Шах одноглазому королю

Глава 25. Вознесенные владыки.

Ленинградская центральная библиотека ГОРОНО

г. Ленинград

Набережная Фонтанки, 46

13 августа 1941 года

16 часов 15 минут

Нет, все слишком просто. Какие еще могут быть варианты? Шифр замены? Я взял заголовок и посчитал буквы, которые не повторялись. Вышло двадцать. В принципе возможно, но тогда это текст-ключ, а где же сам шифр? А что если все гораздо проще?

Я еще раз перечитал тридцать третью страницу. Вот оно:

«Он тут писал революционную и очень нужную книгу: „Развитие капитализма в России“.»

Стеганография? (способ передачи или хранения информации с учётом сохранения в тайне самого факта такой передачи (хранения)) Собственно, почему бы и нет? Криптография скрывает смысл шифровки, а стеганография сам факт существования послания. Это куда удобнее.

Значит мне нужна книга «Развитие капитализма в России». Вряд ли Гуревич использовала одну и туже книгу и в качестве ключа, и в качестве шифра. Так что Зощенко мне больше не понадобится.

Старуха Томская далеко не дура, как я заметил, и если уж ей так хотелось забраться ко мне в башку за какой-то информацией, то уж, книжку-то, для меня предназначенную, она, соответственно, исследовала вдоль и поперек.

Полагаю, что про написание молоком тоже догадалась, не бином Ньютона. Кстати, никогда не мог понять, почему в этой поговорке понятие бином Ньютона используется, как синоним чего-то сверхсложного. Простейшая же формула, я ее еще со школы помню.

Короче, по листам Зощенко бабуля утюгом стопудово прошлась, а вот насчет «Развития капитализма» не знаю. Возможно и не заметила.

Есть такой психологический метод, «отвлечение внимания» называется. Фокусники в цирке его используют, а еще психологи и разведчики. У нас просто больше способов сбить человека с толку, чтобы заставить сконцентрировать свое внимание на чем-то маловажном, и тем самым, отвлечь от чего-то другого, действительно важного.

На молочные симпатические чернила в тексте, я сам чуть не повелся, потому что на виду. «Развитие капитализма» тоже на виду, но менее заметно, когда ищешь совсем другое. На самом видном месте всегда спрятать легче всего.

Значит мне нужна теперь книга Ленина и она, скорее всего, тоже у старухи. Вариантов немного. Надо к ней опять наведаться в гости и, как можно, скорее.

Я еще ни на шаг не продвинулся в своем задании, а часики-то тикают. Надо ускоряться.

— Смирно! — заорал дневальный.

Бойцы, в большинстве своем, лежавшие на кроватях, встали. Дежурный по роте где-то коло тумбочки дневального докладывал свое бесполезное: «Товарищ младший политрук, во время моего дежурства происшествий не случилось. Рота занимается по расписанию. Дежурный по роте ефрейтор Забелин».

Кто такой этот Забелин? Тоже из госпиталя, как и Мальцев. Танкист вроде. По какому расписанию занимается рота? Нет, на стене висит, конечно какое-то расписание на неделю, но мы ничем кроме погрузок-разгрузок-уборок ничем особо не занимаемся. Нет, вру, еще политзанятия два раза в неделю. На их время все работы прекращаются. Сука, как время молитвы у муслимов. Сегодня были. К счастью меня в это время НКВД-шник допрашивал.

Ветров, к моему удивлению, в канцелярию не пошел, а сразу зашел в спальное расположение. Дежурный подал команду, и наша недорота изобразила подобие строя в центральном проходе.

Дисциплина на пересылках всегда была не особо, как видно. Не только у нас.

Я тоже отложил книжку, встал и занял свое место в строю.

Здороваться политрук не стал, а сразу отдал очередной погрузочно-разгрузочный приказ. На этот раз с выездом. Мне было приказано взять пять человек и убыть в распоряжение некоего товарища Культиасова — директора Ленинградской центральной библиотеки ГОРОНО, для оказания помощи в организации передвижных библиотек.

На этот раз мы выдвигались в пешем порядке, что меня также вполне устраивало, потому что до дома Томской отсюда не так и далеко, а от этой библиотеки, как я понимаю, еще ближе.

