Школа Хизер Блоссом. Часть 2

❖ Глава одиннадцатая. Чемпионат по Мираклю ❖

Мистрис Катриона не могла предположить, в какое время магистр прибудет в школу, только надеялась, что не слишком рано. С самого утра она и еще несколько преподавателей находились на поле для сражений, наблюдая, как темные фэйри ткут магию. Разумеется, не совсем низшие существа, как например кобольды или боуги, у тех имелись иные способности, приносящие школе ощутимую пользу.

Лэнгдон сидел на валуне, рядом с изгибающимся широким ручьем, у самого входа на стадион. Сидел, опираясь на камень босыми ногами, спиной к воде, чтобы не видеть течения и не страдать. По кельтским поверьям, фэйри не могут перейти проточную воду, и даже ее вид им не приятен. Временно он избавился от человеческой одежды — темной приталенной формы и фуражки — и теперь больше походил на себя самого. Сейчас ганконер был одет в темные штаны и белую рубаху со шнуровкой, распахнутую на гладкой безволосой груди. После паузы он вновь поднес к губам поперечную флейту, рождая мелодию своей родины — мира, где текут кровавые реки. В кельтской мифологии вся кровь, что проливается в мире людей, попадает в Страну Вечного Лета и образует ее водоемы, цветет медовый вереск и никто не ведает старости.

Музыка поднималась ввысь, становилась почти осязаемой, свивалась в узоры с магией бааван'ши — Хранительницей Факультета Бригидд.

Розамунда танцевала. Золотоволосая, в светлой блузе с широкими, тесно схваченными в запястьях рукавами, длинной темно-зеленой юбке... обуви она не носила никогда. Юбка мягко взлетала, когда прекрасная девушка кружилась в танце, мимолетно обнажая оленьи ноги. Это была единственная примета, по которой люди могли бы отличить существо ее племени от крестьянской девушки, хотя прозрение очарованных мужчин всегда наступало слишком поздно. Темная фэйри заманивала их в чащу, уводя подальше от соплеменников, и, напившись горячей крови, уходила.

Сколько минуло десятилетий с последней охоты, Розамунда уже не помнила. В какой-то момент ей захотелось не убивать людей, а узнать их. Сейчас девушку уже не тянуло в Страну Вечного Лета, она полюбила теплый хлеб смертного мира.

Бааван'ши танцевала. Магия танца, соприкасаясь с музыкой ганконера, творила над стадионом голубой полупрозрачный купол для одушевления карт Миракля.

Стадион немного походил на средневековое ристалище для рыцарских турниров — четырехугольный, обнесенный невысоким деревянным забором по пояс человеку, с несколькими рядами удобных лавок с двух сторон от игроков.

Как раз для участников кобольды сейчас устанавливали столы, опять что-то не понимали и переругивались друг с другом глухими голосами. Руководящая ими Катриона, ощутив, что сейчас сорвется на скандал, и начала оглядываться в поисках кого-нибудь для передачи ответственности.

— Перси... Перси... — по-птичьи взывала она к своему трикветру. — Сил уже больше никаких. Они просто не понимают человеческую речь!

— Сейчас! — отозвался издалека мастер Баркли.

Катриона обессилено отступила от темных гномов.

«Персиваль... Как обычно!» — подумала она.

При всей своей приветливости, директор с юности умел избегать лишней и просто неприятной работы, и Катрионе это было прекрасно известно.

Ей на помощь пришел стоявший неподалеку мастер Джулиан, до этого с неприкрытым интересом наблюдающий соблазнительный танец бааван'ши. Он быстрым шагом приблизился к пихающим друг друга низшим фэйри и, слегка наклонившись к ним, заговорчески произнес:

— Драгоценные... Надо делать, как надо, а как не надо — не надо.

Никто еще не разговаривал с подземными мастеровыми так ласково. Они сбились в кучу у ног преподавателя травозелья и медитации глядели на Джулиана снизу вверх с преданным обожанием, очень напоминая младшую группу детсадовцев.

