Шифр Александра

1

Связанных, с кляпом во рту, Нокса и Гейл загнали в контейнер. Надзирать за ними поручили немолодому плотному греку по имени Эней, вооруженному фонариком и автоматом. У Нокса болело бедро, но короткий осмотр раны показал, что все не так уж плохо, и пуля всего лишь оставила на ноге глубокую борозду, не задев ни мышцы, ни кости.

После того как закрыли дверь, температура в контейнере быстро пошла вверх, а когда Эней выкурил первую сигарету, духота сделалась невыносимой. Затоптав окурок, грек сделал несколько глотков из пластиковой бутылки, а потом обильно оросил голову. Смотреть на это было выше человеческих сил, и Нокс закрыл глаза, мечтая о водопадах и пригоршнях льда.

Через некоторое время остановились для заправки. Гроб с крышкой был таким тяжелым, что тормоза протяжно заскрипели. Эней угрожающе навис над Ноксом, демонстрируя решимость применить оружие при первом подозрительном жесте. Стояли недолго. Двигатель снова взвыл, машина задрожала, набирая скорость.

Гейл заплакала. Долгие периоды спокойствия и молчания чередовались у нее с такими вот приступами, когда выносить длящийся уже несколько часов ужас становилось невозможно. Нокс пережил два приступа страха, когда его бросало в холод, а рубашка промокала от пота, что усугубляло и без того серьезное обезвоживание организма. По большей же части он вполне контролировал себя и пытался изыскать способ выпутаться из ситуации. Но ничего толкового в голову не приходило.

В конце концов Нокс попытался заставить себя думать о чем-нибудь другом. Опыт подсказывал, что ответы часто приходят сами собой тогда, когда отвлекаешься на что-то постороннее. Эней щелкнул зажигалкой, прикуривая очередную сигарету, и по гробу Александра запрыгали золотисто-красноватые отблески. Нокс задержал взгляд на крышке. Какой конец для такого человека, оказавшегося по прошествии столетий пешкой в бесконечной политической игре, разменной фигурой в борьбе амбиций. Впрочем, в этом отношении судьба Александра вовсе не уникальна. Земная жизнь великого царя закончилась в Вавилоне после череды печальных, трагических и кровавых событий. Возможно, ее ускорили ужасы Гедрозианской пустыни, поглотившей двадцать пять тысяч человек из его сорокатысячной армии. Смерть уже давно витала в воздухе. Престарелый философ Калан, присоединившийся к грекам после индийской кампании, заболел на пути в Персию и, не желая становиться обузой, совершил самосожжение, заверив напоследок Александра, что они скоро встретятся. Состязание по выпивке закончилось гибелью сорока одного македонца, включая победителя. Потом последовал самый, пожалуй, тяжелый удар — скончался ближайший друг, Гефестион. Через некоторое время Александр побывал на могиле Кира Великого в Пасаргаде. Кир был могущественным правителем и завоевателем, фигурой полубожественной, которой поклонялись во всей Персии. Но, прибыв в Пасаргад, Александр обнаружил, что кости великого царя разбросаны по полу разбойниками, пытавшимися украсть его золотой саркофаг. Надпись на могиле Кира гласила: «О, человек, кто бы ты ни был и откуда бы ни пришел — я, Кир, владевший персидским царством. Не отказывай мне в горсти праха, которая покрывает мое тело». Посмертная просьба осталась неуслышанной.

Говорят, незадолго до смерти, предчувствуя близость конца, больной Александр попытался дотащиться до протекавшей неподалеку от дворца реки, чтобы, предавшись ее водам, заставить мир поверить, будто боги забрали его к себе. Но может быть, ища смерти в волнах, он хотел избежать печальной участи Кира и не дать своим преемникам шанса поступить с его останками так же. Может быть, именно этого желал Александр для себя после смерти: найти упокоение не в Сиве, Александрии или Македонии, а в тихих глубинах вод.

Упокоение в глубинах вод. Гм. Это уже похоже на идею.

Путешествие казалось бесконечным. Наконец машина остановилась. Кто-то завозился с дверью. Нокс откинулся на стальную стенку контейнера. Страх щекотал грудь, как бусинки четок. Над горизонтом высыпали звезды. День истек. Возможно, его последний день. В контейнер поднялся Николай. Волосы справа стояли торчком, как будто он пролежал весь путь на подушке.

