Шесть городов пяти континентов

Взгляд в прошлое

Северная и Южная Америка — эти два материка, образующие единый Американский континент, сильно отличаются друг от друга. И главным образом потому, что страны так называемой Латинской Америки, занимающие всю Южную Америку и часть Северной Америки, составляют мир особой исторической, политической и, наконец, этнической общности… Этот мир настолько ярко выражен, что Мексика, как и другие страны Северной Америки, лежащие к югу от Рио-Браво-дель-Норте, не считаются характерными североамериканскими странами. Как типичный город Латинской Америки — понятия, территориально означающего несколько меньше, чем весь Американский континент, но больше, чем материк Южной Америки, — Мехико наиболее интересен и своеобразен.

Теночтитлан и Мехико. Эти два города разделяют не утыканные кактусами равнины, не зеленые горы, не душные тропические леса. Их разделяют бурные и славные годы мексиканской истории. 645 лет.

В 1325 году «люди из Астлана» остановились на краю обрывистых гор. Здесь закончился их долгий путь. Они жили далеко отсюда, на острове Астлаи, затерявшемся в середине большого озера. Настал час, и бог войны и охоты Уицилопочтли повелел тронуться в дорогу. Забряцало оружие, закричали дети, к небу поднялась дорожная пыль — «люди из Астлана» (ацтеки и восемь других племен) начали поход. Их вел великий вождь Теноч.

И вот теперь они стояли на краю обрывистых гор, куда поднимались долго и с трудом. Горы были покрыты лесом и кустарником и заканчивались огромными кратерами. Вдали высились две снежные вершины, из которых одна напоминала накрытую саваном женскую фигуру. Над ними плыли белые бесконечные облака, быть может, туда, в дальние края, откуда пришли ацтеки, где остался их остров Астлан посреди синего, как небо, озера…

Но и здесь перед утомленными взорами пришельцев, меж гор, лежало такое же озеро, с таким же островом посредине, удивительно напоминавшим по форме орла, склонившегося над добычей.

Люди остановились не случайно. Вождь остановил племя, получив знамение свыше: он увидел орла, пожирающего зацепившуюся за смоковницу змею. Разве не ясно было, что смоковница с ее колючками — это трудная земная жизнь, змея — злые силы, а орел, победивший эти силы, человеческий дух, готовый устремиться в вечность? Теноч не знал тогда, что увиденная им сцена будет украшать мексиканский герб в XX веке.

Так в западной части озера Тескоко был основан Теночтитлан — город Теноча, столица ацтекской империи.

Это был удивительный город. Прямые, как стрелы, широкие магистрали, сверкающие каналы, которых было больше, чем улиц, богатые, шумные, пестрые рынки, величественные храмы и могучие стены, бесконечные кварталы домов, расположенные в соответствии со строгим геометрическим рисунком, цветущие плавучие сады среди озера, огороды, газоны… Столь прекрасного города не было, вероятно, и в Старом Свете.

Минуло двести лет. И подобно тому как это сделал некогда Теиоч и предводимые им ацтеки, на краю гор, возвышавшихся над озером, остановились пораженные красотой открывшегося перед ними зрелища испанские конкистадоры и их предводитель Эрнандо Кортес.

Два года опустошая страну, огнем и мечом прокладывая себе дорогу, завоевывали эти края испанские конкистадоры. Не только порох и пули, не только сталь и железо помогали им. Им облегчали покорение ацтеков внутренние распри, раздиравшие государство. Ведь в свое время ацтеки сами завоевателями пришли на эти земли, поработили мирные индейские племена, в которых не угасла ненависть к угнетателям. Испанцы сумели разжечь враждебные чувства индейцев, натравить их друг на друга.

Они использовали древние легенды, согласно которым белолицый бог Кецалькоатль, изгнанный за море, предупредил, что вернется. И ацтеки принимали Кортеса за этого разгневанного бога. А тут еще разверзлись небеса, и проливные дожди затопили все кругом. Молнии бороздили небо, сами боги, казалось, говорили: «настал твой последний час, Теночтитлан!» Завоеватели обманом захватили в плен вождя и верховного жреца ацтеков Монтесуму. Борьбу с испанцами возглавил Куаутемок (что значит «падающий орел»), сын Монтесумы.

На одной из центральных улиц Мехико, Пасео де ла Реформа, высится ныне величественный бронзовый монумент — ацтекский вождь в головном уборе из перьев и с копьем в руке. Надпись гласит: «Памяти Куаутемока и тех воинов, которые героически боролись за свободу своей страны». Но войска Кортеса разгромили отряды Куаутемока в решающем сражении. Оно происходило там, где в сегодняшнем Мехико расположена Тлателолко — площадь Трех культур. На памятной плите, находящейся на этой площади, высечены слова:

«13 августа 1521 года, несмотря на героическое сопротивление Куаутемока, Тлателолко оказалась во власти Эрнандо Кортеса. Не было ни победы, пи поражения. Было мучительное рождение народа, метисов, создавшего сегодняшнюю Мексику».

Родилась Новая Испания, как стала называться страна в период испанского владычества. Родилась столица государства — Мехико. Началось слияние коренного населения с завоевателями — слияние крови, нравов, культур. На площади Трех культур символически высятся остатки древней ацтекской пирамиды, церковь времен испанского владычества и здание современного мексиканского института.

Миновали века, но не исчезло глубокое преклонение народа перед своим трудным, волнующим, суровым прошлым, перед своей замечательной историей, перед своей древней великой культурой.

Путешествуя по Мексике, знакомясь с ее памятниками, беседуя с мексиканцами, я не уставал поражаться их прямо-таки фанатическому поклонению прошлому. Не много в мире государств, столь ревностно заботящихся о сохранении своих исторических памятников, традиций, культуры.

В этой стране о прошлом вам постоянно напоминают памятники, музеи, мемориалы, названия улиц и площадей, празднества и памятные дни, традиции и обычаи, наконец, бесчисленные лавки и рынки сувениров, где перед вашим взором предстают образцы национальной культуры, начиная от стилизованных предметов массовой продукции и кончая поразительными образцами народного искусства.

О какой бы достопримечательности Мехико ни шла речь, она обязательно связана с историей страны. Очень интересен в этом смысле Антропологический музей. Первый вопрос, который задает житель мексиканской столицы приезжему, это «Были ли вы в Антропологическом музее?».

И действительно, это лучший антропологический музей в мире. Расположенный в знаменитом парке Чапультепек, он представляет собой величественное здание в современном стиле. Вход в него охраняет гигантская скульптура бога дождя Тлалока, найденная при раскопках. Побывав в музее, получаешь полное и яркое представление об истории страны, ее природе, хозяйстве, ее современном быте и нравах.

Различные древние цивилизации оставили в Мексике бесчисленные следы. Только в областях, населенных народностью майя, по свидетельству мексиканского этнографа Сильваниуса Морлея, автора классического труда «Древние майя», насчитывается не менее 120 ценнейших центров археологических раскопок, в том числе 5 крупных древних государств, 19 больших городов, 39 средних городов и 54 населенных пункта. Всего же в Мексике 11 тысяч археологических заповедников!

Мексика воистину представляет собой лабораторию, позволяющую глубоко и всесторонне изучать древние цивилизации. И в этом неоценимую помощь оказывает музей.

В XVIII веке итальянский путешественник Лоренцо де Ботурини собрал богатейшую коллекцию индейских рукописей, которая и легла в основание музея. А в 1825 году, вскоре после провозглашения мексиканской независимости, музей был учрежден официально и размещен в одном из крыльев старого университета. Через сорок лет музей получил отдельное помещение. Здесь были собраны образцы, рассказывающие о самых различных науках. В 1940 году часть экспонатов переносят в Музей истории Мексики, а в старом здании оставляют только Музей антропологии. И наконец, в 1964 году Музей антропологии получает свое нынешнее помещение, достойное того, чтобы описать его подробнее.

Музей построен по проекту крупнейшего мексиканского архитектора Рамиреса Васкеса и спланирован строго в соответствии с экспозициями, которые должен размещать.

Пройдя просторный вестибюль, посетитель попадает в центральный внутренний двор, над которым, держась на единственной опоре, нависает гигантская прямоугольная крыша. Сначала останавливаешься пораженный — каким образом держится эта чудовищная плита над твоей головой? И лишь потом замечаешь тросы, которыми она подвешена к опоре. Тишину нарушает журчание фонтанов. Внутренний двор окружен двухэтажным зданием, где расположены двадцать пять залов, из которых четырнадцать от ведены древнейшей истории Мексики. Каждый зал посвящен какой-либо теме: введение в антропологию, истоки «доклассического» населения и культуры Мексики, этнические особенности ацтеков. тольтеков, майя, сапотеков, цивилизация Залива, Севера, Востока страны и т. д. На втором этаже раскрываются общие вопросы этнографии и детально показывается жизнь многочисленных этнических групп, населяющих страну, — кора, гуихол, пюрепеха, отоми, паме…

Антропологический музей Мехико, вероятно, наиболее обширное и современное учреждение подобного рода во всем мире, посвященное одной отрасли знаний и притом в строго национальном масштабе — речь здесь идет лишь о Мексике. Вся экспозиция выдержана в хронологическом и географическом плане.

Перед создателями музея стояла задача совместить редчайшую художественную ценность большинства экспонатов с их научной ценностью, имея в виду процесс познания истории, этнографии, археологии, антропологии, географии страны. Антропологический музей Мехико — прежде всего учреждение научное и, во-вторых, учебное.

Вот зал под названием «Истоки». Макеты, великолепно выполненные картины, отдельные экспонаты переносят нас на десять тысяч лет назад. Кочевые племена, населявшие в то время эти районы Американского континента, не знали ни сельского хозяйства, ни домашней утвари, они охотились на мамонтов и на других давно исчезнувших с лица земли животных. Здесь, в частности, хранится один из ценнейших в мировом масштабе археологических экспонатов — обработанная доисторическим человеком окаменевшая ископаемая кость в форме кабаньей головы, найденная в Текуикскуэзке, недалеко от Мехико. Эта кость — древнейшее произведение искусства. К тому же она примечательна тем, что, возможно, это один из первых на земле образцов того вида искусства, когда естественная форма предмета служит основой для скульптора и когда искусной работой скульптор выявляет ее сходство с тем, что он в этом предмете разглядел.

