Шанс для рода Шустовых. Том 5

Глава 8

Главы трех родов ехали неспешно, осматривая свысока нестройные ряды моих воинов. Наемники же, как дети малые лезли ближе к важно вышагивающим заградотрядам, стараясь рассмотреть прибывших.

Зорев, Лаптев и Кручинин. Три главы рода, кто до сих пор сохранил контакт с духами, кто все еще был под покровительством внуков Стрибога.

Все трое ехали важно, поглядывая вокруг. Разодетые в дорогие наряды, словно пожаловавшие сюда с официальным визитом чиновники.

Я стал пробираться за спинами наемников поближе к шатру, решив посмотреть, что будет делать с этими франтами Василий Иванович. Мне было немного жаль старого командующего, но наверняка, это не первый его прием столь высоких гостей, а значит справится.

Остановившись недалеко от входа в шатер командующего, все трое синхронно перекинули ноги через заднюю луку седла и, как один, спустились на землю, грациозно освободив ногу из стремени.

Я даже залюбовался таким единообразием и сразу закралась нехорошая мысль. А не контролирует ли их один известный мне персонаж? Слишком уж все было синхронно. Но затем стройная картинка сломалась. Подбежали адъютанты, начались какие-то разговоры и наваждение рассыпалось в прах.

Не было у меня уверенности, что все это действие контролировал Император. Просто три человека, привыкшие к поездкам верхом, точно чувствующие, когда и что надо делать.

Но вот одна вещь меня смущала. Какого черта они сюда приперлись?

Вся троица, получив приглашение Василия Ивановича, прошла внутрь шатра, и я понял, что стоило бы поторопиться и мне. Не хочется пропустить начала разговора. Наверняка там будут озвучены и причины столь неожиданного приезда.

В шатер я шагнул с первыми словами командующего, приветствующего высоких гостей в его ставке. Кажется, я ничего не пропустил.

Едва полог за мной опустился, как командующий заметил меня и, с облегчением выдохнув, перевел все стрелки на меня. Теперь мне придется общаться с этими напыщенными персонами. Ничего против я не имел, но весь этот дворцовый этикет был мне чужд, так что я решил, раз уж мы в полевых условиях, то и разговаривать будем по-простому.

— Добрый день, уважаемый Никита Васильевич, — начал Кручинин.

Сергея Владимировича Кручинина я запомнил еще с приема. Голос его был бархатистым и глубоким. Ему бы арии петь в опере, а не по полям за монстрами гоняться. Но тут уже ничего не исправишь.

— Давайте по-простому, — озвучил я свое желание. — Все мы понимаем, что вы не на чай ко мне приехали. Так в чем дело?

— Нравится мне, когда молодёжь говорит обычным языком, а не старается подражать придворным камердинерам, — усмехнулся Зорев.

Он, как представитель духа восточного ветра, был в этой троице за главного.

— Вот и отлично! — подхватил я. — Тоже не люблю всех этих витиеватых изъяснений. Хотите что-то сказать, так и говорите. А то пока разберешь, что ввиду имеют, уж и начало забыл.

Зорев рассмеялся, двое его товарищей повторили за ним.

— Это хорошая черта Никита Васильевич, — продолжил Зорев. — Ваш батюшка тоже всегда презирал высокий штиль в переговорах.

— Приходилось общаться? — поинтересовался я, скорее для проформы.

— Приходилось, а как же, — признался Зорез. — Суздаль город маленький. Дела, бывало, пересекались.

Я кивнул, принимая объяснение.

Василий Иванович позвал всех разместиться за столом. К нам присоединился Роман по моей просьбе. Он был единственным человеком в шатре, кроме меня, кто имел дело с монстрами, а я предполагал, что про этих тварей речь обязательно зайдет. И чтобы не быть голословным, я хотел воспользоваться помощью подполковника.

Как только все расселись, я начал:

— Так что привело на польскую границу сразу троих адептов внуков Стрибога?

— Указ Императора, конечно, — ответил Зорев и полез куда-то в складки дорожного сюртука.

Извлек оттуда свернутое втрое письмо и протянул мне. Лаптев и Кручинин поступили аналогично.

Я принял бумаги и развернул одну.

Ровным красивым почерком там было выведено следующее:

«Сим указом требую Зорева Михаила Владиславовича явиться в расположение командующего Черышова Василия Ивановича не позднее трех дней с момента получения данного письма. По последним данным ставка командующего расположена юго-западнее города Смоленска недалеко от государственной границы с Речью Посполитой.»

