Глава 19

Никс была спрятана за стенами из мужских плеч. Спереди, сзади, по бокам. Ее окружали широкие массивные торсы.

При других обстоятельствах она бы чувствовала себя как на мальчишнике.

И двигаясь по, как ей сказали, главному туннелю тюрьмы, она не поднимала головы, но не прятала взгляда. Она следила за всем происходящим. Изучала каждого проходившего мимо. Все повороты, что они сделали. Высоту потолка, чувство утрамбованной земли под ботинками, перемену в температуре.

Воздух становился теплее.

Тот факт, что они приближались к какому-то эпицентру, вызывал табун мурашек на затылке и заставлял ладони потеть. Вокруг было слишком много заключённых, они двигались во всех направлениях. Почти все держались поодиночке, и она гадала, а не смотрится ли их отряд слишком вызывающе. Но незачем беспокоиться об этом, других вариантов в любом случае не было.

Вход в Улей был не примечательным. Однако сам эффект, который производило место, был экспоненциально сильнее.

Один последний поворот, а потом туннель привел их в открытое пространство, и сначала Никс удивилась тому, как этот изогнутый потолок еще не обрушился… но потом она увидела опоры, бетонные блоки толщиной с автомобиль, расставленные на разных промежутках, словно архитектору, проектировавшему тюрьму, было глубоко плевать на эстетику и структурную целостность. Срань Господня, помещение напоминало пещеру шириной в пару сотен футов и такой же длины. И в противоположном конце располагалась центральная точка. Там был помост на возвышении, с тремя стволами деревьев, вычищенными от сучков и веток, они стояли перпендикулярно, будто корнями уходили прямо в скалу.

В желудке засвербело, когда Никс увидела темно-коричневые пятна.

Не думай об этом, сказала она себе. Лучше беспокойся о…

Никс запнулась, когда поняла, сколько здесь находилось заключённых. Их были сотни, все в темных свободных одеждах, они двигались подобно призракам, вразвалку… она не знала, дело ли в физических увечьях или моральных. Наверное, в каждом случае свое.

Смрад стоял ужасный. Словно конюшни не чистили пару недель.

И она не надеялась найти Жанель в толпе. Было слишком темно, чтобы разглядеть кого-то, и среди вони невозможно уловить запах сестры.

Никс хотела спросить у Шака, куда дальше. И как он даст ей знать, когда настанет время бежать… или лучше продолжать идти? Следовало обсудить это заранее…

Первый стражник, которого она увидела, стоял, прислонившись спиной к стене возле помоста. Оружие черное матовое с длинным дулом было расположено у его груди, и он держал палец на курке, а дуло возле плеча. Его голова двигалась из стороны в сторону, он сканировал толпу, а на его лице застыла маска смертоносной собранности. Напротив него стоял второй. Вооружённый аналогичным образом, с тем же профессиональным спокойствием. И были другие, которых она не сразу заметила, потому что их черная униформа сливалась с камнем, они в мгновение ока могли нашпиговать толпу из мужчин и женщин свинцом.

И то, что она не сразу их заметила, служило доказательством их профессионализма.

Шак повел ее к помосту по дуге, в обход. Они вшестером продолжали двигаться единым отрядом, но она ощущала, как мужчины то расходились в стороны, то подходили теснее, то подходили, то отходили. Она не знала, зачем это… пока не осознала, что они создавали видимость, что вроде как представляют одну компанию — а не подтверждали в лоб, что да, они — одна группа. На самом деле, их движения были малозаметны и случайно неслучайны, словно они не в первый раз это делают, и Никс задумалась, когда и при каких обстоятельствах? Но едва ли это имело значение.

Когда они дошли до помоста, она не могла отвести глаз от столбов. У их оснований лежали цепи с почерневшими звеньями.

На стволах деревьев была свежая кровь.

Ее взгляд перешёл к ближайшему стражнику. Он не смотрел на нее. Он смотрел за ее спину, наблюдал за чем-то.

Должно быть это тот мужчина, Апекс…

Лукан посмотрел на нее.

