Шесть городов пяти континентов - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Александр Петрович Кулешов (В ТЕНИ НЕБОСКРЕБОВ) #4

В ТЕНИ НЕБОСКРЕБОВ

Первое знакомство

Нью-Йорк — символ, воплощение капиталистического мира. По своим масштабам, по масштабам раздирающих его противоречий и беспрерывным своим трагедиям, по своим кричащим контрастам Нью-Йорк — город неповторимый. Второго такого не сыщешь на земле.

В 1492 году Христофору Колумбу потребовалось 69 дней, чтобы проплыть на своих каравеллах от испанских берегов до, Нового Света. Ныне перелет от Брюсселя до Нью-Йорка занимает около восьми часов.

На аэродром Кеннеди я прибыл ночью. Таможенники покопались в чемодане, пограничные власти поколдовали над паспортом, и вот машина уже мчится по слабо освещенным шоссе, ныряет в бесконечные туннели, снова вылетает на поверхность и снова несется по шоссе.

Жадно смотрю в окно. Где же Нью-Йорк? По открыткам, фильмам и фотографиям я ожидал увидеть цепи сверкающих небоскребов, бешеную пляску разноцветных реклам, море огней. Ничего этого нет. Уходят в черную ночь строения, высокие и низкие, кое-где мелькают редкие огни, кое-где светятся окна. Сегодня суббота, да к тому яге сильнейший снегопад. На улицах негры-дворники, одетые в черные с поперечными желтыми полосами робы, убирают широкими лопатами кучи грязного мокрого снега.

Наконец машина останавливается у «Говернор Клинтон» — типичного американского отеля: 28 этажей, 1200 номеров. Он один из так называемой цепи отелей, принадлежащих одной компании и разбросанных по всей стране.

Поднимаюсь в номер: кровать, стол, кресло, маленькое, плотно закрытое окно. Пытаюсь его открыть, но врывающийся в щель ветер чуть не сбивает с ног, приходится поспешно опустить толстое стекло. Пора спать: по-нью-йоркски час ночи, по-брюссельски — семь часов утра, по-московски — девять.

На следующий день, в воскресенье, выбираю несколько часов, чтобы посмотреть город. В воскресенье автомобильный поток на улицах замирает и машина может свободно ехать.

Нью-Йорк расположен на берегу Атлантического океана на нескольких островах и полуострове. Он возник возле устья реки Гудзон, которая перерезает горную цепь Аппалачей, открывая путь внутрь страны. У Нью-Йорка Гудзон разделяется на рукава: Гарлем, Ист-Ривер и другие. А ниже он расширяется, образуя Верхнюю бухту площадью 40 квадратных километров и Нижнюю бухту — 200 квадратных километров.

Территория, на которой раскинулся Нью-Йорк, холмиста, но наибольшая высота ее не превышает 80 метров над уровнем моря. Город относится к штату Нью-Йорк, расположенному большей частью на Аппалачском плато, высота которого колеблется от 400 до 700 метров.

Климат здесь умеренный, влажный, средняя температура в январе —1°, летом +23°, хотя порой поднимается до +34°. Зимой бывают иногда обильные снегопады и метели.

Итак, Нью-Йорк расположен на островах. На острове Манхаттан находится район того же названия, на острове Статен — район Ричмонд; на островах расположены и два других района Нью-Йорка — Бруклин и Куинс, и только район Бронкс лежит на полуострове.

Население Нью-Йорка составляет, по последней переписи, почти восемь миллионов человек, а если учитывать пригороды, в которых живут многие из работающих в самом городе, то в этом так называемом Большом Нью-Йорке более четырнадцати миллионов жителей. Плотность населения здесь 8332 человека на квадратный километр.

Границы Нью-Йорка были установлены в 1898 году. Однако город давным-давно их перешагнул. Нынешний так называемый нью-йоркский метрополитенский район включает части даже соседних штатов. Общая площадь Большого Нью-Йорка 18 тысяч квадратных километров. Он входит в мегалополис, объединяющий группу городов на северо-восточном побережье США: Филадельфию, Балтимор, Бостон и Вашингтон. Население мегалополиса, сердцем которого является Нью-Йорк, достигает 40 миллионов человек.

Несмотря на то что расстояния между городами здесь довольно велики (например, от Бостона до Нью-Йорка 250 километров, от Нью-Йорка до Филадельфии 100 километров), они представляют собой не леса и поля, а большие города, протянувшиеся сплошной цепью.

Когда едешь из Нью-Йорка в Балтимор и далее в Вашингтон, создается впечатление, что Нью-Йорк не кончается. Сначала кажется, что все эти заводы, фабрики, склады, серые стандартные дома, закопченные хибары в окружении чахлых огородов — нью-йоркские пригороды. Но пригороды продолжаются до самого Балтимора и, проглотив его, тянутся к Вашингтону. Образуется этакий бесконечный город…

Взаимное экономическое влияние городов, входящих в мегалополис, выражено очень сильно: миграция людей, обмен товарами и информацией столь же интенсивны, как и в пределах одного города. Для возникновения такой конурбации, как мегалополис, существовали особенно благоприятные условия. Почти все города, входящие в нее, — порты. Сюда прибывало множество иммигрантов. Через эти города осуществлялась колонизация Америки, именно здесь началась индустриализация страны, расцвет ее финансового могущества, именно отсюда шло освоение дальних территорий.

Нью-Йорк подлинный город-Гулливер. В городе 700 тысяч зданий общей стоимостью 17 миллиардов долларов (кстати, на американский ежегодный военный бюджет можно построить пять Нью-Йорков), 115 тысяч магазинов, 66 тысяч предприятий, на которых работает более полутора миллионов рабочих. В Нью-Йорке 1200 банков и 200 художественных галерей, более 20 тысяч ресторанов и баров и более 4000 церквей.

Некоторые ныо-йоркцы ездят на работу за 70–80 километров, и это считается городской поездкой. В собственно Нью-Йорке работают 4 миллиона человек, т. е. 6 % всех занятых в стране, из них 2,7 миллиона — в Манхаттане. В Манхаттане живет 21 % всего населения, а работает 70 % всех занятых города.

Манхаттан! Когда речь идет о Нью-Йорке, прежде всего представляешь себе именно этот, самый маленький по площади и почти самый большой по населению район города. Словно прутья гигантской решетки, его пересекают поперек улицы — стриты (их более 200), а вдоль — авеню (их около полутора десятков). Именно здесь сосредоточены знаменитые небоскребы, вокзалы, крупнейшие и значительнейшие государственные учреждения, кино, магазины, отели, рестораны, музеи, выставки. С запада Манхаттан окаймляет река Гудзон, с востока — Ист-Ривер. Несколько десятков мостов, широкие туннели и паромы связывают Манхаттан с материком.

Словно гигантский броненосец, обращенный носом к океану, ощетинился Манхаттан мачтами небоскребов, окутался дымом труб. Стальные мосты-тросы крепят его к берегам и не дают двинуться. Вдоль набережной реки Гудзон идет высокая и мрачная эстакада надземной дороги. Справа от нее выстроились облезлые четырех-, пятиэтажные дома: склады, кабачки, портовые конторы, захудалые магазинчики. На площади, где расположен рыбный рынок, в дождливое время скапливается столько воды, что, как шутят нью-йоркцы, рыбу можно ловить прямо на улице. А слева от дороги возвышаются борта океанских судов.

Нью-Йорк — величайший порт мира с внешним годовым грузооборотом почти 90 миллионов тонн. Ежегодно он принимает и отправляет более 50 тысяч кораблей! На Нью-Йоркский порт приходится треть морского внешнеторгового оборота страны. Нью-Йоркский порт поистине огромен. Можно ехать километры и километры мимо его бесконечных складов, мастерских, административных зданий, подъемных кранов, похожих на гигантских, сосущих кровь комаров, вдоль целой сети его подъездных путей, протяженностью которых мог бы гордиться целый город. На десятки километров протянулись пирсы. Они, словно зубья частого гребня, опоясывают со всех сторон Ист-Ривер и Гудзон. Особенно много их на побережье Бруклина.

