Серебряный лебедь

12

Анабелла взволнованно ждала возвращения Колина. Сердце ее то замирало, то готово было вырваться из груди. Стараясь не думать о том, что ее вскоре ждет, она стерла с кожи остатки мази. Потом накинула на себя шелковое покрывало и подпоясалась широким кушаком. Получилось нечто вроде мантии, полностью скрывшей рубашку.

Почувствовав себя в таком наряде более уверенно, она открыла окно, чтобы выветрить запах снадобий леди Фолкхем. Однако, заслышав шаги Колина по лестнице, занервничала еще сильнее, чем когда ждала королевского посланника.

Колин вошел по-хозяйски без стука. Не повернув головы в его сторону, Анабелла растворила второе окно. Колин молчал. Она решила начать разговор с пустяков.

– Я открываю окна, чтобы избавиться от этого противного запаха. Боюсь, мои комнаты не скоро станут такими же, как прежде. Да и тело тоже. В жизни не ощущала такого гадкого вкуса во рту. По счастью, в кармане накидки должен оставаться апельсин.

– Как вы себя чувствуете? У вас ничего не болит?

Сочувственная нотка в голосе Колина растрогала Анабеллу, и она с улыбкой повернулась к нему. Однако улыбка тут же исчезла с ее лица – она увидела, что Колин снял пояс и камзол и положил их на кресло. Анабелла постаралась не замечать, насколько красив он был в жилете и белой рубахе… и насколько опасен.

– Кожа еще немного горит, но я стерла всю мазь, и скоро жжение прекратится. – Она не удержалась и язвительно добавила: – Я уже в состоянии выдержать ваш допрос, милорд. Задавайте свои вопросы.

Колин продолжал разглядывать ее с каким-то странным интересом.

– Это не допрос, Анабелла. Думаю, резонно было бы узнать причину нашего хитроумного заговора, поставившего под угрозу репутацию жены моего лучшего друга и причинившего вам немало неудобств.

Анабелла наконец поняла, чем рисковала леди Фолкхем, ввязавшись в авантюру с участием актрисы, и ее охватило чувство вины перед благородной женщиной.

Потупившись, она признала:

– Что ж, это вполне законное желание.

– Тогда начнем с вопросов, которые напрашиваются сами собой. Хотите ли вы, чтобы я и впредь защищал вас от притязаний короля?

– Если… если вы сумеете найти способ защиты, который приемлем для меня… я с благодарностью приму вашу помощь.

– Превосходно, – Колин оперся бедром о стол и скрестил руки на груди. – Если я возмусь помогать вам, мне необходимо знать, почему вы побоялись лечь в постель с королем? Говорите, пожалуйста, правду.

«Вот, оказывается, как начинаются допросы», – подумала Анабелла и с напряженной улыбкой ответила:

– Мне казалось, причина вам уже известна. Я девственница. Так, во всяком случае, утверждали вы сами.

Глаза его вспыхнули.

– Да, но даже девственные актрисы не отказывают королю. Любая актриса почтет за счастье побывать в постели Его Величества в надежде привязать его к себе, а может быть, и родить от него ребенка.

Анабелла признавала правоту его слов, но, не справившись с собой, передернулась от отвращения. Она отвернулась к окну, подставив горящие руки под струящуюся с улицы ночную прохладу, и тихо сказала:

– В мои цели это не входит.

Колин отошел от стола и приблизился к ней.

– Но почему? Я не могу понять почему.

Анабелла только молча покачала головой. Разве можно объяснить, каково быть незаконнорожденной дочерью, которая всю жизнь терпит мучения за чужой грех? Как ответить ему, не рассказав, что прошлое призывает к отмщению ее отцу, который, вполне возможно, приятель Колина?

Но все же она обещала открыть свою тайну, поэтому она должна хоть что-то ему рассказать, ведь он свое обещание уже выполнил.

Видя, что она медлит в нерешительности, он заговорил вновь уже более резко:

– Если вы боялись боли, то совершенно напрасно. Узнав, что вы девственница, король был бы с вами нежен.

Едва заметный оттенок подозрительности в его голосе подействовал на нее, словно неожиданный удар. Вздрогнув, она резко обернулась и, сверкая глазами, выпалила:

– Да?! А потом что бы я делала? Носила бы, подобно многим другим, девять месяцев в чреве его ублюдка?

Вопль этот вырвался у нее непроизвольно, и уже в следующую секунду Анабелла в ужасе прикрыла рот рукой. Господи! Он же может принять это на свой счет и смертельно оскорбиться! Она была сейчас готова отдать все на свете, лишь бы вернуть свои слова обратно.