В «доклассическом» зале представлена жизнь небольших разрозненных племен, населявших центральные области Мексики в 2000 году до нашей эры. Эти племена охотились, выращивали кукурузу, тыкву, фасоль, занимались рыболовством. Они умели обтачивать камни, лепить разнообразную утварь. В музее в натуральную величину показаны захоронения, где рядом со скелетами можно увидеть прекрасные глиняные сосуды. В зале выставлены также бесчисленные, удивительно реалистичные глиняные фигурки, найденные на кладбище Тлатилко, недалеко от Мехико.

Следующий зал посвящен Теотиуакану, Божественному городу. Расцвет Теотиуакана относится к III–IV векам нашей эры, но годы его возникновения до сих пор неизвестны. Когда-то в этой цветущей области площадью более двадцати квадратных километров обитало около двухсот тысяч человек. Вокруг «церемониального центра» города по обе стороны главной магистрали возвышались храмы, пирамиды, жилища аристократии и жрецов. Теотиуакан был политической и религиозной столицей цивилизации, носящей его имя и существовавшей за несколько веков до нашей эры вплоть до конца IX века нашей эры.

Теотиуакан находится в сорока километрах от мексиканской столицы. Посреди зеленой равнины возвышаются две огромные пирамиды — Солнца и Луны, причем первая имеет большую площадь основания, чем знаменитая пирамида Хеопса в Египте, и высоту 65 метров. Пирамиды сложены из огромных камней, доставленных из отдаленных карьеров без помощи тягловых животных. Вокруг — руины древних храмов, гробниц, поселений, цитадели.

Пирамида Солнца (как, впрочем, и Лупы) сравнительно пологая. На ее вершину легко взобраться. Некогда здесь возвышался небольшой храм, посвященный культу солнца. Ныне храм не существует.

Вид, открывающийся с вершины пирамиды, вознаграждает усилия, затраченные на подъем. Видна, например, широкая дорога, названная «дорогой смерти», так как при раскопках ее было обнаружено множество скелетов. Она соединяет пирамиду Луны с храмом. Кетцалькоатля, где происходили, вероятно, главные религиозные церемонии. Невдалеке имеется алтарь с изображением циклов по 52 года в каждом, составлявших у древнемексиканских народов один век. Одно из зданий в глубине расположенной около храмов цитадели украшено замечательными скульптурами бога Кетцалькоатля в виде змеи и бога дождя Тлалока в различных обличиях. Целая стена этого здания представлена в Антропологическом музее в натуральную величину.

На территории этого археологического заповедника высится также храм земледелия, украшенный фресками, изображающими людей, которые приносят фрукты и цветы своим божествам. Далее находится храм богини воды Шальгитлику.

Особенно красив Теотиуакан вечером, во время представления «Звук и свет». Три четверти часа на этой гигантской сцене иод меняющим цвет небом разыгрывается великолепный спектакль, где богатство красок состязается с красотой музыки.

То лунный мертвенно-бледный, то солнечный радостно-золотой, то воинственный кроваво-красный, то задумчивый голубой свет искусно подсвечивает пирамиды, разгорается, угасает, меняется, трепещет. И при этом над равниной звучит величественная мелодия композитора Бласа Галиндо, усиленная могучими динамиками. Сменяются «голоса» Солнца, Луны, Первого бога, Второго бога… Спектакль заканчивается прекрасными словами: «Да будет жить в вас надежда увидеть, как в мире и гармонии, радости и удовлетворении рождаются цивилизации, созданные людьми под вечно новым солнцем, заставляющим произрастать семена и открывающим в веках сынам сынов наших человеческие свершения и красоту мира!»

В Антропологическом музее представлены скульптуры, памятники Теотиуакана. В посвященном ему зале находится огромный макет Божественного города. Великолепные многометровые фотографии передают всю красоту фресок, которые украшают стены храмов. На фресках изображены мифы.

Цивилизация Теотиуакана была поглощена тольтеками, обосновавшими свою столицу в Туле. Энергичные, воинственные, они быстро ассимилируют культуру своих предшественников. Тольтеки начинают развивать металлургию. В посвященном тольтекам зале можно увидеть образцы монументальных скульптур, гигантских атлантов, поддерживавших крышу главного храма Туле.

Самый большой зал музея площадью более 200 квадратных метров отведен экспозициям, рассказывающим об ацтеках, об их городе Теночтитлане. Прежде всего, это Солнечный камень, более широко известный под названием Ацтекский календарь. Миллионы его изображений разошлись по всему миру во время XIX Олимпийских игр 1968 года. Календарь этот был изображен на официальных публикациях и значках, марках и вымпелах, флажках и брелоках, открытках и конвертах. Его миниатюрные копии из зеленого ноздреватого камня, дерева, меди, жести и папье-маше увозили с собой олимпийцы и туристы.

Календарь, и ныне не утративший своего значения, свидетельствует о том, что ацтеки в астрономии опережали европейцев. Гигантский Солнечный камень весом в несколько тонн и диаметром в три с половиной метра, искусно подсвеченный, надолго приковывает к себе внимание. Он был обнаружен в 1790 году во время раскопок одного из храмов в мексиканской столице. Календарь показывал ацтекский век — 52 года и был рассчитан на 1 миллиард 152 миллиона дней. Он с удивительной точностью предусматривал и лунный календарь.

Имеются веские доказательства того, что у ацтеков существовала астрономическо-математическая система, базировавшаяся на символах, мало чем отличавшихся от алгебраических знаков.

В Европе в XVI веке использовался юлианский календарь, уже тогда «опаздывающий» на 10 дней по сравнению с астрономическим календарем древних мексиканских культур. Таким образом, европейцы никак не превосходили древних мексиканцев ни в точности подсчета солнечного года, ни в точности расчетов движения планет, ни в расчете циклов небесных тел нашей Солнечной системы.

Рядом с Календарем стоит огромная, вся из бурого камня Коатликуэ — богиня земли и мать всех богов. Коатликуэ раздавала людям жизнь и отнимала ее у них. Она символизировала двойственность человеческой натуры и воплощала основные принципы жизни. Лица богиня не имела, вместо человеческой головы у нее были две змеиные. Ее шею украшало ожерелье из человеческих сердец и ладоней и черепа с живыми глазами. Груди божества опали, истощенные вскармливанием человечества. Юбка, составленная из перевитых змей, изображала землю.

Каменные скульптуры — одно из самых ценных наследий ацтекской культуры. В руках ацтекского резчика камень словно оживает. Особенно большое впечатление производят, например, огромная жертвенная чаша в форме ягуара, «победный камень» короля Типока, известная скульптура «Воин Орел». Свидетели минувших веков, отошедших цивилизаций, они сохранились в неизменном виде, донеся до потомков могучее дыхание жестокого и неизгладимого прошлого.

Проходя по искусно освещенным прохладным залам, словно путешествуешь в машине времени. За прозрачными стеклами сменяют друг друга макеты, фотографии, картины, фрески, скульптуры, различные предметы. И живо представляешь величественную картину возникающих и уходящих цивилизаций, расцвета и гибели культур, беспрерывного движения народа…

Вот украшенные искусными орнаментами вазы и чаши, сделанные сапотеками, племенем, корни которого уходят еще в дохристианские времена. Они строили просто и красиво, поклонялись мертвым, и поклонение это отражалось у них во всем: от народных празднеств до архитектурных памятников.

А вот просто поразительные по тонкости исполнения золотые украшения, деревянные статуэтки, изящная, раскрашенная со вкусом и изобретательностью керамика. Это изделия миштеков, достигших невиданного мастерства в изготовлении изящных красивых вещей из нефрита, горного хрусталя и драгоценных камней. Их письмена — подлинная мозаика цветов и изображений. При помощи разнообразнейшей гаммы условных символов они рассказывают о многих событиях древней мексиканской истории.

Очень интересен зал, посвященный ольмекам. Многие считают культуру ольмеков прародительницей культур иных народностей, живших на территории нынешней Мексики. И если архитектура их ничего интересного не представляет, то созданные ими скульптуры, изделия из нефрита и драгоценных камней несут на себе особый отпечаток. Есть что-то странное, тревожное и таинственное в этих бесчисленных, столь похожих и в то же время столь различных карликах, уродцах, в этих лицах с хищным выражением. Как напоминает пресловутая «ольметская форма рта» с опущенными углами морду, ягуара! Быть может, ягуар был главным божеством этого народа, обитавшего в лесах на юге страны? В тех местах, где открыты колоссальные каменные монолиты в виде голов с резко выраженными негроидными чертами лица. Между прочим, две такие головы стоят в музее. Но особенно знаменит «олъметский атлет», или «борец», которого многие считают игроком в пелоту. Сдерживаемая сила, которой дышит тело атлета, странно контрастирует с его забавной бородкой и спокойным лицом. «Атлет» справедливо считается шедевром древнемексиканского искусства.

Обращают на себя внимание и искусные изделия хуастеков. Эти племена обитали на севере, на побережье Мексиканского залива. Хуастеки известны своими изделиями из раковин и скульптурными изображениями бога Кетцалькоатля.

Но наиболее поражают воображение майя, достигшие между IV и IX веками вершины своего расцвета. Они жили на юге Мексики, на границе с современной Центральной Америкой. Майя в совершенстве постигли искусство и науку. Их культура была наиболее утонченной и законченной среди культур других народов древней Мексики. Они имели глубокие знания в области математики и астрономии. Майя возвели большие прекрасные города, величественные гробницы, храмы. С каким тонким мастерством сделаны их безделушки из нефрита, бирюзовая мозаика, раскрашенная посуда, статуэтки из глины!

Особенно интересны письмена майя, над разгадкой которых долго бились ученые многих стран. Разгадка пришла из Советского Союза. Именно советские ученые начали расшифровывать таинственные письмена майя.

Просто невозможно описать все удивительное археологическое богатство, любовно собранное и хранимое в музее.