Разговоров бывший Валерон избегал, просто вручил мне пропуск на мое имя с обязательным «с ним следуют» и вкратце объяснил дорогу. Заблудиться было трудно. Километра полтора по набережной, немного не доходя то того самого Аничкова моста, про который так вдохновенно читал стихи НКВД-шный сексот.

Мне даже винтовку выдали с пятью патронами, видимо на случай встречи с немецкими парашютистами. После чего я повел свою колонну грузчиков знакомиться с кладезями человеческой мудрости, точнее с весом этой мудрости.

Все выглядело абсолютно также, как и в прошлый раз, за исключением того, что я шел пешком, изредка подавая команды строю, ну и пару раз мы поприветствовали встречные колонны.

Дирижабли опять тащили в ту же сторону, что и вчера. Выглядело это так, будто где-то позади меня расположено кладбище дирижаблей. Слишком уж лица у тащивших были грустные и озабоченные.

Прямо, как на похоронах. Хотя, наверное, улыбки на их лицах были бы тоже ни к месту.

По, уже устоявшейся, традиции я всю дорогу предавался размышлениям, благо шагать нам было полчаса, не меньше.

Женщин по дороге попадалось мало, а те, что попадались были совсем не в моем вкусе. Женская мода СССР 41-го года была далека от моих предпочтений. Сами женщины тоже мало соответствовали моему понятию о красоте и сексуальности. Кроме того, все они были ростом метра полтора, может чуть повыше, в юбках ниже колена, каких-то бесформенных блузках и кофтах.

Короче, насладиться по пути следования было нечем, разве что, видами города. Питер, наверное, самый красивый город, если не в мире, то в России точно. Я бы с удовольствием побродил по нему просто так, без всякой цели, вспоминая стихи Ахматовой... Я ведь знал их когда-то.

Какие, нахер, стихи, Светлов?

Попробую еще раз уложить в голове все эти сюрреалистические паззлы, происходящего со мной. Вот есть же артхаусное кино. Ну то, что дебилы снимают для дебилов, а если ты его не понимаешь, то ты тоже дебил. Вот у меня, как раз, такое артхаусное задание. Точное определение!

Имеем: полковника Главка отправляют из 2021-го в 1941-ый с целью переправить обратно некоего гражданского специалиста, провалившего свое задание, при этом абсолютно не объясняя, как это сделать. Вторым пунктом несуществующего плана значится забрать у местного профессора, работающего в сверхсекретной лаборатории, не менее сверхсекретного НИИ, документы абсолютно сверхсекретного проекта. Полковника отправляют без подготовки, без плана и без связи.

Даже с агентами так не поступают, а уж с резидентами и подавно. Бессмыслица получается.

Либо же так было задумано изначально. Запланированная провальная операция? Такое бывает. Тогда в чем ее суть?

Ладно, идем дальше. Операция уже провалена в первом пункте. Гуревич в теле еврейки находится на оккупированной немцами территории. У меня туда доступа нет. Шансов выжить у нее там тоже немного, если хотя бы половина того, что нам рассказывают о взаимоотношениях немцев и евреев во время войны, правда.

Даже, если выживет, увидеть я ее смогу.... Когда там Белоруссию освободили? В 44-ом? Не вариант.

Зачем она туда поперлась, вместо того, чтобы создать машину времени и вернуться домой, тоже тайна, покрытая мраком, как пишут в дешевых детективах.

Как выполнить второй пункт по Веберу, я теперь тоже не знаю. Никак. Младший сержант, или даже лейтенант, пехоты не та фигура, чтобы ногами двери в секретных НИИ открывать.

Идем дальше. Томская. Ее роль во всем этом бардаке? Не известна.

Дальше. Постоянные проблемы с телом и с мозгом тоже. Я время от времени глупею и сильно. Причин я не знаю и объяснить мне их некому, следовательно, и бороться я с ними не могу.

Могу только предположить, что сознание, как они там говорили, реципиента борется с моим сознанием за контроль над мозгом и, соответственно, телом. Мое сознание тоже борется за власть на том же фронте. Вывод? А вывод простой. Оба этих сознания используют ресурсы одного и того же мозга, а они, эти ресурсы, по всей видимости, далеко не безграничны. Исходя из этого, я веду себя, как полный придурок, все чаще и чаще, а последствия моей внезапной глупости все непредсказуемее и непредсказуемее.