Колин замер. Глаза его потемнели, предвещая бурю. Слова Анабеллы и вправду напомнили ему прошлый разговор о бастардах.

– Сдается мне, что я совершенно неверно понимал причины вашего поведения, – мрачно произнес он.

– О нет… поверьте, я готова язык себе откусить… Колин, я ведь и сама незаконнорожденная. Я не знаю, кто мой настоящий отец. Это принесло мне столько страданий… я не хочу, чтобы мой ребенок пережил что-нибудь подобное, – девушка отвернулась, чтобы скрыть хлынувшие ручьем слезы.

Анабелла пыталась подавить сотрясавшие ее рыдания, не желая обнаруживать свою слабость. Колин шагнул к ней и положил руку ей на плечо, а другой рукой обнял за талию и привлек к себе. Она хотела высвободиться, но у нее не было сил. Ей хотелось лишь, чтобы он хотя бы немного утешил ее.

Словно угадав мысли Анабеллы, Колин погладил ее по голове, поправил упавшие на лицо волосы:

– Успокойся, не надо плакать.

Его голос был так нежен и ласков! О, почему человек, которому она была готова отдать свою невинность, был именно тем, кому она больше всего боялась доверить свое прошлое?

И все же ей очень хотелось открыться Колину. Не думая, чем это может для нее кончиться, девушка прижалась мокрой щекой к его руке:

– Колин, прости меня… за грубость. Я только потом узнала, что ты… Ну, в общем, ты меня понимаешь. Поверь, я глубоко сожалею о случившемся.

– Я тебя понимаю, как никто другой, – он прижался лицом к ее волосам.

Анабелла задрожала и снова начала всхлипывать.

Преодолевая смущение, она повернулась к нему лицом:

– Теперь ты понимаешь, почему я боялась… лечь с королем… и… и с любым другим мужчиной. Ты прав, я девственница. И, как все девственницы, страшусь боли, страшусь унижения, но более всего боюсь остаться одна с ребенком. Ты ведь сам незаконнорожденный и можешь меня понять.

Он кивнул и вытер кончиком пальца слезу на ее щеке.

– Ты, наверное, знаешь, – он погладил соленым пальцем ее губы, – что есть другие способы защитить себя от появления ребенка.

Сердце Анабеллы болезненно сжалось. Неужели Колин сторонник этих омерзительных греховных средств?

– Да, есть травы, которые убивают неродившегося младенца. Многие актрисы ими пользуются, но я… я не смогу.

Колин сдержанно улыбнулся:

– Нет, я имею в виду совсем другое. Это способ избежать зарождения плода.

Анабелла, не понимая, смотрела на него.

– Как это?

– Из бараньих кишок делают специальное приспособление. Его Величество пользуется им, чтобы не заразиться. А я применяю потому, что не хочу плодить безродных детей. Я так же серьезно отношусь к этому, как и ты.

Посмотрев ему в глаза, она поняла, что он и не собирался насмехаться над ее наивностью. Совершенно забыв о деликатности обсуждаемой темы, девушка удивленно воскликнула:

– Да, но как могут здесь помочь бараньи кишки? Я ничего не понимаю.

– Эта штучка похожа на чехольчик или мягкие ножны. Мужчина одевает ее на свой «меч».

Анабелла зарумянилась от смущения, но не смогла переменить тему.

– И это помогает?

– Да, в большинстве случаев.

– А почему об этом не знают ни актрисы, ни светские повесы?

Колину, похоже, стало неудобно продолжать разговор, и он отвел взгляд в сторону.

– Большинство мужчин не подозревает об этом. Мне рассказали во Франции, когда я был королевским… гм… где я собирал сведения для короля. – Помолчав, он добавил: – Те же, кто знают, не любят пользоваться – это уменьшает наслаждение.

Едва до Анабеллы дошел смысл последних слов, как в душе ее вскипели гнев и обида:

– Так-так… я сразу должна была догадаться… ведь это вполне естественно. Если что-то ограничивает удовольствия мужчин, они ни за что не расскажут об этом женщинам, – выскользнув из-под его руки, она возбужденно заходила по комнате. – Ни одного мужчину не волнует, что женщины вынуждены терпеть тяготы беременности. Им безразлично, что женщины умирают в родах, независимо от того, хотели они ребенка или нет. Мужчин всегда интересует только собственное наслаждение и ничего более!

Колин, уязвленный ее словами, невольно начал оправдываться:

– Ты права, есть такие мужчины, что думают только о себе, но ведь не все мы участвуем в заговоре против женщин. В конце концов, именно от меня ты узнала об этой штучке. Нельзя, очерняя, относиться ко всем одинаково.

Ярость ее тут же улеглась.

– Да, ты действительно отличаешься от других мужчин.