Нью-Йоркский порт может одновременно принимать более 400 крупных судов. Гудзон словно кипит. Движение здесь немногим меньше, чем на нью-йоркских улицах. Здесь и морские колоссы — сверкающие белизной пассажирские лайнеры, и современные морские чудовища — черные танкеры, на палубах которых легко разместится пара футбольных полей, и сухогрузы под флагами десятков государств. Медленно и величественно маневрируют огромные туши кораблей, облепленные юркими, суетливыми буксирами, словно мертвые жуки муравьями. По черным от нефти водам торопливо и деловито скользят небольшие каботажные суда, баржи, шхуны. Длинные, медлительные паромы с регулярностью маятника пересекают Гудзон. А между всеми этими судами носятся взад-вперед тысячи катеров, лодок, моторок, чудом минующие высокие борта океанских великанов. Внутрипортовые перевозки достигают по объему внешние — почти 90 миллионов тонн.

Более четверти миллиона человек работают в Нью-Йоркском порту и десятки тысяч — в связанных с ним областях, в том числе на кораблях. Порт располагает различными современными сооружениями, все работы в нем механизированы. В какой-то степени город именно порту обязан своим возникновением и нынешним экономическим расцветом.

Свою небогатую историю Нью-Йорк ведет с 1524 года, когда мореплаватель Джиованни да Веррацано, плававший под французским флагом, впервые исследовал бухту, на берегу которой суждено было возникнуть Нью-Йорку.

Знаменитая легенда гласит, что в 1626 году голландский колонист Питер Минуит выменял у индейцев за безделушки общей стоимостью 24 доллара остров Манхаттан и назвал его Новым Амстердамом (сегодня один квадратный метр земли стоит в центре острова десятки тысяч долларов).-В 1653 году деревня Новый Амстердам стала городом, а через десять лет его нарекли Нью-Йорком в честь герцога Йоркского, чей флот захватил город. Еще через десять лет город вновь отвоевывают голландцы, а год спустя он вновь становится английским.

Расположенный в удивительно удобном месте, Нью-Йорк стал перевалочным пунктом для потоков иммигрантов, прибывавших в Америку из Европы. С конца XVIII века он растет как на дрожжах. В 1898 году Манхаттан, Бронкс, Бруклин, Куинс и Ричмонд объединяются в Большой Нью-Йорк.

В Большом Нью-Йорке сосредоточена десятая часть всей обрабатывающей промышленности Соединенных Штатов Америки. Сотни мелких и немногие крупные предприятия швейной промышленности, расположенные большей частью на Манхаттане, дают треть готового платья страны. Издательства и полиграфия Нью-Йорка дают пятую долю книжной продукции США. Характерно, что только эти отрасли размещаются вблизи старых центров городов: они получают такие прибыли, что в состоянии приобрести дорогие земли под строительство швейных мастерских и типографий.

Отрасли тяжелой промышленности тяготеют к водным путям сообщения и расположены на старых и новых окраинах города. В Бруклине вдоль Ист-Ривер и у порта сосредоточены судостроение и тяжелое машиностроение, нефтеперерабатывающие и химические заводы. В Куинсе и прилегающих пригородах сосредоточены авиационные, электротехнические и станкостроительные заводы.

Нью-Йоркский рынок потребляет огромное количество продовольственных товаров, многие из которых производятся на многочисленных предприятиях пищевой промышленности самого города из местного и импортного сырья.

Население Нью-Йорка — это потомки выходцев из 70 различных стран мира. Общеизвестно, что в нем итальянцев больше, чем в Риме, ирландцев больше, чем в Дублине, евреев больше, чем в Израиле, и т. д. Здесь есть китайский, пуэрто-риканский, итальянский и другие национальные кварталы со своей своеобразной архитектурой, со своими церквами и ресторанами, магазинами и клубами, с вывесками на своих языках.

От Гарлема до Уолл-стрита

Гарлем — негритянский квартал, крайне перенаселенный. К тому же огромное большинство его населения — это беднота. Белых здесь почти не видно. Гарлем — одна из самых типичных трущоб Нью-Йорка, хотя по нему проходит самая роскошная улица города — Пятая авеню! Казалось бы, полное равноправие — на одной улице живут и белые и негры, богатые и… не очень. Улица та же, да только один ее конец отличается от другого, как рай от ада. Каждая комната похожа на муравейник. Сплошь и рядом на людей нападают крысы, которых в Нью-Йорке миллионы.

В Гарлеме живет более полумиллиона негров, т. е. более половины общего числа негров, проживающих в городе. Большинство из них ютятся в домах, еще в прошлом веке признанных непригодными для жилья.

К Гарлему примыкают пуэрто-риканский и итальянский кварталы, отличающиеся от гарлемских трущоб разве что цветом кожи своих обитателей.

Бразильский журнал «Крузейро» писал об этих районах: «Печать голода и безысходности можно ощутить везде. Но она еще более драматична и невероятна, когда находишься в двух шагах от Уолл-стрита — экономической осп капиталистического мира…»

Уолл-стрит — улица миллиардеров, улица банков, трестов, концернов. Уолл-стрит — улица-символ: название ее равнозначно слову «капитал». Все жестокое, беспощадное, все, что связано с мощью американского монополистического капитала, все выражено в одном этом слове — «Уолл-стрит». Кажется, что улица долж на напоминать какую-то невероятную стальную крепость, некий мрачный замок. В действительности же это короткая, узкая, тихая улочка. Настолько узкая, что автобусы даже не могут ездить по ней. Здесь вечный мрак от гигантских, сдавивших ее небоскребов.

Однако, если все то золото, которое ежедневно проходит через эту улицу, извлечь на свет божий, здесь по ночам не потребовались бы фонари. Впрочем, это лишь метафора. Самого желтого металла на этой улице не увидишь. Попадая сюда, золото как бы трансформируется, изменяет свою форму и цвет. Оно мягко шелестит листками чековых книжек, вспыхивает электрическим светом на табло в операционном зале нью-йоркской биржи, выскакивает черными знаками на бесконечных телетайпных лентах… Но от того оно не менее ощутимо.

Финансовое могущество Нью Йорка огромно. Здесь находятся штаб-квартиры крупнейших банков. Здесь живут и миллиардеры из миллиардеров. В США 1 % самодеятельного населения владеет более чем тремя четвертями акций корпораций. И многие из самых крупных держателей акций проживают в Нью-Йорке.

В банковском районе Нью-Йорка работает более 50 тысяч служащих. Они с утра на посту. Истинные же властители этих мест — владельцы банков, короли биржи — приезжают попозже в своих огромных роскошных, иногда бронированных машинах в окружении ливрейных шоферов, телохранителей и секретарей. Рядом с Уолл-стрит, на набережной Ист-Ривер, есть маленький аэропорт, куда миллионеры прибывают на гидросамолетах и вертолетах из своих загородных резиденций.

Про Фондовую биржу Нью-Йорка говорят, что, когда на ней чихают, на биржах Лондона, Парижа, Цюриха, Амстердама заболевают гриппом.

Мне пришлось как-то побывать на Фондовой бирже. Она производит удручающее впечатление. Посетители могут наблюдать за деятельностью биржи с галереи. Внизу зал, в нем разбросаны стеклянные островки, где оформляются операции по продаже и покупке ценных бумаг. На световом табло мелькают цифры котировок, маклеры бегают, кричат, машут руками. Порой кажется, что попал в сумасшедший дом. Крупнейшие банки и тресты имеют здесь своих постоянных представителей, с постоянными местами, цена которых равна десяткам тысяч долларов. Таких маклеров на бирже около полутора тысяч. Некоторые представляют порой интересы десятков предприятий. На бирже реально ощущаешь ту огромную финансовую мощь, которую сосредоточил в себе Нью-Йорк.

Поблизости расположены другие биржи — Хлопковая, Морская, Сахарная и т. д.

Нью-йоркские банки — главное орудие американской экономической экспансии. Банков целый набор: коммерческие, инвестиционные, промышленные, аграрные… У каждого своя «специальность», но смысл один — выкачать максимальные деньги у вкладчиков, выдавая их затем под проценты различным предприятиям. Немногочисленные финансовые монополии держат под своим жестким контролем тысячи самых различных предприятий в стране — транспортных, коммерческих, промышленных, строительных. Некоторые крупнейшие промышленные империи США одновременно являются и финансовыми. Филиалы банков Уолл-стрит разбросаны по всей стране, да и по многим зарубежным странам.

Как бы в насмешку над ханжеством американского капитализма Уолл-стрит упирается в небольшую церковь святой Троицы, расположенную на Бродвее. Церквушка эта основана в соответствии с королевской хартией в 1697 году. Нынешнее здание церкви, построенное в 1846 году, уже третье на этом месте. Здесь похоронены изобретатель Роберт Фултон, политический и военный деятель Александр Гамильтон, друг президента Вашингтона, и другие выдающиеся американцы.