Как ни странно, но изъясняющегося больше жестами и интонациями, чем словами мастера Ланди подгорные существа поняли гораздо быстрее, чем Катриону. Довольно скоро игровые столы и кресла были расставлены, как было необходимо. Мастер Джулиан отступил в сторону и полюбовался плодами своего руководства.

— Ох, благодарю... — Катриона тоже была довольна итогом и рада пообщаться с молодым мужчиной.

Джулиан достал что-то похожее и портсигар и, раскрыв, предложил мистрис Миднайт:

— Цукаты из мандрагоры. Попробуйте.

Катриона взяла один желтоватый кубик.

— А вы знали, что в Китае это растение называется жень-шень? — Джулиан тоже забросил в рот несколько кусочков и спрятал коробочку. — Очаровательное слово, два дня учил.

Катриона невольно рассмеялась, проникаясь его мальчишеским обаянием. Хорошего настроения ее лишил далекий крик кого-то из темного персонала:

— Магистр приехал! Требует всех!

Мистрис Катриона закусила губу. Она понимала, что Ренара необходимо встретить и хоть чем-нибудь занять, чтобы не бродил по территории.

— Вы его не бойтесь, — посоветовал мастер Ланди, — ему это нравится, и он только больше начнет вас преследовать.

Катриона чуть не застонала в голос, как от зубной боли.

— Как же я его... Это невыносимый человек!

— Он больше вредный, чем злой, — продолжил Джулиан, — вам стоит начать с ним спорить.

«Тебе-то это не помогло...», — подумала мистрис Миднайт, но вслух ничего не сказала, было бы неприлично.

Джулиан откинул со лба светлые пряди и на редкость оптимистично сказал:

— Если он чувствует слабину, то туда и ударит. Я ощутил эффект его манипуляций в полной мере. Но теперь мне есть за что благодарить этого человека, если бы я не попал сюда, то не встретил бы мистрис Мэддокс.

— Я рада за вас, — ответила Катриона и, развернувшись, обреченно пошла к воротам встречать главу Ордена.

Светлый автомобиль магистра остановился у забора школы. Дождавшись, пока шофер распахнет перед ним дверцу, Ренар покинул авто и на некоторое время замер, оглядывая ближайший лесок.

Вуаль Фэйри спала в полночь, освободив старый особняк от блестящего полупрозрачного купола на три месяца. Туман отступил на несколько метров, стелясь у подножия деревьев и в низине, но сейчас слегка шевелился, словно чувствуя людей. Магистр представлял его опасным и даже не лишенным разума зверем, это щекотало ему нервы, возбуждало и, как ни странно, вдохновляло.

— Сеймур, — позвал он, поворачиваясь наконец к шоферу. — Ты пойдешь со мной. Придется остаться тут до вечера, но назад мы должны уехать втроем.

Ренар пошел по каменной тропе вперед, Джефферсон Сеймур привычно держался на расстоянии — довольно большом, чтобы не слышать разговоры магистра, и достаточном, чтобы не выпускать его из вида.

Катриону магистр заметил раньше, чем она его, и замер, пристально наблюдая за молодой женщиной, в который раз восхитившись ее спокойной горделивой красотой. Какая все-таки жалость, что она предпочла запереть себя здесь, чем служить Ордену, но... в конце концов тут тоже надо кому-то работать.

Мистрис Миднайт все же почувствовала на себе взгляд, обернулась и почти сразу заметно напряглась. Ренар приветливо улыбнулся и медленно направился в ее сторону.

«Подкрадывается, как гепард, — подумала Катриона, наблюдая за его движениями и с дрожью вспоминая, как магистр любит так же подходить со спины, — сейчас будет выяснять, почему я отказалась с ним переписываться. Боги, что говорить?! Скажу правду, что ж терять теперь?»

— Мистрис Рута! — голос Ренара был наполнен радостью, но Катриона и гроша бы не дала за подобную искренность. — Вы все так же прекрасны, как и в первую нашу встречу!

«Лучше бы я умерла утром того дня, чтобы никогда с тобой встречаться»!