Колин кивком отметил, что принимает ее своеобразное извинение.

– И все-таки в чем-то таких мужчин можно понять. Например, ни один мужчина, будучи в здравом уме, не захотел бы ограничить свое наслаждение, если бы имел дело с тобой, – в глазах Колина загорелся огонь желания.

У Анабеллы сразу же пересохло во рту. Она почувствовала, что они переходят на опасную почву, и отступила на шаг от Колина.

Он шагнул вслед за ней, не позволяя увеличить дистанцию.

– Зачем ты изображала развратницу с половиной лондонских щеголей, если от меня шарахаешься, словно новорожденный жеребенок? Ты обещала открыть мне правду при условии, что я тебе помогу. Свою часть сделки я выполнил и теперь жду от тебя того же.

«Черт бы побрал этого маркиза! Попробуй увернись от его вопросов», – сердито подумала Анабелла и стала лихорадочно соображать, какая полуправда может удовлетворить любопытство Колина.

– Что еще остается делать девушке, если она хочет соблюсти невинность? Вам известно, как относятся к актрисам. На прошлой неделе избили Ребекку Маршалл за то, что она отвергла домогательства какого-то аристократа, и никто за нее не заступился.

– Ребекка не изображает шлюху, она такая и есть.

– Это правда, – кивнула Анабелла, – но дело не в ней. Она стала такой потому, что у нее не было другого выбора. Благородная публика тем или иным способом превращает актрис в проституток и находит особенно привлекательным растление девственниц. Единственное, что мне оставалось, – это создать себе скандальную репутацию. Ну, а в обожатели я выбирала людишек тщеславных и податливых. Моя уловка позволила мне справиться с большинством поклонников.

– С большинством, но не со всеми. Не с королем… и не со мной.

– Верно, – она потупила взгляд. – Я не могла предвидеть, что мной заинтересуется король… или вы… А вы оба оказались очень настойчивы… в своем стремлении лишить меня невинности.

Колин еще на шаг приблизился к ней, и расстояние, разделявшее их, сократилось до дюйма.

– Если ты так жаждешь сохранить невинность, то зачем же пошла в актрисы?

Анабелла глубоко вздохнула, проклиная в душе его проницательность. Вопросы Колина все более и более приближались к тому, что она хотела от него утаить. Но она до сих пор надеялась ответить, не выдавая самого главного.

– Мои родители недавно умерли, оставив меня без средств к существованию. У Чэрити есть друг в театре, и она подумала, что здесь мы по крайней мере сможем прокормиться. Поэтому мы с ней приехали в Лондон. А спустя некоторое время мне понравилось актерское ремесло, говорят, у меня неплохо получалось, и я решила остаться. Театр заменил мне родной дом.

– Ты и сейчас так считаешь? – небрежно поинтересовался Колин.

– Да, конечно.

Анабелла попыталась отодвинуться от него, но он обнял ее за талию, притянул к себе и прошептал на ухо, щекоча его губами:

– Почему ты меня боишься? Опасаешься, что я награжу тебя незаконнорожденным ребенком?

Ей хотелось закричать: «Нет! Это из-за того, что ты знаком с моим отцом и можешь выдать ему мои планы».

Но она не посмела сказать ему правду.

– Я не хочу, чтобы вы раскрывали мою уловку всяким повесам, – прошептала Анабелла, потупясь. – Если они узнают, то будут охотиться за мной, как гончие за зайцем.

Колин покачал головой и прикоснулся к ее щеке.

– Обещаю, что за тобой не станут больше охотиться, особенно после того, как в свете станет известно о нашей связи. А я постараюсь, чтобы о ней узнали как можно скорее. Отныне я буду единственным, кто за тобой охотится.

Голос его был хрипловатым, самоуверенным и… безумно соблазнительным. Анабелла подняла голову, взглянула на него и моментально поняла, что этого делать не следовало. Колин взял ее за подбородок и потянулся к ее губам.

Она хотела отпрянуть назад, боясь, что едва их губы соприкоснутся, тело ее затрепещет, а погруженный в сладкую истому разум станет бессильным. Но почему-то получилось, что хотела она одного, а сделала совсем другое. Анабелла позволила себя поцеловать.

Колин прижал ее к себе и, продолжая поцелуй, стал нежно поглаживать ее плечи, спину, потом слегка отодвинулся, и его рука легла ей на грудь.

Сладкий восторг охватил девушку. Ей казалось, что еще мгновение – и она не вынесет обрушившихся на нее ощущений. С тихим, почти беззвучным стоном Анабелла обвила руками шею Колина.

«Боже, я не должна позволять ему ласкать себя», – мелькнуло у нее в голове, но разгорающееся в крови желание унесло эту мысль прочь.