— Мы в Суэце, — сказал он, ткнув в Нокса пистолетом.

Эней развязал пленнику руки и вытащил кляп. Нокс потер запястья и несколько раз сжал и разжал пальцы, восстанавливая циркуляцию крови. Потом осторожно поднялся и посмотрел на бедро.

Николай жестом приказал англичанину выйти. Нокс, не обращая на него внимания, поднял брошенную охранником бутылку, в которой еще оставалось несколько капель, вытащил тряпку изо рта Гейл и поднес бутылку к ее губам. Потом поцеловал девушку в затылок.

— Я сделаю все, что смогу.

— Знаю, — прошептала она, едва шевеля губами.

— Шевелись. — Николай нетерпеливо махнул «вальтером».

Нокс, прихрамывая, проковылял к двери, надеясь убедить грека, что его рана гораздо серьезнее, чем она была на самом деле. Неуклюже спустился на асфальт. Крякнул от боли, выпрямляясь, и запрыгал по площадке на здоровой ноге. Контейнеровоз стоял в углу огромной и практически пустой парковочной стоянки. В воздухе плавали запахи отработанного топлива и жженой резины. От расположенной на некотором удалении заправочной станции доносились звуки арабской музыки. Небо за стеной невысоких деревьев пламенело в оранжевых лучах заката.

— Сделаем вот как, — заговорил Николай. — Ты пойдешь к аль-Ассьюти с Леонидом. Договоритесь, чтобы нас пропустили в Грецию. Если все пройдет удачно, Леонид позвонит мне и…

— Не пойдет, — покачал головой Нокс. — Пока Гейл не будет в безопасности, я и пальцем не шевельну.

Николай усмехнулся:

— Если все пройдет удачно, Леонид позвонит мне и я отпущу вас обоих, тебя и девчонку.

— Черта с два. Отпустишь Гейл сейчас, и я сделаю для тебя все. Даю слово.

Драгумис вздохнул:

— Девчонка наш козырь. Ты же не думаешь, что я так легко расстаюсь с козырями.

— У меня тоже есть козырь, — ответил Нокс. — Я не буду разговаривать с Хасаном, пока не узнаю, что Гейл ничего не угрожает.

По дороге промчалась, завывая сиреной, машина. Замигали синие и красные огни. Все оглянулись, стараясь не выдать тревоги и словно соревнуясь друг с другом в напускном безразличии. Машина оказалась всего лишь «скорой помощью» и через несколько секунд скрылась из виду.

— Девчонка останется у нас, — сказал Николай. — Это не обсуждается.

Нокс пожал плечами:

— Тогда как насчет такого варианта. Я иду к Хасану и беру с собой вашего человека. Но Гейл идет с нами.

Николай фыркнул.

— Ты что, за дурака меня принимаешь?

— Послушай, тебе ведь нужно выбраться из Египта, так? А мне нужно, чтобы это все побыстрее закончилось. Если ты мне не доверяешь, пойдем к нему все вместе.

— Конечно! — ухмыльнулся грек. — Прямо в ловушку.

— Какую ловушку? Как я мог приготовить ловушку, если у меня не было связи? К тому же тебе в любом случае придется на каком-то этапе довериться аль-Ассьюти.

Несколько секунд Николай буравил англичанина взглядом, пытаясь найти хотя бы намек на подвох, потом покачал головой и жестом приказал Леониду и Бастиану подойти к нему. Втроем они отошли в сторону и несколько минут совещались вполголоса.

— Пойдем все, — объявил наконец Драгумис, выдавая чужой вариант за свой собственный. — Но девчонка останется в контейнере с Энеем. — Он открыл мобильник. — Имей в виду, стоит мне только заподозрить ловушку, ей конец. Понял?

Нокс посмотрел ему в глаза. Как говорится, с одной стороны дьявол, а с другой — глубокое синее море. Между Сциллой и Харибдой не выбирают. Бросать гранату в огонь в расчете, что осколки посекут других, а тебя не заденут, — стратегия не самая лучшая, но другой у него не было.

— Понял.

Николай повернулся к внедорожнику.

— Хорошо. Поедешь со мной.

— Я поеду с Гейл в грузовике.

