Серебряный лебедь

16

Эдвард Мейнард смотрел спектакль, сидя в одной из лож герцогского театра. Вскоре после восстановления короля на английском престоле Мейнарду стала противна аморальность лондонских подмостков, и уже почти пять лет он не ходил в театры.

Увидев появившуюся на сцене актрису с густо накрашенным лицом, одетую в полупрозрачное платье, он недовольно поморщился. Мейнард не мог понять, почему женщинам так хочется демонстрировать себя в столь дурацком виде. По его мнению актерское ремесло – не женское занятие. Насколько благопристойнее вело себя общество в те времена, когда на сцену дозволялось выходить только мужчинам!

Он не сомневался, что актрисы, развращавшие юнцов, были основной причиной современного падения нравов.

Проверив по программке, как зовут размалеванную танцовщицу, Мейнард убедился, что его дочь появится только в следующей картине.

Мейнард заворочался на неудобном сиденье и вновь устремил взгляд на сцену. Он сидел в глубине ложи с полузадернутыми шторами, однако пересаживаться поближе или, тем более, перебираться в партер не желал, предпочитая оставаться незамеченным.

Он вообще не собирался идти в театр, но треклятый Хэмпден не оставил ему выбора. Маркиз не появлялся уже несколько дней, а когда Мейнард послал к нему лакея, выяснилось, что молодой оболтус укатил в свое имение и будет отсутствовать недели две.

Мейнард до боли в пальцах стиснул набалдашник трости. Как посмел этот безалаберный мальчишка покинуть его в самый критический момент? Только последний разгильдяй мог пообещать разрешить загадку Анабеллы Мейнард и тут же бесследно исчезнуть.

Совсем недавно Уолчестер полагал, что подлая девчонка то ли подослана врагами, то ли преследует свои цели: например, хочет вызнать подробности о давних событиях в Норвуде. Теперь же, узнав от Хэмпдена, что она действительно может оказаться его дочерью, он неожиданно для самого себя захотел ее увидеть.

На сцене появился новый актер. Через мгновение граф догадался, что перед публикой предстала женщина, переодетая мальчиком. Граф ужаснулся. И куда только смотрят власти? Разве мыслимо, чтобы женщина принародно появлялась в облегающих брюках и тонкой рубашке?!

– Боже милосердный, – потрясенно выдохнул он, – до чего докатился нынешний театр!

Публика в партере оживилась и громкими выкриками начала приветствовать актрису. Услышав, как записные щеголи скандируют: «Серебряный Лебедь! Серебряный Лебедь!», Уолчестер окаменел. Шлюшка в мальчишеском костюме была его дочерью!

Да, он даже без предупреждения узнал бы ее. Мальчишеский костюм не мог скрыть сходства этой девицы с матерью – те же черные, как полночь, волосы… стройное, незабываемое тело… грациозная шея. Каждое движение Анабеллы напоминало маркизу Фебу.

Память вернула его к тем давним временам, когда он, раненный в битве при Нэзби, до самозабвения целовался с черноволосой красавицей. С тех пор прошло уже двадцать три года, но старый граф помнил каждое мгновение, когда помогавшая матери ухаживать за ним девушка постепенно влюблялась в него.

Их первая ночь прошла почти под самым носом ее папеньки – ярого приверженца Кромвеля. И уж, конечно, тогда граф не думал о последствиях. Уолчестер до сих пор не мог сказать, что его больше привлекало в Фебе: то ли ее самоотверженная любовь, то ли наслаждение от обладания дочерью врага. Он был опьянен своей шпионской миссией во вражеском окружении, и страсть Фебы добавляла в его опьянение привкус победы. Но нежданно-негаданно вино обратилось в уксус: Уолчестер случайно узнал, что круглоголовые выследили троих королевских шпионов, которые, как и он, уцелели в битве за Нэзби.

Поначалу граф растерялся, но, придя в себя, написал зашифрованное послание, замаскировав его под стихотворение, и попросил Фебу доставить его по назначению. Сам он никогда не доверял женщинам, но здесь пришлось рисковать – Феба, в отличие от своего отца, не интересовалась политикой, зато она любила Эдварда и готова была исполнить все, что он пожелает.