Она жаждала ласк. Ей страстно хотелось прикасаться к коже Колина и самой чувствовать его прикосновения.

Не выпуская ее из объятий, Колин медленно направился в сторону спальни.

Анабелла, заранее зная ответ, прошептала ему на ухо:

– Куда ты меня ведешь?

Улыбка Колина была неожиданно печальной.

– В постель. Пора нам перестать мучить друг друга.

В спальне она попыталась расстегнуть его жилет, но сумела справиться только с одной пуговицей. Колин развязал завязки на ее рубашке и опустил ее к ногам Анабеллы так, что ей осталось только переступить через нее, что она и сделала, затем она быстро юркнула под одеяло и безо всякой обиды подумала:

«Сразу видно, какой он опытный. Не то что я».

Тем временем он разделся сам, и Анабелла, взглянув на Колина, залюбовалась его красивой мускулистой фигурой.

Отбросив одеяло, он лег рядом и принялся нежно, но уверенно ласкать и целовать ее. Дыхание Анабеллы стало прерывистым, тело словно плыло по теплым плавным волнам, медленно нарастающее желание заставило ее забыть обо всем, но неожиданно она очнулась:

– Колин, а у тебя есть… эта штучка… о которой ты говорил?

Он резко отстранился от нее, приподнялся на локте и несколько раз глубоко вздохнул.

– Так и знал, что моя откровенность против меня же и обернется. Конечно, нет.

– А почему?

– Я не ношу их повсюду. Моя жизнь не настолько разгульна, чтобы всегда держать их под рукой.

Он положил голову ей на плечо и замер, пытаясь справиться с растущим раздражением.

Какое-то время они лежали молча. Анабелла наслаждалась непривычным ощущением – голова Колина покоилась у нее на плече. Она начала с трепетной нежностью гладить его золотые кудри, огонь в ее крови не утихал, к тому же ей стало нестерпимо жаль напряженно застывшего Колина.

– Колин, – прошептала она, – я хочу, чтобы ты… любил меня.

– Всегда?

– Да, всегда… и сейчас… по-настоящему… всю…

– Но у меня нет защиты… и ты можешь…

– Неважно.

– Тебе будет больно.

– Неважно. Я хочу… тебя…

Улыбнувшись, Колин склонился к ее губам.

Бешеный вихрь ощущений закружил девушку. Анабелла вздрогнула от боли и тут же забыла о ней. Обняв Колина, она всем телом прижималась к нему.

Неожиданно пламя в ее крови взорвалось многоцветным фейерверком, она вскрикнула:

– О, Колин! – и застыла в изнеможении.

Когда Анабелла пришла в себя, Колин лежал рядом, положив руку ей на грудь, и сердца их бились в такт.

Прикоснувшись губами к ее плечу, Колин с улыбкой произнес:

– Когда я впервые увидел тебя в театре, мне сказали, что ты холодна на сцене, но горяча в постели. Оказалось, что и беспочвенные сплетни иногда оправдываются.

Она смущенно уткнулась лицом в подушку.

– Анабелла, – прошептал Колин, – тебе больше не придется изображать из себя черт-те что перед каждым повесой. Ты теперь моя и находишься под моим покровительством.

Но Анабелла в этот момент думала совсем о другом. Что будет с ее планами мести; не придется ли, став любовницей Колина, отказаться от них?

Не услышав ответа, он спросил уже более резко:

– У тебя не будет других поклонников! Ты согласна?

Собственническая интонация одновременно и порадовала, и насторожила ее.

Анабелла решила проверить, насколько сильна его уверенность в своей окончательной победе, и с деланной небрежностью ответила:

– Я ничего не могу гарантировать, милорд. Благодаря вам я узнала, как прекрасно может быть в постели с мужчиной. А вдруг мне захочется выяснить, будет ли мне так же хорошо и с другими?

Колин шепотом чертыхнулся и, повернув ее лицом к себе, посмотрел ей в глаза. Он понял, что она растерялась от собственных слов и не знает, как теперь исправить положение.

– Запомни, я убью любого, кто посмеет к тебе хотя бы прикоснуться, – решительно продолжил он.

– И короля? – весело поинтересовалась она.

– И короля, дьявол забери его душу, – Колин приблизил губы почти вплотную к ее дрожащим от нетерпения губам, но, удерживая ее за плечи, не позволял поцеловать себя. – Анабелла, обещай мне, что у тебя больше никого никогда не будет. Обещай!

Колин погладил ее грудь и слегка сжал пальцами сосок.

– Обещай! Слышишь?

– Обещаю, – выдохнула Анабелла, понимая, что может пообещать сейчас все что угодно, лишь бы продлить эти ласки.