Неизвестно, почувствовал ли магистр ее решимость дать отпор или забыл о несостоявшейся переписке — в последнее Катриона не была готова поверить — но тему отправленного назад письма он не поднимал.

— У вас недавно был большой пожар? Надеюсь, вы подготовили объяснительную по этой ситуации?

Катриона не подготовила, но больше всего ей хотелось бы рявкнуть, что все обошлось, что огня почти не было, а больше паники, да и то у пикси, но... не проще ли согласиться. Она уже по опыту знала, что магистр так просто не отстанет, если уж пришел вывести на эмоции. В этом мастер Джулиан был прав, как никто.

— Откуда вы все знаете? — спросила она, в душе проклиная свою детскую робость перед этим человеком.

Ренар улыбнулся более явно:

— Мне доносят. Если знаете чьи-то грязные секреты, можем пошептаться.

Он неожиданно понял, насколько мистрис Миднайт похожа на Элинор — тот же глубокий темно-рыжий цвет волос, зеленые глаза и буря страстей, бездарно погребенная под грудой подростковых комплексов.

«Как же сильно бьется жилка на твоей шее. Рута! Отвечай мне! Смотри на меня!»

— Кстати, о нашем знакомстве. Лето... чемпионат по Мираклю... Можем повторить. Minuit...

Катриона посмотрела на магистра с отвращением, которое и не пыталась скрыть:

— Объяснительную я предоставлю. Надеюсь, вы не будете преследовать меня до школы, повторяя гадости? И да, я вас терпеть не могу!

Ренар делано печально развел руками:

— Ох, переживу. Я не абсолютное зло, чтобы всем нравиться.

Некоторое время они еще сверлили друг друга глазами.

— Магистр? — раздался рядом приятный мужской голос.

Глава Ордена и Катриона разом обернулись.

— Мастер Баркли! — с нескрываемым воодушевлением воскликнул Ренар. — Думаю, нам надо поговорить.

Он развернулся и направился в сторону директора. Катриона наконец-то перевела дух. Персиваль все-таки пришел на помощь! Неизвестно, что за отношения у этих двоих, но сейчас об этом думать учительнице не хотелось. Больше не оборачиваясь на уходящих мужчин, она пошла к школе. Нужно еще было написать объяснительную.

«Элинор!» — резко пронзило мистрис Миднайт воспоминание. Как она могла забыть!

Катриона пустилась на поиски пикси. В последнее время Лондесталь ее избегала, все-таки чувствуя некоторую вину за панику в общежитии, да и за многие другие свои поступки. Сейчас учительница готова была все забыть, лишь бы крылатая фэйри не подвела.

Найдя Лондесталь, Катриона приказала той следовать за ней и, дойдя до общежития первого курса, показала на уже по-летнему распахнутое окно:

— Это седьмая комната. Держись поблизости и, если будет хоть что-то подозрительное, лети на стадион и рассказывай.

— Что я получу? — спросила практичная пикси.

— Конфету, — Катриона достала завернутый в фантик большой пестрый леденец на палочке.

Лондесталь с явным трудом поднялась повыше и, усевшись на резной лепнине украшавшей окно, развернула леденец. Никто не справился бы с таким заданием лучше нее, следить и докладывать она просто обожала.

Закончив дела, мистрис Миднайт поспешила в учительскую и не ошиблась — в свой праздник Каландра изменила привычкам и все-таки спустилась из Южной Башни.

— Калли! С днем воплощения! — Катриона обняла сестру.

Мистрис Каландра ответила на улыбку.

— Так приятно, что ты помнишь.

Катриона достала из кармана затейливую упаковку.

— Пополняю твою коллекцию. Ты же любишь чай.

Каландра с удовольствием вертела в руках яркий пакетик.

— Что-то удивительное. Никогда не видела ничего похожего! Благодарю, сестрица.

Катриона вернулась к дивану и села.

— Родители одной из наших первокурсниц, мистрис Монаган, владеют чайным магазином в Дублине. Лэнгдон недавно привез оттуда несколько новинок.

Сидевшие тут же мистрис Алисия и мистрис Гвендолин переглянулись.

