Шиворот-навыворот. Глеб и Ванька

Глава 10. Было полбеды, теперь кругом беда

До половины восьмого Глеб еще четыре раза звонил Гному. С тем же — нулевым результатом. Потом в комнату зашла мама и напомнила про врача. Пришлось одеваться:

— Шапку надень! Куртку застегни! Заправься!

— Мама! Я не маленький! И тепло на улице, вообще-то!

— Конец октября — тепло?! Ну-ка застегивайся! Мусор захвати. И на обратном пути за булкой зайди.

Оказавшись на улице, Глеб потянулся расстегнуть куртку — воздух, действительно, был очень теплым — но вовремя сообразил посмотреть на окна своей квартиры. Конечно же, за стеклом виднелось мамино лицо. Пришлось, как примерному сыну, топать до угла, обливаясь потом, и только потом сорвать с головы дурацкую шапочку, расстегнуть куртку (а, заодно, и кенгуруху) и красиво выпустить поверх джинсов футболку. Вернув себе нормальный вид, Глеб расслабился и спокойно зашагал в сторону поликлиники. Идти было не близко — пять остановок — но ждать автобуса, платить за проезд… Да и прогуляться после нескольких дней сидения дома было приятно.

Впрочем, хорошее настроение быстро исчезло. Что-то было не так. Глеб принялся вертеть головой по сторонам. Дома, голые деревья, киоски, машины… Стоп! Три ларька, находящиеся в поле зрения оказались закрыты. Машины… Припаркованных сколько угодно, а вот движущихся… Одна. И людей почти нет. И что-то еще. Воздух! Он пах совершенно неправильно. Глеб принюхался и с удивлением понял, что пахнет… ничем. Нос не улавливал привычной смеси выхлопных газов, бензина, приторного запаха, наплывающего от кондитерской фабрики через дорогу, аромата свежей выпечки из магазина справа. Стало неуютно. В груди закопошилось беспокойство. «Неужели это из-за меня? Но я-то выздоровел! И родители, и Ника!» — с отчаянием подумал Глеб.

Терзаясь чувствами вины и страха, он, не получая больше удовольствия от прогулки, дошел до поликлиники. Дернул большую железную ручку. Дверь не поддалась. Глеб потянул сильнее. И только тогда обратил внимание на листок, висящий прямо перед носом:

«В связи с эпидемиологической ситуацией в городе поликлиника временно закрыта. Адрес ближайшей детской поликлиники… Телефон детской неотложной помощи… Администрация».

Он несколько минут постоял, разглядывая объявление. В душе боролись радость и страх. Радость — потому что не надо проходить сложную и неприятную процедуру посещения врача. А страх потому, что происходящее не нравилось ему все сильнее. Глеб вздохнул и повернулся спиной к двери…

— Мальчик! Подожди! Постой!

Из-за угла поликлиники к нему бежала молодая женщина, отчаянно размахивая руками. Вид у нее был несколько безумный — волосы торчат во все стороны, расстегнутое пальто наброшено прямо на линялую футболку и шорты, на ногах — домашние тапочки. Глеб невольно попятился.

— Подожди! У тебя есть телефон?! Позвонить… У меня ребенок заболел! А поликлиника закрыта! Я неотложку вызову. Мой разрядился, как назло! Пожалуйста, мальчик!

— Вот, — Глеб, все еще сомневаясь, протянул мобильник. — А чего из дома-то не позвонили?

— Да занято везде! — воскликнула женщина, сверяясь с объявлением и торопливо нажимая кнопки. — Думала — сбегаю быстренько, узнаю, в чем дело. А тут такое. Алло! Алло! Врача можно вызвать? Температура тридцать девять и восемь… Четыре года… Да… Нет… Да, но… Но вы же… Подождите!

Женщина уставилась на экран телефона. Подняла растерянные глаза на Глеба:

— Бросили трубку. Сказали жаропонижающее давать. Говорят — некому ездить на обычные вызовы, только к тяжелым выезжаем. Что же это? Ведь ребенок же…

— Вы не волнуйтесь, — неуклюже попытался он успокоить женщину. — Я тоже болел. Только вчера выздоровел. Температура за сорок была. А сейчас все в порядке.