— Как хочешь, — осклабился грек. — Мы с Бастианом будем там же.

2

Встречные огни шипами втыкались в глаза. С обеих сторон его сжимали греки. Адреналин добавлял блеска чернильно-синему небу и почти сверхъестественно прояснял мысли. Бастиану не хватало уверенности, он то и дело без нужды переключал скорость, жал на тормоз и сыпал проклятиями. Возможно, причина заключалась в том, что ему впервые пришлось вести такую тяжелую машину, но скорее его нервировала вся ситуация, неопределенная и чреватая опасностью. Николай, тыча без всякой на то необходимости дулом пистолета в бок Ноксу, одновременно давал Бастиану указания.

Они уже свернули с автострады в промышленную зону с растянувшимися на сотни метров складами и потрескавшимся бетонным покрытием. Других машин не было. Все офисы давно закрылись. Расставленные через каждые двадцать метров фонари роняли на черную землю желтоватые лужицы света. На близость берега указывали высокие краны. На высоких проволочных заборах мелькали предупредительные таблички с надписью «Посторонним вход воспрещен» и логотипом «Аль-Ассьюти трейдинг». Подъезжая к воротам, Бастиан посмотрел в зеркало заднего вида и сбавил скорость. Запели тормоза. Передние колеса выскочили на тротуар, а бампер едва не уперся в деревянный шлагбаум. Опустив стекло, Бастиан попытался привлечь внимание престарелого вахтера в стеклянной будке, игравшего сам с собой в шахматы. Рядом со старичком сидел на цепи доберман. Прервав игру, египтянин выбрался из будки и, подойдя ближе, спросил у водителя, что им надо. Бастиан лишь пожал плечами и повернулся к Ноксу и Николаю.

— Я — Дэниел Нокс. Господин аль-Ассьюти ожидает меня.

— Одного или всех?

— Всех.

Вдалеке прогудела корабельная сирена. Вахтер пожал плечами, покачал головой, возвратился в будку и поднял трубку телефона. Прохладный вечерний ветерок принес в кабину запах бензина, соли и гниющей рыбы. Над головой застрекотала камера наблюдения. Шлагбаум поднялся, и Бастиан тронулся с места, направляя контейнеровоз к офисным зданиям в дальнем конце терминала. Повсюду, словно гигантский набор детских строительных блоков, стояли разноцветные контейнеры. Видно никого не было: ни моряков, ни водителей погрузчиков, ни крановщиков. Пустота и тишина. Внедорожники катили рядом, по обе стороны от контейнеровоза. По каналу медленно тащился громадный грузовой корабль. Огни с мостика и палубы отражались в темной воде. Глядя на них, Нокс почему-то подумал, что в ближайшие часы, если не минуты, в жизни его произойдет что-то, что подведет черту под последним десятилетием, отмеченным смертью родителей и сестры, конфликтом с Драгумисами, работой с Ричардом, поисками Александра и знакомством с Гейл. Гейл…

Словно в ответ на его мысли, Николай набрал номер, и через мгновение позади, в контейнере, зазвонил телефон. Ответил Эней.

— Попытаешься выкинуть фокус, — предупредил грек, — и я дам команду пристрелить ее. Ты понял?

В голове как будто что-то щелкнуло. Вдруг вспомнилась Елена и ее последние слова. Что она говорила перед смертью? Что-то насчет Павла и…

— Елена не убивала Павла, — прошептал Нокс. — Она организовала его убийство. И твой отец об этом знал.

— Ну и что с того? — буркнул Николай.

— Елена была археологом, а не женой мафиози. Как бы она кого-то убила?

— Откуда мне знать? — равнодушно пожал плечами Николай, но голос прозвучал чуть выше, чем следовало бы.

— И давно Коста на тебя работал? — спросил Нокс, уже не сомневаясь, что напал на след.

— Заткнись!

— Держу пари, он и тогда уже работал на тебя, так ведь? И Елена его знала, верно?

— Что ты такое несешь? — попытался возмутиться Николай.

— Елена обратилась к Косте, — продолжал Нокс. — И наняла его, чтобы убить Павла.

— Прекрати!

— Вот почему она его застрелила. Не потому, что он стоял рядом с твоим отцом, а потому, что это он подстроил аварию.

— Я сказал, прекрати!

