Шифр Александра

1

— Mais attends![2] — крикнул Огюстен Паскаль, отзываясь на стук в дверь. И кого же это нелегкая принесла! — J'arrive! J'arrive![3] — Он перебрался через уткнувшуюся в подушку голую девицу. Длинные волнистые каштановые волосы придавали ей сходство с Софией. На всякий случай Огюстен убрал со щеки густую шелковистую прядь. Вот черт! Потратить целую неделю на ухаживания, а когда цель уже так близка, сорваться и набраться до чертиков в баре.

Годы, годы. Как это ужасно — сознавать, что молодость ушла безвозвратно.

Голова пульсировала глухой болью, и стук в дверь отдавался тяжелым эхом, раскалывающим стенки черепа. Огюстен посмотрел на будильник. Полшестого! Всего-то полшестого, чтоб им провалиться! Невероятно!

— Mais attends! — проорал он снова, поворачиваясь к прикроватному столику, на котором всегда держал бутылки с водой и кислородную подушку. Пара глотков из одной, вдох из подушки. Полегчало. По крайней мере теперь сохранять вертикальное положение стало легче, да и комната вроде бы уже не кружилась. Он обвязался дырявым полотенцем, сунул в рот сигарету, прикурил и шагнул к двери.

За дверью стоял Нокс.

— Какого хрена? Ты хоть представляешь, который сейчас час?

— У меня проблемы, — спокойно ответил гость. — Нужна твоя помощь.

2

Ибрагим проезжал по Александрии в прекрасном настроении. Солнце едва поднялось, но радостное волнение не позволяло нежиться в постели. Ночью ему приснился сон. Нет, не совсем так. Он уже проснулся и просто лежал, ожидая сигнала будильника, когда его как будто накрыла волна необъяснимого блаженства. Ощущение было такое, словно он стоит на пороге великого свершения, небывалого открытия.

Машина остановилась перед высокой жилой многоэтажкой — обшарпанным строением с серыми, выщербленными стенами, сломанной, болтающейся на одной петле дверью и оборванными проводами интеркома. Мохаммед уже ждал его в подъезде. Глаза строителя вспыхнули при виде «мерседеса» гостя. Степенно выйдя к машине, он горделиво, как приглашенный на сцену актер или спортсмен, огляделся, явно рассчитывая на внимание соседей и знакомых.

— Доброе утро, — сказал Ибрагим.

— Поедем с шиком, — отозвался с улыбкой Мохаммед, усаживаясь на переднее сиденье и устраиваясь поудобнее, чему препятствовали длинные ноги.

— Да.

— Моя жена так волнуется. Уверена, что мы нашли Александра. — Он с хитрецой взглянул на чиновника, ожидая его реакции.

— Боюсь, ее ждет разочарование. Александра похоронили в большой гробнице.

— А то, что мы нашли, не часть?

Ибрагим пожал плечами:

— Вряд ли. Понимаете, в этой гробнице ведь хоронили еще и Птолемеев. — Он улыбнулся в ответ на удивленный взгляд строителя. — Им хотелось, чтобы тень славы Александра падала и на них. Но не все получилось так, как кому-то хотелось. Когда римский император Август посетил Александрию специально с целью поклониться гробнице Александра, священники спросили, не желает ли гость взглянуть на Птолемеев. Знаете, что он ответил?

— Что?

— Август сказал, что прибыл посмотреть на царя, а не на трупы.

Мохаммед громко рассмеялся. Александрийцам всегда нравилось, когда с сильных мира сего немного сбивали спесь. Ибрагим, вдохновленный произведенным эффектом, решился рассказать другой исторический анекдот.

— Знаете Колонну Помпея?

— Конечно. Я даже вижу ее с участка.

— А вам известно, что она не имеет к Помпею никакого отношения? Нет? Ее воздвигли в честь императора Диоклетиана после того, как он явился сюда для подавления восстания. Император так рассердился на александрийцев, что поклялся резать их до тех пор, пока его конь не будет по колено в крови. Угадайте, что случилось?

— У меня слабое воображение.

— Его конь поскользнулся и оцарапал колени до крови. Диоклетиан счел случившееся знамением и пощадил город. В память о нем власти и поставили колонну и статую. И что сделали александрийцы?

— Что?

— Они тоже поставили статую. Но не в честь Диоклетиана, а в память о его коне.

Мохаммед расхохотался и даже хлопнул себя по колену.

— Статую коню! Мне это нравится!

Они приближались к центру города.

— Куда? — спросил Ибрагим.

— Налево. И потом еще раз налево. — Они переждали трамвай. — Так где же все-таки была гробница Александра?

— Точно никто не знает. Древняя Александрия ужасно страдала от пожаров, бунтов, войн и землетрясений. А еще было цунами. Вода сначала отступила от берегов, так что дно бухт обнажилось, и горожане вышли собирать рыбу и утерянные вещи, а потом нагрянула чудовищной волной. Погибли многие.

Мохаммед в изумлении покачал головой:

— А я об этом не слышал.