— Да. Спасибо, мальчик, — не слушая, женщина вернула мобильник и пошла прочь.

— Не за что, — проговорил ей в спину Глеб.

Он сунул телефон в карман и, тяжело шаркая ногами, потащился домой. Настроение было ужасным. Окончательно стало понятно, что в охватившей город странной эпидемии виноват именно он. По пути Глеб машинально отмечал свидетельства наступившего хаоса: черные языки копоти, высовывающиеся из окна на третьем этаже; машина, влетевшая в газетный киоск; еще три машины, разбитые и брошенные посреди дороги; жуткий собачий вой, несущийся из какой-то квартиры.

Нестерпимо хотелось выговориться, обсудить с кем-нибудь все случившееся. Глеб вдруг очень ясно представил себе Пашку, по которому успел ужасно соскучиться. На ходу достал мобильник и, не слишком рассчитывая на успех, набрал Гнома. На десятом гудке в трубке щелкнуло, и механический голос сказал: «Абонент не отвечает или находится вне зоны доступа». Глеб завернул за угол и столкнулся с Пашкой. Тот стоял посреди тротуара в одном спортивном костюме и тапочках и крутил нечесаной башкой.

— Гном! — обрадовано завопил Глеб. — Ты чего тут делаешь?

— А как это я сюда попал? Опять твои шуточки? — спросил Пашка простуженным голосом.

— Какие?

— Вот такие. Лежу себе смотрю телек, болею, никого не трогаю. Хотел поесть чего-нибудь, открываю дверцу холодильника и бац — уже на улице! Ты совсем офигел, да? А если бы я в это время под душем стоял?

— А чего ты сам к телефону не подходишь?! Звоню-звоню ему. И труба выключена!

— Да я ж болел! Вчера только очухался. А деньги на мобильнике закончились.

— А домашний?

— Тут вообще прикол! Мать в неотложку звонила — когда у меня температура поднялась до сорока — а ей там сказали, что не поедут. Она телефон об стенку и шарахнула. В гневе. Вдребезги!

— Да-а… — протянул Глеб, вспомнив женщину у поликлиники. — Ладно, прости, я сам не думал, что так выйдет. Пошли домой. Куртку дать?

— Обойдусь.

Они торопливо зашагали в сторону Пашкиного дома. Гном жил совсем рядом со школой. По пути Глеб с нездоровым любопытством выискивал метки, оставленные на лице города эпидемией. Так трогаешь языком больной зуб — острый укол боли, искреннее намерение оставить зуб в покое и через минуту язык тянется туда же. Обнаружилось: три обгорелых окна, пять разбитых машин, огромная, окутанная густым облаком испарений, лужа на тротуаре (прорвало трубу) и закрытый магазин с разбитыми витринами, ощетинившимися осколками.

— Чего происходит-то? — спросил Пашка. — Три дня из дому не выходил и нате, пожалуйста.

— Это я!

— Чего ты?

— Ну, это все… устроил… Эпидемию эту, жару аномальную. Это из-за меня аварии и закрыто все: поликлиника, магазины.

— Жуть! Как ты умудрился?

— А тебя как на улицу вытащил? Так же. Помнишь, Ольга Анатольевна тебя с урока выгнала?

— Ну…

— Я тогда разозлился — ужас! Даже представил, что она… Ну… Помирает, в общем. Потом испугался и остановился. Вроде.

— В каком смысле — вроде?

— Ну, я не знаю. Она чихать начала. Я думал — просто так. А потом заболел. И все заболели. Вообще — все! Понимаешь?

— Типа — ты эту болезнь создал? — догадался Гном.

— Ага, — убито согласился Глеб. — Кошмар, да?

— Почему кошмар? Прикольно! Как в кино — страшный вирус вырывается на свободу! Люди гибнут пачками! Врачи бессильны! Только два отважных школьника могут спасти планету!..

— Иди ты! — невольно улыбнулся Глеб. — Это не кино, вообще-то! И люди по-настоящему гибнут! Ну. может и не гибнут… Но болеют. Из-за меня!