— А Коста работал на тебя…

— Предупреждаю последний раз…

— …и никогда бы не взялся за такое дело, не получив твоего разрешения.

Николай ударил его рукояткой пистолета.

— Сам виноват — я предупреждал!

— Так ты знал, что в машине моя семья?

— Пошел на хрен! Прикуси язык, а не то…

— Знал, что в машине моя сестра?

— Ну, ты меня достал!

— Ей же было всего шестнадцать. Шестнадцать лет. Девчонка…

— Это война! — завопил Николай. — Или ты еще не допер? Война, будь ты проклят! А на войне всегда кто-то погибает.

В кабине вдруг наступила тишина, как будто ни один ни другой не могли поверить в то, что открылось. Николай приставил «вальтер» ко лбу англичанина. Рука его дрожала, палец на курке побелел от напряжения, словно он был готов выстрелить хотя бы только для того, чтобы не слушать больше обвинений. Но тут Бастиан начал тормозить, а из дверей приземистого здания выступил человек.

— Это кто? — прошептал Николай. — Хасан?

Нокс покачал головой:

— Нет. Нессим.

— Нессим? Кто такой?

— Начальник его службы безопасности.

— Службы безопасности? — недоверчиво повторил Николай, словно уже предчувствуя неприятности.

Нессим подождал, пока машины остановятся, потом махнул рукой, и на крышах контейнеров появились вдруг люди, вооруженные автоматами и готовые в любой момент пустить их в ход. Мало того, в окнах ближайших офисов тоже блеснули стволы.

— Вы окружены, — прокричал Нессим, сложив рупором ладони. — Заглушите двигатели. Положите оружие. Руки за голову. Медленно откройте двери. Выходить по одному. Выполняйте приказ, и никто не умрет.

Драгумис повернулся к Ноксу и поднял с коленей мобильник.

— Ловушка, — процедил он. — Я так и знал. Убей… Закончить он не успел — Нокс ударил его по руке, и телефон полетел на пол. Но у грека оставался пистолет, и он не преминул им воспользоваться. Нокс откинул голову, и пуля, оцарапав щеку, ушла в окно со стороны водителя. Все словно только этого и ждали. С крыш ударили автоматы. Им ответили из левой машины. Нессим упал на землю. Огненный дождь из окон офисов и с крыш контейнеров моментально превратил внедорожник в решето. Пули визжали, царапали металл и выбивали искры из асфальта. Пока Нокс выкручивал руку Николаю, Бастиан дал задний ход. Вокруг орали, стреляли, стонали, но грузовик по какой-то счастливой случайности оставался нетронутым. Второй внедорожник, описав полукруг, попытался вырваться из кольца, однако тут же оказался под огнем. Зазвенело стекло. Задняя дверь открылась, из нее выскочил человек и, отстреливаясь через плечо, помчался к воротам, но, сделав не больше пяти шагов, споткнулся и рухнул как подкошенный.

Грузовик наконец набрал скорость. Николай и Нокс все еще боролись за упавший между сиденьями пистолет, когда одиночная пуля пробила ветровое стекло. Бастиан охнул и завалился на руль — пуля, проделав аккуратную дырочку во лбу, разворотила на выходе затылок. Машина начала терять скорость. Николай первым добрался до «вальтера», однако Нокс врезал ему кулаком в переносицу и, схватив за руку, повернул запястье так, что противник разжал пальцы. Оттолкнув Бастиана, он прижал ногой педаль газа и стал выкручивать руль, поворачивая грузовик к каналу. Грек снова поднял пистолет, но в этот момент задние колеса соскочили с причала. Тяжело груженный контейнер ухнул вниз, а кабина взлетела вверх. Николая подбросило, он вскрикнул, но уже в следующее мгновение они рухнули в воду. Тяжеленный гроб, уподобившись тарану, ударил в двери, снес их с петель и, последовав за ними, погрузился в воду.

Грузовик, избавившись от золота, остался на плаву благодаря сохранившемуся в контейнере воздуху. Николай налег на дверцу, чтобы выбраться из кабины, но давление воды было сильнее. Тогда он опустил стекло, рассчитывая пролезть в окно, однако Нокс схватил его за ногу, втащил наполовину в кабину и прижал стеклом. Грек бился отчаянно, но Нокс не отпускал, снова и снова повторяя имя сестры. Ему показалось, что прошел час, прежде чем Николай затих. Он вылез через другое окно, пробрался на ощупь вдоль контейнера. В какой-то момент перед ним встали пустые глаза покойника, но в следующий миг мертвец, выпустив серебристую струйку пузырьков, провалился в глубину.