Однако графу до сих пор не было известно, доставила она его послание по назначению или же оно попало в руки врагов. Все минувшие годы Уолчестер жил под страхом, что его обвинят в гибели троих товарищей. Тогда его успели предупредить, сообщив, что все трое арестованы и при них найдены секретные бумаги Карла I. Не дожидаясь, когда враги выследят и его, он в ту же ночь бежал из Норвуда.

Как выяснилось впоследствии, норвудские события оказались поворотным пунктом гражданской войны. В руках круглоголовых захваченные документы оказались решающим оружием – в них подтверждалось, что Карл I в целях возвращения престола подготавливал заговоры с Ирландией, Голландией, Францией и Бог весть с кем еще. Эти сведения обеспечили парламенту поддержку народа, не желавшего жить по указке чужестранцев, и положение роялистов стало стремительно ухудшаться. Вскоре потерпевший сокрушительное поражение король был приговорен к смертной казни, и ему отрубили голову.

Уолчестеру казалось, что виноват в этом он один. Не струсь он и сумей предупредить хранителей королевских бумаг – вся история страны пошла бы по-другому. Смертельный ужас охватывал его при одной только мысли, что Бекингем или какой-нибудь другой заносчивый юнец, ставший в последние годы советником короля, может узнать о его роли в норвудской катастрофе; а вплоть до Реставрации он боялся, что Феба выдаст его сторонникам Кромвеля. Правда, в конце концов граф решил, что норвудская история канула в лету и о его трусости уже никто не узнает.

Теперь же граф стал упрекать себя за то, что слишком рано поверил в забвение своих давних дел. А что, если Феба передала его шифровку дочери? Не потому ли Анабелла пользуется его давним псевдонимом? Если она хранит его письмо, то скорее всего знает, что он тогда струсил и в конечном итоге виноват в разразившейся катастрофе. Да… Узнай об этом король, все пропало!

Граф заскрежетал зубами, отбрасывая нежелательные горестные мысли, и вновь устремил свой взгляд на сцену. Приходилось признать, что внешне Анабелла напоминала свою мать, но мягкости и уступчивости Фебы в ней не чувствовалось. О чем приходилось только сожалеть.

– Пикворт! – окликнул граф своего лакея, стоявшего перед входом в ложу.

Пикворт тут же просунул голову через занавесь, заменявшую дверь ложи:

– Слушаю вас.

Уолчестер указал на сцену:

– Видишь ту женщину, которую идиоты из партера называют Серебряным Лебедем? Как только спектакль закончится, приведи ее ко мне.

– А если она не захочет?

– Не мели ерунды. Заставь. Неужто ты не справишься со вздорной девчонкой?

Пикворт кивнул и удалился.

Оставшееся до конца спектакля время Уолчестер провел в тревожном ожидании. Он жаждал выведать у Анабеллы все, что ей известно, но ему не хотелось, чтобы она догадалась, кто он такой. Начав собственное расследование, он больше не будет зависеть от Хэмпдена. К тому же молодому маркизу совсем ни к чему знать историю шпиона с псевдонимом Серебряный Лебедь – он и так уже проявляет в последнее время излишнее любопытство.

Спектакль закончился, и актеры вышли на прощальные поклоны. Уолчестер с раздражением отметил, что Анабелла одаривает игривой улыбкой почти каждого щеголя из первых рядов. Поймав брошенную из зала розу, она оторвала стебель и к восторгу публики пристроила цветок в глубокий вырез своей рубахи.

Граф возмутился. Неужто эта разнузданная девка его дочь? Ему захотелось вытащить ее из театра и задать мерзавке хорошую трепку. Потом он вспомнил рассказ Хэмпдена о том, что отчим жестоко бил Анабеллу, на мгновение в душе его шевельнулась ненависть к сквайру, но граф тут же решил, что девчонка наверняка этого заслуживала, а очарованный ею маркиз все сильно преувеличил.

Сцена опустела, и публика направилась к выходу. Уолчестер ждал, нервно постукивая пальцами по набалдашнику трости. За занавесью ложи послышались голоса.

– Эй, грубиян, куда ты меня тащишь? Сейчас же убери свои лапы и объясни в чем дело, иначе…

Слуга втолкнул девушку в ложу, и она замолчала.

Анабелла не успела переодеться, оставаясь в сценическом костюме, что придавало ей забавно-героический вид. Оглядевшись в сумраке ложи, она заметила сидящего в самом темном углу человека.