— А ты это… возьми, да исправь все!

— Как?! Ты чего, думаешь — я волшебник?! Махнул палочкой — хоп! — все заболели. Махнул в другую сторону — вылечились.

— Ну, представь, что все выздоровели.

— Слушай, ты что — дурак?! Как я представлю, что все вылечились? Ты можешь себе представить всех людей в городе? И я не могу!

— Тогда наплюй! — легко предложил Пашка.

— Как это? — оторопел Глеб.

— Да так! Ты выздоровел?.. И я. И другие. Ну и порядок! Значит, все остальные тоже поправятся! Понял? Она не смертельная — твоя болезнь!

— Думаешь? — недоверчиво спросил Глеб.

— Конечно! — уверенно подтвердил приятель.

Это был отличный вариант. Сразу же пришло в голову, что, если бы имелись случаи смертельного исхода, в интернете и по телевизору не молчали бы об эпидемии. Сделать он все равно ничего не мог. А впустую терзаться угрызениями совести уже порядком надоело. Смотреть на это и думать, что ты всему виной было неприятно. Поэтому, когда дорога подошла к концу, Глеб даже обрадовался видневшемуся впереди уныло-кирпичному зданию родной школы. Пожалуй, второй раз в жизни. До этого он радостно топал в школу только первого сентября в первый класс. Уже утром второго сентября стало понятно, что эта канитель надолго и радость испарилась.

Нынче утром он с некоторым даже умилением созерцал знакомые стены, спешащих со всех сторон учеников с портфелями и рюкзаками… Стоп! Все окна на фасаде школы почему-то были темными. Глеб с Пашкой поднялись на крыльцо, протиснулись сквозь небольшую толпу у входа…

«Где-то я это уже видел», — мрачно подумал Глеб. На железной коричневой двери выделялся белый листок формата А4, прихваченный за уголки полосками скотча.

— Круто! Вот это каникулы получаются! — обрадовлся Гном.

— Ага! А учителям так и надо, что заболели, да?! — подхватил долговязый старшеклассник в смешной шапочке с тремя помпонами.

— Вот блин! А четвертные теперь как? — спросила какая-то девчонка. — Я трояк по истории не успела исправить!

Толпа радостно загудела.

— Пойдем ко мне, тусанемся! Родаков нету…

— Давай. Пивка возьмем?

— Девчонки, айда с нами!..

Ученики обменивались впечатлениями по поводу неожиданно увеличившихся каникул, отходили, освобождая место у двери для вновь подходящих. Некоторые собирались в группки и, на ходу обсуждая к кому пойти, топали к ближайшему магазину, перетряхивая карманы в поисках денег. Другие уныло плелись обратно в пустые квартиры. Кто-то растерянно топтался на крыльце, не зная куда податься.

— Пошли ко мне, — сказал Пашка, когда они выбрались из толпы.

— Слышь, Гном, я вот еще что хотел…

— Чего?

— Мне надо научиться… останавливаться. И вообще, не делать это случайно.

— Это точно, — согласился Гном. — А то опять замечтаешься — и привет! Кирдык всему городу!

— Ты можешь у меня несколько дней пожить?

— На фига?

— Спать чтобы по очереди. Пока я не научусь контролировать это. А то мне кошмары иногда снятся.

— Да не проблема! Только мне домой сперва нужно, вдруг мамка уже заметила, что я пропал. Ну и потом надо объяснение какое-то придумать. Надолго мать не отпустит к тебе. Глянь, какая тачка! Зверь, а не машина! Дом на колесах!

К школьным воротам подъехал черный джип.

— Стой, Гном, — непослушными губами выговорил Глеб, хватая друга за рукав. — Пошли в обход.

— Ты чего?! Это ж «Шевроле»! «Тахо»! Отпад тачила! Круче не бывает!

— Это они!

— Кто?

— Ну те — люди в черном, которые сумасшедшего того схватили.

— Ага, сейчас! — хмыкнул Гном. — Там, может, вообще коза какая-нибудь. Трясется сидит. Или хахалю звонит. Небось, хмырь ей тачилу подарил, а водить-то забыл научить!