Ниже стоял оттиск императорской печати и личная подпись Императора, выполненная явно другой рукой. Это и не удивительно, сомневаюсь, что Император станет самостоятельно писать все те указы, что приходилось издавать правителю.

Даты не стояло.

Я развернул два других листка. Отличие было только в фамилиях получателей. Все остальное полностью совпадало.

— И когда получены эти указы? — спросил я Зорева.

— Мой три дня назад. Полагаю, что и остальные тогда же.

Его товарищи дружно закивали.

Получается, что эти указы Император написал и разослал еще до того, как в мир явился Разрушитель. Он что знал точно, когда он придет? Или же написал заранее? Но ведь место он указал это. Значит понимал, где объявится мой отец.

Опять загадки. Не люблю я такого! Попахивает какой-то западней. Причем расставленной не на меня, а на эту троицу. Хотя мне Император эту информацию сообщил лично, ну почти — прислав проекцию. А случилось это позавчера. Значит, письма были написаны еще раньше.

— Император сообщал вам для чего он отправил вас сюда? — спросил я.

Зорев помотал головой.

— Только эти бумаги. Больше ничего.

— Странно. Указы, судя по всему, написаны несколько дней назад, а Разрушитель находится в этом мире только два дня.

— Разрушитель? — удивленно произнес Лаптев.

Пришлось коротко пересказать все, что я знал об этом существе, кроме своего родства с ним конечно.

По мере того, как я говорил, лица слушателей все вытягивались и вытягивались, рискуя стать похожими на маску убийцы из «Крика»

Я закончил рассказ, а в шатре так и стояла тишина. Василий Иванович, слушавший историю вместе со всеми, только едва слышно крякнул и произнес:

— Да уж, не ожидал такое на старости лет.

— Так никто не ожидал, — поддержал его Зорев.

В своем рассказе я ни разу не обвинил Императора и Шалока напрямую. Старался обходить эти моменты, осторожно высказывая предположения. Но либо плохо обходил, либо виновники всего этого безобразия легко угадывались.

— Никита Васильевич, вы считаете, что это все устроил Шалок и Император, как его адепт? — все же решил уточнить Кручинин.

— Не знаю полной степени их причастности, но то, что в появлении и использовании чудовищ виновны они — это точно.

Про монастырь мне тоже пришлось рассказать, так что моя логика была понятна.

— Вот же, незадача, — снова вздохнул Василий Иванович.

— И что вы собираетесь делать? — спросил Зорев.

— Спасать этот мир, — опередил меня Роман, все это время сидящий тихо и не встревающий в разговор. — Простите, что я вклиниваюсь, но раз уж Никита Васильевич, предложил по-простому, то я так и буду говорить. У нас нет другого выбора!

— Все верно, — поддержал я боевого товарища. — У нас нет выбора, мы должны сделать все, чтобы сохранить мир в целости и сохранности. Вы трое и я, являемся адептами духов, что по сути, являются хранителями этой земли. Но сейчас речь не идет о стирании границ Российской империи. Нет! Сейчас все гораздо сложнее. Весь мир может исчезнуть! И кто кроме нас может хоть что-то сделать? Никто!

— Но ведь даже духи во главе со Стрибогом и Дажьбогом тогда не смогли окончательно расправиться с Разрушителем. Как мы сможем это сделать? — произнес Лаптев и развел руками.

— У нас есть мы и духи, да еще Шанс. Так что считайте, защитников стало больше, чем было в тот раз. А Разрушитель один. Думаю, шансы есть.

О том, что я вообще хотел бы избежать этой схватки, переговорив с Разрушителем тихо, по-семейному, я тоже умолчал. Пусть готовятся к драке, а если удастся просто постоять в поле, так оно и к лучшему.

— Если есть еще вопросы задавайте, — предложил я.

Но в шатре вновь воцарилась тишина. Все были погружены в размышления. Но никто не был готов делиться своими мыслями. Видимо, новости тяжело вписывались в привычный уклад жизни этих людей. Вот и отлично. Пусть немного подумают. Заодно, надеюсь, определятся с кем они и за что будут драться.

— Если вопросов нет, я предлагаю отдохнуть. Завтра утром начнем продумывать план действий.

Все согласились и тихо распрощавшись ушли. Заниматься размещением гостей Василий Иванович отрядил аж пять человек, так что я не сомневался, все будет выполнено по высшему разряду. Конечно, с поправкой на полевые условия.

