Шах одноглазому королю

Глава 9. Логово Дождевого червя.

Учебный полк Бранденбург-800

Штаб 5 батальона

Укрепленный район Одер-Варта-Боген

Лагерь Регенвурм

Координаты сектора: 52.371148, 15.50

11 августа 1941 года

12 часов 05 минут

От Берлина до Регенвурма — базы 5-го батальона обеспечения учебного полка Бранденбург-800 четыре часа езды на машине. Точнее четыре часа до Мезерица, небольшого городка в Бранденбурге, в трехстах километрах от бывшей польской границы.

Батальон обеспечения учебного полка. Всем давно известно, что именно этот батальон «обеспечивает». Соблюдение секретности иногда выглядит довольно глупо. Особенно тогда, когда эта тайна давно уже для всех секрет Полишинеля или, как шутят немцы, — *«polnisches Geheimnis» *польский секрет.

Я недавно был там. С инспекцией. После назначения Вальтера Грабовски главой клиники Обравальд и, соответственно, после скандала, инициированного епископом Мюнстера Клеменсом фон Галеном.

Чертову католику, видите-ли, не понравилась программа Операция «Т-4» (Aktion Tiergartenstraße 4, «Операция Тиргартенштрассе, 4», Операция «Т-4» — официальное название евгенической программы немецких национал-социалистов по стерилизации, а в дальнейшем и физическому уничтожению людей с психическими расстройствами, умственно отсталых и наследственно отягощённых больных. Впоследствии в круг лиц, подвергавшихся уничтожению, были включены нетрудоспособные лица (инвалиды, а также болеющие свыше 5 лет). Сначала уничтожались только дети до трёх лет, затем — все возрастные группы), о чем он не замедлил сообщить широкой общественности.

Знал бы этот ханжа, чем действительно, занимаются люди Грабовски в Обравальде, полагаю, очень удивился бы.

Я считаю, что Борман, несомненно, был прав, когда предложил повесить этого засранца в сутане за его длинный язык. В прямом и переносном смысле этой фразы. Однако фюрер прислушался к Геббельсу, не рекомендовавшему плодить мучеников.

Мне часто не понятна мягкость фюрера к, различного рода, диссидентам. Порой излишняя мягкость. Вот взять того же фон Браухича. Ни для кого не секрет, что он участвовал в сентябрьском заговоре (Septemberverschwörung — «сентябрьский заговор», 1938 — тайный план свержения Гитлера и нацистского режима в том случае, если Германия начнёт войну с Чехословакией из-за Судетской области. План разработал подполковник Ханс Остер при участии других офицеров и генералов вермахта, не желавших втягивания Германии в военные авантюры Гитлера. Участники заговора планировали физическое устранение Гитлера и свержение нацистского режима военной силой, после чего предполагалось вернуть к власти Вильгельма II в качестве Императора). И Гальдер участвовал и, я уверен, что без Канариса там тоже не обошлось.

Однако фюреру подозрений для принятия жестких мер, в отношении указанных лиц, показалось недостаточно. А Сталину было бы достаточно. Не скрою, мне импонирует жесткость лидера советов.

Помню его грандиозную чистку генералов в 1937-ом. Их всех обвинили в сотрудничестве с нами. «Militärwissenschaftliche Rundschau» (специальный военный журнал, издававшийся Генеральным штабом Германии с 1936 года) тогда писал: «После приказа Сталина о расстреле восьми лучших командиров Красной армии высшие посты военного командования опять заняты надежными героями Гражданской войны и невеждами, а военная квалификация принесена в жертву безопасности советской системы».

Фюрер считал иначе. Помню, в первых числах августа, в том же году, я и Геббельс посетили его в Бергхофе. Непринужденная светская беседа как-то сама собой свернула на тему дела Тухачевского. Геббельс назвал, происшедшее, кровавой бойней, устроенной советским руководством, а вот фюрер...

Фюрер, услышав о «военно-фашистском заговоре» в Красной армии, сначала рассмеялся, затем внезапно стал серьезным и сказал мне:

— Теперь мы должны быть готовы.

Тогда я его не понял.