— Мне очень жаль, мистрис Хили, что я не знала про ваш праздник, — сказала секретарша директора. — Я обязательно поздравлю вас чуть позже, жаль, что отправить фэйри по магазинам уже нет времени.

— Мистрис Хили, думаю, я тоже смогу пополнить вашу коллекцию чая. И из того же самого магазина. Только он у меня в комнате. Прошу вас, пойдемте, и я его отдам.

Каландра с энтузиазмом кивнула, и обе учительницы вышли в коридор.

— Мой чай тоже обязательно попробуй, Налли! — весело крикнула им вслед Катриона и, широко улыбнувшись, откинулась на спинку дивана.

Молодой фэйри быстрым шагом, почти бегом, преодолел ступени высокой лестницы из белого камня.

— К правителю! — крикнул он на ходу стражникам, слегка задохнувшись.

Охрана опустила оружие поперек прохода.

— Что за спешка... — протянул один, присматриваясь к юноше. — Дэрвел?

— Вы не имеете права меня задерживать! — горячо крикнул тот, отбрасывая с лица немного спутавшиеся длинные льняные пряди. — У меня донесение.

Оба стражника, не торопясь подняли древки алебард и отступили, давая пройти. Дэрвел проскочил меж ними боком и опять кинулся бежать. Стражи проводили его насмешливыми взглядами.

— Приграничная охрана совсем озверела вдали от двора, — хохотнул один. — Прямо с коня, грязный, нечесаный... и к правителю.

— От подданных Оберона нахватался, не иначе, — поддакнул второй. — Их там на границе прорва.

Если начальник приграничников Благого Двора и слышал их слова, то возвращаться не стал. Пробежав по короткому коридору, он очутился на балконе с резными колоннами, а оттуда уже шагнул в покои Короля. На мгновение притормозил, размышляя, а один ли сейчас правитель? Мог быть и с очередной возлюбленной, недавно представленной ко двору, или юной смертной, которую заманил в туман пением и дивными видениями...

Король был один, сидел за столом, зарывшись в книги и свитки. Лишь недовольно повел плечом, услышав за спиной взволнованный голос приграничника:

— Я с донесением, Ваше Величество!

Правитель поднялся, отложив рукопись, и медленно повернулся к юноше.

— Дэрвел? — припомнил он. — Мы давно не видели тебя. Кто разрешил тебе оставить границы?

Юноша спешно поклонился.

— Я бы никогда... Но человек!..

По лицу Короля пробежала тень, невнятное бормотание приграничника ему надоело. Король молчал, размышляя, позвать ли охрану, которая та беспечно пустила к нему непочтительного слугу, или прогнать его самому. Тем временем Дэрвел успокоился и осмелел.

— Смертный, что бродит у наших земель, — теперь юноша говорил громче и отчетливее. По лицу его даже промелькнула улыбка, точно он был уверен в том, что новости порадуют Короля. — Вы говорили о нем... когда я только поступил на службу.

Правитель резко выдохнул и с пылающим взглядом метнулся к юноше. Дэрвел отшатнулся, опасаясь, не схватит ли Король его за горло, но тот лишь обхватил за плечи и пылко расцеловал изумленного приграничника в обе щеки.

— Пойдем! — бросил Король Дэрвелу и первым широко зашагал в сторону выхода.

Они прошли мимо удивленно таращившихся охранников, вышли в сад и только там, у стволов цветущих вишен Король снова взглянул на юношу.

— Рассказывай. Где ты видел его? Далеко ли отсюда?

Дэрвел сглотнул, подумав, что мог все объяснить и во дворце. Король сам развеял его недоумение, крикнув в сторону «Готовь коня!» и снова уставившись на юношу.

— Смертный... — забормотал Дэрвел, не представляя, что еще можно рассказать, все же ясно! — Тот самый, который желает найти вход в наши земли. Мы зачаровали тропу, но он опасно близок к верной дороге. Я решился, на свой страх и риск, поехать и доложить.

— Ты покинул пост? — холодно уточнил Король.

Первый порыв прошел, теперь он снова смотрел на Дэрвела надменно и свысока. Приграничник замотал головой.