— Не, телки на таких тачках не ездят, — усомнился Глеб.

— Они же тебя не видели?

— Нет.

— Вот и веди себя нормально. Неподозрительно.

— А вдруг этот псих им рассказал.

— Подумаешь! В Нольске десять тысяч таких как ты. Пусть попробуют найти.

Друзья непринужденной походкой зашагали к школьным мастерским. Свернули за угол, переждали пару минут, осторожно выглянули. Джип стоял на том же месте. Из выхлопной трубы выползала струйка дыма — внутри по-прежнему кто-то был. Прошло минут десять. Картина не менялась.

— Может, кто-то за ребенком приехал? — неуверенно предположил Гном.

— Ты чего, не знаешь, где такие дети учатся? — возразил Глеб.

Для немногочисленных детей «крутых» родителей, проживающих в скромном городке Нольске, предназначалась открытая пять лет назад частная гимназия. Вычурный трехэтажный особняк гордо возвышался посреди небольшого парка на окраине города. Территория гимназии была обнесена высоким забором с натянутой поверху колючей проволокой. Через каждые пятьдесят метров торчали видеокамеры, а попасть за тяжелые кованые ворота можно было только по специальному пропуску. И все местные «Ротшильды», имеющие детей школьного возраста, такой пропуск имели. Здесь же, около обычной районной одиннадцатилетки, просто неоткуда было взяться подобной машине.

Тем временем на школьной спортплощадке назревала драка. Ванька быстрым шагом шел к воротам, когда за ним следом увязались трое. Юфа подобрал с земли камень и швырнул в спину ничего не подозревающего мальчишки. Ванька вскикнул от боли, остановился. Потом повернулся и решительно пошел в сторону троицы хулиганов.

Пашка подергал Глеба за рукав, отрывая от наблюдения за джипом:

— Смотри, там опять нашего эмокида бить собираются.

Но дальше случилось что-то невероятное. Ванька коротким быстрым движением ткнул Юфе кулаком в живот так, что тот согнулся пополам, а потом сцепленными руками ударил еще сверху по шее. Юфа рухнул в пыль. Ванька пнул обидчика кроссовкой под ребро. Сказал что-то Юфиным приятелям, которые стояли с раскрытыми ртами, и ушел.

— Вот это да! — выдохнул Гном. — Ванька отжигает! Это ты его драться научил, да?

— Н-нет. Может он все-таки испытал на себе действие прибора?

— А говорил, что не знаешь такого! — раздался сзади возмущенный голос. Друзья обернулись. Позади них, уперев руки в боки, стояла девчонка с разноцветными волосами.

— Значит, его зовут Ваня?

— Ты что, следила за нами? — насупился Пашка.

— Неважно. Вы знаете, где прибор? — требовательно спросила она, проигнорировав вопрос.

— Да кто ты вообще такая?

Снежка не успела ответить, потому что джип взревел мотором. Глеб оглянулся и увидел, как из машины выскочили двое в черных куртках. Те самые из парка. Они кинулись к воротам наперерез Ваньке, подхватили его и бросили на заднее сиденье джипа. Машина с ревом сорвалась с места, увозя Ваньку в неизвестном направлении.

Глеб заметался, не зная, что делать.

— Ты номера запомнил? — спросил Пашка.

— Нет. Гном, это все из-за меня. Это меня они ждали, как того психа с крокодиловым портфелем в парке. Тогда на мне тоже была эта футболка. Ванька выпросил ее у меня на сегодня.

— Это твой брат? — влезла в разговор девчонка.

— Младший. Что же теперь делать?!

— В полицию звонить, — сказал Гном. — Давай свой телефон. Блин, аккумулятор сел, надо домой двигать.

Разноцветная пигалица не унималась:

— Подожди, значит, прибор сейчас у тебя?

— Нет, — сказал Глеб, покосившись на друга.

— У брата? — ахнула она.

— У меня, — нахмурился Гном. — И что дальше? Тут человека средь бела дня украли, а ты из-за какой-то железяки переживаешь! Ты кто вообще такая?

— Снежка. Идемте со мной, я знаю, кто нам может помочь.