Серебряный лебедь

8

Оставшись наедине с Колином в гостиной Ривертона, Седли взял бокал вина и спросил приятеля:

– Мне говорили, будто ты собираешься уехать в колонии, не понимаю, зачем тебе это нужно?

Колин недовольно покосился на дверь, Ривертон, обещавший пригласить на ужин актрис герцогского театра, почему-то опаздывал. Колин вместе с Седли ушли после первого действия, а Ривертон, оставшийся в театре, уверил друзей, что после представления позовет на ужин всех актрис, в том числе и Анабеллу.

– Да, я иногда об этом подумываю, – после долгой паузы ответил Колин.

– Господи, почему тебе приходят в голову такие глупости? – изумился Седли.

Вместо ответа Колин тяжело вздохнул. Как объяснить Чарлзу, насколько он изменился после возвращения из Голландии? Ему стали противны развлечения, принятые в высшем свете, где любовь ценилась не выше разменной монеты, где дворянин мог соблазнить жену своего приятеля просто от скуки, а тот всем своим поведением демонстрировал, что его беспокоят только собственные амурные забавы. Единственное, в чем он находил отраду, были заседания Королевского Научного Общества.

Желание переселиться на удивительный континент, о котором столько рассказывали купцы и мореплаватели в тавернах лондонского порта, и завести там хлопковую плантацию все чаще посещало Хэмпдена. Тем более, что будучи достаточно состоятельным и необремененным семьей, он вполне мог себе это позволить.

Седли, конечно, не дано было понять, насколько привлекателен повседневный труд для человека, уставшего от собственного бездействия и окружающей его всеобщей праздности, лжи и фальши, и все же Колин попытался объяснить ему, как замечательно на новом месте начать жизнь сначала:

– Те, кто побывал в колониях, рассказывают о неизвестных науке животных и растениях, о совершенно неизученных обычаях местных племен, о неизведанных территориях, которые еще только ждут своих первооткрывателей. Мне кажется, в жизни нет ничего интереснее, чем приносить человечеству новые знания и осваивать новые земли.

Седли равнодушно пожал плечами:

– Не знаю, с меня достаточно и новых актрис, которые каждую неделю появляются на лондонских сценах. Их так много, что мне некогда даже подумать о каких-то там новых землях. Впрочем, я полагаю, что охота за Серебряным Лебедем отвлечет и тебя от мечтаний о заморских колониях.

Колин хмуро посмотрел на приятеля, готового перевести любой разговор на единственную интересующую его тему. Ему была неприятна одна мысль о насквозь фальшивых девицах, которых в большом количестве приведет Ривертон по окончании спектакля. Он жаждал поскорее увидеть Анабеллу, остальное его не интересовало.

«Черт побери, – подумал он, – исполнение поручения Уолчестера увлекает меня чем дальше, тем больше. Его подозрения, несомненно, оправдываются: достаточно вспомнить, как засияли глаза Анабеллы, когда я начал рассказывать ей о Мейнардах. У нее есть какая-то тайна, до которой я непременно доберусь».

Опустив пальцы в карман жилета, Колин нащупал кольцо, которое он вчера посылал Анабелле. Ни одна женщина до сих пор не осмеливалась вернуть ему подарок, тем более такой дорогой.

Эта актриса оказалась способной на многое, но лучше всего у нее получалось выводить его из себя. Выполняя в Голландии задание короля, Колин преуспел в науке выведывания самых сокровенных тайн у любой женщины, но, похоже, Анабелла с лихвой расквитается с ним за всех, кого ему удалось провести.

Эта чертовка пыталась опоить его снотворным зельем! Какая самонадеянность – рассчитывать на то, что он ничего не заметит! Вспоминая об этом, Колин неизменно впадал в ярость. Да, судя по всему, Анабелла решительно была настроена не поддаваться ему.

Правда, в его объятиях она таяла, словно сосулька на солнце, но, когда он почти полностью раздел ее, она перепугалась, будто девственница в первую брачную ночь.

Колин никак не мог понять, чем вызвано ее странное поведение и что за игру она затеяла. Сначала Анабелла сама просила его о подарках, а потом вернула столь дорогое кольцо. Подобно хамелеону, она постоянно менялась, представая перед ним то распутницей, то воплощением невинности и добродетели.

Может, она действительно девственница? Но тогда почему столько мужчин рассказывают о своей близости с Серебряным Лебедем?

Впрочем, их не так уж много… Всерьез можно говорить только о Сомерсете. Колин задумался… Уж не одурманила ли Анабелла Сомерсета, как пыталась одурманить его? Что-то тут не сходится… Разве может молодая и красивая актриса остаться девственницей, проведя несколько месяцев на лондонской сцене?

Однако все это не так уж важно. Главное, что он хочет ее добиться и добьется, несмотря ни на какие уловки с ее стороны! В конце концов он дал обещание Уолчестеру и выполнит его, а лучшего способа выведать у женщины тайну, чем заманить ее в постель, не существует. Хотя Уолчестер многое от него скрыл, опасения графа, похоже, имеют под собой реальную почву.

