Шах одноглазому королю

Глава 20. Здравствуйте, полковник Светлов.

Дверь открылась и графиня, как я решил называть ее про себя за неимением более оригинальных идей, отошла назад, давая мне пройти внутрь.

Длинный коридор с высоким потолком тонул в сумраке. Пара тусклых лампочек без абажуров не справлялись с освещением бывшего величественного жилища византийского князя.

Обширный коридор был весь загроможден вещами нынешних хозяев. Какие-то разнокалиберные шкафы и гардеробы, лыжи, детские коляски, двух- и трехколесные велосипеды, а также прочий разнокалиберный хлам неясного происхождения и назначения.

— Прошу за мной. — сказала она и пошла вперед, хотя поплыла было бы точнее.

Во что она обута? Вряд ли в домашние шлепанцы, а шагов не слышно, идет тихо, как кошка.

— Прошу прощения, — сказал я, тщательно выбирая фразы, — но у меня нет времени.

— Вы же по поводу Жанны? — проговорила она все бесстрастным голосом, продолжая идти дальше.

Я машинально огляделся. Она никак не могла этого увидеть, но все равно отреагировала:

— Не волнуйтесь, молодой человек, дома сейчас практически никого нет, за исключением Зинаиды, чей голос, вы вероятно слышали. — она, наконец, остановилась и открыла дверь в одну из комнат. — Она нам не помешает.

Графиня жестом предложила мне пройти в дверь. Мне вдруг стало, как-то не по себе. Из-за сапог. Не то, чтобы я забыл спросить о том надо ли разуваться, я не захотел спрашивать. Сапоги хоть как-то скрывали аромат ног Мальцева. Я его с трудом выносил, а графиню запах бы точно убил. На месте. Мгновенно.

— Проходите-проходите. — сказала она. — Разуваться нет нужды. У меня есть кому прибраться.

У нее точно шестое чувство. Мессинг (Вольф Григорьевич (Гершкович) Мессинг (10 сентября 1899, Гура-Кальвария, Варшавская губерния Российской империи) — советский эстрадный артист (менталист), выступавший с психологическими опытами «по чтению мыслей» зрителей) в юбке, пардон в турнюре (Турню́р (от фр. tournure — «осанка, манера держаться») — модное в 1870–1880-х годах приспособление в виде подушечки, которая подкладывалась дамами сзади под платье ниже талии для придания пышности фигуре, то есть одежде, как таковой, отношения не имеет), или как там называется этот ее старорежимный прикид?

— Извините, но у меня действительно мало времени. — снова повторил я, все же пройдя в комнату. — Машина ждет. Жанна мне ничего не оставляла?

Графиня вошла следом.

— А я вам и не предлагаю чай пить, молодой человек. — произнесла она тоном, достойным какой-нибудь императрицы, не меньше. — Жанна предупредила меня, что вы придете и просила вам кое-что передать.

Ну это уже что-то.

— А ключей от комнаты Жанны у вас нет? — спросил я.

— Ключей у меня нет. — ответила она и подошла к окну. — Присядьте, я займу не больше пяти минут вашего драгоценного времени.

Я осмотрелся. Комната была огромной. Потолок метра три высотой, а то и выше, с бронзовой, украшенной хрусталем люстрой. Везде украшения из лепнины. Целых пять окон, достаточно больших и удивительно чистых. В том смысле, что таких чистых окон по определению быть не может, поскольку их слишком часто пришлось бы мыть и полировать, а у нас, насколько я помню, хозяйки это делают раз в году — перед Пасхой. Может в 41-ом были другие порядки?

Старинная мебель. По ходу моя графиня занимала не одну комнату, поскольку в этой никаких кроватей не наблюдалось. Вряд ли такая, как она, будет спать на этом черном кожаном диване с бронзовыми подлокотниками, который стоял между двух окон. Над диваном висел портрет какого-то бравого полковника с усами щеточкой и тремя орденами «Красное знамя» на груди.