– Кто вы? – решительно спросила она. – Почему вы без малейшего уважения к моему достоинству…

– Достоинству? – ехидно засмеялся Уолчестер. – Твое достоинство в непристойном кривлянии на потеху безмозглым зрителям.

Ее глаза яростно сверкнули, и граф подумал, что никогда не видел подобного взгляда у ее покорной, мягкосердечной матери. Анабелла безуспешно попыталась разглядеть его лицо и вновь спросила:

– Кто вы?

– Это неважно. Скажем так, я друг, обеспокоенный твоим поведением.

Она недоверчиво прищурилась:

– Если вы друг, то почему прячетесь в темноте? Может, вы боитесь меня?

– Мне нечего бояться! – рявкнул он, приподнимаясь на стуле, и уже более спокойно добавил: – Зато ты должна меня бояться.

Как можно небрежнее она поинтересовалась:

– Это еще почему?

Но не сумела скрыть промелькнувшей на лице тревоги.

– Ты впутываешься в дела, в которых ничего не смыслишь. Нельзя без последствий называться Серебряным Лебедем.

Граф заметил, что последняя фраза насторожила Анабеллу.

– Это всего лишь прозвище, данное мне публикой. Я в этом совсем не виновата.

Он указал концом трости на ее брошь.

– Так же как и в том, что не расстаешься с этой побрякушкой?

При виде поднятой трости девушка испуганно отпрянула, и граф вновь вспомнил рассказ Хэмпдена о звере-отчиме. Почувствовав себя неловко, он поспешил опустить трость.

– Почему вас так волнует, что меня зовут Серебряным Лебедем?

– Это не твоего ума дело.

Анабелла решила переменить тактику и притвориться, будто она понимает, о чем идет речь.

– Может, это ваше прозвище? Почему вы считаете, что оно опасно для его носителей?

Выпад, сделанный наугад, попал в цель. Граф растерялся.

– С чего ты взяла, что это мое прозвище? Ничего подобного, оно не имеет ко мне ни малейшего отношения. Но, как ты сама сказала, носить его опасно, особенно если это делают развратные, пустоголовые девчонки.

– Вы так много обо мне знаете, – сказала она с явным сарказмом. – Откуда? Может, вы за мной шпионили?

Упоминание о шпионстве покоробило Уолчестера, но он сдержался.

– Зачем тебе понадобилось называться Серебряным Лебедем? Ответь, и я не стану за тобой шпионить.

Анабелла почувствовала, что наступил ключевой момент разговора.

– Я могу обсуждать этот вопрос только с другим носителем того же имени. Если вы таковым не являетесь, мне больше нечего вам сказать.

Она повернулась к выходу.

– А если я действую по поручению этого человека?

Девушка замерла, щеки ее запылали румянцем.

– Если он хочет услышать правду, пусть приходит сам.

Проклятая девчонка! Что за игру она затеяла? Понятно, что она не знает всей его истории, но так же очевидно, что какие-то детали ей известны, иначе она не воспользовалась бы его псевдонимом. Весь вопрос в том, что именно она сумела разузнать.

Поначалу у графа была мысль запереть Анабеллу у себя дома и держать ее там до тех пор, пока она не расскажет все, что успела выведать о нем. Но теперь, когда к делу подключился Хэмпден, это было опасно. Маркиза заинтересовало бы исчезновение девушки, и, не получив удовлетворительных ответов на свои вопросы, он сумел бы докопаться до истины. А рисковать Уолчестер не хотел.

Взбешенный упрямством Анабеллы, он взревел:

– Ты неисправима, самовлюбленная сучка!

Услышав столь оскорбительные слова, Анабелла побледнела, но не спасовала.

– А вы, сэр, ублюдок. Надеюсь, теперь, когда мы наградили друг друга этими милыми именами, я могу удалиться?

– Да, можешь, – злобно прохрипел он. – Но не забывай, что я буду следить за тобой. Если решишь объясниться, оставь в таверне «Зеленый козел» записку для Серебряного Лебедя. А я позабочусь о том, чтобы он получил ее, – граф снизил голос до шепота. – Учти, если ты будешь продолжать свои дурацкие игры, то скоро убедишься, что иметь меня своим врагом крайне опасно. Надеюсь, ты правильно меня поняла.

В глазах девушки промелькнул страх, но, совладав с собой, она гордо вздернула подбородок и с не меньшей злостью ответила:

– Убирайся к дьяволу в пекло!