Уолл-стрит выходит на Бродвей — центральную и самую длинную магистраль города, она протянулась на тридцать километров. Бродвей — единственная улица, нарушающая сетчатую планировку Манхаттана: она идет через остров наискось с юга на север. Многие думают, что Бродвей (этот большой светлый путь, как называют его американцы) весь сплошь залит огнями реклам, заполнен толпой, шумом и музыкой. Нет, на Бродвее много тихих, неприметных участков. Славу ему создает лишь та его часть, которая проходит через Таймс-сквер, получивший свое название от газеты «Нью-Йорк тайме», редакция которой расположена в районе пересечения Бродвея с 42-й стрит. Здесь и днем и ночью царит та вакханалия огней, тот ошеломляющий и в то же время удручающий разгул рекламы, которой так гордятся ньюйоркцы.

Как-то вечером я отправился на Таймс-сквер. Всюду здесь сверкали, вспыхивали и гасли миллионы разноцветных лампочек. Огни бежали по стенам небоскребов, образуя фигуры и надписи, мгновенно трансформируясь, переплетаясь, разбегаясь и вновь сходясь в причудливых узорах.

На углу одного из домов на пятиэтажной высоте укреплен рекламный экран авиакомпании «БОАК». Он имеет размер теннисной площадки. Весь экран состоит из белых лампочек, создающих ослепительный фон. И вот на этом сверкающем белом фоне возникают черные движущиеся силуэты — танцуют испанки, плывут гондолы, машут крыльями голландские мельницы. На экране проходят картины из жизни всех стран, куда летают самолеты «БОАК». Цикл длится десять — пятнадцать минут, потом все начинается сначала.

Красно-бело-синий круг диаметром метров двадцать возносит хвалу пепси-коле, заливая всю улицу нестерпимым сверканием. По бокам возвышаются столь же ослепительные многометровые бутылки «божественного напитка».

Вдруг надо мной раздается оглушительное шипение. Я невольно втягиваю голову в плечи, ожидая, что на меня налетит паровоз. Но страх мой напрасен. Это всего лишь световая реклама утюгов. Утюг величиной с трехэтажный дом шипит и пускает пар, а из-под него вылетает ослепительно чистое «электрическое» белье. А вот курильщик, выпускающий изо рта размером с большие ворота кольца дыма. «Кэмел» — лучшие в мире сигареты!»

Первые этажи домов на Бродвее — это сплошь рестораны, бары, кино, магазины дорогих вещей или, наоборот, вещей очень дешевых, изобилие лавочек с сувенирами. Захожу в один из магазинчиков, витрина которого забита самыми разнообразными вещами. Здесь продаются карнавальные маски и разные шутки-сюрпризы, фокусы и головоломки; здесь же висят дешевые галстуки и косынки, навалены горы зажигалок, колоды карт, автоматические ручки и карандаши. На столиках вдоль стен наборы открыток, иллюстрированные проспекты Нью-Йорка и других городов. А вот пепельницы, градусники, спичечницы с эмблемами города или сделанные в виде миниатюрного Эмпайр-стейт-билдинга, самого высокого здания в городе, или Статуи Свободы. А на полках, что пониже, можно найти и совсем невероятные вещи: резиновые кляпы, настоящие наручники, кастеты… Редкие посетители роются во всем этом хламе.

Прохожу несколько шагов — и снова магазин. На специальных стеллажах лежат сотни полупорнографическпх журналов, которые многомиллионными тиражами издаются в США. Они заполнены сальными анекдотами, фривольными рисунками и фотографиями голых и полуголых женщин. Чем старее номер журнала, тем он дешевле.

Иду мимо громадных зеркальных витрин роскошных баров, где в полутемных нишах или у сверкающих никелем стоек сидят немногочисленные посетители. Вот, например, бар «Демпси». Когда прославленный чемпион мира по боксу удалился на покой, он открыл заведение, привлекая в него легендарным ореолом своего имени любителей спорта. Впрочем, большинство тех, кто теперь приходит сюда, уже не видело великого чемпиона на ринге, но мода велит заходить в украшенный фотографиями и многочисленными спортивными трофеями хозяина бар, садиться за кольцеобразную стойку и выпивать пару коктейлей, рассуждая с видом знатока о спортивных делах.

Недалеко от бара «Демпси» в глаза бросается вывеска — «Музей ужасов». На пей изображена окровавленная женщина, проткнутая сотней ножей, и какие-то двухголовые скелеты. Первым «ужасом» оказывается сам хозяин «музея», стоящий у входа. Его рост 206 сантиметров, о чем гигант сам радостно сообщает.

Служитель водит меня по подвалу, в котором расположился «музей». Чего только здесь нет! И скелет двухголового ребенка, чье изображение красовалось на вывеске, и закопченые головы погибших за веру Христову миссионеров, и ботинки № 60 трехметрового великана, чья фотография висит тут же, и украшения дикарей, сделанные из человеческих костей.

Таких заведений, как этот «музей», на Бродвее немало. Хозяева их используют обычную тягу людей ко всему необычному, экзотическому.

Таймс-сквер и весь прилегающий район заполнены кинотеатрами. Кинотеатры здесь самые разные: роскошные, с нависшими из молочного стекла козырьками, с кондиционированным воздухом и красавицами билетершами в мундирчиках. И наоборот, какие-то дыры-подвалы, где можно, купив билет, входить в любую минуту и сидеть хоть пять сеансов подряд, что, кстати, привлекает сюда озябших безработных. У входов висят всевозможные «соблазнительные» объявления и фотографии.

А вот мюзик-холл, где танцуют полураздетые девицы, где исполняются скабрезные песенки и неприличные сценки.

Подобных заведений в Нью-Йорке тысячи.

В этом городе 50 тысяч профессиональных проституток, тысячи наркоманов. Наркоманы, в том числе девчонки и мальчишки, занимаются своим делом в самом центре Нью-Йорка, особенно на Бродвее.

Однажды на торговцев наркотиками устроили облаву. В тот день в городе было изъято наркотиков на 52 миллиона долларов.

Стоит свернуть с ярко освещенного Бродвея — и сразу же попадаешь в мрак. Тусклые редкие фонари еле освещают стиснутые гигантскими домами ущелья улиц. Прохожих почти нет. Лишь изредка попадется уборщик-негр, собирающий снег. Из решеток подземки, пролегающей у самой поверхности улиц, слышится непрерывный грохот поездов, снег вокруг решеток подтаял, и от них поднимается пар. Засыпанные снегом машины, словно уродливые грибы с черной ножкой и белой шляпкой, застыли у тротуаров. Витрины магазинов закрыты решетками. Там, где боковые улицы выходят на центральный участок Бродвея, в подъездах прячутся уличные музыканты, продавцы каких-то дешевых вещиц, нищие.

Нью-йоркские достопримечательности

Мне хочется рассказать лишь о некоторых интересных местах, которые мне особенно запомнились. Большое впечатление производит, например, штаб-квартира Организации Объединенных Наций, расположенная на берегу Ист-Ривера. Она представляет собой комплекс из трех белых сооружений: относительно невысокого «коренастого» здания Ассамблеи, прямоугольного здания заседаний и ультрасовременного, сплошь из зелено-голубого стекла и серого мрамора 39-этажного небоскреба, в котором размещается Секретариат. Небоскреб напоминает поставленную торцом колоссальную спичечную коробку. В ясные дни на зеркальной поверхности его фасада отражаются соседи-небоскребы и плывущие в голубом небе облака.

Во время сессий перед зданиями развеваются флаги стран — членов ООН и флаг этой организации — окруженный оливковыми ветвями земной шар на голубом фоне.

Войдя в здание Ассамблеи, попадаешь в громадный высокий холл, вымощенный квадратными плитами. Одна из стен представляет собой несколько ярусов галерей. Справа к потолку прикреплен маятник Фуко, слева — модель первого советского спутника Земли.

Широкая лестница ведет в подвальное помещение. Там от величавой торжественности холла не остается и следа. Кругом столпотворение. Идет бойкая продажа всевозможных сувениров: марок, выпущенных ООН, которые можно купить лишь в двух местах в мире — здесь, в Нью-Йорке, и в европейском филиале ООН, в Женеве, стаканчики с гербом Организации Объединенных Наций, косынки, открытки, значки, различные антикварные изделия, карты, портсигары, зажигалки и брошки. И все с гербом ООН.