Колин внезапно подумал, что он поступает непорядочно по отношению к Анабелле, и вспомнил, как порой ему казалось, что под множеством ее масок скрывается ранимая, доверчивая душа. Вспомнил он и то, как маленький бродяжка перед театром просил его быть добрым с Анабеллой. На губах маркиза заиграла нежная улыбка… Нет, он никогда не причинит зла Серебряному Лебедю!

Появление в гостиной Сомерсета и Ривертона отвлекло Колина от размышлений. Итак, игра начинается. Важно, чтобы Ривертон успел передать Сомерсету сплетни, якобы связанные с его именем.

Ривертон подвел Сомерсета к Колину и, сославшись на неотложное дело, покинул гостиную. Все гости удалились вместе с ним.

– Здравствуй, Сомерсет, – холодно произнес маркиз. – Признаться, я удивился, увидев тебя здесь.

Сомерсет вздрогнул и оглядел комнату, словно ища у кого-нибудь поддержки, однако в гостиной кроме них никого не осталось.

Подозрительно посмотрев на Колина, Сомерсет ответил:

– Я тоже рад тебя видеть, Хэмпден. Если ты не возражаешь, я пойду…

Колин придержал его за руку:

– Погоди, я хочу поговорить с тобой.

Тяжело вздохнув, Сомерсет без видимой охоты согласно кивнул, отчего огромные локоны его нелепого парика смешно запрыгали.

– Ты хочешь поговорить о мадам Мейнард?

Теперь удивление Колина было непритворным.

– Откуда ты знаешь?

– Ее служанка… пожаловалась мне, что ты… изводишь ее хозяйку своим неуместным вниманием, – стараясь не встретиться взглядом с Колином, Сомерсет нервно пригладил одну из мушек на щеке.

– Извожу? Я?

Сомерсет еще более разнервничался.

– Ну, сам понимаешь… женщинам не всегда нравятся назойливые ухаживания. Служанка просила, чтобы я защитил ее хозяйку от тебя.

Колин громко расхохотался, нисколько не заботясь, что это может уязвить самолюбие Сомерсета. Мысль о том, что этот хлыщ способен кого-нибудь защитить, была просто уморительна.

Впрочем, Сомерсет не обиделся, а огорчился.

– Видишь ли, Хэмпден, – тонким жалобным голоском произнес он, – мадам Мейнард просила меня защитить ее, и, значит, я обязан это сделать, – рисуясь, он театрально взмахнул рукой. – Откажись от своих попыток преследовать ее. Слышишь? Мадам Мейнард желает, чтобы ты оставил ее в покое.

Колин снова рассмеялся:

– Между прочим, ее зовут Анабелла. Неужели она не удосужилась тебе это сообщить?

Сомерсет поначалу растерялся, но затем еще сильнее выпятил грудь:

– Я называю ее мадам Мейнард из уважения. Она предпочитает воспитанных джентльменов, сообразующихся с ее пожеланиями, – Сомерсет презрительно фыркнул. – Во всяком случае, не таких прямолинейных грубиянов, как ты, Хэмпден. Ты для нее чересчур примитивен.

– Из твоих слов, дорогой, следует, что ты до сих пор не соблазнил ее, – небрежно заметил Колин.

– Сэр, вы слишком далеко заходите! – возмущенно воскликнул Сомерсет и принялся нервно теребить свой галстук, оглядываясь по сторонам.

В нем явно боролись два желания: похвастаться любовной победой и продолжать защищать честь дамы.

Но, заметив ехидную улыбку Колина, он решительно выпалил:

– Если хочешь знать правду, я действительно, по твоему грубому выражению, «соблазнил» ее, но тебя это никак не касается.

– Ты уверен? А может, любовная победа тебе приснилась?

– На что ты намекаешь? – со старательной надменностью в голосе осведомился Сомерсет.

– Мы оба прекрасно знаем, что, придя к ней, ты беспробудно проспал всю ночь, – заявил Колин.

Сомерсет густо покраснел, и маркиз понял, что его предположение оказалось правдой.

– Неужели эта шлюха посмела так нагло наврать тебе? – злобно процедил Сомерсет.

«Не много же стоит твое уважение к даме, – с трудом сдерживая гнев, подумал Колин. – Черт побери, что хорошего находят женщины в этом надутом болване, пекущемся только о репутации завзятого сердцееда?»

Однако надо было отвести подозрения от Анабеллы. Поэтому Колин ответил:

– Мне рассказала ее служанка.

– Тоже шлюха! Нашел кому верить. Спроси у самой мадам Мейнард… у Анабеллы. Я дарил ей подарки, а она отдаривала меня поцелуями и… еще кое-чем более весомым и приятным, – Сомерсет многозначительно подмигнул.

Колину уже изрядно надоела эта игра:

– Мне неинтересны твои уверения. Запомни, Сомерсет, я хочу получить эту женщину и получу ее. Советую тебе найти для своих развлечений другую актрису.

Сомерсет чванливо задрал нос:

– Довольствуешься моими объедками? Где же твоя гордость, приятель?

Колин с трудом удержался, чтобы не въехать кулаком по напудренной физиономии. Он взял Сомерсета за плечо и, глядя ему в глаза, ледяным тоном произнес:

– Если бы я хоть на секунду поверил, что ты мог заслужить право на обладание пусть крошечной частицей души или тела Анабеллы Мейнард, я отошел бы в сторону и уступил бы ее тебе. Но она слишком прекрасна и женственна, чтобы заинтересоваться таким ничтожеством, как ты. Только это и спасает тебя от публичной оплеухи.