— По мужу я Богомолова. — сказала она, проследив за моим взглядом. — Я была намного старше мужа, но все равно, он умер раньше. (Михаил Михайлович Богомолов (11 января 1897— 5 мая 1940) — советский военачальник, комдив (1940). Герой Гражданской войны, во время которой был награждён тремя орденами Красного Знамени. Во время советско-финской войны М. М. Богомолов — начальник автобронетанковых войск (АБТ) Северо-Западного фронта. Сразу после окончания войны 14–17 апреля 1940 года он участвует в совещании начальствующего состава РККА при ЦК ВКП(б) по сбору опыта боевых действий против Финляндии, затем в комиссии Главного военного совета (ГВС), занимавшейся обобщением боевого опыта по итогам войны. 5 мая 1940 года М. М. Богомолов внезапно скончался. Причина смерти неизвестна)

Мне фамилия ее мужа ничего не говорила, Мальцеву тоже. Расстреляли, наверное... Закончить я свою мысль не успел.

— Нет, молодой человек, мой муж ни в каких заговорах участия не принимал. — проговорила она все тем же своим бесстрастным голосом, в котором не чувствовалось ни капли сожаления об утрате.

Она что мысли читает? Значит уже на фронте погиб.

— Примите мои искренние соболезнования... — начал я, но не закончил.

— Он умер год назад. Я давно перестала носить траур.

Траур носить перестала, а платье, почему-то черное. Странная женщина эта графиня.

Хотя, чему я удивляюсь? Все, что со мной происходит здесь и сейчас, страннее некуда.

Странная графиня, что-то рассматривала на улице через окно, скрываясь за тюлевой занавеской.

— А ваш водитель, однако, филер. — вдруг сказала она.

— Что, простите? — не понял я.

— Да присядете вы, наконец? — она улыбнулась снисходительно и вместе с тем величаво. — Диван очень удобен.

Я послушался и присел на край дивана. Она продолжила:

— Филерами раньше называли агентов охранного отделения, которые осуществляли слежку и занимались негласным сбором информации о персонах, представлявших интерес для охранки. — она отошла от окна и подошла к столу на котором лежала какая-то брошюра серо-коричневого цвета. — сейчас их называют топтунами, но мне это слово не нравится. Ваш водитель следит за вами.

Этого только не хватало.

— С чего вы взяли?

— Опыт.— ответила она и предположила — Вы, наверное, просто не у тех и не так поинтересовались Жанной.

Мог бы догадаться, слишком образованный мой водила для обычного бомбилы, пусть и из прошлого.

Ветров? Вот же сука!

— Впрочем, Жанночка предупредила меня, что у вас с этим могут быть проблемы, — она посмотрела меня со своим уже, начавшим надоедать мне, снисхождением. — и не только с этим.

— Вы знаете, что с ней? — спросил я довольно резко.

— Помилуйте, молодой человек, — она никак не отреагировала на мой тон, — откуда? Я видела Жанну последний раз в середине июня. Еще до начала войны с немцами.

— Мне, наверное, пора. — сказал я и встал.

— Наверное. — как-то слишком легко согласилась она. — Вы не хотите даже узнать, что Жанна для вас оставила?

Я, в этом их мире, почему-то совсем не ощущаю себя суровым матерым рексом из будущего, а скорее похож на слепого тупого щенка, которого пинают все, кому не лень. От политрука-малолетки до этой непонятной старухи в платье из фильма ужасов.

Что за хрень со мной происходит? Соберись, полковник, наконец, не то твоя миссия закончится у кирпичной стенки во дворе какой-нибудь обоссанной НКВД-шной тюряги еще до героической гибели твоей ленпеховской оболочки.

— Слушайте меня внимательно. — сказала старуха строго. — Как вы искали Жанну?

Чего-то она много на себя берет.

— А вы ей кто?

— Молодой человек, я не знаю, почему вы так плохо ориентируетесь в наших реалиях и, будь я следователем НКВД, то незамедлительно расстреляла вас, как немецкого шпиона. Без суда. По законам военного времени. — она говорила медленно, видимо, чтобы дошло даже до такого дебила, каким ей казался я, себе, впрочем, я казался не меньшим дебилом. — Но к вашему счастью, Жанна меня предупредила, что вы будете... — она пару секунд подбирала слова, — слегка не в себе, поэтому в ваших же интересах отвечать на мои вопросы.

Она дала мне какое-то время, чтобы усвоить информацию, и продолжила:

— Жанна по каким-то, ей одной известным, причинам выписалась с этого адреса еще в 39-ом, но предупредила, что, примерно, с середины июля и до 8-го сентября, ее обязательно кто-то будет разыскивать и этот кто-то придет сюда, поэтому она оставила отметку у моего звонка, понятную только этому человеку.