Сам же я тоже был на последнем издыхании. Продолжительное бодрствование плохо сказывалось на сознании. Мысли путались, голова варила отвратительно, глаза слипались даже при ходьбе.

Сначала я думал, что займусь поиском вариантов проникновения в огненный круг Разрушителя для личной беседы сразу после встречи, но сейчас понимал, что это будет не продуктивно. Двадцать минут дороги до поля на лошадях меня бы вымотали окончательно и я, наверняка, совсем перестал бы соображать. Поэтому, выяснив у Романа, где я смогу заночевать, и уже на полном автомате дойдя до палатки, упал на приготовленную походную кровать с приятно пахнущим постельным бельем и уснул, не раздеваясь.

Снов мне не снилось. Лишь под утро, когда за пологом стало светлеть я погрузился в тягучий противный сон.

Мне снилось, что я выхожу из своей палатки, и попадаю в мир серого тумана. Видимо предрассветная муть, что я успел заметить снаружи вылилась в такое видение.

Я иду сквозь непроглядную пелену, но чувствую, что параллельным курсом кто-то движется. Раскачивает космы тумана, создает завихрения дымки, но не появляется в поле зрения. Мы идем так долго. Очень долго. И вот наконец я не выдерживаю и спрашиваю: «Чего тебе надо?» А мне отвечают: «Я хочу жить». «Так живи! Кто против? — говорю я. — Места полно! Просто не лезь куда тебя не просят» Мой собеседник молчит, словно о чем-то раздумывает. «Я умираю, — тихо говорит он. — Нет больше сил держаться» «Я-то чем могу тебе помочь?» — удивляюсь я. «Ты можешь дать мне Солнце!» Яркий свет бьет в глаза, и я вскакиваю в своей постели. Голова мокрая от пота, руки комкают край одеяла.

Вот и поспали. Отдохнули от тягот реальности.

Настроение оказалось испорчено. Казалось бы, просто сон. Чего о нем вспоминать? Особенно, когда на улице отличная осенняя погода. Тепло, светит солнышко. Высоко в прозрачном небе плывут крохотные белые облачка. А желтая и красная листва яркими красками зажигает горизонт. То и дело из леса слышится перекличка птиц, собирающихся улетать в теплые края. Последние стаи уток и гусей проносятся над головой оглашая окрестности раскатистыми звуками своих голосов.

И нет чтобы радоваться последним теплым денькам, так я злюсь. Злюсь на себя, что, увидев сон не могу вернуться в строй уже битый час. Злюсь на Разрушителя, что приперся сюда со своей местью. Злюсь на Императора, что позвал или может не позвал его в наш мир. Злюсь на то, что мне сейчас предстоит искать способы не дать этому миру упасть в пропасть, над которой он повис, того и гляди свалится.

Но злость — это неплохое чувство. Оно заставляет сердце гонять кровь и снабжать ей мозг. Оно бодрит до дрожи, требуя принять решение. Главное не потеряться в ней. Не поддаться затуманиванию разума. Не позволить себе стать рабом стресса, что может последовать за перегоранием злости. Тут, как и везде, нужно держать баланс. Учиться ходить по краю, не заступая за черту. Но и не отпуская все на самотек. Не дать злости полностью управлять тобой. Научится держать ее на строгом поводке, не давать послабление, а если потребуется, то и резко одернуть.

Я учился этому долго. Вести бои только на тактике, стратегии и с холодной головой — хорошее решение, но редко реализуемое на практике. Разве, что в абсолютном спорте. Везде в прочих случаях, нужно уметь понимать себя. И иногда, именно злость, протягивает тебе руку помощи. Но не стоит обольщаться. Если упустишь момент и дашь слабину, то ты проиграл. Я не раз видел такое.

Нужен баланс. Я поднялся с постели и повторил себе это еще раз. Нужен баланс.

Я подошел к деревянной табуретке, что стояла в углу палатки и встал на нее ногами. Хлипкий стульчик качался. Ножки были неровные или поверхность, на которой стоял табурет. Не важно.

Качнувшись, я поставил табурет на две ножки и взмахнул руками ловя равновесие. Удержался. Постоял немного так, балансируя на краю. Улыбнулся и качнул стульчик еще раз, переводя его в стойку на одной ножке.

