— Ты совсем страх потерял? — рявкнул я, глядя в разозленные глаза Хусейна. Он как мальчишка, не знал что творил, нарушал наши обычаи, уставы. В конце концов, перестал уважать мою женщину.
МОЮ жену.
— А что? Я развлекаюсь за нас двоих, братец. Или ты забыл, как мы тусили в Мадриде?
— Мадрид не Дубай! Ты ходил голый по дому. На пляже. При моей жене!
— Неправда, я был в плавках.
— Ты в курсе, что за такое тебя ждёт тюрьма и твою девку тоже?
— Не обижай Полли, она хорошая девушка.
— Она эскортница. И она не должна жить в МОЕМ доме и ходить обнаженной при МОЕЙ жене. Во имя Аллаха! Ты превращаешь мой дом в бордель.
— Раньше ты был не против.
Раньше я был пацаном. Раньше на мне не лежала такая ответственность. Большая, чем родители оставили за собой после аварии, когда мне было пятнадцать. Я долго бился за то, чтобы нас приняли обратно в семью. Бился за правоносить статус принца и дать этот статус своему брату и сестрам.
— У меня появились обязанности, Хусейн, у тебя, кстати, тоже.
— Можно без них?
Он развалился в кресле и взял финик, прокручивая его в пальцах. Я бы засунул его в глотку брату от его беспечности. Уже двадцать, пора вырасти.
— Нельзя. Завтра ты улетаешь в Мадрид.
Он немедленно выпрямился в кресле и взглянул на меня так, словно я дал ему пощечину.
— Зачем?
— Тебе нужно окончить университет, через год встретимся в компании.
— Зачем тебе это, Карим? Зачем эта чертова обязанность? Мы давно выросли, тебе не нужно контролировать нас и заботиться. Мы сами справимся.
Привычка.
— Я вижу, как вы справляетесь.
— Лучше позаботься о своей жене.
При упоминании Амины внутри меня что-то треснуло. То ли кости на пальцах хрустнули от того, что я сжал их за спиной, то ли челюсть от того, насколько сильно я ее сжал. Никто не должен говорить о ней, указывать, что мне делать с собственной женой.
— Не вмешивайся. Вы с Аишей выставляете меня в отвратительном свете. Одна дерзит, второй приводит в дом девиц, а третья…
Я замолчал. Потому что третьей не было.
— Третья? Ты про свою жену или про Муну?