Сомерсет перепугался не на шутку. Колин даже подумал, что Ривертон, получивший задание рассказать о взрывном темпераменте маркиза Хэмпдена и о том, что он чуть что не по нему – кидается в драку, пожалуй, перестарался. Бедняга Сомерсет, посмотрев на стиснутый кулак Колина, стал бледнее собственного белоснежного галстука.

– Она одурачила тебя так же, как и некоторых других, – уже мягче продолжил Колин, – потому что на самом деле влюблена в меня. Поверь, я получил убедительные подтверждения ее любви.

Ему было неприятно говорить о своих отношениях с Анабеллой этому болтливому хлыщу, но он понимал, что у него нет лучшего способа раз и навсегда отвадить иных возможных претендентов на ее благосклонность. А коли так, то он будет говорить о своей победе над Анабеллой независимо от того, понравится ей это или нет. Колину хотелось уберечь девушку от записных сердцеедов, которые немного потешатся с ней и отбросят, как надоевшую игрушку.

«Но разве ты сам не поступишь с ней точно так же, выведав ее секреты?» – спросил его внутренний голос.

«Нет, только не с ней!» – сейчас Колин искренне верил, что, даже если он когда-нибудь убедится в ее коварстве, Анабелла все равно будет для него дорога и желанна.

Сомерсет неожиданно заупрямился и театрально провозгласил:

– Боже милосердный, я не могу от нее отказаться! Она верх очарования!

Железной хваткой вцепившись в плечо бонвивана, Колин спокойно, почти ласково произнес:

– Ты тоже недурен собой… пока. Если хочешь таким оставаться впредь, забудь об Анабелле, – и, слегка изменив тон, спросил: – Впрочем, может быть, ты жаждешь защитить ее на поле чести?

В ужасе отпрянув назад, Сомерсет забормотал:

– Нет-нет, что ты! Я вовсе не испытываю желания драться с тобой, тем более из-за какой-то актрисы. Я вообще не терплю насилия.

Всем было известно, насколько плохо Сомерсет владеет шпагой, но Колин воздержался от язвительных комментариев. Бедняга и без того был напуган рассказами Ривертона, который в красках расписал ему многочисленные победные дуэли его вероятного противника. Колин отпустил плечо дрожащего от страха хлыща и мирно предложил:

– Ладно, я думаю, мы сумеем найти общий язык. Давай договоримся так: ты прекратишь утомлять своим вниманием Анабеллу Мейнард, а я постараюсь забыть о твоей болтовне о победе над ней.

Тень сожаления, смешанного с обидой, мелькнула на лице Сомерсета, но, решив сохранить хорошую мину при плохой игре, он с наигранной небрежностью махнул рукой.

– Ладно, так и быть, оставляю ее тебе. Сказать по правде, приятель, она обошлась мне в изрядную сумму. Надеюсь, ты будешь более осмотрительным и твои расходы не превысят разумных пределов.

Колин, которого предстоящие расходы волновали не больше, чем только что закончившийся разговор, с трудом сдержал улыбку и холодно произнес:

– Итак, Сомерсет, до встречи.

Сообразив, что его отпускают, щеголь поспешно покинул гостиную, явно намереваясь подыскать менее опасного собеседника.

Колина охватила радость, странным образом смешанная с сожалением. Еще совсем недавно он с огромным удовольствием ставил на место подобных хлыщей. Сейчас же его печалило, что человек, принадлежащий к знатным особам, так мало беспокоится о собственной чести и готов очернить женщину, о чьей репутации он вроде бы заботится, лишь бы не оказаться вызванным на дуэль. При Карле II появилось множество щеголей, думающих только о своих нарядах и париках да о том, как они сами в них выглядят. Стало трудно отличать актеров от обычных людей – все кажутся ряжеными.

В том числе и Анабелла. После разговора с Сомерсетом Колин окончательно уверился, что она ведет двойную игру. Почему-то Анабелла не возражает против того, что ее считают пылкой любовницей, но при этом она обманом усыпила по крайней мере одного из своих воздыхателей, лишь бы не оказаться с ним в постели.

Почему она так поступила? Боялась за свою непорочность? Странное поведение для актрисы…

Анабелла оставалась для него загадкой. Вспомнив уверения Сомерсета, что тот изрядно потратился на подарки для нее, Колин сжал в кармане кольцо. Почему она отвергла его дар? И почему, прикидываясь обольстительницей, избегает его, хотя он согласился на игру по ее правилам?

Сопротивление Анабеллы ущемляло гордость Колина и разжигало его подозрения. Черт побери, ему никак не удается разгадать ее тайну, и все же он это сделает! Если обворожительная актриса надеется отпугнуть его, отослав подарок назад и попросив Сомерсета о защите, ее ждет разочарование. Он, маркиз Хэмпден, намерен продолжать свою игру, к чему бы она ни привела.

Впрочем, понравится ей или нет, начавшаяся игра все равно приведет ее в его объятия. В этом он нисколько не сомневался.