— Город лежал в руинах. Великие памятники погибли. Исчезла и гробница Александра. С тех пор ее так и не нашли. Хотя, поверьте, мы очень старались. Искали действительно многие. Организовывались крупные экспедиции, в том числе экспедиция Генриха Шлимана, уже добившегося триумфального успеха в Трое и Микенах. И никто ничего не нашел.

— Но у вас наверняка есть свое мнение.

— Наши источники согласны в том, что она находился на северо-восточном перекрестке древних дорог. Проблема в том, что мы не знаем, где этот перекресток. За последнее время появилось слишком много новых строений. Еще двести лет назад — да. Тысячу лет назад — легко. Но сейчас…

Мохаммед лукаво взглянул на Ибрагима.

— Люди говорят, что Александр похоронен под мечетью пророка Даниила. В золотом гробу.

— Боюсь, они ошибаются.

— Тогда почему так говорят?

Ибрагим помолчал, собираясь с мыслями.

— А вы знаете, что Александр упоминается в Коране? Да, под именем пророка Зулькарнайна, Двурогого. Лев Африканский, арабский автор шестнадцатого века, рассказывает, как благочестивые мусульмане совершали паломничества к его могиле, и упоминает, что она находилась возле церкви Святого Марка, как и мечеть пророка Даниила. А в арабских сказаниях говорится о пророке Данииле, завоевавшем всю Азию, основавшем Александрию и похороненном там же в золотом гробу. Речь может идти только об Александре. Вот почему люди могли и перепутать мечеть с гробницей Александра. Был еще один грек, утверждавший, что видел тело с диадемой в склепе под мечетью. Согласитесь, идея выдать его за Александра очень соблазнительна. Есть только одна проблема.

— Да?

— Все это не соответствует действительности.

Мохаммед рассмеялся:

— Уверены?

— Я сам занимался поисками склепов. Поверьте, все они римской, а не птолемеевской эпохи. Лет на пятьсот или шестьсот позже. Но идея укрепилась в сознании, причем не в последнюю очередь из-за того, что на самой лучшей из карт древней Александрии гробница обозначена рядом с мечетью.

— Ну вот!

— Карту составляли для Наполеона Третьего, — покачал головой Ибрагим. — Он готовил биографию Юлия Цезаря и собирал информацию о древней Александрии, а потому обратился за помощью к своему другу, Хедиву Исмаилу. Но точной карты в то время не существовало, и Хедив дал поручение составить ее некоему Махмуду эль-Фалаки.

— Императорам проводить исследования легче, чем простым ученым.

— Совершенно верно, — согласился Ибрагим. — И надо сказать, Махмуд хорошо справился с задачей. Но и его карте далеко до идеала. Он тоже поддался влиянию старых легенд, потому что поместил гробницу Александра неподалеку от мечети, а все современные путеводители просто-напросто воспроизводят ее — надо же как-то поддерживать миф. Бедного имама постоянно донимают туристы, надеющиеся отыскать Александра. Но им его не найти, уж можете мне поверить.

— И где его следует искать?

— Как я и сказал, на старинном северо-восточном перекрестке. Возможно, около кладбища Терра-Санта. К северо-западу от Садов Шаллалата.

Мохаммед опечалился, и Ибрагим потрепал его по плечу:

— Не отчаивайтесь. Есть и кое-что еще, о чем я не упомянул.

— Что?

— Я никому об этом не говорил. Не хочу, знаете, чтобы пошли слухи. Не оставляйте надежду. Серьезно.

— Расскажите, что вам известно.

— Гробниц у Александра было две.

— Две?

— Да. Сома, та самая великолепная гробница, о которой я рассказывал, была построена в 215 году до н. э. Птолемеем Филопатром, четвертым царем династии. Но еще раньше он построил другую гробницу, в более традиционном македонском стиле. И вот она-то больше напоминает ту, что вы обнаружили вчера.

Мохаммед удивленно посмотрел на него:

— И вы думаете, что мы нашли эту другую?

— Нет, — мягко ответил Ибрагим. — Я так не думаю. Не забывайте, речь идет об Александре. Для него Птолемеи, несомненно, возвели бы нечто величественное. Впрочем, кто знает. Ученые даже не смогли выяснить, когда именно тело Александра перевезли сюда из Мемфиса. Современные исследователи сходились на том, что это произошло в 285 году до н. э., через сорок лет после его смерти, хотя никто так и не смог объяснить причину такой задержки. Считается, что тело было выставлено на всеобщее обозрение, так что вряд ли его нужно искать глубоко под землей. К тому же на протяжении многих веков Александру поклонялись как богу, и городские власти вряд ли допустили бы, чтобы его усыпальница превратилась в обычный некрополь.

Мохаммед растерянно почесал затылок.

— Тогда почему вы говорите, что не надо терять надежду?