— Что ты сказал? Что, твою мать, ты там тявкнул?!

Никс застыла.

— Погоди, что…

Мэйхэм подался вперед:

— Я сказал, что ты уродливый импотент. А когда превращаешься — волосатый как обезьяна.

Лукан обнажил клыки.

— Ты, ублюдок…

Когда они кинулись друг на друга, огромные тела обошли ее и врезались друг в друга, кулаки были сжаты, лица раскраснелись в агрессии… и когда драка началась, отряд охранников вышел откуда-то из-за помоста, из тёмного места. Они всегда стояли там в качестве подкрепления? Или это просто пересменка…

Шак схватил ее за руку и резко дёрнул назад.

Когда другие заключённые бросились вперед, навстречу потасовке, они начали делать ставки, доставая смятые купюры, их окружила стража… а она с Шаком проскочила по границе растущего столпотворения, следуя против течения заключённых, двигавшихся к драке.

Шак тянул ее за собой, и, минуя беспорядки, провёл ее к узкому расщеплению в стене примерно в двадцати пяти футах от помоста, драки и стражников. Абсолютно черная щель была такой тесной, что сначала они нормально вошли в проход, но потом пришлось повернуться и идти боком до тех пор, пока не перестали пролезать даже плечи в развороте. Здесь пахло плесенью и затхлостью, и Никс охватила внезапная клаустрофобия — благодаря вони, темноте и узкому пространству.

Не имея другой возможности для ориентации в пространстве, она прислушивалась к тихим звукам, что издавал Шак. Шорох его одежды, едва слышные шаги, скрежет зубов, когда время от времени приходилось протискиваться в постоянно сужавшийся проём, слишком узкий для его плеч — все это помогало ей идти вперед.

Шак не сбавлял темп. Только когда приходилось. Когда проем стал таким узким, что она буквально обтиралась о камень и лицом и задницей, она врезалась в Шака.

— Немного осталось, — прошептал он. — Ты справишься.

Должно быть, он ощутил ее страх.

— Я беспокоюсь не за себя.

Лгунья, подумала она.

Когда она была на грани и собиралась сказать ему, что не может сделать и шага, запах изменился.

Это свежий воздух? — задумалась Никс.

Шак остановился и с усилием повернул голову. По крайней мере, ей так показалось, учитывая, что его голос звучало прямо возле ее ушей.

— Мы идём налево, и двигаться нужно быстро. Не буду напоминать, насколько это опасно.

— Поняла.

— Никс, я серьёзно…

— Заткнись. Если все провалится, то точно не по моей вине, — поклялась она.


***


Шакал на короткий миг закрыл глаза. Храбрость была такой же базовой нуждой, как и потребность в воздухе. Подобно кислороду, поддерживающему жизнь, и в самые тёмные времена, при худших обстоятельствах смелость порой нужна больше всего.

Он не был удивлён железной решимостью Никс.

Более того, она вдохновляла его. А прошло очень много времени с тех пор, как этот сигнальный огонь загорался в его груди в последний раз — и имел отношение к противоположному полу. И вот он, заряженный ее непоколебимой уверенностью, движимый вперед ее примером.

Если бы он мог поцеловать ее, то сделал бы это. Но сейчас он делал то единственное, что было в его силах.

Он вел ее туда, куда ей нужно было.

Последние пятнадцать ярдов были самыми сложными, самыми напряжёнными. Но, наконец, он увидел свет, на котором можно было сосредоточиться, и он убедился, что снаружи не было посторонних запахов и звуков, прежде чем выскользнуть из проёма. Когда он вышел в открытое пространство, заставленное ящиками с консервами, глаза заслезились от света. Обернувшись, он сразу подхватил Никс, короткое мгновение прижимая ее к своему телу. Шакал сделал глубокий вдох, и ее аромат вытеснил все запахи.

Когда он с кивком отступил, она кивнула в ответ. На старт. Внимание. Марш…

Он быстро поцеловал ее, хотя, наверное, не следовало, и потом отошёл и направился к выходу из кладовки, и дальше, по двадцати футовому коридору. Никс следовала прямо за ним.