Нокс потряс головой. О мертвецах пусть заботятся мертвые, а ему еще нужно спасти Гейл. Он вплыл в контейнер, который был на две трети заполнен водой. Девушка, привязанная веревкой к поручню, держалась из последних сил, отчаянно вытягивая шею. Нокс нырнул, нашел веревку и взялся за работу. Мокрый узел поддавался плохо, но потом вдруг уступил. Еще несколько секунд — и он, взяв Гейл за руку, потащил ее за собой к выходу. Они вынырнули вместе и не успели даже отдышаться, как контейнер, лишившись остатков воздуха, булькнул и ушел вниз.

На берегу стояли несколько человек с оружием на изготовку. Нессим, выступив вперед, показал на выходящие из воды ступеньки. Силы вдруг оставили Нокса. Но даже если для него все кончено, еще оставался шанс спасти Гейл. Он устало подплыл к берегу, помог ей выйти. Девушка взяла его за руку. Нокс попытался освободиться, сделать вид, что они незнакомы, но Гейл угадала, что он задумал, и не отпустила. Они вместе поднялись по ступенькам, держась за руки и этим ободряя друг друга.

— Идите за мной, — сказал Нессим.

Рана на ноге снова начала кровоточить, рассылая по телу пульсирующую боль. Нокс невольно захромал. Люди Хасана вытаскивали из внедорожников убитых. Через заднюю дверцу вывалился Василий; автомат упал на бетонную дорожку, и люди в форме тут же настороженно повернулись на звук. Щелкнули предохранители. Уже в следующую секунду стало ясно, что опасности нет, кто-то отпустил шутку, и все рассмеялись — облегченно после нервного напряжения короткого боя. Нокс поежился — в мокрой одежде даже легкий ветерок холодит, — обнял Гейл за плечи, поцеловал в висок. Она ободряюще улыбнулась ему. По щекам Нокса текли слезы. Он смахнул их рукавом. Перед глазами снова и снова вставало лицо Николая за мгновение до смерти. И вот теперь они с Гейл стоят у той же двери, но, несмотря на страх, он не испытывал желания убежать. Решение уже не зависело от него, присяжные удалились в совещательную комнату. Нессим привел их в обшарпанный офис с чучелом громадной рыбины в стеклянной вазе и обтрепанными картами пресноводных источников на стенах. Выйдя ненадолго в другую комнату, он вернулся с двумя грязными полотенцами. Они вытерлись. Нокс сел и прижал полотенце к ране.

— Что дальше?

— Будем ждать.

— Чего?

— Господин аль-Ассьюти был в Шарм-эль-Шейхе, когда ты позвонил. Мы ждем его с минуты на минуту.

— Девушка к нашим делам отношения не имеет, — сказал Нокс. — Отпусти ее.

— Мы подождем господина аль-Ассьюти.

— Пожалуйста. Я ведь отпустил тебя и твоих ребят в Танте. За тобой должок. Отпусти ее.

Нессим только покачал головой. Нокс закрыл глаза — спорить не было сил. Его захлестнули отчаяние и страх. Какая несправедливость, что в выигрыше окажется такой мерзавец, как аль-Ассьюти. Уж ему-то не составит труда поднять саркофаг и крышку, отчистить их от грязи, вырвать драгоценные камни и переплавить золото, уничтожив то, что могло бы стать одной из величайших находок в истории археологии. А потом он, чего доброго, доберется и до остальных сокровищ Сивы. Он или Юсуф Аббас. Или оба вместе. При мысли о том, что великое открытие послужит лишь интересам этих продажных негодяев, Ноксу стало физически плохо. Всю свою жизнь он занимался поисками сокровищ древности не из-за их рыночной стоимости, а ради тех знаний, что они несли с собой, однако же, разрубив гордиев узел и отправив в канал контейнер с золотым саркофагом, предал собственные принципы ради призрачного шанса спасти Гейл и себя самого. Так и это не получилось. Нокс взглянул краем глаза на сидящую рядом девушку и неожиданно для себя успокоился, с полной ясностью поняв, что, доведись ему еще раз оказаться в похожей ситуации, он действовал бы точно так же. Он взял ее за руку и легонько сжал пальцы. Гейл улыбнулась в ответ и ответила тем же, а потом еще и погладила его по щеке.