Впрочем, я отвлекся. Регенвурм или, правильнее, Регенвурмлагер находился несколько ближе к Берлину, чем Мезериц, но, принимая во внимание, количество постов, на которых приходилось останавливаться и предъявлять пропуск за подписью Лахузена (Эрвин Генрих Рене Лахузен фон Вивремонт — с 1939 года начальник 2-го отдела Абвера (диверсии и саботаж), в его подчинении также находился полк, позже дивизия «Бранденбург»), дорога получилась даже длиннее по времени. Намного длиннее.

Руны СС на номере моего автомобиля не внушали солдатам Вермахта должного уважения. Скорее наоборот. Потому, каждый чертов ефрейтор, стоящий у шлагбаума на дороге, проверял документы излишне тщательно. Потом еще и звонил куда-то. Наверное, другому ефрейтору, который в свою очередь связывался с каким-нибудь фельдфебелем... И так до бесконечности.

Регенвурмлагер достоин того, чтобы посвятить ему пару слов.

На первый взгляд это всего-навсего отрезок оборонительной линии *FFOWB (Festungsfront Oder Warthe Bogen) * УРОВБ Укрепленный район Одер-Варта-Боген, чаще называемого короче — *Ostwall (Восточный вал). Строительство вала было начато в 1934-ом, поскольку Рейх не подвергался никаким договорным ограничениям на Востоке, в отличие от Запада, где Версаль сильно ограничивал наши военные возможности. С учетом сроков поставки брони строительство должно было продлиться семь лет, а стоимость составить 600 миллионов рейхсмарок.

30 октября 1935 года, строящийся укрепрайон посетил фюрер и в ходе шестичасовой инспекции, принял участие в торжественном приёме ДОТа № 516 у села Высока (Wysoka). Он был совершенно справедливо поражён размахом стройки, и несмотря на огромные финансовые затраты по реализации проекта (возведение каждого из блокгаузов класса «Б» обходилось Германской казне в три миллиона марок) — все же, дал принципиальное согласие на продолжение строительства укрепрайона.

Существенно обновлённая, после визита фюрера, общая концепция оборонительной системы «Восточного вала», предполагала эффективную эшелонированную оборону, со следующей формулировкой — «по всей линии фронта, с самыми сильными и современными силами противника на неограниченное время».

Собственно, тогда и наши будущие враги, и друзья зарывали или готовились зарыть свои деньги в землю, укрыв их многометровым слоем бетона. Французы построили к тому времени свою линию Мажино, которая, как показало дальнейшее развитие событий, оказалась, всего-навсего, бесполезной могилой для трех миллиардов франков. Финские укрепления не остановили русских, но они, все равно, продолжали строиться, достраиваться и перестраиваться в России и в Германии.

А вот, русские в крепости Бреста продержались более месяца против Гудериана, который, незадолго до этого, поляков Плисовского из нее выбил за три дня. Плисовский потом сдался русским. Мы с русскими тогда были союзниками.

Вот в том же 39-ом политические расклады изменились, и защита имперской границы на западе стала считаться более неотложной. Расширение фронта Восточного вала было остановлено. Все силы Тодт перебросил на западный вал. Из запланированных 160 построек было завершено всего около 60. В том числе и Регенвурмлагер.

Мы сейчас, как раз, проезжали мимо одной такой постройки, окруженной тремя рядами противотанковых надолбов.

B-Werke — громадный многоэтажный бункер, имеющий несколько пулемётных бронебашен с толщиной брони 255 мм и стоимостью почти как у целого танка.

Кроме них на крыше дота имеется автоматический огнемёт для ближней обороны и ещё один бронеколпак для Maschinengranatwerfer M19 — 50-мм автоматического гранатомёта, скорострельность которого достигала 120 выстрелов в минуту.

От него в глубину на 80 метров уходил шахтный ствол с грузовым лифтом к центральным тоннелям, соединяющим все доты и бункеры в единое целое. Основные линии этой туннельной системы способны выдержать удар любых авиабомб и рассчитаны на однопутное движение легкорельсового транспорта, а также пешеходное движение в две полосы. В этой подземной системе есть свои вокзалы, мастерские, машинные залы и казармы. Целый подземный город. Действительно логово Дождевого червя («Регенвурм» с немецкого переводится как «дождевой червь»).