— Нет, меня отправили с этой вестью.

— Отчего же твой начальник сам не приехал? — Король не сводил с дрожащего юноши испытующего взгляда.

Дэрвел замялся.

«Что ответить? Вот как раз из-за этого... чтобы не смотрели так, не выспрашивали, не сбросили с башни, если вдруг что-то не по нраву. Чтоб, если злость срывать, то не на нем. А меня не жаль».

— Я сам вызвался, — вместо этого сказал он, не пряча глаза, надеясь, что ничто не выдаст правду.

Король молча смотрел на него и отвлекся только на конюха, подводившего лошадь. Правитель, схватив коня за гриву, — бессмертный народ не использовал упряжь — легко оказался на его спине, бросив Дэрвелу:

— Ты верхом?

Тот кивнул.

— Тогда следуй за мной. — Король толкнул коня ногами в брюхо, побуждая сдвинуться с места.

Дэрвел скоро нагнал правителя. Кажется, за то время, что он провел во дворце, животному дали воды и пшеницы. Юноша погладил своего коня по холке, извиняясь за короткий отдых. Но такова уж жизнь приграничья.

Король неспешно скакал по левую руку, будто по воздуху плыл. Дэрвел залюбовался профилем господина и почти потерял счет времени.

— Отчего вы решили, что это тот самый? — вырвал юношу из грез резкий голос Короля.

— Я... мы... — юноша снова ощутил холодную изморозь по позвоночнику. — Мы не могли ошибиться. Да он!..

Дэрвел выпрямился на спине своего коня.

— От него за лигу несет Неблагим Королевством. Кто же еще?..

Он недолго помолчал и все же признался:

— У него оружие Уснувшего Бога. Это тот самый смертный.

— Хорошо, — сквозь зубы процедил Король. — Я должен увидеть его лично.

— Это опасно, Ваше Величество!

Король пронзил юношу таким взглядом, что тот прикусил язык и до конца пути не проронил ни слова.

Заставу они увидели сразу, по всей границе между Благим Королевством и владениями Оберона стояла непроницаемая для смертного взгляда завеса. Завидев правителя, приграничники поклонились, не слезая с лошадей. Король мельком окинул полузабытые лица — при дворе эти фэйри появлялись редко.

— Кто первым увидел смертного? — спросил он зычно.

— Я, Ваше Величество, — подал голос Дэрвел. — Поэтому меня и... то есть, поэтому я и вызвался поехать с донесением.

Король скривил губы, точно догадавшись о чем-то.

— Кто начальник над тобой? — спросил он.

Вместо Дэрвела ему ответил статный темнокудрый фэйри:

— Я! Или вы уже забыли меня?

Король холодно посмотрел и отвернулся. Он помнил. Именно этот фэйри когда-то заслужил его доверие до того, что носил любовные записки давнишней возлюбленной Короля. Той неверной, что только смеялась и читала письма вслух, не дождавшись ухода посланника.

— Дэрвел! — бросил он в сторону. — Приказываю тебе принять должность главы приграничья. Ты смел и честен.

Юный фэйри, и его недавний начальник уставились друг на друга, позволяя своим чувствам постепенно проявился. Губы Дэрвела медленно растянулись в улыбке, тогда как разжалованный спрыгнул с коня и бросился почти под копыта лошади Короля.

— Ваше Величество, помилуйте!

Король похлопал своего коня по загривку, наблюдая в какой опасной близости от склоненной головы темнокудрого фэйри тот гарцует.

— Да что ты... м-м-м... Силвин... Я же не казнить тебя приказал.

Бывший глава приграничников только застонал, сильнее вжимаясь в траву под копытами королевской лошади.

— Займешь место Дэрвела, — он окинул взглядом притихших приграничников. — Поклонитесь новому командиру.

Приграничники, кто с охотой, кто бросая на юношу неодобрительный взгляды, подчинились. Последним к ним присоединился и Силвин, пряча от всех прочих глаза.

— Тебе стоило самому приехать с донесением, — холодно усмехнулся Король, — а не прятаться за спиной мальчишки.