Внутренние помещения выдержаны в стиле модерн и очень эффектны по своим краскам. В зале Генеральной Ассамблеи 1100 мест для делегатов и наблюдателей, 816—для публики и 234 — для прессы. Над трибуной нависли наклонные желтые стены, украшенные абстрактной живописью, с цветом стен контрастируют голубые кресла, мягкий зеленый ковер. Поражают тщательно продуманное освещение, источники которого скрыты в потолке и стенах, прекрасная акустика, позволяющая отлично слышать каждое слово оратора в любом конце зала, совершенное техническое оборудование.

Столь же своеобразны по краскам и внутреннему оформлению и залы заседаний комитетов. Всюду большие подковообразные столы с удобными кожаными мягкими креслами вокруг. Галереи для радио- и телекомментаторов не выдвинуты в зал, а как бы врезаны в стены. Мягкое освещение, приятные тона отделки. К залу Совета Безопасности и другим примыкают многочисленные служебные залы, административные помещения, комнаты отдыха.

Залы различных Советов спроектированы выдающимися скандинавскими архитекторами и оформлены мастерами многих стран. Так, ковры, мрамор и панели для Экономического и Социального Советов доставила Швеция, ковер, занавеси, двери, часы для Совета опеки прибыли из Дании, вся обстановка поступила из Норвегии, большой ковер — из Англии. Норвежский художник Пер Крог сделал для зала Совета Безопасности огромную настенную роспись.

Еще одним весьма интересным архитектурным комплексом Нью-Йорка является Рокфеллер-центр. Это пятнадцать зданий, одно из которых вздымает свои семьдесят этажей на почти 300-метровую высоту. В зданиях Рокфеллер центра размещаются всевозможные конторы, компании, штаб-квартиры телевизионных и радиокомпаний. Рокфеллер-центр называют также Радио-сити.

На дне глубокого колодца, образуемого зданиями Радио-сити, расположены кафе и искусственный каток. Здесь устраиваются иногда и выставки цветов. Но знаменит Рокфеллер-центр главным образом своим мюзик-холлом «Радио-сити». Это великолепный, похожий на внутренность громадной раковины зал, вмещающий 6200 зрителей. Основное представление здесь «шоу» — эстрадный спектакль, гвоздь которого 36 балерин «рокетт». Слава «рокетт» зиждется на удивительной слаженности ансамбля. Каждое движение все 36 балерин производят строго одновременно. В перерывах органист, сидящий в небольшой освещенной нише, и оркестр, расположившийся. на специальной платформе перед сценой, которая по мере необходимости может быть поднята или опущена, исполняют музыкальные пьесы. Но в Радио-сити бывают и прекрасные симфонические концерты.

И наконец, несколько слов об Эмпайр-стейт-билдинге. Он как бы воплощает главные черты Нью-Йорка — его грандиозность и его уродство. Об Эмпайре написаны сотни песен, в этом здании происходят действия многих американских фильмов и книг, он ежедневно упоминается в теле- и радиопередачах. Эмпайр стоит на углу 34-й стрит и Пятой авеню. Снизу как-то не ощущаются его истинные размеры. Кругом тоже возвышаются небоскребы, и где уж тут с земли разглядеть, какой из них выше. Обычный подъезд, обычный коридор. Первое, что дает истинное представление об этом здании, — это «список жильцов». На специальной доске обозначены по алфавиту все 2 тысячи учреждений, «населяющих» этот дом. Говорить об Эмпайре невозможно без цифр. Его высота около 400 метров, не считая 48-метровой телевизионной антенны, при помощи которой ведут передачи все семь нью-йоркских телестанций.

В учреждениях, расположенных в Эмпайре, постоянно работают 16 тысяч человек, и еще 35 тысяч человек ежедневно заходят туда по делам. Чтобы вся эта масса людей могла попадать на нужные этажи, здесь поставлено 72 лифта. На 90-м этаже установлены могучие прожекторы-маяки, полосующие по ночам нью-йоркское небо. В Эмпайре есть свои магазины, почтовые отделения, кафе, аптеки. Есть пожарная служба, автомобили которой свободно въезжают в лифты.

Желающие осмотреть Эмпайр должны приобрести билеты. Первый лифт, вмещающий 74 человека, менее чем за минуту «забрасывает» посетителей без остановок сразу на 60-й этаж. Далее до 80-го он следует с остановками по требованию. Там пересадка, потом еще, и вот вы на «вершине» Эмпайра, на небольшой, закрытой толстым стеклом площадке с круговым обзором. Это 102-й этаж. В солнечный день отсюда открывается вид в радиусе нескольких десятков километров.

Под ярким солнцем, под голубым небом раскинулся город. На востоке дымят трубы заводов, сверкает, точно поставленное ребром зеркало, здание Организации Объединенных Наций, отражая и небо и солнце. На западе — приземистый и мрачный «самый деятельный в мире» Пенсильванский вокзал, а за ним — склады, доки и синяя лента реки Гудзон с причалами для океанских лайнеров.

На севере раскинулся Центральный парк — зеленый прямоугольник с озерами, дорогами и строениями. Большую его часть закрывает громада Рокфеллер-центра. Наконец, на юге видны небоскребные созвездия, а еще дальше — выход в океан, где совсем крошечная, совсем незаметная затерялась на своем островке Статуя Свободы.

Вокруг Эмпайра другие небоскребы. Где-то на чудовищной глубине живут улицы, похожие на медленно ползущие, протянутые вдоль домов трепещущие пестрые ленточки из детских механических игрушек с приклеенными на них фигурками людей и машин. Из-за хаоса гигантских домов не видна четкая решетчатая планировка Манхаттана. Всюду крыши. На крышах своя жизнь: чахлые или густые сады, теннисные корты, гаражи, газгольдеры и т. д.

Когда Нью-Йорк видишь отсюда, становится ясным, что это город такой же, как и все другие, что далеко не все дома здесь небоскребы, а улицы — Бродвеи. Здесь много высоких домов, но много и одно-, двух и пятиэтажных зданий. Можно лишь пожалеть, что из-за бешеной спекуляции землей хозяева всех этих зданий думали не о красоте города, а лишь о том, как разместить побольше контор и офисов на каждом квадратном метре, чтобы в свою очередь извлечь побольше выгоды. С высоты Эмпайра виден весь хаос нью-йоркской застройки.

Когда ходишь по нью-йоркским улицам, испытываешь ощущение придавленности. В окружении чудовищных небоскребов, холодных, и презирающих все живое, все человеческое, люди всегда чувствуют себя маленькими.

Есть на свете колоссальные здания, которые возвышают человека, вызывают гордость тем, что их построил человек. Таков Кремль, таков афинский Акрополь; парижская Эйфелева башня, вашингтонская Национальная галерея и многие другие. Они светлы и ясны, приветливы и человечны. А нью-йоркские небоскребы, будь то новые, светлые из стекла и стали или старые, закопченные, всегда уродливы. Они мрачны, высокомерны, холодны. Когда я как-то проезжал мимо нью-йоркского кладбища, то обратил внимание на плотно прижавшиеся один к другому надгробия — каменные прямоугольники. Кладбище напомнило мне архитектуру Нью-Йорка в миниатюре.

Из этого не следует, что я не преклоняюсь перед строителями небоскребов. Чтобы возвести эти высоченные, узкие башни на крошечных участках земли, нужно подлинное искусство, изобретательность и точный расчет. Но самими небоскребами восхищаться нет причин, и вряд ли они радовали сердца своих строителей — искусных и бесстрашных американских рабочих. Да и сами причины строительства небоскребов чужды трудовому человеку: спекуляция, погоня за наживой, бешеная конкуренция.

Небоскребы

Тысячи американцев — писателей, журналистов, политических деятелей — оправдывали и превозносили небоскребы как воплощение американизма — американского духа и американской техники. И лишь немногие относились к ним скептически. Например, крупнейший американский архитектор Франк Ллойд Райт прямо писал, как из оригинального проекта «настоящего высокого здания, созданного его учителем Ф. Салливеном», возникла настоящая тирания небоскребов.