Есть и другое мнение, дислокация самого первого строительного лагеря, на начальном этапе работ — приходится вдоль русла речушки Регенвурм, петляющей между двумя деревушками Пиеске и Кайншт.

Говорят, что, как раз, по названию лагеря у одноименного ручья, закрепилось такое необычное название — «Регенвурм-Лагерь». Мне больше нравится, конечно, моя версия.

В этот самый бывший строительный лагерь мы и едем.

Именно там, в деревянных домиках, покрашенных в веселый салатово-мятный цвет, а не в подземных казармах и тоннелях, и располагается штаб, нужного мне, батальона.

Кстати, надо будет напомнить рейхсфюреру, чтобы поменялся с Лахузеном на какой-нибудь из наших многочисленных замков. В Регенвурме моему отделу было бы гораздо удобнее, чем на вилле Вурмбах. Естественно, не в этих домиках, а под землей. Да и Обарвальд рядом. Грабовски будет под постоянным присмотром.

Контроль пункт батальона порадовал. Солдат в форме егеря и, неуместных здесь, альпийских ботинках, просто поднял шлагбаум и рукой подал знак проезжать. Бранденбургеры все носили форму егерей, отличием от последних являлся лишь шеврон в виде трех зеленых листьев дуба и желудя на коричневой ветке и зеленая манжетная лента с надписью «Brandenburg» на правом рукаве.

Внешне лагерь напоминал обычную воинскую часть Вермахта. Плац для построений в центре. Флагшток с поднятым флагом перед зданием штаба. Спортплац или, как его называют русские, спортгородок. На тренажерах тренируются, раздетые по пояс, солдаты. Все, как один, худощавые, жилистые, загорелые.

Мне было известно, что в «Бранденбурге-800» сформировались свои обычаи: взаимоотношения между военнослужащими носили дружеский характер, воинские приветствия заменили обычным рукопожатием, строевой подготовкой занимались только при посещении части вышестоящим начальством.

И это было, далеко, не послабление в службе, а необходимость. Привычка строго следовать военным уставам могла привести к провалу боевой операции — ведь чаще всего эти операции проводились в гражданской одежде и на вражеской территории, а диверсанту необходимо уметь, если нужно, слиться с толпой, стать «невидимым», а не козырять военной выправкой и военным лексиконом. Впрочем, и последнее они умели делать очень неплохо.

Меня уже просветили накануне, что на пленных русских офицеров, я могу не рассчитывать. В полку служат, исключительно, немцы, правда, при этом Ланценауэр (подполковник Пауль Хелинг фон Ланценауэр, командир полка «Бранденбург-800» с 30 ноября 1940 года) заверил, что все его люди свободно изъясняются по-русски.

Мне этого было мало. Тогда Ланценауэр провел небольшую лекцию о, вверенном ему подразделении.

Так я узнал, что подобрать нужных специалистов Абверу помогают немецкие военно-учетные управления, которые владеют полной информацией обо всех немцах, вернувшихся на историческую родину, служивших в армии и желающих работать на Абвер.

При собеседовании с кандидатами, командование полка особенно обращает внимание на уровень авантюризма и склонность к риску, а также на неприметность внешности каждого соискателя.

Это, кстати, я отметил, наблюдая за солдатами батальона, занимающимися на спортплацу.

В случае удачного прохождения собеседования новобранца подвергают более серьезным испытаниям: проверяют уровень интеллекта, умение мгновенного ориентирования в сложной обстановке, а также на психологическую устойчивость. Проверяют на умение импровизировать, на обладание самоконтролем, самодисциплиной и, конечно же, от кандидатов требуется отличная физическая форма.

Затем их начинают обучать. Я поразился обширности тех навыков, которые диверсанты Ланценауэра приобретают во время обучения. Инженерно-подрывное дело, тактика индивидуальных действий, включающая умение скрытного подхода к объекту, бесшумного снятия постов и минирования. Бойцы «Бранденбурга» осваивают иностранные языки, учатся технике работы с парашютом, десантированию на побережье, движению по пересеченной местности при любых погодных условиях и в любое время суток, владению всеми видами оружия и техники.