Второй его этаж представляет новую вереницу залов, где в натуральную величину воссозданы современные поселения различных народностей, преимущественно индейских, ныне населяющих Мексику. Поражаешься яркости и красоте одежд, совершенству изделий народного искусства. Вот, например, циновка-ковер в десяток квадратных метров, она сплетена из веревок, все утончающихся к середине. И если края циновки — канат в руку толщиной, то в центре плетение трудно разглядеть невооруженный глазом. А вот сумки, кошельки, коробки, сплетенные из пальмы.

Но люди, руками которых все это создано, живут совсем не ярко. В музее представлены их хижины, крытые соломой, без окон, деревянные избушки, примитивные орудия рыбной ловли и охоты, убогая утварь. Это их современный быт. Так живут и сейчас в далеких мексиканских деревнях.

Если осмотр первого этажа Антропологического музея внушает гордость за высокую культуру мексиканского народа, восхищение древними индейскими племенами, создавшими эту культуру, то, пройдя по светлым и просторным залам второго этажа, не можешь отделаться от грусти.

Парки Мехико

Из дверей музея сразу попадаешь в аллеи Чапультепека, этого Булонского леса Мехико. Журчат фонтаны у входа в музей. Устремил в даль веков свой суровый взгляд Тлалок, древний бог дождя. Бесконечные асфальтовые аллеи петляют сложным рисунком по этому гигантскому парку — излюбленному месту отдыха жителей мексиканской столицы. Могучие кедры распростерли свои зеленые руки над тихим миром Чапультепека. Тишину нарушают лишь детские голоса, дальний рокот автомобильных моторов, похожая на шарманку музыка продавца мороженого… Не слышен только треск саранчи, хотя Чапультепек означает «саранчовая гора».

Люди здесь отдыхают. Отдых каждый понимает по-своему. Вот под деревьями расположилась типичная мексиканская семья, т. е. папа, мама и пятеро-шестеро детей. Они едят большие лепешки, намазанные чем-то красным, аппетитным (но я-то знаю, что на вкус это напоминает порох, смешанный с ипритом!). А вот несколько молодых людей играют в мяч. Прохаживаются пожилые пары. И конечно, влюбленные — неизменный атрибут каждого парка. Порой они останавливаются и подолгу целуются. Это рискованно, так как в парке целоваться запрещено. За порядком в парке следит специальная внутренняя полиция (наблюдение за целующимися в функции обычной полиции не входит). Разумеется, и в этой области имеется технический прогресс: в уединенных аллеях стоят машины, в которых тоже… целуются влюбленные. Для выявления моторизованных «злоумышленников» полиция имеет специальных мотоциклистов.

Мысленно желая жертвам купидона спасение от черствых стражей общественной нравственности, отправляюсь в дальнейший путь по парку.

В центре маленького уединенного озера заросший остров. На остров можно попасть лишь по своеобразному мосту — стволу гигантского поваленного кедра, на котором сейчас висит надпись: «Закрыто на ремонт». А возле моста стоит удивительная избушка, сложенная из бревен. Бревна не отесаны, их покрывает кора разного цвета, разной степени сохранности. Бревна самые различные, с сучками и без сучков. Лишь подойдя вплотную и обнаружив два-три отколовшихся куска «коры», понимаешь, что все сооружение сделано из камней и искусно имитировано под деревянное.

Прохожу дальше по аллее и оказываюсь у одного из самых интересных памятников литературному произведению, какие я когда-либо видел. В центре возвышения тоненький фонтанчик, а с двух сторон небольшие металлические фигуры Дон-Кихота и Санчо Пансы и четыре массивные скамьи. Эти скамьи сделаны сплошь из изразцов, на каждом из которых в красках воссоздана какая-нибудь сцена из гениального произведения Сервантеса. И изразцов таких… пятьсот! Здесь же на каменных полках экземпляры книги, их можно взять почитать.

По дороге, петляющей в гору, понадаю к замку. Когда-то еще в XIII веке ацтеки построили здесь крепость, позже замок стал местом отдыха вице-королей, а в 1847 году здесь было кровопролитное сражение кадетов военной школы с североамериканскими захватчиками, во время которого он был разрушен. Позже император Максимилиан выстроил новый замок, который долгое время, до 1940 года, служил резиденцией мексиканских президентов — от Диаса до Карденаса. Теперь президенты переселились ниже, в другой дворец, а в-замке размещается Национальный музей истории. Кстати, помимо Музея истории и Антропологического в парке Чапультепек находятся и построенные в стиле ультрамодерн Музей современного искусства и Музей естественной истории. Музей естественной истории располагается в десятке обособленных павильонов, похожих на поставленные на землю купола, соединенные между собой вычурными крытыми коридорами.

В старом Чапультепеке находятся зоопарк столицы и небольшой ботанический сад. Безразличные ко всему ослики, пони и усталые козлы черепашьим шагом развозят по аллеям маленьких пассажиров. Любители более совершенных средств передвижения имеют в своем распоряжении искусственное озеро с лодками и миниатюрную железную дорогу. В центре Чапультепека бесчисленные аттракционы — карусели, колеса, гигантские «русские горки».

Далее я попадаю в новый Чапультепек, где среди еще молодых деревьев также петляют дороги, уходят вдаль газоны, приглашают к отдыху зеленые из фигурного железа скамейки… На берегах, больших озер — роскошные рестораны. Но самое замечательное здесь — это фонтаны. Их множество. Вот аллея, окаймленная фигурными струями, вот стена, вдоль которой сооружены красивые водопады, а между ними огромные, выше человеческого роста, каменные головы мифических героев. Вот четыре старинные башни, и вновь кругом плеск водных струй.

А потом я оказываюсь перед невысоким красивым зданием. Это городской распределитель воды. Никаких оград, никакой охраны. Вхожу. Передо мной глубокий бассейн, куда поступает вода и откуда она уходит к городским магистралям. Стены бассейна покрывают великолепные цветные фрески: инженеры, обсуждающие проект, рабочие, пробивающие туннель… А над отверстием, из которого в бассейн низвергается вода, двухметровое рельефное изображение ладоней, цедящих воду.

Перед зданием мелкий, выложенный мозаикой бассейн, в котором изображена колоссальная фигура, сложенная из тысяч различных камешков и представляющая собой фонтан. Голова этого мифического существа имеет два лица, на ладонях лежат песчинки, каждая с футбольный мяч. Фигура словно бежит в неизвестную даль.

В Чапультепеке находятся не только музеи, есть здесь и рестораны, и спортивные площадки, и места для занятий конным спортом. В парке расположены театры — «Граперо», «Дельбоске», «Модерно», а также Национальная аудитория, где даются концерты.

Чапультепек, разумеется, не единственное место отдыха в Мехико. Есть, например, еще прекрасный парк Хочимилько, расположенный на окраине города. Хочимилько означает «место, где растут цветы». В древние времена здесь жили хочимилькас — племя, пришедшее сюда с севера, спасаясь от набегов воинственных соседей. Индейцы обитали на крошечных островах, разбросанных по озеру. Но постепенно они отвоевали у озера ни много ни мало 35 квадратных километров, возведя свои знаменитые плавучие сады — чинампа. Чинампа, которые и сегодня можно видеть в Хочпмилько, представляют собой прямоугольные плоты, сплетенные, из камышей и покрытые землей. Ко дну озера плоты эти крепились корнями водных растений, а к берегам — быстрорастущим кустарником. Постепенно озеро покрылось множеством плавучих островков, разделенных узкими каналами. Жили хочимилькас рыболовством, рыбу они ловили не только удочками, но и сетями, а также специальным приспособлением — атлатл, с помощью которого в рыбу выстреливалась небольшая стрела.

Хочимилькас торговали сельскохозяйственными продуктами, а также драгоценными камнями и металлами. Франциско Клавиеро в книге «Античная история Мексики» рассказывает: «Большая водная торговля процветала на озере Мехико. Камень и строительный лес, рыба и зерно, овощи, фрукты и цветы перевозились по воде, и, по свидетельству некоторых авторов, более пятидесяти тысяч различных судов бороздили в те времена озеро».

Во время испанского нашествия хочимилькас сражались с врагом бок о бок с ацтеками. В первые годы после победы Кортеса в столице и по каналу Вига, главной водной артерии, соединявшей Мехико и Хочимилько, еще плавали на лодках. Индейцы показали себя отличными гидрографами: они умели направлять и распределять окружавшую их воду, обеспечили поступление воды из озера Чилко во время засухи и, наоборот, с помощью плотин обезопасили себя от озера Тескоко, которое в дождливый период грозило затопить столицу. Но постепенно все эти озера мелели, чему способствовало возведение испанцами на отвоеванных у воды участках огромных сооружений — крепостей, храмов.

И сегодня большая часть продаваемых в Мехико фруктов и овощей поступает с чинампа Хочимилько. А в воскресенье там можно совершать романтические прогулки на лодках, красиво разукрашенных, с ярко выведенными названиями: «Ольга», «Тереза», «Матильда»… Живописно одетые лодочники с помощью длинных шестов с редким искусством продвигают неуклюжие на вид посудины вдоль забитых каналов. Слышны музыка и песни, продавщицы гардений протягивают гуляющим цветы…

Улицы Мехико

Через парк Чапультепек проходит главная улица Мехико — Пасео де ля Реформа; на ней особенно заметны архитектурные контрасты, которыми изобилует Мехико. Вдоль улицы, окаймленной столетними могучими деревьями, выстроились статуи национальных героев в сутанах и мундирах. Они напоминают о том, что когда-то императором Максимилианом здесь была спроектирована аллея по образцу Елисейских полей. Глоритас — круглые площади, расположенные на Пасео де ля Реформе, — украшены красивейшими монументами города: Золотым Ангелом независимости, памятниками Куаутемоку, Христофору Колумбу, Карлу IV…

Частные особняки и французские сады порфирианской эпохи почти все уже исчезли. Их заменили огромные современные здания из мрамора и стекла, дорогие магазины, отели, рестораны. Странно видеть заброшенные аллеи, дома 1900 года с изображениями бородатых генералов на фасадах. Дома эти отодвинуты новомодной архитектурой куда-то на задворки.

Пройдя по Пасео де ля Реформе до памятника Карлу IV и свернув направо, оказываешься на авеню Хуарес. Слева остается гигантское, ярко иллюминированное по вечерам здание Национальной лотереи. Авеню Хуарес проходит через парк Аламеда, «осколок» XIX века. В парке высится красивый беломраморный монумент в виде полукружия колонн, воздвигнутый в 1919 году в честь Бенито Хуареса.