В ответ на замечание Райта «некто», стоя у свободного земельного участка, где работали экскаваторы, ответил: «Участок принадлежит мне и принадлежит мне вверх без конца». Это заявило его Величество Законное Землевладение. Владелец земли имел право продать свой выгодный участок в «лотерее землевладений», увеличивая тем самым скученность в своем районе «вверх без конца». К этому еще поощрял и сам город, стремящийся к сверхконцентрации. Рород торопился расти вверх. Архитекторы, рекламируемые как оптовые производители прибыльной площади, пропагандируют для своих опрометчивых заказчиков высокое, высшее и высочайшее. Призывается изобретательский гений, который помогает и содействует архитекторам и заказчикам в этом славном предприятии, именуемом производством прибыльной площади и считающемся настоящим доказательством прогресса и величия Америки.

Нью-йоркские небоскребы начали строить давно, еще до первой мировой войны. Цены на землю в центре Нью-Йорка, в Манхаттане, вблизи биржи, вблизи всех крупнейших банков и контор были настолько высоки, что волей-неволей единственной возможностью оправдать чудовищные расходы было строить на участке как можно более высокое здание. Чем больше этажей приходится на квадратный метр земли, тем дешевле она обходится. Например, в Эмпайре, имеющем 102 этажа, на каждый квадратный метр земли, занимаемой его основанием, приходится приблизительно 102 квадратных метра площади. Сам Эмпайр занимает площадь менее гектара.

Сейчас в Нью-Йорке сотни небоскребов, из них 38 самых высоких. Каждый из них имеет свое название. Список возглавляет Эмпайр, за ним следует 77-этажный Крейслер высотой почти 350 метров, 72-этажный Манхаттанский банк, 70-этажный Рокфеллер-центр… Знаменитый отель «Уолдорф-Астория» занимает в этом списке четырнадцатое место, 39-этажный небоскреб Организации Объединенных Наций — предпоследнее.

Очень своеобразно происходит строительство американского небоскреба. Вот, например, как строили в 1955–1956 годах 42-этажный 180-метровый Сокони-Мобил-билдинг, высящийся недалеко от Центрального вокзала. Когда очередной этаж покрывали настилом для пола, кран-деррик возводил вертикальные опоры, на которых держался каркас следующих двух этажей, и укладывал поперечные балки. После этого кран-деррик поднимали на следующий этаж, и работа по возведению этажей продолжалась тем же порядком. На сооружение каждого этажа требовалось два Дня.

Небоскреб имеет очень сложное хозяйство. В подвалах Сокони-билдинга целый гектар занят распределительными щитами, комнатами управления, водяными насосами, вентиляционными установками, установками для кондиционирования воздуха, для отопления. При этом надо иметь в виду, что пар для отопления поступает с расстояния полутора километров из специальной теплоцентрали. Есть еще второй машинный зал в середине небоскреба и третий — в ангаре на крыше.

В Сокони-билдинге работают 32 лифта, которые перевозят тысячи служащих и десятки тысяч посетителей. Нью-йоркцы в среднем ожидают лифт не более 17 секунд. По прошествии этого времени они вторично нажимают кнопку. А после 30 секунд начинают возмущаться. Все это надо учитывать: а вдруг придет выгодный клиент, нажмет кнопку, подождет 17 секунд, опять нажмет, а еще через 13 секунд возьмет да уйдет. Убыток! И вот изобретаются хитроумнейшие лифты с электронным автоматическим управлением, которые каждые 30 секунд останавливаются на каждой площадке, сами определяют, где больше людей ожидают лифт, специально выезжают в рейс за каким-нибудь одиноким посетителем. застрявшим на малопосещаемом этаже, и т. д.

При возведении небоскребов существует и еще одна серьезная трудность — отсутствие строительной площадки. Небоскреб сооружается на относительно крошечном участке, окруженном другими домами, а если даже там есть дворы, то арендовать их стоит огромные деньги. Поэтому подача материалов должна быть рассчитана буквально но секундам. Например, вот как возводился Сокони-билдинг. Ежедневно около шестидесяти грузовиков по точному расписанию въезжали на строительство. Все, что завозилось утром, должно было быть пущено в дело до обеда, так как после обеда начинался новый завоз. Строители вынуждены были работать как на конвейере. Каменщик клал в день четыреста кирпичей — ни одного больше, ни одного меньше, бригада клепальщиков ставила двести пятьдесят заклепок. И не дай бог не успеть поставить хоть одну! Малейшая задержка и там внизу грузовики вынуждены будут объезжать квартал, ездить вокруг строительства, угрожая нарушить железный график.

На таком строительстве рабочим приходится тяжело. Им почти до конца работ приходится подниматься со своими инструментами без лифта на верхние этажи. К тому же они ежедневно рискуют жизнью. А оплачивается труд строителя-высотника так же, как и любого другого рабочего. Например, плотник, работающий на строительстве небоскреба, получает столько же, сколько плотник, строящий курятник.

Корреспондентка ежемесячника «Ридер Дайджест», который трудно заподозрить в желании очернить американскую действительность, описывая строительство Сокони-билдннга, рассказывает, например, о том, как одни рабочий, инженер по образованию, бывший летчик, должен был проверять качество заклепок на каркасе. Для этого в люльке, висящей на веревках, он целый день двигался но фасаду, постукивая молоточком.

«Солнечное утро, ветер, — пишет корреспондентка. — В тот момент, когда Микаэл прыгает в свою люльку (дело происходит на высоте 28-го этажа), порыв ветра подхватывает ее, неожиданно относит далеко в сторону, как качели, а потом с грохотом ударяет о стену. Микаэл отчаянно вцепляется в веревки, закрыв глаза, чтобы не видеть под собой на головокружительной глубине царство пигмеев 42-й стрит. Когда люлька перестает качаться, он не сразу принимается за работу, ожидая, пока исчезнет охвативший его чудовищный страх».

«Строительство небоскреба, — пишет та же корреспондентка, — сопряжено с большим риском. Опасно действовать краном на крошечном пространстве, ограниченном стенами или пропастью, занятом десятками различных бригад, делающих различную работу и порой мешающих друг другу. А разве легко подать балку, когда ветер дует с такой силой, что срывает порой защитные шлемы с рабочих?»

Высотные здания порождают специальные профессии, которые раньше не знали города, например мойщиков окон. В Нью-Йорке их около трех тысяч. Мойщик получает относительно приличную зарплату — 132,5 доллара в неделю. Однако работа этих людей сопряжена со смертельной опасностью. Обледенение, сильный ветер, ошибка в страховке в любую минуту могут погубить жизнь. Профессия эта в какой-то степени традиционная, люди вынуждены были заниматься ею еще в тридцатых годах, во время депрессии.

Вот несколько фраз из рассказа о своей профессии мойщика Митчела Поплаского, напечатанного в газете «Интернэйшенел геральд трибюн»:

«Иной раз бывает — приходится вылезать из находящегося на головокружительной высоте окна кабинета какого-нибудь президента компании. Он говорит мне:

— Вы не смогли бы заставить меня делать что-либо подобное ни за какую плату!

Тогда я смеюсь и отвечаю:

— Меня тоже… Но я чем-то должен оплачивать свои расходы…»

…Глядя с высоты небоскреба на огромный город, раскинувшийся вокруг, испытываешь различные чувства. Все проспекты, все устные и печатные рекламы Нью-Йорка все время стараются убедить тебя в том, что Нью-Йорк — это восьмое чудо света. «8 миллионов населения! 320 квадратных миль поверхности! 9600 километров улиц!» «В Нью-Йорке самый деятельный вокзал в мире — Пенсильванский, — он пропускает ежедневно 682 поезда и ежегодно— по 66 миллионов пассажиров!» В Нью-Йорке самый большой почтамт, самый толстый телефонный справочник, самая длинная улица… самый, самое, самая!

Быть может, все это так. Но к сожалению, Нью-Йорк побивает и многие другие рекорды. Например, нищеты и трущоб.

Проблемы нью-йоркских трущоб

Одна из характерных особенностей нью-йоркских трущоб та, что они соседствуют с роскошными кварталами. Пятая авеню, Медисон-авеню, Парк-авеню, Саттон-плейс, Бикман-плейс, Вашингтон-сквер, где живут Рокфеллеры, Гарриманы, Дюпоны и им подобные, и тут же рядом Гарлем, Бауэри, Ист-сайд, Баттерн, Нижний Бродвей, нищету которых даже трудно вообразить.