Когда он вскинул руку и резко остановился, она застыла позади него.

Ни звука впереди. Запахов нет. Как и сигналов тревоги.

По его указке они вошли на территорию Надзирателя… которая максимально отличалась от остальной части тюрьмы. Здесь все коридоры и комнаты были отремонтированы, каменные стены и потолки покрыты штукатуркой, все лампы были встроенными, пол покрыт плиткой. Не было ни плесени, ни запаха сырой земли благодаря системе вентиляции, которая постоянно закачивала свежий теплый воздух в эти подземные покои. Здесь также были другие блага цивилизации, вроде водопровода, коробок с двигающимися картинками, другие технологические навороты, чье предназначение было связано с функционированием тюрьмы.

— Здесь есть несколько секторов, — сказал он тихо. — Спальные места для стражи, рабочая зона и личные комнаты.

— Куда мы пойдем?

— К личным комнатам.

Они шли согласовано, он впереди, она за ним, они скользили по плитке на носочках, держа пистолеты возле бедра. С одной стороны он удивился тому, как быстро и эффективно они сработались. С другой — учитывая их секс, это следовало предполагать. Они двигались синхронно в любой ситуации.

По мере приближения к личным комнатам, Шакала охватила паранойя, что за ними следят. Казалось, это было не так, но он готовился к тому, что им наперерез выпрыгнет стража. Но если он верно рассчитал время… а раз проходила пересменка, значит это так… Надзиратель сейчас в рабочей зоне, проверяет лично выработку в начале и конце каждого рабочего цикла. Но Надзиратель относился к производимому продукту намного серьёзнее заключённых, и было интересно, почему он не переведёт бизнес в более безопасное и не столь замороченное место. Но ему нужна рабочая сила, нужны заключённые и, в конце концов, им не нужно платить. Воистину, заключенные получали еду и базовую медицинскую помощь лишь потому, что необходимо было регулярно менять рабочие смены. Более того, судя по словам Никс о том, какой сейчас был год, многие отбыли свой тюремный срок. Но нужны работники, поэтому они оставались в этом безвременном тусклом небытие.

Это несправедливо. Все это.

Когда он подошел к разветвлению, то вскинул руку, и они оба остановились. Пауза… еще… и еще.

Ничего. Ни звуков, ни запахов

Они двинулись дальше по его кивку. Личные покои Надзирателя тщательно охранялись, когда Надзиратель был на месте. В его отсутствие место превращалось в вымерший город. Даже в этой тишине, пока он уверенно вел Никс к месту назначения, его сердце колотилось в груди несопоставимо с прилагаемыми усилиями.

И не только потому, что он в любой момент был готов напороться на стражу или Надзирателя, изменившего своему распорядку. Приближаясь к Стене, он осознал, что была иная причина, почему он пошел вместе с Никс к ее цели. Другая причина вернуться сюда.

Когда они завернули за угол, он сбился с шага.

Запнулся.

Едва удержался на ногах, опершись рукой об отштукатуренную стену.

— Что такое? — прошептала Никс. — Тебе плохо?

Впереди располагалась камера, сконструированная примерно двадцать лет назад, камера заполненная предметами из внешнего мира была выставлена на обозрение как диорама. Выставочный образец, представляющий жизнь в процессе.

Шакал с дрожью в руках и гулко бьющимся сердцем подошел к решётке. Во рту пересохло, и он попытался проглотить ком, чтобы ответить что-то Никс. Ничего не вышло, особенно когда он посмотрел мимо решётки и стальной сетки.

Там никого не было. На мягкой кровати с простынею и покрывалами. За письменным столом с книгами, блокнотами и письменными принадлежностями. Также никого не было в фарфоровой ванной или в зоне для переодевания за ширмой.

Дыша через нос, он уловил знакомый запах, и попытался убедить себя, что у них все еще есть время… но, на самом деле, не время мешало ему выполнить свой долг.

Внезапно он подумал о решительности и храбрости Никс.

— Кто здесь живёт? — тихо спросила она.

Загрузка...