Дэрвел, наклонившись с коня, сорвал с груди Силвина знак должности и неуклюже прицепил себе. Темнокудрый фэйри только запахнул плащ, скрывая прореху и, молча повернувшись спиной, отошел ото всех.

Король наконец вспомнил о деле, которое привело его сюда.

— Я хочу видеть смертного! — возгласил он, спешившись. Не дожидаясь никого, он поспешил к границе.

Лес будто пересекла тонкая линия, непроницаемая для человеческого глаза и полностью прозрачная для фэйри. Король остановился неподалеку и жадно взглянул. Смертный был как на ладони, расположился на отдых и запалил костер. Он был пеш, но у пояса висел в узорчатых ножнах древний клинок.

— Вам нельзя туда, — шепнул рядом с Королем Дэрвел.

Правитель перевел на него глаза.

«Осмелел мальчишка. Только что трясся до обморока... И чему обрадовался — пустой должности. — Король отвернулся. — Все вы тут ровни, охраняете деревья, да под неблагие стрелы мчитесь во весь опор».

Король снова воззрился на смертного, который будто и не ведая опасности рядом, жарил на самодельном вертеле куропатку.

«Ты совсем рядом с Благим Королевством, мой ничтожный соперник! — фэйри скользил глазами по высокой мощной фигуре, русым волнистым волосам. — Совсем рядом, я мог бы...»

— Вы прикажете убить ничтожного? — Дэрвел будто бы читал мысли своего Короля.

Тот не удостоил его взглядом.

— Ты не понимаешь этих нюансов, мальчик. У людей такие яркие эмоции... Они так прекрасно умеют терзаться и страдать. — Король продолжал следить за человеком сквозь заклинание незримости. — Смотри, он верит, что найдет свою жену, он верит, что еще увидит и дочь...

Король так широко улыбнулся, что это больше напомнило оскал.

— Но! Мы не позволим ему это.

Правитель наконец отошел от границы, с сожалением рассматривая влажный подол своего наряда, весь в каплях дорожной грязи. Он бросил взгляд, полный ненависти на ничего не подозревающего человека.

— Пусть живет в нашем мире долго, пусть живет бесконечно и пусть страдает!

Уже ни на кого не смотря, Король подошел к своему коню и вспрыгнул ему на спину, похлопывание побуждая повернуться к широкой дороге в сторону дворца.

— Ваше Величество! — зароптали приграничники. — Когда же побывка?

— Я жену и сына не видел уже... — воскликнул один из фэйри.

— Вы обещали, что я смогу жениться! — решился крикнуть еще один.

Король не обратил на эти слова внимания.

— Служите хорошо! — крикнул он. — Завесу не снимать. За смертным следить и доносить о всех передвижениях.

С этими словами правитель сорвался с места и вскоре скрылся из вида.

Магистр и директор шли по направлению к школе. Несмотря на давнее знакомство и даже на то, что в последние несколько лет общение стало намного теснее и доверительнее, сейчас каждый намеревался быть не вполне честным с другим. Мастер Баркли внушал себе, что это не ложь, а разумное умалчивание. Ренар в принципе не терзался подобными чувствами.

Кабинет директора еще носил отголосок ушедшего Бельтана — для магистра это был любимейший праздник Колеса Года. Ренар с нескрываемым интересом рассматривал явные признаки проведенных ритуалов — алые и темно-зеленые свечи, фаллические фигурки на алтаре и несколько забытых, уже засохших, лепестков когда-то темно-красной розы.

Ренар взял один из лепестков, давно лишенный аромата, и растер его меж пальцами в коричневато-бордовую труху. Если для ритуала понадобилось помещение больше, чем спальня, Персиваль был тут не один. С трикветром? С племянницами? Последнее маловероятно, первый курс еще не ритуалит. Значит, Рута, и... как там зовут вторую? Все-таки интересно, насколько близок Персиваль Эван со своим трикветром? Насколько глубоки эти отношения?

— Итак, что у вас тут произошло за девять месяцев? — магистр отряхнул пальцы от цветочной пыли и сел на диван.