Резко повернувшись на каблуках, Анабелла выбежала из ложи.

Уолчестер какое-то время смотрел ей вслед, ошеломленный тем, что услышал подобные слова не просто от женщины, а от собственной дочери. В последнем он уже не сомневался.

Придя в себя, он почти беззвучно выдохнул, вслушиваясь в удаляющийся перестук ее каблуков, и затем тихо произнес:

– Да, возможно, я туда и пойду, но тебя, девочка, непременно прихвачу с собой.

Анабелла проскользнула в одну из опустевших лож. Ей чуть не стало дурно.

– Ублюдок, проклятый ублюдок, – шептала она, пытаясь удержать навернувшиеся на глаза слезы. Такой мерзавец недостоин того, чтобы она из-за него плакала.

Господи милосердный! Неужели этот ужасный человек ее отец?

Ей пришлось с горечью признать, что это вполне возможно. Именно такое чудовище могло обречь ее мать на мученическую жизнь и ужасную смерть.

Какой глупостью было надеяться на успех своих планов! Она мечтала наказать отца, но не задумывалась о том, что и сама могла пострадать. Ей представлялось, что он смиренно примет ее месть и признает, что недостойно поступил с ее матерью.

– Я всего-навсего наивная дурочка, – прошептала она. – Надеялась, что он пожалеет о своем поступке. Ах, разве бездушный зверь может о чем-нибудь жалеть?

Впрочем, возможно, человек в ложе и не был ее отцом. Тот мог поручить ему следить за ней. Раньше она считала, что Колин выполняет поручения ее отца, но после сегодняшней встречи она не могла в это поверить. Зачем отцу было нанимать двух исполнителей одного и того же дела?

Анабелла все еще не простила Колину обман с поездкой, но у нее появилась надежда, что хоть в делах, связанных с поисками отца, он с ней честен и подскажет, как ей действовать дальше.

Было очевидно, что этого странного мужчину больше всего беспокоило ее прозвище. Но почему? До встречи с незнакомцем Анабелла считала, что это просто условная подпись под стихотворением, понятная тому, кому мать должна была доставить записку. Но теперь выяснилось, что ее прозвище имеет более глубокий смысл.

Она задумалась над стихотворением. Оно всегда казалось ей непонятным. Что за послание скрыто в его загадочных строчках и почему отец не подписал стихотворение собственным именем?

Пожалуй, это более или менее понятно – граф не хотел, чтобы посторонним стало известно о его участии… в чем? Мать рассказывала, что письмо она относила во время гражданской войны, когда вся страна разделилась на два лагеря. Интересно, на чьей стороне был отец?

А может, он был шпионом? Тогда становятся понятными и странная подпись, и угрожающие требования незнакомца, чтобы она не пользовалась своим прозвищем.

Но история очень давняя. Кого сейчас заинтересует кличка шпиона тех времен? Война в Англии давно закончилась, а незнакомец почему-то был очень настойчив в своих требованиях. Его явно что-то тревожило. Судя по всему, отец Анабеллы не хотел огласки своего участия в норвудских событиях.

Анабелле пришла в голову неожиданная мысль. Отца явно больше интересует ее прозвище, чем разгульный образ жизни, о котором незнакомец упоминал скорее для проформы. Что ж, это можно обернуть в свою пользу. Раньше план мести заключался в том, чтобы опозорить отца своим непристойным поведением. Теперь она попытается уязвить его именно тем, что он более всего старается скрыть и во что он втянул ее мать. Она приложит все силы, чтобы проникнуть в его тайну… но без помощи Колина ей вряд ли это удастся.

Пока же красавец-маркиз не прислал ей даже весточки… Обещал, что уезжает ненадолго, а со дня их последней встречи прошло уже две недели…

– Анабелла! – встревоженный голос Чэрити прервал ее размышления.

– Я здесь, – откликнулась девушка, судорожно соображая, что рассказать служанке о разговоре с грозным незнакомцем.

Через мгновение Чэрити вбежала в ложу.

– Как я за тебя волновалась! Разносчица апельсинов сказала, что какой-то грубиян силой увел тебя. Что случилось?

– Один человек хотел поговорить со мной. Он сказал, что пришел по поручению моего отца. Точнее, того, кто носит прозвище Серебряный Лебедь. Про отца это мой собственный вывод.