Дом Ривертона внезапно наполнился шумом голосов – Анабелла, Чэрити и еще полдюжины оживленно болтающих актрис по приглашению любезного хозяина дома после спектакля приехали на ужин. Анабелла, проходя одну комнату за другой – впрочем, они больше походили на залы, – с удивлением оглядывалась. Ее поразила роскошь обстановки. Чэрити рассказывала, что Ривертон вкладывал деньги в судоходные компании и обеспечил себе солидный и надежный доход, но Анабелла как-то не придала значения рассказам Чэрити. Но теперь она понимала, что хотя он был нетитулованным дворянином, но, судя по просторным залам, увешанным картинами итальянских художников, богатству Ривертона могли позавидовать многие аристократы. Без сомнения, «скромный ужин» окажется на деле веселой вечеринкой с музыкой и танцами. Уставшая за день, Анабелла решила, что сейчас самое время развлечься и отведать изысканных блюд.

Спектакль сегодня прошел неудачно: двое из актеров – Генри Харрис и Томас Беттертон перепутали текст и не смогли удержаться от смеха на сцене, что, конечно, подействовало и на остальных исполнителей.

Сама она тоже была не на высоте из-за того, что на протяжении всего спектакля думала об опасности, грозящей ей со стороны маркиза Хэмпдена. Войдя в гостиную, она заметила стоящего в углу лорда Сомерсета и обрадовалась: Ривертон сказал ей, что Колин уехал за город и на ужин не придет, но рядом с Сомерсетом, пообещавшим защитить ее от посягательств Хэмпдена, ей будет спокойней.

В гостиную вошел хозяин дома. Анабелла хотела подмигнуть Чэрити, но та уже сама заметила его и радостно заулыбалась. Это огорчило Анабеллу, подумавшую: «Жаль, что именно Ривертон завоевал сердце Чэрити. Он такой богатый и, должно быть, любвеобильный. Список его любовниц, наверное, длиннее римской дороги».

Ривертон обернулся, встретился взглядом с Чэрити, и восторженная улыбка преобразила его лицо. Он кинулся навстречу долгожданным гостьям. Приблизившись, Ривертон сначала вежливо поцеловал руку Анабеллы, а потом с восторгом приник к руке Чэрити, а когда поднял голову, глаза его были полны страсти. Не выпуская руки Чэрити, он стал говорить восхитительные комплименты в ее адрес.

Анабелла не стала мешать воркованию влюбленных и отошла в сторону, обрадовавшись, что чувства Чэрити не остались без взаимности.

Оглядевшись по сторонам, она заметила, что Сомерсет вышел в соседнюю комнату. Анабелла решила поблагодарить его за обещанную помощь и последовала за ним. Обычно, едва она появлялась, Сомерсет бросался ей навстречу, но на сей раз он почему-то ее не заметил.

«Ну что ж, если этот оболтус надумал поскромничать, придется самой перейти в наступление», – решила Анабелла и отправилась на поиски внезапно исчезнувшего обожателя, по пути разглядывая великолепно обставленные комнаты.

Она нашла Сомерсета в небольшом танцевальном зале, примыкавшем к столовой. Непривычно бледный, он беседовал с сэром Чарлзом Седли.

Увидев Анабеллу, Седли умолк и странно усмехнулся. Она подошла, взяла Сомерсета под руку и прошептала:

– Здравствуй, дорогой, – и мимолетно прикоснулась губами к его напудренной щеке.

Он вздрогнул и сухо ответил:

– Добрый вечер, мадам Мейнард, рад вас видеть.

Положение становилось все более двусмысленным. Но Анабелла не желала выяснять отношения при посторонних и сдержанно предложила:

– Не могли бы мы перейти в соседнюю комнату? Мне необходимо переговорить с вами конфиденциально.

Сомерсет замялся и, старательно глядя куда-то в сторону, пробормотал:

– Боюсь, это невозможно. Я тороплюсь, у меня назначена важная встреча.

Анабелла мысленно чертыхнулась и вопросительно посмотрела на Седли, но тот лишь безразлично пожал плечами.

– Важная встреча? – с нажимом переспросила она.

– Да, да. Я сегодня обещал поужинать с приятелем. Это для меня очень важно. К сожалению, я должен торопиться. Весьма рад встрече с вами, – едва договорив, Сомерсет поспешно кинулся к выходу.

– Погодите же! – воскликнула она, но он уже скрылся за дверью.

Озадаченная Анабелла попыталась сообразить, что с ним случилось – после поцелуя в щеку Сомерсет всегда становился таким покорным, что из него при желании можно было веревки вить, а уж убегать сломя голову на какую-то встречу – это, по меньшей мере, странно.

– Похоже, на сегодняшний вечер вы лишились общества своего… приятеля, – с веселой искоркой в глазах заметил Седли.

– Похоже на то, – согласилась она. – Я совершенно не понимаю, какая муха его укусила.

Седли скрестил руки на груди и лениво прислонился к стене:

– Может быть, он устал сражаться за вас?

Она не сразу поняла, что он имеет в виду, и машинально переспросила:

– С кем сражаться?

– Не сомневаюсь, что многие рады были бы завоевать вашу благосклонность.