Прошло минут пятнадцать, когда в окно ударил свет фар. Сердце пустилось вскачь. Нокс снова посмотрел на Гейл — похоже, ей было страшно не меньше, чем ему. В ночной тишине звук шагов показался неестественно громким. Нессим открыл дверь, и в комнату, держа руки за спиной, вошел Хасан аль-Ассьюти. За то время, что они не виделись, он как будто стал еще выше и крупнее. Под глазом все еще темнел синяк, скула оставалась припухшей, а при ходьбе египтянин немного прихрамывал.

— Отпусти девушку, — сразу сказал Нокс. — Она ничего не знает.

Хасан хищно усмехнулся, сверкнув новенькой золотой коронкой.

— А вас нелегко найти, мистер Нокс. Мои люди обшарили весь Египет.

— Мы же договорились. Я обещал прийти и пришел. Ты сказал, что переправишь груз. Я здесь. Она — груз. Сделай, что обещал. Отпусти ее.

— А тебе не кажется, что ты нарушил условия сделки, а? Три машины, люди с автоматами… Мы так не договаривались.

— Послушай, я прошу тебя, — продолжал Нокс. — Делай со мной что хочешь, но отпусти ее.

— Отпустить ее? Чтобы она ушла и тут же продала всю эту историю газетчикам?

— Она ничего никому не скажет. Скажи ему, Гейл. Дай слово, что не расскажешь…

— Да пошел он, — процедила с ненавистью Гейл. — Я останусь с тобой.

Хасан отрывисто, по-собачьи рассмеялся; в глазах египтянина блеснули удивление и восхищение.

— Вижу, ты в женщинах ум предпочитаешь красоте.

— Имей в виду, тебе это с рук не сойдет.

— Не сойдет? Что не сойдет? — Хасан пожал плечами. — Пока что меня можно обвинить только лишь в том, что я спас тебя в крайне опасной ситуации. Ты должен бы благодарить меня. Относительно того, как я поступлю дальше…

— И как же?

— Вы унизили меня в Шарм-эль-Шейхе, мистер Нокс. Унизили и публично оскорбили. — На шее у египтянина проступили жилы. — Люди смеялись надо мной, мистер Нокс. Надо мной. Вы, конечно, понимаете, что я не могу оставить такое безнаказанным. — Он подошел ближе и, наклонившись так, что кончик его носа едва не касался носа Нокса, дохнул на него тяжелым, несвежим дыханием. — Все дело в уважении.

— В уважении! — фыркнул Нокс. — Ты же насиловал девчонку.

Глаза у Хасана сузились. Он выпрямился. Сжал кулаки. Нокс напрягся, готовясь к удару, но египтянин сдержался и даже сумел изобразить улыбку.

— Я уж и не надеялся тебя найти, — сказал он. — Но сегодня днем ты сам мне позвонил. Сначала я подумал, что это у тебя шутки такие. Решил, что ты надо мной издеваешься. Ты ведь должен был понимать, чем это все закончится. Но потом до меня дошла еще одна интересная новость. Какой-то человек, придя в сознание в сиванской больнице, начал рассказывать всем о людях, которые нашли могилу Александра Великого, о золотом гробе, о греках, планирующих вывоз сокровищ из страны, и о человеке по имени Нокс, который пришел ему на помощь. Я сопоставил эту новость с твоим звонком и все понял. Понял, о каком именно грузе могла идти речь. Что еще так спешили вывезти чертовы греки, если не украденные сокровища?

— Какая радость, — горько усмехнулся Нокс. — Сокровища ведь буквально свалились тебе на голову. Разве тебе мало золота?

— Золота много не бывает, мистер Нокс, — бросил в ответ Хасан. — И все же в каком-то отношении ты прав. Деньги никогда небыли для меня проблемой. Но есть другие вещи, и вот их-то приобрести не так просто. Вы понимаете, к чему я веду, мистер Нокс?

— К чему бы ни вел, получишь пожизненный.