Она опять замолчала на пару мгновений, а я перестал задавать себе дурацкие вопросы и просто слушал.

— А еще она предупредила, что этот человек, — она внимательно посмотрела мне в глаза, — то есть вы, возможно будет вести себя и выглядеть, как человек, который немного не в себе, как я уже говорила. Моя задача вам помочь. Вам понятно?

— Как вас зовут? — ни с того ни с сего вдруг сказал я.

Такая прямая, как палка, будто три общевойсковых училища закончила. Не бабка, а строевик со стажем. Может она потому и не садится, что с такой прямой спиной только стоять и получается?

Блядь, вот какая у мне дрянь вечно ни к месту в голову лезет?

Интересно, когда меня поведут на расстрел, я буду молиться или размышлять какого хера у командира расстрельного взвода ширинка не до конца застегнута?

— Для вас я Томская Анна Федотовна. — представилась она с достоинством.

— Пиковая дама? — не удержался я.

— Как вам будет угодно. — сказала она. — Значит вы не совсем безнадежны. Теперь рассказывайте, как вы разыскивали Жанну?

— Ну, спросил у политрука на пересылке, — пожал плечами я, — сказал, что невеста боевого товарища, который просил ей привет передать. Место работы назвал и фамилию.

— А потом поехали при первой возможности на этот адрес? — спросила она.

— Так точно. — согласился я.

— Все ясно. — она подошла ближе. — С вашим политруком и слежкой, я сейчас вопрос решу, а вы пожалуйста сядьте поудобнее, а лучше прилягте, снимите ремень и постарайтесь расслабиться.

— Зачем? — поинтересовался я.

— Я собираюсь привести вас в себя. — сказала она. — Существует только одно средство, которое может вам помочь.

— Знаете, Анна Федотовна, есть один старый анекдот. — мне все это порядком уже надоело. — Вы любите анекдоты?

— Анекдоты? — удивленно повторила она за мной, но тут же взяла себя в руки. — Люблю, если там есть хороший юмор и мораль.

— Насчет юмора я не уверен, но мораль есть. — пояснил я и начал рассказывать. — Идут, значит, по улице мама с сынишкой, маленьким, лет пяти. Вдруг видят, как на газоне кобель сучку дерет. Сынишка сразу и спрашивает:

— Мам, а чем собачки занимаются?

Мама быстро сориентировалась во времени и пространстве и отвечает слету:

— Зарядкой занимаются.

А малыш дотошный попался и спрашивает опять:

— А почему, который сверху, занимается зарядкой, а который снизу просто стоит?

Мама опять быстрехонько сориентировалась и отвечает:

— Ну тот, который снизу, просто расслабился.

Малыш посмотрел на маму и, таким, прямо, ну очень, нравоучительным тоном, заявил:

— Вот видишь, мама, стоит лишь немного расслабиться и у тебя сразу хуй в жопе.

На пару мгновений старуха потеряла дар речи, и я продолжил:

— Мораль такова: мне до коликов надоел за эти пару дней хуй, перманентно пребывающий, в моей жопе. — для пущей убедительности я решил перейти на «ты». — Как ты думаешь, сколько мне понадобится времени придушить тебя, эту Зинаиду и вернуться к своему топтуну?

В выдержке ей было не отказать.

— А какой в этом смысл? — она развела руками. — Я ведь только помочь хочу.

Так, спокойно реагируешь, твое сиятельство, значит я на верном пути.

Ну, что ж, здравствуй, полковник Светлов. Давненько не видались, я уж и заскучать успел.

— Выкладывай в чем был план?

Я не стал вставать с дивана, а просто закинул ногу на ногу. Все эти театральные эффекты с нависанием над жертвой, хрень полная, особенно, когда ты внутри тщедушной шкурки тощего курсанта.

— Я хотела провести с вами сеанс гипноза, Жанна...

Договорить я не дал.

— Чего меньше всего хотела бы Жанна, так это того, чтобы кто-то посторонний залез мне в голову. Не в ее это интересах.

А вот теперь можно и подняться с дивана.

— В гипноз умеешь, я правильно понял? — спросил я.

Она кивнула.

— Отлично. — теперь уже и я кивнул. — Мысли тоже угадываешь?