Их обучают стрелковому делу, единоборствам, вождению всех видов транспорта и военной техники, азам пилотирования, управлению паровозом, фотоделу, способам маскировки, ориентированию на местности, законодательству и обычаям стран-противников, основам фортификации, обращению с взрывчаткой, оказанию медицинской помощи и многому другому.

Даже тактическая подготовка у них отличалается от стандартной тактики Вермахта. Они используют какое-то, так называемое, взаимодействие боевыми двойками, поэтому боевые подразделения «Бранденбурга» всегда кратные: 12 человек отделение, 300 — батальон. То есть численность моей группы автоматически увеличилась на два человека.

Прямо Иисус и двенадцать апостолов, подумал я тогда. Без Иуды, надеюсь. Собственно, так и есть. Иуда же был тринадцатым.

В технической школе Абвера диверсантов полка учат способам подделки документов, изготовлению печатей и распространению поддельных денежных купюр.

Нужно отметить, что со слов Ланценауэра за, без малого, три года существования «Бранденбурга» не было ни одного случая предательства, чему, наверное, немало способствует тот факт, что никакие конвенции, в силу некоторых особенностей их «работы», на бранденбуржцев не распространяются. Впрочем, это мое частное мнение.

Во всяком случае, я не смог найти ни одного случая, когда бы кто-то из этого полка сдался в плен врагу. А я очень хорошо искал.

В общем он меня убедил. Осталось только провести личное собеседование с командиром моей будущей группы — обер-лейтенантом Ферстером, который уже сформирует группу для проведения операции.

С ее проведением мне следует поторопиться. НКВД с их извечной паранойей и шпиономанией, которая, зачастую, мне так импонирует, вполне могут арестовать Вебера. За что? Да просто так. За немецкую фамилию, к примеру.

Ферстера мне тоже рекомендовал Ланценауэр, охарактеризовав его, как одного из лучших, если не самого лучшего, среди диверсантов полка. Кроме того, командир бранденбуржцев сообщил мне, что Ферстер мой земляк. Он, как и я, уроженец Санкт-Петербурга.

Командир батальона майор Вольф, однофамилец нашего Вольфхена, оказался старым служакой, начавшим службу еще при кайзере. У него хватило ума и воспитания соблюсти приличия и встретить меня у входа в штаб, хотя своего презрения к СС, так свойственного офицерам Вермахта, он не скрывал. Даже не пытался. Может поэтому он до сих пор всего лишь майор?

Должен отметить, Вольф, по всей видимости, был неплохим служакой, судя по Железному кресту и Ордену дома Гогенцоллернов за прошлую войну, которые он носил на мундире вместе с целым набором наград Третьего рейха.

Он мне чем-то напоминал Дитля (Эдуард Вольрат Кристиан Дитль — немецкий генерал, участник Первой и Второй мировых войн. С июня 1940 года — командир горного армейского корпуса «Норвегия». В июле 1940 года за боевые действия в районе Нарвика первым в Третьем рейхе награждён Дубовыми Листьями к Рыцарскому кресту (№ 1), произведён в генералы горных войск). Такой же сухощавый, только выглядел несколько моложе. Вольф, наверное, не намного старше меня. Лет на пять-шесть не больше.

Глядя на него, я подумал, что на спортплацу он, по всей видимости, и сейчас даст фору любому из своих подчиненных.

Майор проводил меня в один из кабинетов домика, служившего штабом. Я ему вручил приказ Лахузена. Он долго его изучал, не скрывая своего недоумения вкупе с неприязнью, ко мне в частности, и ко всем СС в целом. Затем вернул его, и ни слова не говоря, вышел из кабинета. Я остался.

Минут через десять Вольф возвратился и положил на стол папку с напечатанным на ней, большими готическими буквами, словом «Personalakten» (Личное дело), чуть ниже в, специально отведенных для этого графах, было аккуратно выведено перьевой ручкой «Theodor Förster», рядом небрежно написано карандашом «Oberleutnant».

В верхнем левом углу красовался штамп красного цвета «Geheim» (Секретно).

— *Inzehn Minuten ist er hier. — бросил мне на прощание майор Вольф и вышел, плотно закрыв за собой дверь. *Он будет здесь через десять минут.