Негры, пуэрториканцы, немногие индейцы, иммигранты из Южной Америки были первыми жертвами трущоб. И хотя президент Дж. Кеннеди в свое время пытался исправить положение, подписав указ, запрещающий дискриминацию в домах, построенных с помощью ссуд, гарантированных федеральным управлением по жилищным вопросам, но, как выяснилось, при нынешних темпах строительства потребовалось бы около 16 тысяч лет, чтобы ликвидировать дискриминацию во всем Нью-Йорке.

Ненамного лучше и положение белых бедняков. В США не соответствуют установленным жилищным нормам 8,5 миллиона домов, т. е. 14 % от их общего числа. 3 миллиона из них вообще полуразрушены.

Разумеется, строительство в Нью-Йорке идет, особенно в Манхаттане. Но не странно ли, что, в то время как сносятся семиэтажные, вполне пригодные для жилья дома и внушительные особняки и на их месте взлетают вверх сверкающие стеклом и сталью небоскребы, штаб-квартиры крупнейших трестов и компаний, дряхлые, бедные домишки продолжают влачить свой жалкий бесконечный век? За десятилетие процент ветхих домов в Нью-Йорке увеличился более чем на треть. Одна пятая всех жилых помещений в городе официально отнесена к категории трущоб.

«Наши города, — заявил однажды губернатор Нью-Йорка Нельсон Рокфеллер, — порождают трущобы быстрее, чем какая-либо другая западная страна».

Почему бы это? Не потому ли, как пишут в своей книге «Репортаж из Нью-Йорка» американские журналисты Фред Кук и Джин Глисон, что «трущобы являются наиболее доходным недвижимым имуществом в мире»? Только не для тех, кто в них живет. «Поговорите, — пишут Фред Кук и Джин Глисон, — с людьми, которые попали в водоворот так называемой программы по ликвидации трущоб, и вы натолкнетесь на гнев, возмущение и отчаяние». Жилищная трагедия Нью-Йорка, в частности, заключается в том, что люди, выселяемые из трущоб, не имеют возможности снимать, уж не говоря о том, чтобы купить, квартиру в новых, даже весьма скромных домах, поэтому они вынуждены переезжать снова в трущобы. С 1932 по 1962 год квартплата в Нью-Йорке возросла на 54 %, а только за 1968 год — еще на 26,5 %. Ну кто может платить 150 долларов в месяц за квартиру или купить ее за 20 тысяч долларов? Люди выезжают, селятся у родственников, друзей, уплотняются, переезжают в еще худшие условия, превращая в трущобы все новые и новые дома.

В США уже до начала современного кризиса было 2,8 миллиона частично безработных. Американский журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» писал, что 45 миллионов американцев следует отнести к категории бедных людей. Из них 30 миллионов, по официальным правительственным данным, постоянно жили в нищете. Каждый восьмой житель Нью-Йорка жил на пособие.

Р. Фишер в книге «20 лет государственного жилищного строительства» пишет: «За двадцатилетний период в США ликвидировано только 7 % квартир, не отвечающих требованиям. При этих темпах потребуется 280 лет для ликвидации таких жилищ в городах, 10 лет нужно будет нам для ликвидации плохих домов и 280 лет для ликвидации трущоб в США».

Жилое строительство в стране сокращается: в 1950 году на тысячу жителей было построено 9,6 квартиры, в 1955 году — 8 квартир, в 1960 году — 6,5. Доля жилищ, построенных за государственный счет за два года, составила 2,5 %.

Строить же частные дома, даже получая кредит, крайне трудно для огромного большинства населения. Есть кооперативные квартиры, они стоят дешевле, но тогда об их качестве не приходится говорить. К тому же строить дом в кредит, — это залезать в кошмарную кабалу. Американцы, имеющие возможность купить жилище, в 7–8 случаях из 10 делают это в долг. Частенько проценты с этих капиталов, взятых в ссудных банках, достигают 12–14, даже 36 в год! Но за те долгие годы, что приходится выплачивать долг, можно заболеть или потерять работу, лишиться возможности погашать взносы. 90 % несостоятельных должников — это рабочие и мелкие служащие.

Людям негде жить. В то же время в стране, согласно данным О. Боута из его книги «Население США», пустует пять миллионов квартир, для которых за невозможностью оплачивать их не хватает съемщиков и покупателей.

Нью-йоркский транспорт

Нью-йоркское метро — одно из крупнейших в мире, если не крупнейшее. Общая протяженность его линий 380 километров, из которых 213 проходят под землей. Линии метро идут в радиальном направлении (в центре — под землей, в предместьях — на поверхности). Их насчитывается 38. В отличие от большинства метро других стран они между собой не связаны. Число станций превышает пятьсот. Нью-йоркское метро перевозит 75 % пассажиров, пользующихся транспортом общего пользования.

Перроны в метро узкие, потолки низкие, эскалаторы мелки. Духота, слабое освещение, грязь. Парижское метро выглядит по сравнению с нью-йоркским роскошным. Как и в парижском метро, здесь много автоматов, хорошо продуманная система указателей; как и в токийском метро, здесь есть специальные толкачи, запихивающие в часы «пик» пассажиров в вагоны; как и в лондонском, в небольших и старых вагонах с потолков свисают специальные петли, чтобы держаться за них, если стоишь (в Лондоне они похожи на полицейские дубинки). На потолке вагонов вентиляторы, но они мало помогают: вентиляция ужасная, и некоторые пассажиры прерывают свои поездки, чтобы «перехватить» свежего воздуха.

В Нью-Йорке кроме обычных поездов метро есть скоростные, останавливающиеся лишь на некоторых станциях. В часы интенсивного движения курсируют до 8000 поездов, которые перевозят 4,5 миллиона пассажиров в день. Ежедневно из-за задержек в часы «пик» более тысячи поездов выходят из графика.

Частные компании, эксплуатирующие метро, озабочены в основном максимальным выкачиванием прибылей и совершенно не думают о его ремонте и уборке, уж не говоря о дальнейшем его строительстве. Нью-йоркское метро работает на износ.

Как вообще обстоит дело с транспортом в городе? В Нью-Йорке, как и повсюду в США, первостепенную роль в перевозках играет автомобиль.

В этой стране на долю автомобильного транспорта приходится 91 % всех пассажирских перевозок, а на долю железных дорог остается 9 %. А ведь не следует забывать, что помимо пассажиров автомобили перевозят и огромное количество грузов.

Многие американцы ездят на своих машинах. В течение года только в Манхаттан на машинах ежедневно приезжает 736 тысяч человек, что приводит к возникновению бесчисленных пробок. Каждое утро бесконечный поток машин устремляется в город, каждый вечер покидает его.

Американские автострады, перерезающие всю страну, производят большое впечатление. Некоторые из них, например ведущие в Нью-Йорк, имеют двенадцать рядов движения. Утром девять рядов работают на въезд в город, три — на выезд, вечером наоборот. Но даже при таких условиях «пробки» порой достигают пятнадцати километров. Одна из причин этого в том, что в отличие от Европы выпускаемые в США машины имеют большие размеры. Разумеется, далеко не всем здесь необходимы такие сухопутные крейсеры, но попытки некоторых фирм выпускать или закупать в Европе малолитражные автомобили наталкивались на решительное сопротивление крупнейших нефтяных компаний, продающих бензин. Ведь чем больше машина, тем больше бензина она потребляет, а бензин, как известно, в западных странах, не исключая и США, весьма дорог.

На американских автострадах происходит огромное количество аварий. За последние двадцать лет Соединенные Штаты потеряли в результате автомобильных катастроф вдвое больше людей, чем за две мировые войны. Один миллион американцев погибли и 50 миллионов были ранены и изувечены! Ежегодно при автомобильных катастрофах в этой стране гибнет более 50 тысяч человек.

Причин столь большого числа аварий много. Это и огромное число людей, ведущих машину в нетрезвом состоянии, и тот факт, что обладателями машин становится все больше подростков, в первую очередь из состоятельных семей, которые считают, что им все позволено, и которые стремятся продемонстрировать свою лихость. Не последняя причина — переутомление, нервозность, потеря рефлексов, характерные для жителей больших городов.

И хотя производство машин в стране уже составляет не 75 % мирового автомобилестроения, как после войны, а 50 %, США и в настоящее время стоят в этом отношении на первом месте в мире.