Рядом с парком Аламеда находится величественный Дворец изящных искусств, а напротив парка еще более величественные отели и деловые здания.

Недалеко от пересечения авеню Хуарес с торговой магистралью Сан Хуан де Летран возносится к небу так называемая Латиноамериканская башня высотой в 180 метров. На ее верхушке громадные электрические цифры днем и ночью показывают время — часы, минуты, секунды и стремительно мелькающие десятые секунды. В просторном вестибюле башни на полу мозаикой выложен номер этажа, на который повезет лифт. Небоскреб венчают закрытая и открытая смотровые площадки. На площадках небольшое кафе, киоск сувениров, подзорные трубы, через которые можно обозревать окрестности, опустив в щелку монету.

Но как ни мощны подзорные трубы, даже в них не увидишь края Мехико. Это поистине гигантский город, раскинувшийся на площади в полторы тысячи квадратных километров, где живет семь миллионов жителей — почти пятнадцать процентов населения страны! Живописным хаосом предстают с башни крыши отелей, банков, коммерческих компаний, магазинов. Одни из них венчают гаражи, и тогда крыша похожа на подушечку для рукоделия, утыканную цветными булавками — крошечными с высоты разноцветными машинами; иные крыши представляют собой сады — этакие зеленые кепки на головах высоких домов; но большей частью это бурое, черное, серое смешение труб, мансард, проводов, антенн и лестниц.

С высоты башни особенно хорошо видно, что кварталы Мехико распланированы, во всяком случае в центре, довольно аккуратными прямоугольниками. Удобно в городе и другое — целые районы имеют улицы со сходными по какому-нибудь признаку названиями. Вот, скажем, рядом улицы Токио и Варшава, Толедо и Биарриц, Лондон и Генуя, Рим и Лисабон, а вот улица Нила, за ней улица Ганга, Миссисипи, Эльбы, Марны, Невы, Амазонки, Рейна. Еще район: улицы Геродота, Мильтона, Гёте, Ренана. За парком Аламеда потянулись улицы Колумбия, Чили, Гватемала, Венесуэла, Уругвай…

Бесшумный быстрый лифт опускает меня с высоты небоскреба на грешную землю, и я продолжаю путь по Хуарес, а потом попадаю в район древних домов с резными фасадами.

И вот я на площади Конституции, называемой также Соколо, центральной в мексиканской столице и самой просторной, по утверждению мексиканских жителей, площади в мире. Когда-то здесь был парк, а ныне огромный, пустой квадрат. В центре его собирались воздвигнуть памятник Свободы и приготовили для него цоколь (отсюда и название площади). Впрочем, теперь нет и цоколя.

Площадь окаймляют величественные здания. Это президентский дворец — очень длинный по фасаду, из бурого камня, с малиновыми тентами над окнами, с часовыми у ворот. Можно зайти внутрь и полюбоваться великолепными фресками на галереях. Над дворцом в башенке колокол, в который бьют раз в год, в день национального праздника.

Слева от дворца знаменитый собор, воздвигнутый на месте, где некогда находился храм Солнца ацтекского церемониального центра Теночтитлана. Нынешний собор был заложен в 1576 году и без конца подстраивался. Он — живая история испано-американской архитектуры и носит на себе следы самых различных стилей: и колониального, и неоклассического, и барокко. Его массивные башни, суровый фасад, вычурная часовня, пристроенные в XVIII веке балюстрады и колокольни — все это представляет сегодня величественный ансамбль.

Напротив собора старые массивные, мрачные здания верховного суда и прокуратуры.

О сегодняшнем дне на площади напоминают магазины, ну, например, обувной магазин «Канада», дерзко вторгающийся со своей современной рекламой в древний мир, когда индейские племена еще вообще не знали, что такое обувь. Согласно статистике, и сейчас почти шесть миллионов мексиканцев ходят босыми.

По вечерам площадь Соколо — дворец, собор — подсвечивается. Подсвет здесь продуман, он искусно сочетается с архитектурой, он сдержан и умерен, а не бросок и слепящ. В нем ощущается какая-то особая величественность, покой. Хочется молчать, созерцать, размышлять… Вечернее освещение площади Соколо свидетельствует о топком вкусе его создателей.

Весь прилетающий район называется Примера кварта— «первый (в смысле лучший) квартал», хотя за дворцом и тянется лабиринт глухих переулков.

Центральная часть Мехико, окружающая Соколо, — оживленное скопище магазинов, лавок, маленьких отелей, кинотеатров, кафе, ресторанов, центроноктурно — ночных кабаре.

Через центр проходит улица Инсургенте — самая длинная, по утверждению мексиканцев, улица в мире. Она тянется на 36 километров. На ней есть дома с четырехзначными номерами. Ее окаймляют, в особенности южную часть, красивые невысокие особняки — голубые, розовые, белые — с фигурными разноцветными решетками на окнах. Это и частные дома, и магазины мебели, и ресторанчики, и антикварные магазинчики. Выложенные камнем дорожки уводят куда-то вглубь, в скрытые за фасадами сады… Впрочем, в центре города Инсургенте выглядит, как любая другая улица: спешит народ, мчатся машины, что-то строят, что-то ремонтируют, рестораны манят белоснежными скатертями и блеском серебра, огромные магазины зазывают витринами.

Разумеется, как и всюду, в Мехико есть не только гигантские магазины, но и такие, чья «коммерческая площадь» занимает два квадратных метра.

По городу рассеяны многочисленные маркадо — рынки сувениров, немного похожие на восточные базары. Под крышей во все стороны идут коридоры, вдоль стен которых тянутся ниши, лотки. Когда подходит покупатель, хозяин вынужден отойти, так как двоим уже тесно. Здесь торгуют нефритовыми, ониксовыми, обсидиановыми фигурками богов, пепельницами, ацтекскими календарями из зеленого ноздреватого камня. Здесь продаются соломенные распятия, легкие, белого или желтого металла ритуальные маски, деревянные дон-кихоты, тяжелые плащи — серапе, сумки из кожи крокодилов и ящериц, бесчисленные кольца, запонки, брелоки, брошки, браслеты из серебра, меди, перламутра…

Продавцы, глядя покупателю в глаза чистым и ясным взором, мгновенно заламывают за свой товар несусветную цену и так же быстро и легко снижают ее в два, три, четыре раза. Активнейшее участие в торговле принимают дети. Они суетятся, кричат, таскают покупателя от товара к товару, хватают за рукав или полу, стремясь удержать.

Производство и продажа сувениров — одна из самых значительных статей туристического бизнеса. В страну ежегодно приезжает около полутора миллионов туристов, главным образом американцы. Они оставляют в Мексике почти миллиард долларов. Причем если на питание расходуется 20,5 % этих долларов, на транспорт — 18,5, на отели (а их только в столице 333) — 17,3, то на приобретение сувениров — 26,0 %.

Как-то я разговорился с одной мексиканской девушкой лет двадцати. Столь юный возраст не мешал ей быть владелицей лавки сувениров, которую она получила в подарок от своего богатого папаши. Девушка рассказала, что дважды в год уезжает в сердце страны, куда-нибудь в лесные районы, где по дешевке закупает у индейцев-умельцев всевозможные безделушки, которые потом продает иностранным туристам в Мехико втридорога.

В Мехико необычайно интенсивное уличное движение. Утверждают, что по улицам города ездят более миллиона машин, но если верить официальной статистике, эту цифру следует сократить до семисот пятидесяти тысяч.

Мексиканцы любят разукрашивать свои машины. Вот едет «фольксваген», покрашенный под зебру извивающимися черно-белыми полосами, вот «фиат» оригинальной, явно не фабричной расцветки: по голубому полю разбросаны розовые маргаритки, а вот новые такси — оранжевые и красные. Впрочем, старые такси еще более живописны: они зеленого цвета, и вместо шашек на борту у них изображены треугольники, похожие на клыки. За это их прозвали кокодрильо — «крокодил».

У машин самые разные сигналы. Тут и бас, и тенор, и дискант, тут и целые рулады и даже мотивы из оперетт, маршей, «Марсельезы». Когда же по улице проезжает какая-нибудь знаменитость и автомобилисты обнаруживают это, то тысячи гудков начинают сигналить «ту-ту», «ту-ту-ту».

Среди лавины машин нередко мечутся продавцы газет. Большей частью это мальчишки, но бывают и старые женщины. Рискуя жизнью, они носятся посреди улиц, в самой гуще транспортного потока, протягивая свои листки автомобилистам через открытые окна машин.

А однажды в самом центре на Хуарес, у парка Аламеда, я видел такую картину. Уличный продавец игрушек — вертолетов, рекламируя свой товар, запускал их в воздух, а его помощник бросался под колеса несущихся машин, чтобы вернуть крылатые игрушки назад.

Машины мчатся беспрерывным потоком, у светофоров приходится ждать очень долго. На некоторых перекрестках можно увидеть довольно странное приспособление для регулирования уличного движения, не попадавшееся мне ни в одной другой стране мира и рассчитанное, видимо, специально на мексиканский темперамент. Там, где надо замедлить скорость (и где никто, разумеется, не обратил бы внимания ни на какие предупредительные знаки), поперек улицы врыты чугунные бамбушки — волей-неволей водитель вынужден притормозить и медленно перевалить через препятствие. Мексиканцы прозвали это сооружение «мертвым полицейским».

С огромной скоростью по городу мчатся автобусы, медленно тащатся троллейбусы и трамваи, протискиваются такси, катят беспрерывной вереницей частные экипажи… А над городом висит бурая плотная пелена смога, основную часть которого составляют выхлопные газы. Когда долго походишь, например по Инсургенте, с непривычки режет глаза.

Университет

На Инсургенте находится всемирно известный университет, или, как он официально называется, Национальный автономный университет Мехико. Но еще вернее называть его так, как это делают жители столицы, — Университетский город: настолько он велик.