– Но такое происходит со всеми актрисами, – возразила Анабелла, все еще глядя вслед Сомерсету. – К тому же, – она удивленно подняла брови, – раньше это его совсем не беспокоило.

– Раньше вами не интересовался лорд Хэмпден.

Анабелла пытливо посмотрела на Седли и спросила:

– Так-так… Объясните, пожалуйста, при чем здесь лорд Хэмпден? Какие гадости наговорил обо мне этот негодяй бедняжке Сомерсету?

– Уверяю вас, я говорил только комплименты, – раздался позади нее звучный голос.

Девушка резко повернулась и увидела Колина.

– Вы? Что вы здесь делаете? Чем вы напугали лорда Сомерсета?

Хэмпден самоуверенно улыбнулся и предложил:

– Давайте по порядку. На первый вопрос могу ответить, что я пришел в гости к пригласившему меня Ривертону.

Анабелла едва сдерживала гнев, зато Седли явно наслаждался забавной сценой. Не было сомнений, что он действовал заодно с Колином и Ривертоном. Возможно, и Чэрити на их стороне… Да… Попадись ей сейчас на глаза любезный хозяин дома, заявивший, что Хэмпден уехал за город, она задушила бы его собственными руками!

– Теперь отвечаю на второй вопрос, – продолжил Колин, и в его глазах блеснули веселые искорки. – Я имел сегодня увлекательную беседу с Сомерсетом, мы сравнивали наши воспоминания о вашем чае. Полагаю, ему удалось его отведать, но он почему-то не смог поделиться со мной восторгами по поводу вашей столь изысканной чайной церемонии.

Сгорая от смущения, Анабелла раскрыла веер и слегка прикрыла им лицо. Случилось то, чего она больше всего боялась… Мало того, что Колин заметил, как она хотела его одурманить, так он еще догадался о ее проделке с Сомерсетом! И, судя по тому, как улепетывал от нее Сомерсет, сообщил ему о своих притязаниях на нее. Анабелла страшно разозлилась и на трусоватого щеголя, так легко уступившего сопернику, и на Колина, незнающего удержу в столь беззастенчивом стремлении ее заполучить.

– Почему-то я не слышу возмущенных опровержений, – изобразил удивление Колин, – и страстных заверений в невиновности.

Испепелив взглядом Седли, Анабелла с наигранной улыбкой обратилась к Колину:

– Зачем опровергать очевидные вещи? Я действительно угощала вас обоих… так называемым «чаем», когда вы приходили ко мне домой. – Слово «чай» она произнесла сладким до приторности двусмысленным тоном, словно речь шла о чем-то не совсем приличном. – Что здесь удивительного? Вы, по-видимому, остались недовольны. Вероятно, мой «чай» оказался недостаточно горячим. – Она подмигнула Седли и продолжила голосом записной обольстительницы: – Должна признать, что будет ли холодным или горячим мое угощение, зависит от… того, испытываю ли я духовную близость с гостем. Уверяю вас, «чай», предложенный лорду Сомерсету, был кипящим.

Седли моментально уловил намек и громко хохотнул.

А вот Колин даже не улыбнулся. Прищурившись, он спокойно кивнул.

– Вполне допускаю. Тогда тем более понятно, почему наш друг не вернулся за новой порцией угощения. Я полагаю, ваш «чай» оказался слишком горяч и бедняга ошпарился. Я же был не так глуп. Тем более, что мне известны кое-какие меры предосторожности.

И он многозначительно смерил ее взглядом, напоминая, что отведал больше ее «чая», чем она намеревалась предложить ему.

Анабелла зарделась и резким движением сложила веер.

– Чтобы получить мой «чай», следует подождать, пока я сама его предложу, а на это у вас немного шансов. Единственное, что у меня для вас есть, – это все тот же холодный напиток. Боюсь, лорд Хэмпден, он вас не удовлетворит.

Колин приоткрыл рот, намереваясь ответить, но тут в гостиную вошли хозяин дома с гостями, и лорд был вынужден прервать пикировку.

– Ах, вот ты где, – прошептала Чэрити, подойдя к Анабелле.

Та с облегчением вздохнула.

Чэрити обратилась к Колину:

– Мы сейчас беседовали о политике. Ходят слухи, будто бы Голландия угрожает Англии. Ривертон сказал, что вы совсем недавно вернулись из Антверпена и вам известно об этом больше, чем кому бы то ни было. Он говорит, вы там собирали разные сведения для Его Величества. Расскажите нам, что вы узнали.

Анабелла одарила Чэрити благодарной улыбкой. Уже в который раз служанка помогает ей избавиться от нежелательного мужского внимания. Чэрити не интересовалась политикой, но слышала вполне достаточно, чтобы при случае поддержать разговор. Сейчас Анабелла была готова выслушивать любые рассуждения на любую тему, лишь бы это отвлекло Колина от ее персоны.

– Да, да. Расскажите нам о Голландии, – подхватила она и сделала шаг в сторону, словно предоставляя ему центр сцены.

Но избавиться от него девушке не удалось. Колин с ленивой грацией тигра подошел к ней и встал так, что оказался совсем рядом, и с ноткой сожаления в голосе ответил:

– Я не имею права никому об этом рассказывать. Все сведения, что мне удалось раздобыть в Антверпене, предназначались и уже переданы королю.