Чэрити быстрым взглядом окинула хозяйку с головы до ног:

– Он не сделал тебе ничего плохого?

– Нет, – Анабелла надеялась, что Чэрити не заметит ее испуга. – Он просто хотел узнать, почему меня называют Серебряным Лебедем. Я не стала отвечать, и он ушел.

Чэрити с сомнением поглядела на Анабеллу, пожав плечами, и заговорила о другом:

– Ты собираешься сегодня идти на ужин вместе со всеми?

Анабелла охнула. Она совсем забыла, что Афра собирает веселую компанию в «Голубом колоколе», куда актеры нередко захаживали после спектакля. Чэрити и Афра задумали, пустившись в разгул, досадить своим любовникам. Договорившись с Анабеллой, они на деньги, оставленные для нее Колином, решили устроить скандальную вечеринку.

Афра уговорила всех приглашенных актрис прийти в мужских костюмах. Она прекрасно знала, как это возбуждающе действует на мужчин. Вечеринка с музыкой и танцами должна будет продолжаться до рассвета. Анабелла поначалу сомневалась, стоит ли ей принимать участие. Но теперь…

– Так ты пойдешь? – повторила Чэрити. – Все уже ушли, только Афра ждет нас.

С того момента, как Чэрити включилась в затеянную Афрой войну с мужчинами, они очень сблизились и Афра больше общалась с Чэрити, чем с Анабеллой, не разделявшей их стремления флиртовать с кем ни попадя.

Сегодня же у Анабеллы появилось нестерпимое желание отвлечься. Ей хотелось забыть о Колине, лишившем ее невинности и так внезапно исчезнувшем, забыть об отце, который пытался запугать ее. Но больше всего ей хотелось вырвать из своего сердца любовь. Вырвать с корнем и никогда о ней не вспоминать.

– Иду, собираемся.

Выйдя из театра, Анабелла, как всегда, угостила маленьких побирушек апельсинами. Прошло около часа, пока они добрались до «Голубого колокола». Таверна была уже заполнена; гул голосов стоял почти такой же, как в театре перед началом спектакля, но никто не обращал внимания на шум. Афра сразу бросилась раздавать указания служанкам и требовать от музыкантов, чтобы они играли повеселее.

Анабеллу окружили записные театралы, которые наперебой стали хвалить ее сегодняшнюю игру, перемежая восторженные комплименты двусмысленными шутками. Одного она отбрила острой шуткой, второго хлопнула веером по руке, но когда третий, изображая, что целует ей руку, облизал ее от запястья до кончиков пальцев, она с трудом сдержалась, чтобы не влепить ему пощечину.

В одном Колин был совершенно прав. Пока она носила его кольцо, всяческие щеголи и бонвиваны относились к ней с уважением. А когда сняла – принялись докучать ей. Поначалу к ней приставали в театре, а недавно один лоботряс заявился в дом Афры, чтобы «получить от нее страстный поцелуй, а если ему понравится, то и что-нибудь более существенное». Сняв кольцо, она как бы сама объявила, что больше не находится под защитой маркиза Хэмпдена. А после того, как Седли поведал нескольким приятелям о таинственном отъезде Колина, повесы принялись обсуждать возможные, довольно непристойные причины, почему она не может надолго удержать любовника рядом с собой, по их мнению ее уже бросили двое.

Анабеллу бесило их двуличие, но она держалась с достоинством, не срываясь на скандал. Театр, который еще недавно был для нее спасительным убежищем, превратился в опасное болото, где от неприятностей ее спасала только быстрая реакция да хорошее чутье.

Уже через минуту она сожалела, что пришла на вечеринку. Нужно быть сумасшедшей, чтобы надеяться отвлечься от тяжелых мыслей среди этих гнусных личностей. Глядя на них, она еще сильнее страдала из-за предательства Колина.

У нее разболелась голова, и она мечтала только о том, чтобы поскорее уйти домой. Но Анабелла обещала Афре развлечь гостей во время ужина танцем из сегодняшнего спектакля и должна была сдержать свое слово. Она слишком многим обязана Афре.

Анабелла стояла посреди зала, изображая разгульную актрису, но не могла избавиться от мучительных размышлений. Она сама загнала себя в угол. Господи, придет ли конец ее страданиям? Сможет ли она отомстить за смерть матери?

И перестанет ли ее сердце болеть при мысли о Колине?