В полутора десятков километров от него, невдалеке от президентского дворца, сохранился древний двухэтажный дом с неглубокими длинными балконами, без украшений, без ярких красок по фасаду, без садов. Это старое здание университета. 21 сентября 1551 года Карл Великий издал декрет об учреждении Королевского и Папского университета Мехико. Через полтора года состоялось официальное начало занятий в этом первом на Американском континенте университете. Здесь преподавали латынь, риторику, грамматику, право, теологию, толкование Священного писания, философию, языки. Позже в этом здании поместили Национальную консерваторию, а университет перевели на улицу Инсургенте.

Число студентов, обучающихся в университете (как и все другие числа и цифры в Мексике, даже в официальных справочниках), весьма варьируется. По-видимому, наиболее точна цифра 75 тысяч. А это значит, что университет Мехико можно считать крупнейшим в мире. С университетом конкурирует другое крупное высшее учебное заведение Мехико — Политехнический институт, где обучаются 65 тысяч человек. Обучение в этих высших учебных заведениях не очень дешевое, и студенты в значительной части — это дети обеспеченных родителей. Много учащихся из других стран Латинской Америки.

Университет занимает колоссальную территорию и множество зданий, среди которых особенно знаменита библиотека. Все фасады этого десятиэтажного, почти безоконного здания сплошь покрыты цветной каменной мозаикой, повествующей об истории Мексики, начиная с древней эпохи и кончая сегодняшним днем. Автор мозаики — художник и архитектор Хуан О’Горман. На северном фасаде, например, воссоздана цивилизация Анауака, расцветшая под солнцем, дарителем жизни. Художник изобразил здесь божества «доиспанской» мифологии: орла, пожирающего змею, что символизирует рождение Теночтитлана — Мехико; Вселенную, как представляли ее себе Птолемей и Коперник; взятые из истории страны сцены революций, завоеваний, борьбы за независимость. Даже история Олимпийских игр и эпизоды из современной мексиканской жизни нашли свое место в мозаичных панно, покрывающих наружные стены библиотеки.

Университет располагает спортивным комплексом, включающим гигантский стадион на 100 тысяч мест, шестьдесят футбольных полей, более шестидесяти баскетбольных и волейбольных площадок, четыре огромные, сложенные из камней пирамиды для игры в пелоту, олимпийский бассейн, фехтовальный зал с трибунами на четыре тысячи человек и зал тяжелой атлетики с шестнадцатью помостами. Между прочим, на университетском стадионе, украшенном монументальными фресками Диего де Ривера, состоялись открытие и закрытие XIX Олимпийских игр и олимпийские соревнования по легкой атлетике.

Коррида

Три огромные чаши, подобно кратерам потухших вулканов, возвышаются над Мехико: Университетский стадион, Стадион ацтеков, предназначенный лишь для футбольных игр, где за несусветные деньги можно арендовать на 99 лет ложи из трех комнат с ванными, кухнями и цветными телевизорами, и арена для корриды.

После футбола коррида наиболее посещаемое зрелище в Мексике. Волнующими описаниями и фотографиями ее полны газеты. И, говоря о Мексике, нельзя не сказать о корриде. Делаю это с холодным сердцем и трезвой головой, потому что, признаюсь, она не захватила меня, и в оценке ее я ближе к Фейхтвангеру, нежели к Ибаньесу или Хемингуэю. По-моему, всякое единоборство, где у одного из соперников нет буквально никаких шансов на победу, неинтересно. А именно в этом положении оказывается бык.

Корриды происходят по субботам и воскресеньям. Все прилегающие к арене улицы и переулки заполняются толпой. Вовсю торгуют лотки с жареным мясом, лепешками, овощами, фруктами и кока-колой, сотни продавцов бумажных бандерилей, бычков из папье-маше, брелоков, изображающих рога, сомбреро, накидок и т. д. скользят в толпе, подобно гондольерам из Хочимилько, и громогласно рекламируют свой товар. Несмотря на ясный день, горят свечи и фонарики, звучит, покрывая все звуки, бравурная музыка, орут мальчишки — продавцы газет. Плотной толпой люди атакуют кассы. Впрочем, у касс, где продаются дорогие билеты, людей немного. Там царят солидность и порядок.

Снаружи арена возвышается над землей, примерно как московский стадион «Динамо», что искажает представление об ее истинных размерах. И только войдя внутрь, понимаешь, насколько она колоссальна. Подобно гигантской воронке она уходит глубоко в землю, и с верхних рядов бык, наверное, напоминает таракана. Арена для корриды в Мехико самая большая в мире. Она вмещает 125 тысяч человек. Вокруг арены возвышаются скульптуры быков и торреро в натуральную величину.

Первые десять рядов стульев выкрашены в красный цвет, следующие двадцать рядов — в зеленый, далее идут желтые, серые ряды. Есть и галерея лож. Цены на места от нескольких долларов до доступных любому трех песо.

Вокруг арены, по бортам галереи, над верхними рядами сплошь рекламные надписи: «Сидр», ликеры «Баккарди», «Перно», виски «Сентори», «Кампари». Аршинные буквы поют хвалу не только аперитивам, винам, пиву и виски, но и автомобилям, магазинам, водам… Рекорд побивает реклама кока-кола: шестиметровая бутылка знаменитого напитка, искусно воссозданная из папье-маше, высится посредине посыпанной золотистым песком арены.

Пока зрители занимают места, происходит предварительный ритуал. Играет оркестр. Бутылка, в которой спрятаны люди, совершает «круг почета» и исчезает в воротах. Машина, внося своим современным видом диссонанс в надвигающуюся средневековую обстановку, колесит по арене, развозя дополнительный слой песка.

Наступает пауза, после которой начинается парад куадрильи. Впереди на лошадях пикадоры с длинными пиками. Лошади похожи на надувных из-за толстых зеленых подушек, привешенных к их бокам. Далее эффектно вышагивают бандерильеро и матадоры… Они в ярких одеждах, в чулках, черных треуголках, огромных беретах. Все сверкает и переливается в лучах веселого солнца, благосклонного, как и толпа, к этим героям и равнодушного к судьбе быка, что томится где-то в темном стойле под огромной, жаждущей крови ареной и чувствует, что его ждет.

Куадрилья покидают арену, и снова наступает пауза, наполненная тишиной. Вдруг публика взрывается криком: на арену стремительно вылетает бык, черный, с небольшим клеймом-номером. Загривок его рассечен ножом, чтобы, как мне объяснили, сделать быка злее. Мгновение бык осматривается. Арена окружена красным дощатым забором, на который, несмотря на его цвет, животное почему-то не бросается.

Наконец быка начинают гонять. Иного слова не употребить. Матадоры, держа в руках малиновые плащи, во всех направлениях движутся по арене, дразня животное. Сами они в зеленом (их счастье, что быки не страдают дальтонизмом). Быка изматывают, он бросается то налево, то направо, преследуя неуловимое малиновое полотнище, но всегда оказывается перед пустотой: матадор успевает отбежать, а в крайнем случае скрыться за щитами, выдвинутыми на полметра впереди ограды, за которые бык не может просунуть рога.

Когда бык совсем обалдевает, на арену выезжают пикадоры на своих защищенных подушечными кольчугами лошадях. У лошадей, чтобы они не боялись, завязаны глаза. У пикадоров глаза открыты, и, когда бык (не всегда с охотой) начинает поддевать подушки рогами, они вонзают ему свои пики все в тот же загривок и отталкивают. Черная сверкающая спина быка окрашивается темной кровью. При малейшей опасности для лошадей быка снова отвлекают матадоры, они прыгают и вертятся вокруг него, словно черти вокруг грешника в самом нижнем круге дантова ада. С той лишь разницей, что черного цвета не черти, а жертва.

Выходят бандерильеро, единственные действительно рискующие в этой игре. Вооруженные тонкими стальными острогами, которые напомнили мне шашлычные шампуры, они устремляются навстречу быку. В каком-то месте их пути пересекаются, и, ловко воткнув быку в загривок бандерильи — одну левой, другую правой рукой, бандерильеро отскакивают в сторону. Иногда бандерильи падают на песок, и зрители недовольно гудят. Но большей частью, хорошо ли, плохо ли, они втыкаются в живое мясо.

Но вот под восторженные крики и аплодисменты выбегает главный герой представления — торреро. Его костюм весь в золоте и серебре. Оп держит шпагу и алое полотнище. Торреро начинает один на один игру с измотанным, окровавленным быком, у которого уже вся спина рассечена ножом, пиками, бандерильями. Он уже не осматривается, он затравленно озирается, и порой торреро приходится подолгу вызывать его на бой. Бык тупо устремляется на полотнище, а торреро, принимая эффектные позы, пропускает его мимо себя, иногда поворачивается к нему спиной, даже становится на колено. Публика при каждом эффектном движении торреро кричит «Оле!» Быка же никто не приветствует.

Наконец торреро выбирает момент и сильным, точным ударом шпаги поражает быка в спинной мозг. Животное замертво падает. Зрители ревут от восторга, а герою преподносят как знак признания высшего мастерства отрезанное бычье ухо.

К сожалению, так бывает очень редко. Как правило, торреро раза три-четыре вонзает свою шпагу. Иногда бык ее сбрасывает, иногда она болтается, вонзившись не туда. Выбегают матадоры и отвлекают быка, пока торреро под улюлюканье толпы бежит за новой шпагой. После нескольких ударов бык, затравленно пятясь, в конце концов падает на колено и валится на бок. Трусливо, каждую минуту готовый отскочить в сторону, к нему подбирается униформист и добивает ударом ножа. Под бравурную музыку выезжает тройка лошадей, на этот раз без-подушек. К упряжке привязывают мертвую тушу и уволакивают с арены. Торреро еще несколько раз раскланивается и тоже уходит.

В каждой корриде шесть торреро убивают шесть быков.

Как и во всяком деле, в корриде есть мастера высшего класса. Искуснейший торреро исполняет перед мордой быка настоящий танец. Он мгновенным, единственным ударом заканчивает схватку в свою пользу.

Бывает и так, что бык пропарывает подушку и валит лошадь, или поддевает на рог зазевавшегося торреро. И все же уж очень неравны положения сторон. Уж очень изматывают, затравливают, искалывают быка раньше, чем торреро вступает с ним в последний поединок. А человек с хорошей реакцией, прошедший долгую школу (а торреро готовят в специальных школах), наконец, имеющий многолетний опыт, мало при этом рискует. Хотя, конечно, за десять лет, за сотню коррид может произойти несчастный случай.