Из положительных моментов, что у нас? Шифровка от Гуревич, которую еще нужно расшифровать.

Варианты возможного развития событий? Пока их два. Первый, в скором времени, как и предсказали мои начальники, Мальцев умрет. Здесь все понятно.

Второй. Я выживаю, каким-то чудом, и остаюсь жить здесь.

Оба варианта, честно говоря, дерьмо полное. Для меня во всяком случае.

Почему?

Ну, во-первых, умирать я не люблю, в принципе, хоть в своем теле, хоть в арендованном.

Я уже пробовал несколько раз и мне очень не понравилось.

Во-вторых, жить я здесь тоже не хочу от слова «совсем».

То, что я военный разведчик и, по определению, должен чувствовать себя комфортно где-нибудь в тайге с комарами или в пустыне со скорпионами, питаясь всякой дрянью, туфта полная. Это работа.

Отдыхать я люблю, как и все нормальные люди, в комфорте настоящем. Мне нравятся гидроджет, джакузи, мягкое сиденье на унитазе, бритые женские лобки, голливудские фильмы, пицца и еще уйма вещей, которая в СССР всегда была недоступна советским гражданам, а уж, тем более, в сороковых.

Да и вообще мне как-то не доставляет радости сам факт, что я буду жить в нищете до самого 2021 года, чтобы дождаться от собеса, наконец, букета гвоздик на 9 мая вместо квартиры. Если доживу, конечно. Мне-то об этом хорошо известно, жил же там уже один раз.

Короче, я хочу в свой 2021-ый год. Светлов при СССР четверть жизни прожил, причем первую четверть. С него хватит.

После четвертака, говорят даже пыжиков (жарг. пожизненные заключенные) выпускают. В общем нет, нет и нет.

Вот интересно, есть же люди, которые считают, что при Сталине охеренно жилось.

Их бы сюда вместо меня. Сразу бы даже свои нелюбимые 90-ые возлюбили мгновенно и страстно. Или нет?

По сути все тоже самое, только без челноков и с НКВДосами вместо бандосов.

Лично мне, чтобы понять социалистическое счастье, достаточно было разок в гастроном зайти и разок попросить знакомого девушке позвонить.

Надо как-то выбираться отсюда.

Даже, если Минаев был прав и, в случае провала, там в будущем, которое мое прошлое, ничего уже нет, я все равно хочу туда. То «нет», мне нравится больше здешнего «есть».

Вот с такими малорадостными мыслями я и добрался до библиотеки.

В архитектуре я не разбираюсь, но трехэтажное здание библиотеки было очень красивым. На какой-то древнерусский терем смахивало. Был бы со мной давешний сексот-гид, поди рассказал-бы какие тут князья проживали, но его не было, поэтому я остановил свою колонну грузчиков, дал команду «Разойдись! Перекур пять минут», а сам зашел вовнутрь.

В вестибюле ко мне подбежала женщина лет сорока:

— Здравствуйте, товарищ военный, вы к нам помочь с передвижками? — спросила она и протянула руку.

Я осторожно пожал:

— Наверное, мне нужен директор.

— Товарища Культиасова нет на месте, я провожу вас к его заместителю, она в курсе. — сказала женщина и тут же спросила. — Вы, что один?

— Нет. — ответил я, снимая пилотку. — Со мной пять бойцов.

— Ну так зовите. — предложила она. — Пусть в вестибюле пока обождут.

Я вышел, скомандовал бойцам, закончить перекур и войти в здание.

Женщина предложила им сесть, я разрешил, и они расселись на мягких диванах вдоль стен, а я поспешил за женщиной, которая набрала изрядную скорость, направившись к громадной лестнице на второй этаж.

Куда она так спешит?

Кабинет заместителя директора был на третьем этаже. Я даже слегка запыхался, едва поспевая за этой реактивной женщиной, но, когда, миновав приемную с улыбчивой, стриженой под каре, секретаршей, достаточно миловидной, должен заметить, уперся в дверь, за которую юркнула бойкая работница библиотеки, замер.

На двери была табличка, которая сообщала, что заместителя директора библиотеки зовут Богомолова Анна Федотовна.

— Проходите, товарищ военный. — открыла мне дверь женщина-ракета.