— Потому что это археология, — усмехнулся Ибрагим. — Здесь ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

Было и кое-что еще, чем он, однако, ни с кем не собирался делиться. Еще в детстве, засыпая под отцовские рассказы о великом основателе великого города, Ибрагим проникся верой в свою особую миссию, в то, что судьба отвела ему важную роль в возвращении гробницы Александра. И сегодня утром, когда он еще лежал в постели, чувство это вернулось с новой силой. При всех своих сомнениях, свойственных каждому ученому, в глубине души Ибрагим не сомневался — это ощущение как-то связано с находкой Мохаммеда.

3

Нессим не спал всю ночь, прилагая отчаянные усилия, чтобы выследить Нокса до того, как придет в себя Хасан. Не получилось. Пятнадцать минут назад его вызвали, и вот теперь он стоял, сжав кулаки и набираясь смелости, перед дверью палаты в медицинском центре Шарм-эль-Шейха.

В семнадцать лет Нессим вступил в египетскую армию и вскоре стал десантником, солдатом элитного подразделения. Но травма колена положила конец надеждам на военную карьеру, и он, уйдя в отставку, подался в наемники — чего-чего, а военных конфликтов в Африке хватало всегда. Упавшая под ноги мина не взорвалась, но убедила его в том, что пришло время найти работу поспокойнее. Вернувшись в Египет, бывший десантник быстро заработал репутацию отличного телохранителя и затем принял приглашение возглавить службу безопасности Хасана. Телохранитель — профессия не для пугливых, но было в новом шефе что-то такое, что внушало страх даже ему, человеку отнюдь не трусливому.

— Входи, — пробормотал Хасан, едва шевеля губами, и поморщился — малейшее усилие отдавалось болью в разбитых ребрах. — Ну?

— Вы не оставите нас? — обратился Нессим к сидевшему у кровати врачу.

— С большим удовольствием, — обрадовался доктор.

Нессим закрыл за ним дверь.

— Взяли девчонку. Она как раз садилась в автобус.

— А Нокса?

— Почти схватили. В Каирском аэропорту. Ушел.

— Почти? — рявкнул Хасан. — Что толку от твоего почти!

— Извините, господин.

Хасан на секунду зажмурился от боли.

— И ты называешь себя начальником моей службы безопасности? Смотри на меня! Как ты мог позволить ему уйти? Как ты мог позволить ему разгуливать по Египту, словно какому-нибудь… отпускнику?

— Я уйду в отставку по первому вашему…

— Мне не нужна твоя отставка. Мне нужен Нокс. Ты понимаешь? Я хочу, чтобы ты доставил его сюда. Я хочу посмотреть ему в лицо. Я хочу, чтобы он понял, что сделал и что его ждет.

— Да, господин.

— Мне плевать, что для этого потребуется. Плевать, сколько это будет стоить. Плевать, чьими услугами ты воспользуешься. Задействуй свои связи в армии. В полиции. Делай что хочешь. Тебе ясно?

— Да, господин.

— Ну? Ты еще здесь?

— Прошу прощения, господин, но ловить его можно по-разному. Один путь, как вы правильно указали, воспользоваться нашими контактами в армии и полиции.

Хасан прищурился. Даже в гневе он не терял рассудок.

— Но?

— Вчера нам не стоило труда заручиться их помощью. Мы лишь сказали, что Нокс замешан в серьезном происшествии, но подробности не разглашали. Однако завтра и послезавтра, если мы все еще будем настаивать на их помощи, они захотят получить свидетельства того, что происшествие действительно серьезное.

Хасан посмотрел на него как на сумасшедшего.

— По-твоему, то, что он со мной сделал, — это пустяк? Мелочи?

— Конечно, нет, господин.

— Тогда что ты имеешь в виду?

— Пока о случившемся знают немногие, да и то, что они знают, не более чем слухи. Медиков я подбирал лично, и они распространяться не станут. У палаты дежурят мои люди. Без моего разрешения сюда никто не войдет. Но если привлечем полицию, они начнут собственное расследование. У вас захотят получить объяснение, вас сфотографируют, потребуют встречи с вашими гостями, включая человека из Штутгарта и девушку. Вы должны сами решить, нужно ли вам это, пойдет ли огласка на пользу и не пострадает ли ваша репутация, если история — в превратном изложении и с вашими снимками — попадет в газеты или в Интернет, что вполне может случиться, поскольку, как мы с вами знаем, в полиции у вас есть не только друзья, но и враги. Примите во внимание и то, как повлияет на ваш личный авторитет тот факт, что простой инструктор не только нанес вам физическое оскорбление, но и ушел от наказания, пусть даже ненадолго.

Хасан нахмурился. Он знал цену страху и не мог позволить, чтобы кто-то посчитал его слабаком.

— Что ты предлагаешь?

— Мы снимаем обвинения. Говорим, что имело место недоразумение. Отсылаем девушку. Вы до выздоровления остаетесь в тени. А мы тем временем сами занимаемся Ноксом.

После долгой паузы Хасан кивнул:

— Хорошо. Но теперь за все отвечаешь ты лично. И мне нужны результаты. Понятно?

— Да, господин. Понимаю.