Директор устроился напротив и довольно обстоятельно передал основные события года, умолчав только о нападении на Элинор. Это были не бессмертные, это его собственное упущение, и он знал, что должен был отправить девушку к Ренару. Магистр Ордена официально считался опекуном любого несовершеннолетнего ученика обоих полов, потерявшего хотя бы одного родителя. И, хотя отец и мать Элинор О'Ши были живы, ввиду их недоступности... Ренар был и ее опекуном тоже.

И что он ответит на резонный вопрос магистра: «Почему»? Что пожалел студентку, которая так молила не отсылать ее из школы? Как будто на заклание, в самом деле... Несерьезный получился бы ответ.

Ренар слушал, слегка хмурился и задумчиво барабанил пальцами по упругому подлокотнику дивана, словно гамму играл. Однако, светлые действительно зарвались. Свихнулись от темной крови. Вот, значит, как выглядит безумие бессмертного света?! Лучше Правителю Благого Двора в ближайшее время перед магистром не появляться... А Элинор пора спасать. Вот только персоналу школы об этом пока знать совершенно не обязательно.

«И все-таки, Перси, что ты скрываешь»? Ренар невольно вспомнил свою совершенно неожиданную встречу с директором «Хизер Блоссом» во Франции, четыре года назад. И, хотя до того момента, видел его семнадцатилетним студентом, достаточно быстро узнал — у Ренара была неплохая память на лица и, особенно, на голоса.

Вот только встретить Персиваля Эвана Баркли в подобном заведении было более, чем странно. Ренар тогда искренне удивился сложным изгибам человеческой души — этот молодой человек, буквальное воплощение вдохновенной и пылкой нравственности, имел некоторое, весьма пикантное хобби. Правда, сам Персиваль называл его «коллекционированием». Вулгары, зашоренные иллюзорными представлениями о добре и зле, назвали бы это воплощением порока, но не ведьмы. И не Ренар. Он испытал живейший интерес и почти неподдельное участие.

Ренар тогда еще, разумеется, не был магистром и никак не мог повлиять на подобное продвижение по службе — магия фэйри неподкупна. Но все же он уже долгие годы работал в дублинском филиале Магистериума и вполне сгодился за соотечественника, встреченного на чужбине. Входить людям в доверие и особенно выводить их на откровенность, в этом деле он был мастер, сказывалось вулгарское образование, полученное после магического. Схожесть интересующих наук тоже сближала обоих мужчин, а двухлетняя разница в возрасте совершенно не ощущалась.

Персивалю настоятельно требовалось быть с кем-то максимально откровенным, принятым и понятым. Ренар смог это обеспечить и получил в ответ безграничную благодарность. По сути их отношения в этом плане напоминали личную терапию или даже супервизию, правда с добавлением чего-то своего, его собственного, магистерского — вроде откровенного шепота в самое ухо или невесомого успокаивающего прикосновения.

Персивалю нужно было рассказывать, Ренару нравилось слушать.

— Рина, — мастер Баркли немного озабочено оглядел заполняющиеся зрителями трибуны, — можем не успеть до сумерек. В этом году в клубах больше новичков, чем раньше, а начинаем, как обычно.

Мистрис Миднайт отмахнулась:

— Порталов уже никто не боится, разве что первокурсники еще немного притворяются. Второй курс уже бродит по ночам на спор, а все, кто старше собираются в Башнях играть в «Правду или действие».

— Все равно я против. Одно дело — единственная ночь в году, когда допускается поблажка, и совершенно другое — планомерное нарушение дисциплины, — директор проверил микрофон. — Тем более, ты утверждаешь о систематических попираниях правил школы. Не забывай, по задумке Ордена мы все должны бояться.

Он улыбнулся, встретившись глазами с молодой женщиной, и она ответила тем же:

— Будет неправильно, если кому-то дать сыграть, а кого-то «оставить за бортом», — сказала мистрис Миднайт, — все-таки, готовились. Ничего страшного, если ребята пойдут в свои комнаты, когда чуть стемнеет. Все уже проинструктированы, что в портал просто нужно что-то бросить. Это же не туман за воротами и не Вуаль, вот они уже действительно опасны. Все будет хорошо.