Я зашел. Из-за стола встала и направилась ко мне графиня Томская собственной персоной, протягивая руку:

— Богомолова Анна Федотовна, заместитель директора библиотеки — представилась она своим приятным грудным голосом, с уже знакомой мне улыбкой на лице.

— Младший сержант Мальцев. — я слегка пожал ей кончики пальцев.

Рука у нее была теплая, а не отдавала холодом могилы, как я почему-то рассчитывал, а вот платье было такое же черное, как и раньше, но немного другого покроя и брошь на этот раз была из белого перламутра. Оправленная то ли в платину, то ли в серебро.

— А это Кудрявцева Екатерина Евгеньевна. — представила она бойкую женщину. — Наш методист.

(Кудрявцева Екатерина Евгеньевна, род. в 1903 году, Ленинградской центральной библиотеке ГОРОНО с 1933-го по 1943-ий годы)

— Очень приятно. — сказал я.

— Будьте добры. — попросила она. — Попросите ваших людей пройти с Екатериной Евгеньевной и помочь ей с погрузкой литературы для передвижных библиотек и госпиталя. Мы очень благодарны вам за то, что не отказали нам в помощи. Мужчин у нас нет, кроме директора и художника, а из женщин носильщики, сами понимаете, какие. — она опять улыбнулась. — Сами, если не затруднит, возвращайтесь, мне нужна ваша помощь тоже.

Я быстро сбежал вниз по лестнице, на этот раз даже обогнав реактивную Екатерину Евгеньевну, скомандовал бойцам, что они поступают в ее распоряжение, а сам вернулся к Томской.

Она встретила меня словами:

— Ваше приказание выполнено, товарищ командир. Я с вами познакомилась в установленное время.

Я не нашелся сразу даже, что сказать.

Она подошла к двери, приоткрыла ее и велела секретарше приготовить нам чаю:

— Присаживайтесь. — предложила она и вернулась за стол.

Я присел.

— Честно, говоря вы меня удивили. — признался я. — Откуда вы знали, что пришлют, именно, меня?

— Люди предсказуемы, — ушла она от ответа, — особенно мужчины.

— Скажите, — решил не тянуть время я, — а вы разве не должны быть на пенсии?

Она улыбнулась:

— Я на пенсии, как я уже говорила, вы просто плохо ориентируетесь в наших реалиях, если бы я не знала, кто вы, я бы вас сразу сдала в НКВД, как немецкого шпиона. Пенсии в СССР основной массе населения начали платить только в 37-ом и они очень небольшие. Мы с Зинаидой получаем по 60 рублей.

Я вспомнил цены в гастрономе. Не густо. Однако меня из всего, сказанного ею, заинтересовали не нищенские пенсии:

— А кто я по-вашему?

— Я пока не знаю точно, кто вы, — ответила Томская, — но то, что вы как-то связаны с будущим, я знаю точно.

— Откуда? — спросил я.

— Хотите, я вам расскажу, как мы познакомились с Жанной? — внезапно спросила она.

— Я слушаю. — ответил я.

— Нас познакомил Павел Сорокин. — сказала Томская и опять улыбнулась. — Знаете, кто это?

Я не знал, Мальцев тоже.

— Нет. — честно признался я.

— Павел Сорокин — один из самых уважаемых работников ленинградского ипподрома. Он принадлежит к известной коневодческой фамилии. Его отец — родом из цыган — держал до революции беговую конюшню, а брат Александр был до войны одним из самых знаменитых наездников Московского ипподрома. Павел был достаточно известен в определенных кругах. (Павел Сорокин, главный судья ленинградского ипподрома с 1935 года)

Интересные связи у этой Гуревич, однако.

— Продолжайте. — сказал я замолчавшей Томской.

— Жанна всегда выигрывала на скачках. — улыбнулась она. — С этого и началось наше знакомство.

Очень интересно. Значит ученая из будущего решила подзаработать. Зачем? Здесь все равно купить нечего. Полагаю, что даже контрабанды нет.

Вопросов все больше, а ответов все меньше. Надо закончить с шифровкой. Я только успел открыть рот, чтобы заговорить об этом, как Томская задала вопрос:

— О вознесенных владыках вы тоже, конечно, ничего не знаете?