Говорят, что к корриде никто не относится равнодушно. Или ею восхищаются, или ею возмущаются. Я, например, остался равнодушным.

Что же касается мексиканцев, то думаю ошибся, когда писал, что футбольный стадион и арена для корриды возвышаются над Мехико подобно потухшим вулканам. Вулканам — да, но потухшим… Скорее, в самый разгар извержения.

Мехико растет

В историческом масштабе Мехико не такой уж древний город — он не насчитывает и шести веков. Зато он может похвастаться другим — стремительным ростом, особенно за последние годы. Так, если в начале века Мехико занимал площадь 25 квадратных километров и имел население 350 тысяч человек, то в 1930 году площадь его удвоилась, а население выросло почти в четыре раза; в 1960 году город занимал уже 300 квадратных километров и имел пятимиллионное население. О нынешних его масштабах я говорил раньше.

То, что мексиканская столица занимает столь огромную площадь, объясняется глубоко укрепившимся у древних обитателей Мехико страхом перед землетрясениями. Они не осмеливались строить здания выше чем в два этажа. К этому следует прибавить традиционную приверженность мексиканцев к «своей крыше», заставлявшую их возводить на месте прежних гасиенд, разбросанных в районе Мехико, небольшие, но свои домики. Все это, естественно, вызывало немало трудностей со строительством коммуникаций, прокладкой телефонных кабелей, с транспортом и т. д.

В двадцатые годы успехи строительной техники значительно снизили сейсмическую опасность. Дома начинают стремительно тянуться к небу. В то же время богатые горожане стараются покинуть суетный центр и пребывать в тишине в роскошных кварталах Хуарес и Рома или Пасео де ля Реформа. Позже расширение городских торговых зон заставляет аристократию бежать еще дальше — в Чапультепек, в сады Педрегаль.

Что касается среднего класса, то на его долю остались или старые мелкие домишки, или дешевые большие дома.

Но, конечно, в процессе расширения Мехико в наиболее бедственном положении оказались десятки тысяч бедняков. Их местожительство — фавеллы, эти чудовищные лишаи, уродующие лица самых красивых городов Латинской Америки. Я вспоминаю, каким страшным парадоксом выглядят они, например, в одном из прекраснейших городов мира Рио-де-Жанейро. Не лучше картина и в Мехико. Словно струпья, покрывают фавеллы травянистые пустыри вдоль великолепного шоссе — периферического кольца. Эти мрачные лачуги, сложенные из камней, битого кирпича, фанерных и железных листов, лачуги, где нет ни электричества, ни газа, ни канализации, где на веревках плещется застиранное белье — эти грустные знамена армий бедноты, производят гнетущее впечатление. Район бедняков называют городом потерянных людей.

Во время Олимпийских игр 1968 года какая-то химическая фирма одарила от щедрот своих население фавелл несколькими цистернами красок. Было что-то невыразимо трогательное и в то же время горькое в том, как старательно бедняки мексиканцы раскрасили голубой или розовой краской свои жалкие лачуги, пытаясь хоть как-то прикрыть перед съехавшимися в город гостями — олимпийцами свою нищету.

А Мехико все растет. Особенно расширяются такие торговые районы, как Сан Хуан де Летран, Такуба, Медеро, Чинко де Майо.

Периферическое кольцо связывает центр с южным концом улицы Инсургенте, где во время XIX Олимпиады была расположена Олимпийская деревня. Деревня представляла собой новостройку, состоящую из 29 десятиэтажных домов и подсобных помещений. Во время игр она приютила спортсменов, а после была заселена чиновничьим людом. В той же стороне возник район Коапа, где жили спортивные судьи и делегаты конгрессов международных федераций.

Новостройки эти далеки от совершенства. А между тем четырехкомнатная квартира в них стоит 750 песо (12,5 песо = 1 американскому доллару), сумма для мексиканца весьма значительная. В Большом Мехико (включающем город и пригороды), где уровень жизни выше, чем в остальной части страны, более 50 % семей имеют доход меньше 1500 песо и лишь около 3 % — крупные чиновники, бизнесмены, коммерсанты — более 10 тысяч песо.

Столица Мексики и сейчас не остановила своего роста. И хотя, как уже сказано, новое строительство отнюдь не всем ее жителям помогает решить жилищные проблемы, но оно все-таки идет. Растет город, растут и его трудности.

Мехико сравнительно быстро стал одним из крупных городов мира. Уже в XV–XVI веках в его предшественнике Теночтитлане постоянно жило около 300 тысяч человек. Испанские конкистадоры разрушили город, колониальные власти Новой Испании, повинуясь приказам метрополии, препятствовали его экономическому росту. В Мехико возникли лишь мелкие кустарные предприятия. Однако город сохранял выгоды своего центрального положения в стране, и, кроме того, через него прошла «азиатская дорога» Веракрус — Акапулько, по которой грузы направлялись на Дальний Восток, минуя пути вокруг Африки или мыса Горн.

В середине XIX века население Мехико не превышало населения Теночтитлана, но завоевание независимости, разгром интервенции Наполеона III, революция 1910–1917 годов, успешная — впервые в Латинской Америке — борьба со всесильными нефтяными монополиями США, экономический подъем привели к тому, что за прошедшие сто лет население столичного округа возросло в 18 раз.

Мехико — единственный в мире многомиллионный город, расположенный в горах на высоте свыше 2000 метров, вдали от крупных рек и морских побережий. Положение в центре страны и ее транспортной системы благоприятствует развитию города, но вблизи него нет ни крупных продовольственных, ни сырьевых баз. Все ресурсы удобных для обработки земель исчерпаны, и вокруг Мехико по существу нет пригородного хозяйства, даже молоко надо привозить издалека… Когда в сухой сезон не хватает кормов, то молоко везут в столицу из хозяйств, расположенных в 400 километрах от нее.

У жителей Мехико все время возникают проблемы с водой. Они борются то за воду, то против воды! Они должны были бороться с наводнениями из-за того, что столица расположена в центре бессточного бассейна, и после сильных ливней воды озера Тескоко заливали город. Для отвода паводковых вод ацтеки строили плотины, а в 1607–1608 годах была прорыта подземная семикилометровая галерея для сброса вод из бассейна Мехико в бассейн соседних рек. Это было одним из крупнейших гидротехнических сооружений средневековья. В настоящее время действует канал для сброса вод в речной бассейн Пануко.

Однако город подстерегает еще более грозная опасность, чем наводнения. Рек вблизи Мехико нет, и все растущее потребление воды покрывается более чем на 60 % за счет подземных источников. Усиленное потребление подземных вод привело к оседанию осадочных пород, на которых расположен город. Ведь некоторые его районы занимают дно спущенных озер, и этот фундамент жители называют «мыльным порошком».

Нарушение баланса подземных вод за счет потребления и сброса паводков в бассейн Пануко приводят к очень быстрым, почти катастрофическим оседаниям почвы. Центр города опускается примерно на 30 сантиметров в год, а отдельные районы даже на 50–52 сантиметра!

В Мехико предпринимается строительство сложной системы гидротехнических сооружений: поглотительные скважины для искусственного пополнения баланса подземных вод, дальние линии водопроводов из бассейна рек Лерма-Сантьяго, скважины для забора воды в соседних бассейнах.

Борьба за жизнь и целостность города идет, не прекращаясь С момента его основания.

«Рог изобилия»

По своим очертаниям на географической карте Мексика похожа на рог изобилия. Это действительно очень богатая природными ресурсами страна. Природа Мексики весьма разнообразна. Приокеанские низменности окаймляют высокое занимающее большую часть страны Мексиканское нагорье, в центре которого лежит Мехико.

По мере повышения территории над уровнем океана последовательно сменяют друг друга тьерра-кальенте — «жаркая земля», тьерра темплада — «умеренная», тьерра фриа — «холодная» и тьерра элада — «морозная земля». Различия в температурах и в увлажнении определяют водность рек, а перепады рельефа — их порожистость. Такое разнообразие природных условий способствовало наполнению «рога изобилия» самыми различными естественными ресурсами.

Порожистые участки рек дают много гидроэнергии, и гидроэлектростанции производят до половины всей электроэнергии страны. Приокеанские низменности богаты нефтью, и Мексика не зависит от нефтяных спрутов США, чей гнет она сбросила с себя в ходе национализации нефтяных ресурсов в конце 30-х — начале 40-х годов.

Кроме нефти в Мексике много природного газа, есть и каменный уголь. Нагорья Мексики богаты многими рудными ископаемыми. Благодаря знаменитым со времен ацтеков серебряным рудникам стране принадлежит 1-е место в мире по добыче серебра. Мексиканские свинец и цинк, медь и мышьяк, титан и графит, сурьма и сера занимают видное место на мировом рынке.

Но минеральное богатство «рога изобилия» не только уходит за рубеж. В последние десятилетия мексиканский народ смог развить на его базе и свою тяжелую промышленность.

Разнообразные почвенно-климатические условия позволяют возделывать очень многие сельскохозяйственные культуры. Повсеместно возделывают кукурузу — основу питания большинства мексиканцев, вместе с ней высевают фасоль; а на орошаемых землях северо-востока выращивают пшеницу. Искусственного орошения требует и основная техническая культура — хлопчатник. На «жаркой земле» побережья выращивают какао-бобы и бананы, сахарный тростник и цитрусовые. На полуострове Юкатан культивируют агаву, дающую почти все твердое волокно — хенекен, — которое производится в мире.

Обширны пастбища Мексики, но они еще сравнительно мало используются для животноводства. В общем еще нужно много труда, чтобы добыть все богатства «рога изобилия», которым природа наградила трудолюбивый мексиканский народ.

«Пригороды» Мехико

Помимо Мехико мне удалось побывать в сравнительно недалеко расположенных от него городах — Пуэбле, Чолуле, Акапулько, Таско. Жизнь Мехико и его жителей тесно связана с этими городами. Так, в Чолулу многие жители Мехико ездят молиться, Пуэбла для столичных жителей — место отдыха. У состоятельных людей здесь свои виллы, а те, кто победнее, проводят в этом живописном городке отпуск или воскресные дни. Акапулько — это по существу пляж мексиканской столицы. О Таско нельзя не сказать, поскольку это знаменитый на весь мир «город серебра», а писать о Мехико и не рассказать о серебре — это то же, что говорить о Дакаре и не упомянуть об арахисе, или, описывая Токио, умолчать о чудесах электроники.