Хасан рассмеялся:

— Ты сильно ошибаешься. То, что здесь произошло, не банальный грабеж, а официальная операция. Или по крайней мере полуофициальная. Те парни с автоматами — десантники, лучшие из лучших, старые товарищи Нессима. Даже мне не по силам в такой короткий срок собрать тридцать снайперов. И почему, как ты думаешь, никто не остановил вас на подъезде к Суэцу?

— Что-то я не понимаю, — нахмурилась Гейл. — О чем он говорит?

— Я говорю о том, что у вас двоих есть шанс остаться в живых. Я говорю о том, что мы все можем оказаться в выигрыше.

— Продолжай, — оживился Нокс.

— У молодости амбиции одни, у зрелости — совсем другие, мистер Нокс. Думаю, вы понимаете это не хуже меня. В молодости я жаждал только денег, потому что деньги то же самое, что и воздух, — если их нет, все остальное не имеет значения. Но когда они есть… — Египтянин махнул рукой.

— Так чего ты хочешь? Что тебе нужно?

— Моя цель — легитимность. Респектабельность. Уважение со стороны народа, которому я готов служить.

— Служить? — усмехнулся Нокс. — Что я слышу? Ты собираешься заняться политикой?

Хасан позволил себе улыбнуться.

— Сейчас в нашей стране у власти старое поколение. Поколение, утратившее связь с народом. Египту нужны новые лидеры, люди со свежими идеями, энергичные, отвечающие требованиям современной жизни. Я намерен стать одним из таких людей. Однако Египет не та страна, где путь в политику открыт для всех. Тем более для человека с моим прошлым. Непотизм — вот тяжкая болезнь нашей страны. Слишком много сыновей уже стоят в очереди. А терпение, как ты знаешь, не самый сильный мой козырь.

— Так вот оно что, — пробормотал Нокс. — Ты хочешь стать героем дня. Добиться мгновенной славы. Предстать перед народом в роли спасителя национального наследия.

— И вы, мистер Нокс, поможете мне в этом, — кивнул Хасан. — Вы скажете всем, что сразу же, как только поняли, какая опасность нависла над величайшими сокровищами Египта, связались со мной, потому что всегда знали — для меня интересы страны и народа превыше всего. Вы скажете, что ваши надежды оправдались, потому что я сделал именно то, что и должен был сделать.

— А если я откажусь?

Хасан поднял руку и потрепал Гейл по щеке.

— Крови сегодня уже пролилось немало, мистер Нокс. Если число погибших немного возрастет, от этого ничего не изменится.

— Ты блефуешь.

— Хотите рискнуть, мистер Нокс?

Нокс пристально посмотрел ему в глаза, но человек, стоявший перед ним, был сделан из камня — ни один мускул не дрогнул на его лице. Он бросил взгляд на Гейл — девушка крепилась, готовясь к худшему, — и понял, что выбирать не приходится.

— Ладно. Договорились.

— Хорошо. — Хасан кивнул в сторону Нессима, все еще стоявшего у двери. — Можешь, кстати, поблагодарить начальника моей службы безопасности. Это его идея. Я был очень зол, мистер Нокс. Вы даже не представляете, насколько зол. После вашего звонка я хотел, чтобы вас пристрелили. Но Нессиму удалось переубедить меня и предложить более выгодный вариант. — Египтянин снова наклонился, словно собирался доверить Ноксу какой-то секрет. — Не советую вам, мистер Нокс, заносить меня в число врагов. Запомните это хорошенько. Со мной лучше дружить.

— Я запомню, — пообещал Нокс. — Можешь не сомневаться.

Удивленный такой дерзостью, Хасан посмотрел на англичанина, и в этот момент, когда взгляды их встретились, оба поняли, что старая вражда не улеглась и у каждого остался незакрытый счет к другому. Но это подождет. А сейчас перемирие выгодно обоим — каждому есть что терять.

Нокс поднялся сам, помог подняться Гейл и, обняв ее за талию, повернулся к двери, которую открыл перед ними Нессим. Проходя мимо, англичанин кивнул египтянину, и тот кивнул в ответ — оба как бы признали, что рассчитались по долгам, и, может быть, даже выразили взаимное уважение. А потом Нокс и Гейл вышли в ночь, навстречу новому дню и новой жизни.