле «М4», где уже стоит блестящий BUG 3 и кто-то с ключами наготове, он желает мне доброй ночи. Я благодарю его за сегодня, а потом сижу, терзаясь и задаваясь вопросом, было ли это нашим последним интервью.

Приезжая домой, я задумываюсь, как мне заставить его увидеться со мной еще раз. Мне беспокойно от мысли, что все закончилось. Я размышляю, буду ли выглядеть отчаянной, если попрошу еще об одном интервью. Может, мне просто оставаться на связи и написать ему позже на неделе.

Открыв папку «Входящие» на Interface я создаю новое сообщение. Я ищу информацию об аукционе и нахожу красивую фотографию слонихи. В теме я пишу: «Ты знаешь, как угодить девчонке, мой герой», а в тексте сообщения пишу:

«Мистер Сент, я не только рада узнать что-то новое об Interface, но и буду теперь спать намного лучше, зная, что у Рози все в порядке.»

Я смотрю на написанное, задумываясь, не перегибаю ли я палку. Я немного заигрываю с ним, потому что он и сам сегодня подтрунивал надо мной. Мне хочется достучаться до его человечной стороны, чтобы он немного открылся мне, но и не хочу, чтобы он счел мои действия непрофессиональными. Я спрашиваю у Джины, что она думает насчет этого сообщения с картинкой слона.

— А при чем здесь вообще слон?

Я решаю, что это останется чем-то только между мной и ним, так что, набравшись смелости, отправляю сообщение. И затем хнычу. Правда, что ли? Я даже не уверена, что это его рассмешит, в каком бы настроении он ни был. В результате, я ежесекундно обновляю почту, и пока жду ответа, перенаправляю свою энергию на чтение его интервью. Я читаю и читаю, заинтересованная не столько в вопросах, сколько в ответах, и даже более — в каждом пробеле между слов его ответа, словно то, о чем он в этот момент умолчал, позволит мне получше понять его.

Спустя час от него все еще нет ответа.

Обычно в моей спальне царит спокойствие, но, похоже, оно ушло от меня вместе с фотографией слона. Я кручусь и ворочаюсь всю ночь.