Городок Пуэбла расположен в 133 километрах к юго-востоку от столицы, почти на той же высоте над уровнем моря. Но чтобы добраться туда, необходимо перевалить через горы Сьерра-Мадре, достигающие высоты почти 2800 метров. Кое-где на склонах этих гор даже есть снежок, от высоты закладывает уши. То и дело у дороги встречаются потемневшие от времени и непогоды алтари с деревянными или каменными распятиями, богоматерью, святым. Колышется на ветру язычок пламени над тонкой свечкой.

Алтари установлены там, где были особенно большие аварии. Набожные водители, пропустив для храбрости пару рюмок мексиканской водки или бутылку пива, молятся у распятия и умиротворенные отправляются в дальнейший путь по опасной, петляющей в горах дороге.

Остаются позади кактусы, из которых делается пульке (сорт водки), хвойные леса, встречные ослики с восседающими на них веселыми мальчишками.

Иногда эта дорога, называемая либра, т. е. «свободная» (иначе говоря, бесплатная), проходит совсем рядом с новой, уже платной автострадой протяженностью 600 километров, идущей от Мехико до Веракрус. Чтобы попасть на автостраду, надо миновать перегораживающие ее будочки и заплатить восемь песо. Покидая автостраду, платишь еще столько же.

Вдоль пути встречаются самые различные сооружения. Вот молочный завод, напоминающий старинный замок. Здесь обслуживающая Мехико «молочная зона», о чем кроме завода свидетельствуют многочисленные коровы, неторопливо разгуливающие по обочине. То и дело встречаешь необычный дорожный знак, на котором изображено это животное. А вот печи для обжига кирпича методами прошлого века. И рядом ультрасовременное текстильное предприятие.

Далее дорога следует мимо холмов, где в покрывающем их кустарнике выстрижены гигантские, видные за километр, буквы «ТВ ВОЛВО ТВ» — марка телевизоров. Проезжаем Рио Фрио — «холодную речку». Здесь граница между Федеральным округом Мехико и штатом Пуэбла.

Справа вдали сквозь облака виднеются два знаменитых мексиканских вулкана: Попокатепетль и Истаксиуатль (спящая женщина, покрытая белым), Попо и Иста, как называют их мексиканцы. Их высота превышает 6500 метров.

Легенда гласит, что некий ацтекский царь готов был отдать руку дочери даже незнатному Попокатепетлю, если бы тот победил врагов царя. Попокатепетль отправился в поход и разгромил врагов. Но, ожидая его, дочь царя умерла от тоски. Вернувшись, Попокатепетль накрыл тело любимой белым саваном, поднял на руки и унес в гору. Рядом он насыпал другую гору и сел там с факелом в руке, чтобы охранять покой умершей. Вершина Исты действительно напоминает форму женской фигуры, укрытой снежным саваном.

Слева от дороги видна другая, напоминающая по форме вулкан, гора Малинче. И о ней сложена легенда. Малинче была девушка из племени ацтеков, ставшая любовницей и переводчицей Кортеса. Теперь ее имя — синоним предательства. Гора расположена на плохой, бесплодной земле, и за это ее назвали именем Малинче.

Недалеко от горы Малинче расположен городок Тесмелукан, знаменитый своим собором с колоколами. Однако стоящая напротив него желто-розовая церковь с каменными кружевами на колокольне показалась мне куда красивей.

Между двумя церквами — кинотеатрик. У дверей — фотографии, рекламирующие какой-то американский боевик. Глядя на фотографии, я подумал о Попо и Исте. Здесь тоже лежала женщина, и над ней тоже склонился мужчина, только белую простыню она откинула, выставив обнаженную грудь, а он вместо факела держал в руках сигарету и смотрел на свою подругу любовно-испепеляющим взглядом № 1 «мэд ин Голливуд». Нет, все же древние мексиканские сказания куда красивее, нежели современные кинолегенды, да еще пришедшие от северного соседа.

По центральной площади городка, о которой даже мексиканцы не решаются сказать, что она самая большая в мире, в воскресенье гуляют юноши и девушки, каждые в определенном направлении. Приглядываются. Выбирают друг друга. Выбрав, он или она садится на одну из покрытых изразцами скамей и ждет. Если выбранная (или выбранный) подсядут, значит, все в порядке — можно пожелать им счастья.

Район Тесмелукана знаменит яблоками, вроде наших Понырей. И вдоль дороги здесь то и дело встречаются продавцы фруктов. Они молча сидят, разложив перед собой тщательно составленные кучки яблок, ожидая проезжих покупателей.

В получасе езды от Тесмелукана расположен город Чолула. Слегка покосившаяся надпись, установленная перед въездом в город, гласит: «Чолула. 30 тысяч жителей». Город интересен тем, что в нем ни много ни мало 365 церквей, по одной на каждый день года (кроме високосного)! Здесь не увидишь не только мини-юбки, но даже юбки до колен, зато много монашеских одежд.

Город раскинулся на невысоких зеленых холмах. И на всех холмах среди старинных домов, среди густых садов видны церкви. И какие! Не провинциальные церквушки, а настоящие соборы, огромные, своеобразной архитектуры, с высоченными колокольнями…

Чолула был одним из первых городов, где испанские конкистадоры, утверждая свое владычество над завоеванными ацтекскими землями, начали строить свои церкви; эту манеру, кстати сказать, они позднее распространили на всю страну. Ацтекские храмы разрушались, тщательно закапывались, стирались с лица земли. На окраине Чолулы отрыта и открыта для посещения древняя ацтекская пирамида. Гиды усиленно зазывают в лабйринт ее тускло освещенных прохладных коридоров. Пирамида была открыта случайно в холме, на котором возвышается большая церковь.

В Чолуле говорят не только на испанском, но и на науатл — языке ацтеков. Как ацтекские храмы не были окончательно уничтожены церквами, так и новый язык не смог погубить древний.

Но вот и Пуэбла. Опять надпись у въезда в город: «Пуэбла. 550 тысяч жителей» (правда, по официальной статистике, 376 тысяч).

Город выстроен в порфирианском стиле. Дома все разноцветные, большинство из них двух-трехэтажные. Прямые ровные кварталы, много зелени.

Пуэбла славится известным во всем мире величественным прекрасным собором — Пуэбла де лос Ангелес, построенным в XVI веке. Он окружен зеленой металлической оградой, на каждом из столбов которой литое изображение ангела. В Пуэбле, как уже говорилось, имеют свои виллы многие богатые жители столицы, сюда приезжает много туристов.

Но здесь есть и промышленные предприятия. У выезда из города расположен, например, колоссальный сборочный завод автомобильной фирмы «Фольксваген», весь белый, окруженный бетонным полем, отделенным от бескрайнего травяного поля бетон-ними же столбами с колючей проволокой. Огромный щит скромно сообщает: «Фольксваген» — автомобиль мексиканского будущего!»

Недалеко от завода находится своеобразное заведение. На пустыре тянутся, как вначале кажется, небольшие, в рост человека, склепы. Но при ближайшем знакомстве оказывается, что это строительная фирма, а склепы — макеты церквей. Приходишь и по макету заказываешь… церковь.

В другой раз я совершил поездку в Акапулько — город-курорт, расположенный в четырехстах километрах от столицы на берегу Тихого океана. Туда тоже ведут две дороги — одна старая, бесплатная, другая новая, платная.

Из Мехико в Акапулько ходят огромные автобусы с кондиционированным воздухом, туалетом, душем, буфетом и т. д. Словно гигантские серые ракеты, сверкая антеннами, зеркалами, фонарями, всевозможными отличительными знаками и зеркальными окнами, они мчатся с невиданной скоростью, а туристы, развалившиеся в удобных креслах, любуются окрестностями.

Пейзаж действительно красив. Сперва дорога поднимается в горы, где на этот раз слева возвышаются Попо и Иста. Если смотреть с высоты вниз, открывается такая картина: по уходящей за горизонт равнине вьются дороги, зеленеют луга, темнеют лесочки, тут и там вздымаются покрытые зеленью горы, увенчанные заросшими кратерами.

Дорога идет все выше. Рощи кедров и пихт сменяются лугами желтых полевых цветов, раскинувшимися таким густым ковром, что кажется, будто их высадили нарочно. А в открытое окно машины с ветром доносятся запахи хвои, свежий аромат дальних гор, нагретой солнцем травы.

Потом идут холмистые долины с разбросанными в них деревушками, появляются густые древесные чащи. В их глубину уходят кривые тропки. У одной из них старая индианка с морщинистым лицом дремлет у костра. Кто знает, быть может, так же вот сидела ее прабабушка, когда по пути этому, в те времена каменистому и пыльному, шли воины Кортеса? С тех пор многое изменилось, и по дороге мимо сморщенной индианки проходят не утомленные испанские воины в латах, с мушкетами, а американские туристы в «кадиллаках» с фотоаппаратами и кинокамерами.

На пути к Акапулько расположен Куэрнавака — город, где мексиканцы любят отдыхать. Здесь много красивых белоснежных вилл с красными крышами, зелеными газонами и ажурными оградами.

Там, где кончается федеральный округ Мехико и начинается штат Морелос, дорога идет через перевал, высота которого 3200 метров над уровнем моря.

На противоположном склоне, где дорога спускается в долину, к машине выбегают босые мальчишки и девчонки. На длинных палках они протягивают какие-то черные блестящие предметы. При ближайшем рассмотрении выясняется, что это маленькие, только что убитые крокодильчики.

В открытые окна машины доносится соленый запах океана. Это уже Акапулькский залив, расположенный на западном побережье страны. По берегу его вытянулся очень красивый город-курорт Акапулько. В отличие от Мехико и Пуэблы он расположен на низменности. Его высота над уровнем моря всего два метра. Круглый год здесь жарко. Среднегодовая температура + 27°. И в последние дни октября, когда я там был, стояла невыносимая жара, к том^ же ощущалась тяжкая влажность, было трудно дышать.