— Немного. — согласилась она. — Я училась у Барченко. (Александр Васильевич Барченко (1881, Елец — 25 апреля 1938, Москва) — советский оккультист, писатель, исследователь телепатии, гипнотизёр. Проводил исследовательские работы в рамках особого спецотдела ОГПУ)

— Не в курсе, кто это, но очень надеюсь, что обучил это Барченко тебя хорошо. — я пристально посмотрел ей в глаза. — О чем я думаю?

Она отвела взгляд.

— Вам неприятно это будет делать, но, если я не выполню ваших требований, вы меня убьете. — ответила графиня, впервые проявив хоть какие-то эмоции.

Точнее, одну эмоцию, самую древнюю и присущую всем, без исключения, живым существам — страх.

Все, так или иначе, боятся смерти, а вот старики, почему-то особенно, наверное, чувствуют ее приближение.

Меня вполне устраивало подобное развитие событий.

«Пора за руль, товарищ полковник, — подсказал мне мой, неугомонный обычно, но в последнее время, чрезвычайно молчаливый, внутренний голос, — а то машина едет прямо к обрыву, а вы спокойно курите на пассажирском сиденье». Привет, родной, давненько ты на связь не выходил.

— Отлично. — дальше я уже не говорил, а приказывал. — Сейчас я приведу своего рифмоплета, а ты сделаешь так, что никуда, кроме прачечной мы с ним не ездили.

— Кого? — не поняла она.

— Водителя. — объяснил я. — Очень уж он у меня стихи уважает, небось и сам пишет втихаря.

— У вас еще двое солдат в кузове. —напомнила она.

— С ними я разберусь. Сколько времени нужно на все про все?

— На сеанс гипноза? — уточнила она и, не дожидаясь ответа, сказала. -Минут пятнадцать... — она подумала немного и исправилась. — Полчаса.

— Так, а теперь, вернемся к нашим предыдущим делам, что мне оставила Жанна Гальперн?

Старуха взяла брошюру со стола и протянула мне:

— Вот эту книгу и еще деньги.

Обычная книжица в простой бумажной обложке. Зощенко. «Рассказы о Ленине». Страниц полста на вид, не больше. Бегло пролистал. Между листами ничего. Заметок тоже вроде никаких, свернул в трубку и сунул в карман штанов, потом разберусь.

— Что у тебя с Жанной были за дела? — спросил я.

Она ответила не сразу:

— Это не у меня с ней были дела, а у нее со мной.

— Без загадок, графиня. — пригрозил я. — Времени у меня мало, терпения еще меньше. На кого работаешь? Быстро! НКВД? Абвер? Гестапо?

— Я на Жанну работала и только. — сказала она. — Вы ведь все равно меня убьете, как только я сделаю все, что вам нужно?

— Об этом я еще не думал. — ответил я. — Теперь ты работаешь на меня. — люблю смотреть людям в глаза. — Да? Нет? Не знаю?

— У меня разве есть выбор? — задала она мне, заведомо риторический, вопрос.

— Не в моих привычках оставлять людям право выбора. — все равно ответил я. — Я ведь не Господь-Бог.

— Да. — ответила она.

— И это правильный ответ! — процитировал я известного телеведущего из своего времени.

Надеюсь этой цитатой я не нарушил единство пространства-времени или, как там эта херня у фантастов называется:

— Кто такая Зинаида?

— Моя домработница. Она живет вместе со мной.

— Кто еще есть в квартире?

— Никого. — старуха совсем сникла, стала меньше даже, и на графиню уже была не похожа. — Кто в эвакуации, кто на казарменном положении на работе, кто просто на работе.

— Зинаида хорошая актриса? — задал я вопрос.

Старуха пожала плечами так грациозно, что снова напомнила мне графиню. Всякие господа когда-то, наверное, штабелями ей под ноги укладывались, во времена ее бурной юности и не только юности. Покойный муж был явно лет на двадцать моложе. Надо будет спросить при случае, какой он был по счету?

— Офелию вряд ли сыграет. — улыбнулась возродившаяся графиня своей обычной бесстрастной улыбкой.

— Офелию мне не надо. У нее роль в стиле «кушать подано» будет. Зови! — приказал я.

— Не могли бы вы вернуться к своему прежнему общению, — вдруг попросила она, — а то пьяного матроса в 18-ом году напоминаете. Такой стиль вам не идет.

Пришла в себя? Быстро. Молодец. Быть может и сработаемся:

— Зовите.