В США личных машин больше, чем в любой другой стране. Это объясняется многими причинами. В стране огромный парк устаревших или просто ветхих машин, которые можно купить по низкой цене. Широко распространена и система покупки в кредит. Нынешний жилищный кризис и дороговизна городских квартир не дают возможности сельским жителям, сумевшим устроиться на работу в городе, переехать туда жить. Они в большинстве случаев продолжают жить в сельской местности вдалеке от линий общественного транспорта. В финансовом отношении им легче жить в деревне и купить недорогую старую машину, чем переезжать в город.

Машина используется не только для деловых нужд, но иногда и для престижа. Один преуспевающий американский врач рассказывал мне, что чуть ли не каждый год он вынужден продавать старую машину и покупать новую. То же делают и некоторые его коллеги, хотя это и нелегко. Поступить иначе нельзя. Если оставить «старую» машину, то пациенты начнут задумываться: «Ага, нет денег на покупку новой, значит, недостаточно зарабатывает, значит, мало пациентов, значит, плохой врач». Из кожи лезь вон, но покупай новый автомобиль.

Интересный анализ, содержащийся в американском еженедельнике «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» в статье «Как меняется жизнь в США», приводит советский автор А. В. Кирсанов.

«Крупные буржуа, миллионеры, — пишет журнал, — покупают дорогие огромные машины, роскошно отделанные, с барами, телевизорами и т. д. Это для дальних деловых поездок, для развлечений и т. д. Они стоят десятки тысяч долларов, часто делаются на заказ, ежегодно меняются… Буржуазия помельче (вроде моего знакомого врача. — А. К.) приобретает машины подешевле, но достаточно эффектные. Они — свидетельство престижа, занимаемого положения, преуспевания, доказательство кредитоспособности своей фирмы. Мелкий буржуа выбирает машину попроще, для деловых нужд.»

Новые машины приобретает и рабочая аристократия — высокооплачиваемые рабочие. Но их немного. Имеют новые машины и некоторые служащие, но в основном эта категория американцев покупает подержанные, устаревшие автомобили, которых в стране вдвое больше новых. Но даже и с подержанной автомашиной нередко приходится расстаться, когда человек кругом в долгах. Французский писатель Пьер Гаскар, автор нашумевшей книги «Авто», в которой он анализирует место автомобиля в современной жизни, в интервью «Литературной газете» сказал: «Капиталистическое общество открыло в автомобиле очень тонкий способ поддержания масс в стадии зависимости. Находящийся в завораживающей власти рекламы и движимый примером себе подобных, уже приобретших автомобили, рабочий, служащий входят в долги, в свою очередь покупая в рассрочку машины. Завладев ею в кредит, он больше, чем до приобретения машины, дрожит за свое место, теряет воинственность как в области профсоюзной, так и политической. Получая удовольствие от машины, он перестает думать о других важных вещах».

Не следует думать, что в США действительно любой рабочий владеет автомобилем. Американские официальные статистики любят в доказательство высокого уровня жизни в США приводить классический аргумент: чуть не каждый третий американец имеет машину!

Но ведь известно, что еще до войны семейство Рокфеллера, как сообщает Ландберг в своей книге «60 семейств», владело 800 легковыми машинами, т. е. числом, приходящимся, если верить американской статистике, приблизительно на 2400 человек. Ну пусть семья Рокфеллеров со всеми дальними родственниками насчитывает 100 счастливцев! А кто же те 2300, кто числится владельцами лишь на бумаге? Уж не рабочие ли, которые трудятся на предприятиях, принадлежащих Рокфеллеру?..

Так было до войны. Можно смело утверждать, что за прошедшие годы Рокфеллер не стал беднее, а его рабочие богаче. Так что и здесь, как и в других областях, американская статистика, мягко выражаясь, обращается с фактами, как фокусник с шариками.

«Автомобильная» проблема сегодня в США имеет много аспектов и чрезвычайно характерна вообще для капиталистического общества, в котором технический прогресс зачастую ведет не к облегчению жизни, а наоборот. Изобретение, созданное, казалось бы, для того, чтобы принести человеку больше удобств, радостей, удовольствия, в действительности влечет за собой постоянные заботы и неприятности.

Проблемы дыма и шума

Недавно мэр Нью-Йорка Линсей предупредил, что в любую минуту может объявить в городе чрезвычайное положение, запретив движение автотранспорта. Такой запрет необходим, чтобы ньюйоркцы не задохнулись от выхлопных газов миллионов машин. И это грозит не только нью йоркцам. В Лос-Анджелесе даже существует целая стройная система мер при «смоговой опасности». Когда количество газа в воздухе 0,5 единицы на каждый миллион единиц воздуха — это первая стадия загрязнения, когда 1 единица— это вторая, когда 1,5—третья. В этом случае объявляется чрезвычайное положение, весь транспорт останавливается.

Корреспондент «Правды» Б. Стрельников в одном из своих репортажей приводит интересное высказывание американского гражданского летчика. «Для полета в Нью-Йорк, — невесело шутил он, — не нужны ни карта, ни навигационные приборы. Этот город можно разыскать по запаху…»

Действительно, крупнейший город мира ежедневно выбрасывает в воздух 3200 тонн двуокиси серы, 280 тонн пыли, 4200 тонн окиси углерода, углекислого газа, окислов азота и т. д. Все это гигантским постоянным облаком висит над Нью-Йорком, возвращая полученное в виде сажи и копоти.

В 1963 году в результате того, что улицы заполнились смешавшимися с туманом дымом и ядовитой копотью, погибло более четырехсот человек!

Вредные газы выделяют не только миллионы нью-йоркских автомобилей, но и самолеты, поскольку аэродромы этого города расположены в городской черте в отличие от многих других, и в частности всех советских, городов. Современный реактивный самолет за один час извергает в атмосферу такое количество углеводорода, которое выделяют 10 тысяч автомобилей. Сажи и других частиц он выделяет столько, сколько выделяют 24 тысячи автомобилей.

При этом засоряется не только воздух, но и земля. В США общий объем бытовых отбросов за год составляет немногим менее 170 миллионов тонн, и еще полтораста миллионов выбрасывается промышленными предприятиями. Нью-Йорк — один из самых замусоренных городов, какие мне приходилось видеть: газеты, бумага, обертки, консервные банки, бутылки, огрызки, самые разнообразные нечистоты валяются даже на его центральных улицах. Все это не лежит на месте, а из-за очень сильных нью-йоркских сквозняков, связанных, вероятно, с наличием небоскребов, постоянно носится туда и обратно, преподнося прохожим неприятные «сюрпризы».

Американская национальная академия наук предостерегает: «Свободного места больше нет. Мусорная корзинка одного человека — это жизненное пространство другого». Но сколько бы мусора ни оставлял мистер Смит или мистер Хиггинс, это никак не затронет жизненного пространства мистера Форда или мистера Моргана. А вот продукты сгорания, выделяемые заводами мистера Форда, могут весьма сократить жизненное пространство, а заодно и саму жизнь тысячам хиггинсов и Смитов.

Вот, например, что рассказывает журнал «Ньюсуик»:

«У песчаного побережья штата Нью-Йорк уже более 40 лет сбрасываются доставляемые на баржах из Нью-Йорка и Нью-Джерси измельченные промышленные и пищевые отходы, ил со дна рек и каналов и грязь из отстойников систем городской канализации.

Морская лаборатория в Нью-Джерси установила, что в этом месте со дна океана исчезла вся растительность, а рыба заражена болезнетворными бактериями. Ричард Оттинджер, член палаты представителей от штата Нью-Йорк, обнародовавший данные, полученные лабораторией, заявил: «Людям, употребляющим в пищу пойманных в водах «мертвого моря» (как окрестили этот район океана нью йоркцы) моллюсков, грозит заболевание гепатитом».

Некоторые специалисты предлагают, вместо того чтобы выбрасывать отходы в море, сжигать их. Но пока баржи регулярно совершают свои рейсы, ежегодно сбрасывая в воды Атлантического океана около 6 миллионов тонн твердых отходов и 5 миллионов кубометров грязи из систем городской канализации.

Есть много проектов по очищению среды. Роджер Ревелл, директор Гарвардского центра по вопросам народонаселения и руководитель американского отделения «Международной биологической программы», считает, например, что, для того чтобы приостановить загрязнение воздуха и водоемов и решить проблему уничтожения производственных и бытовых отходов, США должны ежегодно в течение 15 лет расходовать на эти цели по 13,5 миллиарда долларов. Насколько это реально, можно судить уже по тому, что сейчас расходуется всего-навсего… 25 процентов этой суммы.