Повсюду за красивыми оградами среди сочной растительности возвышаются отели, виллы, особняки. В городе много дорогих ресторанов, магазинов, кабаре. Великолепные пляжи в «сезон», с июля по сентябрь, переполнены. Обычная космополитическая публика (среди которой много туристов из США) в шортах, купальниках, экстравагантных туалетах, белых смокингах и морских мундирах заполняет улицы и отели, разъезжает в элегантных дорогих машинах и только тем, кажется, и озабочена, как бы оставить здесь побольше денег…

В Акапулько красивое море, красивое небо, красивый закат и красивая жизнь для тех, кто имеет большие деньги. Но для местных жителей, которых здесь около 80 тысяч и которые заняты главным образом обслуживанием приезжих, жизнь отнюдь не легка. Как и на любом западном фешенебельном курорте, цены рассчитаны на богатых приезжих, а не на местных жителей.

Многие состоятельные люди приезжают в Акапулько лишь для того, чтобы посмотреть «смертельный прыжок». Судьба полутора десятков бедняков, ежевечерне рискующих жизнью, прыгая в океан с 38-метровой скалы за двенадцать долларов, просто трагична. Риск огромен, а плата мизерна. Доход же отеля и ресторана, монополизировавших свое право на это зрелище, весьма значителен.

Город серебра

Последний городок, о котором хочется рассказать, — Таско. Это древний город шахтеров, а теперь национальный заповедник. Здесь запрещено строительство, могущее изменить архитектурный облик города. Таско расположен уступами на склонах гор, и верхний этаж одного дома может вполне оказаться ниже первого этажа другого. Улицы бегут вверх — вниз, перемежаясь лестницами, петляют, извиваются. На них выходят двери магазинов, маленьких кафе, какие-то узкие калитки, ведущие в глубину двориков.

Над оврагами, рассекающими город, нависают дома-отели — белые, с красными ставнями, с черепичными крышами, с множеством ярких цветов на балконах.

На самом высоком месте города — площадь. На нее выходит церковь Санта Приска. Ее сорокаметровые колокольни украшены многообразной обильной лепкой. Они словно сделаны из розового крема. Церковь считается одним из величайших образцов барокко. На площадь же выходят разные ресторанчики и лавчонки.

Посреди площади — сквер. Здесь отдыхают горожане. Я был там в воскресенье, когда полно народу. Вот с оркестром во главе идет толпа. Она призывает голосовать за нынешнего мэра — надвигаются выборы. А вот плакат, прославляющий красивую улыбающуюся девушку, фотография которой помещена тут же. Это Грациелла Диас Гарсиа — кандидатка от Таско на традиционный национальный праздник серебра.

За церковью помещается самый удивительный рынок, какие мне приходилось видеть. Немыслимой узости коридоры-улицы извиваются не только в горизонтальном, но и в вертикальном направлении, то круто спускаясь вниз, то резко вздымаясь в гору, словно винтовая лестница. Их ширина буквально полтора-два метра, но продавцы умудряются сидеть по обе стороны этих переулков, разложив свои товары, а покупатели с ловкостью акробатов движутся между продавцами.

Продаются овощи и фрукты, орехи и какие-то зерна, ракушки, цветы и веники, плетеные корзинки и циновки, глиняные статуэтки, старые замки, брелоки, камешки, ожерелья. Продается жевательная резинка, батарейки для карманных фонарей, бритвенные лезвия. Но, насколько я мог судить, почти ничего не покупается.

Главное в Таско — это магазины серебряных изделий, так как этот город один из основных центров Мексики, где обрабатывается серебро, где благодаря умелым рукам мастеров из сверкающего белого драгоценного металла появляются на свет вещи поразительной красоты.

Десятки магазинов серебра, больших и малых, широко открывают свои двери приезжим. Они расположены не в кривых улочках, к ним можно подъехать на машинах. Внутри царят тишина и прохлада, есть мягкие кресла, чтобы отдохнуть. Вам подадут кофе и кока-колу и будут разговаривать по-английски и по-французски…

Серебряная индустрия в Мексике занимает настолько важное место, что о ней необходимо рассказать подробно.

Народные умельцы майя, ацтеков, инков с незапамятных времен создавали чудесные изделия из золота и серебра. Они отливали тончайшие изображения предметов. Например, они могли отлить целиком великолепное изображение рыбы, причем чешуйки ее делали из золота, перемежая с серебром, что недоступно даже нынешним мастерам при всей их технике. В 1520 году Кортес сообщал Карлу Великому о золотых и серебряных дарах Монтесумы: «Помимо их ценности, они столь великолепны и такого качества, что их оригинальность и неповторимость делают их бесценными».

Множество замечательных золотых и серебряных изделий доиспанских времен хранится сейчас в мексиканских музеях. В Антропологическом музее в Мехико можно увидеть необычайно искусно сделанные из серебра маски, перстни, серьги, кольца для губ, иерархические украшения, блюда.

Индейцы высоко ценили искусство своих мастеров и относились к ним с большим уважением. Литейщики и ювелиры составляли могучую корпорацию… Ее покровителем считался бог Ксипе-Тотек, в чью честь устраивались ежегодные празднества. В то время серебро называлось ицтак-теокуитла, т. е. «белые экскременты богов». Боги оставляли их глубоко в земле, чтобы люди использовали их как ценности.

После захвата страны испанцами добыча и обработка цветных металлов стала наиболее важной отраслью хозяйства Мексики. Конкистадоры хищнически эксплуатировали залежи золота и серебра. Мексика поставляла большую часть производимого в мире серебра. В 1760 году была открыта жила Валенсиана в Гуанахуата, которая сделала Мексику первым в мире добытчиком серебра, каким она осталась и до сих пор.

Росло и искусство ювелиров. Обогащенные опытом европейских пришельцев, индейцы добивались в обработке драгоценных металлов все большего совершенства. Оно достигло апогея в XVIII веке, когда церкви и монастыри, а за ними и богатые, знатные семьи без конца заказывали всевозможные изделия из золота и серебра. Посуда, канделябры и подсвечники, кольца, украшения, гарнитуры для парадных одежд создавались в таком количестве, словно их изготовляли на конвейере. Испанцы сначала пытались не допускать индейцев в свои цехи, но вскоре убедились в превосходстве местных мастеров. Слияние испанского и ацтекского искусства в обработке серебра, в изготовлении предметов породило ту неповторимую оригинальность мексиканских изделий, которая до сих пор удивляет знатоков. Эта оригинальность проявляется в бесконечном разнообразии рисунка, в поразительно тонком и точном воспроизведении элементов, например, цветка, пера, рыбьей чешуи, в законченности каждой вещи. Постоянно развиваясь, техника умельцев в обработке серебра достигла ныне совершенства, хотя некоторые секреты древних мастеров так и остались неизвестными.

В Мексике много городов — центров производства серебряных изделий: Мехико, Гвадалахара, Монтеррей, Игуала, Мерида, Оаксаса и т. д. Но все же наиболее известный в мире «город серебра» — Таско. Здесь в 1936 году некий Вильям Спратлинг открыл мастерскую, создал свою школу и организовал ежегодные конкурсы, которые позже превратились в ярмарки.

Сейчас в изготовлении изделий из серебра появилось много новшеств, частично возрождаются древнейшие традиции: вновь в моде ацтекская мозаика — из бирюзы, малахита и комбинации нескольких драгоценных или цветных металлов.

Мексиканское серебро самой высшей пробы — 0,925. На всех изделиях стоят марки, указывающие изготовителя, качество серебра, страну, а также печать Палаты мер и весов, гарантирующую пробу — силуэт орла с распростертыми крыльями, на котором стоит соответствующий номер палаты.

Когда входишь в магазины Таско, то право же нелегко их покинуть. Трудно оторвать взгляд от чудесных сервизов, винных чарок и графинов, салатниц и пепельниц, блюд, подсвечников, ламп, соусников, солонок, кофейников, чайных наборов, фигурок, колец, ожерелий, браслетов.

О Мехико можно писать без конца. Яркий, как серапе, красивый, как сомбреро, звучный, как песни марьячес, шумный, как футбольный стадион, этот город не может изгладиться из памяти тех, кто в нем побывал.

Я провел в Мехико полтора месяца. Но и за этот срок успел полюбить его жителей. Это веселые, темпераментные, гордые, смелые люди. Люди, любящие свой город, свой край, любящие свободу.

…В древние времена самой торжественной религиозной церемонией в Мексике было возрождение Священного огня. Она проводилась на Звездном холме, невдалеке от пирамиды Солнца в Теотиуакане. Каждые 52 года — ацтекский век — во всех очагах страны люди гасили огонь. Народ собирался вокруг Звездного холма и ожидал веления жрецов. В полночь, если прохождение семи звезд созвездия Плеяд не нарушалось, все знали: благоденствие обеспечено на новый век.

Огонь — символ жизни, а потому каждый век жрецы возрождали его в полночь на Звездном холме. В полной тишине с помощью кремня высекали они пламя — носителя жизни. И тогда тысячи людей зажигали факелы от возрожденного огня и возвращались к своим очагам, где вновь вспыхивало пламя.

Смысл этой древней церемонии — передавать от одного поколения к другому эстафету жизни, жизни в изобилии, мире и счастье. Эта церемония родилась на древней мексиканской земле, и люди, населяющие ее, своим трудом, талантом, своей историей и своим свободолюбием заслужили право на счастливую жизнь, о которой они всегда мечтали.

Иллюстрации

Пасео де ла Реформа — одна из центральных улиц Мехико

Сады Хочимилько, где часто отдыхают жители мексиканской столицы

Антропологический музей Мехико — один из самых замечательных в мире

Ацтекский зал музея. Изображение ацтекского календаря

Мехико с высоты птичьего полета

Площадь Трех культур — олицетворение Мексики. Здесь стоят рядом древняя пирамида, испанская церковь, современный билдинг

И эти памятники на Пасео де ла Реформа тоже олицетворение мексиканской истории. Памятник Колумбу, памятник Куаутемоку, памятник Республики

Мексика — страна серебра.

Произведения мексиканских мастеров — и древних, и современных — поражают воображение

Мексиканский рынок