– Ну, расскажите хотя бы немножко, – принялась упрашивать его Чэрити, заметившая недовольную гримаску, мелькнувшую на лице хозяйки. – Правда, что мы с голландцами теперь союзники?

– Вы понапрасну тратите время, приставая к Хэмпдену, – вмешался Седли. – Разве вы не знали, что он ни с того ни с сего оставил королевскую службу и лелеет мечту о жизни в колонии?

Сердце Анабеллы дрогнуло, и она удивленно покосилась на Колина. Он встретил ее взгляд улыбкой.

– А зачем вам ехать в колонии? – поинтересовалась Чэрити.

Она нередко говорила со своей хозяйкой о заморских странах и представляла их сплошными джунглями, в которых живут одни кровожадные дикари.

Анабелла почувствовала, как чья-то ладонь легла к ней на поясницу. Гадать, кто это сделал, не приходилось. Она попыталась незаметно отодвинуться от Колина, но он зацепил ее двумя пальцами за шнуровку платья, и отойти, не привлекая к себе внимания, она уже не могла.

– Мне хочется узнать, как живется в стране с безграничными природными богатствами, и проверить, сумею ли я, опираясь на щедрость тамошней земли, построить собственный мир, – ответил Колин Чэрити.

– Неужто ты всерьез собрался стать фермером? – изумился Седли.

Колин спокойно посмотрел на приятеля:

– Почему бы и нет? Я могу завести плантацию. Насколько я слышал, почвы там намного плодороднее, чем в любом графстве Англии.

Седли неодобрительно хмыкнул:

– Не могу себе представить, Хэмпден, что ты перекуешь свой меч на орало, – он многозначительно посмотрел на панталоны Колина и с ухмылкой добавил: – Жалко будет, если Англия потеряет такой первоклассный меч.

Перехватив взгляд Седли, Ривертон обнял Чэрити за талию и продолжил в том же тоне:

– Да, ловкий меч гораздо приятнее дамам, чем неповоротливый плуг. Ты согласна со мной, дорогая?

Обычно не смущавшаяся от двусмысленных шуток Чэрити залилась краской, заставив расхохотаться всю компанию.

Колин смеялся вместе со всеми, но не забывал и об Анабелле, еще глубже запустив пальцы ей под шнуровку.

«Хорошо хоть, что я стою спиной к стене, – подумала она, – а то неизвестно, какие еще вольности он сможет позволить».

Она попыталась отстраниться, но Колин вновь притянул ее к себе и продвинул пальцы еще дальше.

Анабелла презрительно фыркнула и обратилась к развеселившейся компании:

– Возможно, лорд Хэмпден предпочитает плуг только потому, что его меч безо всякой пользы ржавеет в ножнах, не покидая их?

Оценка мужских достоинств Колина вызвала новый взрыв веселья, но не вывела его из себя, на что рассчитывала Анабелла.

– Да, я предпочитаю плуг, – спокойно признал он. – Вспашка плодородного поля доставляет ни с чем не сравнимое наслаждение.

Взоры мужчин обратились к Анабелле в ожидании ее ответа.

«Черт бы их побрал, – подумала она, – эти распутники во всем найдут двусмысленность».

И сердито парировала:

– А если поле поросло колючим кустарником?

– Тогда я достану свой незадачливый меч и вырублю кустарник, – с этими словами он притянул ее к себе за шнуровку так, что она прижалась спиной к его груди. Как ни старалась Анабелла не обращать на это внимания, сладкая дрожь пробежала по ее телу.

Переведя дыхание, девушка подумала, что уж с ее-то колючками ему не справиться, и ко всеобщему удовольствию продолжила пикировку:

– Итак, вы полагаете, что ваш меч, ваш плуг и что там у вас еще есть способны победить даже самого могучего противника?

– Если награда за победу будет достаточно заманчивой, мой меч покорит любого противника, мадам, – от звука его чувственного голоса сердце ее опять дрогнуло.

Преодолев секундную слабость, Анабелла как можно небрежнее заметила:

– А мне кажется, чтобы завоевать противника, нужно обладать недюжинной силой и к тому же мастерски владеть мечом.

Колин хотел было ответить, но появившийся на пороге слуга в ливрее возвестил, что ужин подан. Гости парами, оживленно болтая, направились в примыкающую к гостиной столовую. Анабелла, все еще удерживаемая Колином, осталась с ним наедине.

Он склонился и, почти касаясь губами ее уха, прошептал:

– Мадам, в чем вы сомневаетесь: в моей силе или в своем желании?

Сердце ее готово было выскочить из груди, но она сумела подавить возникшее в ней чувство и ответила:

– В чем состоят мои желания, я прекрасно знаю, а вот что касается вашей силы, то… вы, лорд Хэмпден, конечно, можете обнажить свой меч, но не знаю, хватит ли у вас стойкости, чтобы покорить противника, который больше всего на свете не хочет вам покоряться.

Когда она в очередной раз попыталась высвободиться, он неожиданно уступил, однако взял ее руку и прикоснулся к ней губами.

– В этом случае мне придется убедить противника сдаться на милость победителя.