Табурет встал на угол и затрещал. Я оказался стоящим на одной ноге в самой верхней точке этой конструкции. Миг, и стул с хрустом рассыпался у меня под ногами. Я в падении кувыркнулся, мягко гася инерцию и вскочил на ноги у самого входа. Прямо лицом к лицу с Романом.

— Вот это цирковое представление! — восхищенно произнес подполковник и хлопнул в ладоши, не в шутку, а на полном серьезе.

— Давно тут стоишь?

Я только сейчас понял, что все действия проделал с закрытыми глазами. Прикрыл их, едва подойдя к табурету. А значит несколько десятков секунд я был полностью сосредоточен на своем внутреннем состоянии. Что ж не плохо для начала, особенно, когда столько времени не тренируешься.

— Ты как только на табурет встал, так я и зашел, — ответил Роман

— Значит, считай с самого начала. Молодец, тихо подкрался, — в шутку похвалил я подполковника.

— А то! — гордо заявил он. — На то мы и пограничники, чтобы к татям всяким подкрадываться да люлей отвешивать, — произнес и заржал.

Вот уж у кого настроение было отличное. Хотя после всей этой эквилибристики с сохранением баланса оно улучшилось и у меня. Но главного я добился. Злость не исчезла, она переросла в мотивацию. А это уже совершенно другое дело. Теперь я могу быть уверенным, что не стану пороть горячку, но и спуску никому не дам.

— Что-то случилось, что ты решил меня разбудить? — спросил я Романа, все так же с восхищением пялящегося на обломки несчастного стула.

— Да так, по мелочи, — отмахнулся Роман.

— Говори, — подбодрил я подполковника, а то еще ненароком решит выяснить как выделывать такое с табуретками.

— Там парнишка какой-то к лагерю приехал. Говорит, что вас ищет.

— Парнишка? — удивился я.

— Ага, Кириллом назвался.

— Черт! Как он так быстро-то? — вопрос я задал не Роману, а просто в пустоту, но подполковник принял его на свой счет.

— А я почем знаю? — удивленно вскликнул он. — Я этого мальца вообще в первый раз вижу.

— Да я знаю! Где он?

— Его стража задержала на въезде. С ним обоз какой-то.

— Отлично!

— Точно? — неуверенно спросил Роман.

— Точно! Веди к нему.

Мы прошли через лагерь, предающийся утренней лени. Почему-то я думал, что у наемников более строгий распорядок дня. Должны же они когда-то тренироваться. Отрабатывать какие-то маневры. Или чем занимается небольшая армия на постое?

Кирилл заметил меня издалека и принялся махать руками. Я поднял руку в ответ, и парнишка успокоился, поняв, что я его заметил.

Самострелы мы развернули на поляне стрелков. Места тут оказалось маловато, зато были мишени и открытое пространство. Отсутствие деревьев было как нельзя кстати. Огромные бандуры было бы сложно собирать в ограниченном пространстве. Зато после сборки они легко делились на три части и их можно было переносить даже через заросший низким кустарником лесок.

Но испытания я приказал проводить здесь. Самым главным козырем этой поляны было то, что сразу за мишенями начиналась чаща. И тянулась она на многие километры. Лагерь же был за спиной. Так что если гигантский арбалетный болт сорвется или улетит не туда, то последствия будут минимальны.

Василий Иванович выделил нам восемь человек из отряда арбалетчиков, и мы с Кириллом в присутствии Романа принялись экспериментировать.

Первым же выстрелом мы раскололи мишень для луков и загнали болт на метр в землю. Откуда его пришлось вытаскивать вдвоем.

Следующий выстрел пошел в молоко, и болт улетел в чащу, расщепив там ствол березы в ногу толщиной. Я еще раз порадовался удачному расположению стрельбища.

Болты были на вес золота и терять их было нельзя. Но все же пристрелка лишила нас одного снаряда. Рука стрелка дрогнула и болт ушел вверх, выше верхушек деревьев.

Мы сделали перерыв и отправили незадачливого стрелка искать свою суженую. Вернись он с лягушкой, я бы посмеялся. Хотя, представив, каких размеров должна быть жаба, чтобы держать во рту такую стрелу, решил, что лучше бы пусть он ее не находил. Так и случилось. Стрелок пришел обратно с пустыми руками, за что мгновенно схлопотал прозвище «пустострел».

Наверное, мы бы еще долго над ним подтрунивали, но на поляну ворвался солдат с выпученными от быстрого бега глазами и, задыхаясь произнес:

— На лагерь! Напали! Чудовища!