Когда попадаешь в Нью-Йорк, он форменным образом оглушает. Причем не в переносном, а в буквальном смысле слова. Чего только не услышишь в этом городе: рев сирен, шарманку инвалида, гудок (запрещенный) автомобиля, скрипку нищего, пение отряда Армии спасения, крики пьяного, свисток полицейского, свист хулигана, восхищенный свист шалопая, увидевшего красивую девушку, свист швейцара отеля, останавливающего такси, свист возбужденных болельщиков на боксерском состязании в «Медисон-Сквер гардене» или на «Янкистадиуме», вой пароходных сирен в порту, вопли джазов, несущиеся из портативных приемников, кинотеатров, магазинов, кабаре и ресторанов, звон церковных колоколов, фабричные гудки, рев реактивного лайнера, проносящегося над городом, и, конечно, грохот надземки! В Нью-Йорке просто невозможно жить в домах, возле которых на уровне вторых-третьих этажей с чудовищным шумом и лязгом мчатся вагоны надземки.

Я был в гостях у одного американца, живущего именно в такой квартире. Казалось, через каждые несколько минут где-то в соседней квартире взрывалась атомная бомба. Все тряслось и звенело на столе, ходуном ходила лампа, разговоры прекращались, оконные стекла дребезжали, и совершенно непонятно, почему не вылетали; голова, казалось, разлетится на куски.

А что тогда говорить о квартирах, расположенных вблизи аэродромов, которые, как уже упоминалось, находятся в городской черте. Десятки тысяч людей, проживающих в этих квартирах, засыпают письмами газеты, муниципалитеты, конгресс. Как сообщает «Нью-Йорк таймс мэгэзин», нью-йоркцы, чьи дома расположены возле аэродромов, жалуются, что в них невозможно нормально работать и жить. Врачи не могут разговаривать с пациентом, выслушать сердце или измерить давление. Школьники не понимают вопросов учительницы, а она не слышит их ответов. Матери не могут успокоить маленьких детей, которые постоянно просыпаются от грохота и плачут.

«Правительство ничего не предпринимает, чтобы уменьшить шум. В конечном итоге, — иронически заключает газета, — выгоду из создавшегося положения извлекает почтовое ведомство, продавая марки, которые люди наклеивают на свои письма с протестами».

По сообщениям печати, в США скоро будет введен в строй новый сверхзвуковой пассажирский самолет. При его полетах шумовая волна шириной до 80 километров будет поистине, «как гром среди ясного неба», обрушиваться на 20 миллионов американцев.

Есть и другие шумы. Например, по свидетельству американской газеты «Крисчен сайенс монитор», от 6 до 16 миллионов американцев глохнет от производственного шума.

Так что проблема шума, какой бы незначительной она на первый взгляд ни казалась, в действительности весьма серьезна.

Еще одна неразрешимая проблема

Есть еще одна проблема, о которой никак нельзя умолчать, когда говоришь о Нью-Йорке. Речь идет о преступности. Преступность вообще присуща крупнейшим городам капиталистического мира. Но то, что происходит сегодня в городах США, и в первую очередь в Нью-Йорке, превратилось в важнейшую национальную проблему.

Вот что говорят об этом сами американцы. «В некоторых наших крупных городах происходят насилия, растет число преступлений на улицах наших городов», — заявил в свое время Джонсон, бывший президент США.

«Я не знаю, — сказал сенатор Мэнсфилд, — что будет с нашей страной, которая уже и так зарекомендовала себя во всем мире как страна беззакония и политических убийств».

В одном из своих выступлений Артур Шлезингер, известный историк, лауреат Пулицеровской премии, бывший помощник президента Кеннеди, сказал так: «Мы народ, склонный к насилию, имеющий историю, полную насилий, и инстинктивное стремление к насильственным действиям проникло в плоть и кровь нашей национальной жизни».

Соединенные Штаты потеряли в двух мировых войнах только 530 тысяч человек. Но 750 тысяч американцев погибли на улицах американских городов или дома, в постели, настигнутые пулями убийц. 50 человек в день гибнет сегодня в Америке от огнестрельного оружия! Только за последние несколько лет убито 50 тысяч граждан.

Эти цифры, как ни странно, давно уже никого не удивляют. Они ежегодно публикуются американскими властями так же, как публикуются цифры о количестве проданных телевизоров, выпитых бутылок кока-колы, сошедших с конвейеров автомобилей.

Не последняя причина того, что творится в крупнейших городах Соединенных Штатов, — неэффективность полиции в борьбе с преступностью. Нельзя сказать, чтобы американские власти не заботились о полиции. Например, численность нью-йоркской полиции за последние 22 года увеличилась с 15 тысяч до 28 тысяч человек. Сейчас она равна двум армейским дивизиям и обходится налогоплательщикам в миллион долларов в день. Между тем преступность продолжает расти. В том же Нью-Йорке за 1969 год было совершено около 83 тысяч серьезных преступлений.

Истинная причина неэффективности американской полиции кроется в том, что ее сотрудникам приходится заниматься другими, «настоящими» делами, например подавлять выступления негров за гражданские права. Где уж тут заниматься борьбой с преступностью, охотой на убийц и грабителей…

Или другой факт. Отдел нью-йоркской полиции по борьбе с незаконной торговлей наркотиками насчитывает 350 сотрудников. Штат солидный, а результаты… И тут вдруг выясняется: органы, прокуратуры проводят среди упомянутых выше сотрудников специальное расследование: уж очень там много продажных тайных агентов. При закрытых дверях проходило заседание федерального суда, вскрывшего факты, когда сами агенты занимались спекуляцией наркотиками, конфискованными у контрабандистов.

Так что честные граждане так же мало надеются на полицию, как преступники боятся ее.

Известный итальянский писатель Альберто Моравиа писал: «Каждый, кто сейчас видит Америку, сталкивается с двойным страхом. Прежде всего это совершенно конкретный страх перед действительно опасными вещами. В Америке совершается немало преступлений, здесь есть ненадежные места — общественные парки, подземка, отдельные кварталы, заведения с дурной славой, где на тебя могут напасть, ограбить, избить, зарезать.

Но есть страх и косвенный. Страх перед завтрашним днем. Этот страх вызвал кризисом строя».

В наш век густая сеть сухопутных, морских и воздушных путей сплела все города США в тесную взаимодействующую систему. В своеобразной табели о рангах — иерархии городов — Нью-Йорку принадлежит первое место на самой верхней ступени. Это выражается и в том, что авиатрассы связывают город с любым сколько-нибудь значительным городом США и почти со всеми зарубежными странами. Полномочный представитель США в царстве международных авиакомпаний именно Нью-Йорк, а отнюдь не официальная столица — Вашингтон.

В Нью-Йорке вы можете получить любую самую редкую услугу легче, чем в любом другом городе США. И, несмотря на сильный местный патриотизм, намеренное рассредоточение многих функций, особенно административных, Нью-Йорк был и остается, как бы ни протестовали другие города, законодателем многих «мод» в стране.

Заканчивая рассказ о Нью-Йорке, мне хотелось бы привести слова уже упоминавшихся мною американских журналистов Фреда Кука и Джина Галисона из их «Репортажа из Нью-Йорка», опубликованного в респектабельном журнале «Нэйшн».

«Таков Нью-Йорк, — пишут они, — город, в котором живет восемь миллионов человек и девять миллионов крыс, город, которым управляет бюрократия с бюджетом в два миллиарда долларов в год, место, где процветают рэкетиры с доходами во много миллиардов долларов, где заключаются сделки между политиками, бизнесменами и представителями преступного мира о распределении власти и влияния. Нью-Йорк — это город очень богатых и очень бедных, где людей со средним достатком и мелких бизнесменов постоянно притесняют и заставляют терпеть лишения. Это город, в котором укрепилась коррупция, царит апатия и равнодушие, человеческая судьба здесь никого не интересует…»

Добавлю от себя, что на Статуе Свободы, возвышающейся перед морскими воротами этого города, начертаны слова:

«Дайте мне ваших уставших, бедных,

Ваши толпы, жаждущие вздохнуть свободно…

Я поднимаю факел над золотой дверью!»

Что ж, возможно, что и ведет в Нью-Йорк золотая дверь. Только открывается она лишь для тех, у кого есть к ней золотой ключ…