Время словно остановилось для Анабеллы. До нее неясно доносились голоса и звон серебра из столовой. Она попыталась убедить себя, что должна вместе с Колином присоединиться к остальным, но не могла сдвинуться с места – ей хотелось лишь смотреть в потемневшие от желания изумрудные глаза.

– К-как же вы н-намереваетесь уговорить… убедить противника сдаться? – неповинующимся голосом наконец выговорила она.

Колин погладил ее ладонь, успокаивающе прикоснувшись к дрожащим пальцам, и неожиданно серьезно произнес, пристально глядя ей в глаза:

– Честно говоря, мадам, не знаю. Я попытался делать подарки, но это не помогло. Может, вы посоветуете, что мне следует предпринять дальше?

Пытаясь вернуться к прежней роли веселой, остроумной актрисы, Анабелла с показным сожалением покачала головой:

– Увы, нет. Мне кажется, ваш противник скорее согласится умереть, чем капитулировать.

– Или трусливо бежать с поля боя?

«Боюсь, он слишком хорошо изучил меня», – мелькнуло у нее в голове.

Смерив лорда холодным взглядом, Анабелла с издевкой заметила:

– Разве Шекспир не писал, что осторожность – лучший союзник доблести? Я всего лишь пытаюсь быть осторожной в выборе своих… собеседников, милорд.

Сказав это, она отчетливо поняла, что единственным шансом на спасение для нее и правда является бегство. Она не выдержит, если придется сидеть за столом рядом с Колином. Ей не под силу борьба с собственными желаниями. Нет, надо немедленно возвращаться домой, только там она будет чувствовать себя в безопасности. Девушка попробовала высвободить руку, но Колин не желал отпускать ее от себя.

– Почему вы вернули мой подарок? – спросил он с напускной небрежностью, словно ответ был ему безразличен. Но по глазам было видно, что вопрос задан не из праздного любопытства.

Анабелла отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом, и с надеждой хоть на сей раз вывести его из равновесия заявила:

– Не люблю мелких камней. Если вы намеревались добиться моей благосклонности, следовало бы выбрать что-нибудь получше.

К ее удивлению, он рассмеялся:

– Подозреваю, что даже если бы я прислал бриллиант размером с грушу, то вы все равно отвергли бы мой подарок.

– Возможно, но вам не дано судить об этом, пока вы не сделаете такой попытки.

– Зачем совершать напрасные поступки, когда заранее известен результат? Ведь вы ничего не хотите от меня получить, кроме интересующих вас сведений.

От неожиданности Анабелла утратила дар речи.

– Ч-что вы имеете в виду? – наконец пролепетала она.

– Вы хотите побольше узнать о ваших родственниках Мейнардах, не так ли?

Сердце ее тревожно забилось, и она подумала, уж не догадывается ли Колин о планах, с которыми она приехала в Лондон. Неужели ее намерения настолько очевидны? А может быть, он нашел каких-то осведомителей? Например, обратился к ее настоящему отцу?

Анабелла широко раскрыла глаза и, стараясь не выдать своего испуга, удивленно спросила:

– С чего вы это взяли?

– Не стоит увиливать, мой обожающий таинственность Лебедь, – губы Колина улыбались, но глаза оставались холодными. – Я гораздо лучше вас обучен скрывать свои цели. Не знаю, почему вы так интересуетесь лондонскими Мейнардами, но обещаю рассказать о них все, что вы захотите.

Перед началом спектакля Чэрити сообщила Анабелле, что попытка выудить какие-нибудь сведения у слуг Эдварда Мейнарда оказалась безуспешной – они держали язык за зубами и весьма подозрительно отнеслись к служанке неизвестной актрисы. И вот теперь уже Колин предлагает ей рассказать о Мейнарде буквально все… Не означает ли это, что Эдвард Мейнард на самом деле ее отец? И почему Колин так уверен, что ей будут интересны сведения о Мейнардах?

Чем больше она задумывалась, тем больше тревожилась. Вспомнив, что Колин, как выяснилось в сегодняшнем разговоре, был королевским шпионом в Голландии, с этим прохвостом надо держать ухо востро. Кто знает, на кого он теперь работает?

Впрочем, ей было ясно одно: доверять ему нельзя ни в коем случае. Каковы бы ни были намерения Хэмпдена, вряд ли они ограничиваются желанием сделать ее своей любовницей. Наверняка он постарается разузнать ее тайну и донесет обо всем Мейнарду. А тогда… тогда она так и не узнает, отец ли он ей или нет, и не сможет отомстить ему. И, следовательно, смерть ее матери навсегда останется безнаказанной.

Анабелла решила впредь держаться от Колина подальше. Она слишком долго позволяла ему играть с ней в кошки-мышки, и он сумел приблизиться на опасное расстояние.

Приняв такое решение, девушка сразу перешла к действиям и как можно громче позвала:

– Сэр Джон!

Разговор в столовой моментально стих, в наступившей напряженной тишине она и Колин молча смотрели друг на друга. К ее удовольствию, на его лице было написано неподдельное удивление.

Через несколько секунд появился Ривертон.

– Почему вы остались в гостиной и не пошли ужинать? – поинтересовался он.

Анабелла всегда считала, что лучший способ избавиться от назойливого воздыхателя – уязвить его гордость в присутствии его же приятелей.

– Сэр Джон, этот разряженный грубиян меня утомил, он сделал мне непристойное предложение и отказывается отпустить меня.

Колин бросил ее руку, словно она была из раскаленного металла, и наградил ее таким ненавидящим взглядом, что Анабелла едва не пожалела о своей выходке. Но дело уже сделано. Сейчас важнее всего избавиться от его преследования, а с остальным можно будет разобраться позднее.

Неписаное правило гласило, что ухаживания светских щеголей принимаются или отвергаются актрисами с надлежащей скромностью и никто не должен относиться к ним всерьез. В любом случае по подобному поводу еще ни одна актриса ни разу не посмела оскорбить общественное мнение публичным заявлением о своем неудовольствии.

Это подтверждалось и реакцией Ривертона, который был совершенно ошарашен. Понятное дело, для него репутация Анабеллы, а также ее чувства не стоили и фартинга [Фартинг – мелкая монета, 1/4 пенни. ] – актрисы в глазах общества стояли чуть выше проституток; если джентльмен и позволил себе нагрубить какой-то из них, это никого не волновало.

Анабелле все это было прекрасно известно, но она упорно нарывалась на скандал, и ни Колин, ни Ривертон не могли ее остановить.

«Чем хуже ко мне будут относиться в ИХ кругах, тем лучше для меня», – решила она.

Войдя в роль невинно оскорбленной леди, она с театральным пафосом, от которого ей самой стало не по себе, воскликнула:

– Ривертон, изгоните же этого дерзкого грубияна!

Из столовой стали выходить гости. Остановившись в дверях, они с любопытством наблюдали за происходящим. Ривертон тихо выругался и, глядя на толпящихся гостей, пробормотал:

– Анабелла, дорогая, не думаю, что Колин намеренно…

– Ах, стало быть, вы позволите этому бесчеловечному ублюдку оскорблять меня в вашем доме? – услышав слово «ублюдок», и Ривертон, и Хэмпден словно окаменели, но Анабелла уже ни на что не обращала внимания. – Если вы не вышвырнете его за дверь, тогда мне самой придется покинуть ваш дом.

Ривертон густо покраснел. Выгнать Хэмпдена он не мог, это стало бы позором для них обоих. Анабелла опасалась, что Ривертон обзовет ее шлюхой и прикажет убираться вон, но надеялась, что он не осмелится на подобную грубость в присутствии Чэрити.

Однако Ривертону не понадобилось принимать никаких решений: Колин шепотом чертыхнулся и, словно не замечая стоящих в дверях гостей, процедил сквозь зубы, обращаясь к хозяину дома:

– Пожалуй, нет нужды выпроваживать меня. Я неожиданно потерял аппетит и не собираюсь ужинать. До свидания.

Не взглянув на Анабеллу, он сжал кулаки, гордо вскинул голову и направился к выходу.

Анабелла добилась своего: Колин ушел и вряд ли приблизится к ней впредь, но почему-то от этого ей стало как-то не по себе, и она почувствовала себя глубоко несчастной.

Она вздрогнула, услышав, как хлопнула входная дверь. Ривертон приблизился к ней и вполголоса сказал:

– Нельзя быть столь бессердечной, Анабелла. Хэмпден совсем не такой, как другие. Он не заслужил подобного обращения, Колин относился к тебе с большим уважением, чем любой из моих знакомых. Ты не имела права унижать его перед друзьями.

Увидев, что скандальное зрелище закончилось, гости потянулись в столовую продолжать ужин. Анабелла и Ривертон остались наедине.

Преодолевая охватившее ее чувство вины, она небрежно бросила: – Ничего страшного, он это переживет.

– Не сомневаюсь. Колин привык к вероломству актрис, – последнее слово Ривертон произнес с нескрываемым пренебрежением. – Его мать была актрисой. Представляешь, эта бездушная тварь, не задумываясь, отослала маленького мальчика к его отцу!

Слова Ривертона ошеломили ее.

– Но лорд Хэмпден… я думала, что…

– Что он аристократ? Нет, Колин – незаконнорожденный сын. Он унаследовал титул только потому, что отец официально признал его. Колин достаточно влиятелен, чтобы большинство знати смотрело на его происхождение сквозь пальцы, но время от времени кто-нибудь ему об этом напоминает.

Анабелле казалось, что она вот-вот сгорит от стыда. Какой ужас! Она при всех назвала его ублюдком. Конечно, она не имела в виду его происхождения, но он-то наверняка понял ее именно так! Боже, как ей хотелось, чтобы эти слова никогда не были бы произнесены, ведь она сама слишком хорошо знала, каково приходится, когда тебе напоминают о твоем незаконном происхождении.

– Надеюсь, вам больше не удастся заманить в свои сети такого замечательного человека, – добавил Ривертон, еще более усугубив ее отчаяние, и смерил Анабеллу пренебрежительным взглядом. – Вероятно, вам и на самом деле больше по вкусу пустые фанфароны, вроде Сомерсета? – Он повернулся и направился в столовую, но, задержавшись в дверях, бросил через плечо: – Если это так, то Хэмпдену без вас будет много лучше. Вас же, голубушка, следует только пожалеть.