На учительскую трибуну один за другим подошли остальные преподаватели, а последним — магистр. Он сел немного с краю, закинул ногу на ногу и внимательно оглядел стадион — зрительские трибуны, игровые столы, завивающуюся наверху голубоватыми вихрями магию... Выражение лица у него было предвкушающее.

Внизу мелькнула пестрая тень, и Ренар скосил глаза.

— Извиняемся, — прошептал носатый клуракан, прячась под сиденьем. — Прослышал, что вы прибыли, и бегом. Бумажку накорябал впопыхах...

— Давай, — одними губами ответил Ренар, улыбаясь подозрительно глядящей в его сторону мистрис Гвендолин Бейли.

Флинн закосолапил вниз с трибуны, бубня по дороге:

— Ох, идет веселье... луна полная, да и красная была перед рассветом. Крови пролиться.

Ренар, не обращая внимания на шепот клуракана, не глядя сунул записку в карман.

Флинн был основным осведомителем, но что мог серьезного разузнать кастелян? Разве что любимый цвет платья.

Ренар принялся осматривать пестрые трибуны. Разглядеть в этом мельтешении милую рыжую головку, учитывая, что здесь больше, чем каждый второй был в эту масть, оказалось невозможно. Он перегнулся через шеренгу резных сидений, которые занимали учительницы и секретарь, и, не таясь, крикнул Персивалю:

— Мистрис О'Ши играет?

«Какая разница, поймут они что-то или нет? Через несколько часов мы уедем отсюда».

— Разумеется, — тут же услужливо откликнулся директор, не отрываясь от проверки своего микрофона. — Она же умница.

«Значит, проконтролировал... — подумал Ренар и откинулся на спинку стула — жестковатого, но прекрасного, темного полированного дерева с искусной резьбой. — Жалованье ему повысить, что ли?»

Мастер Персиваль пощелкал ногтем по микрофону, проверяя звук.

— Приветствую всех собравшихся! — произнес он, и голос разнесся по Ристалищу, достигая каждого, кто сидел на трибунах. — Сегодня первый день каникул, сегодня мы начинаем прощаться с очередным пятым курсом... Я знаю, что уже прибыли несколько учеников нового первого курса, и для вас я представлюсь. Меня зовут мастер Персиваль Эван Баркли, я директор этой школы и...

— Что преподаете? — звонко крикнул кто-то с ученических трибун.

В тишине, когда все прислушивались к словам учителя, голос студента долетел до многих. Трибуны развеселились, по ярусам пронеслись смешки и хлопки. Каландра, покинувшая ради состязания свою комнату в Южной Башне, наклонилась ко второму микрофону — Интересно будет послушать ваши бойкие ответы на моих занятиях, мастер О'Кэрролл. Напомнить вам, что преподаю я?

— Вы незабываемы, мистрис Хили, — выкрикнул тот же юноша.

Директор вновь перетянул на себя внимание. — Настроение у всех прекрасное, и мы начинаем очередную отчетную игру по Мираклю. Всем участникам желаю интересной игры и, конечно, победы. Мы ждем зрелища, ребята. Не забывайте, совсем скоро к нам приедут игроки из других школ.

Мастер Баркли сел, и снова раздались аплодисменты.

Глава клуба «Единорог» постучала в комнату «семь» и вошла, не дождавшись приглашения.

— Элли... Ты помнишь, что сегодня ты играешь своей колодой?

Элинор повернулась на голос. Она уже практически собралась на стадион и про колоду помнила, да и Брианна не дала бы забыть.

— И... вы только представьте! — голос Фанд стал ликующим. — Приехал сам магистр Ордена! Такого еще никогда не было!

Сердце Элли пропустило удар.

— Что? — переспросила она, почти не чувствуя под ногами опоры от смятения.

Для Фанд это выглядело, будто девушка вне себя от радостного возбуждения.

— Да, все в шоке! — глава клуба выглядела такой довольной, словно лично упросила Ренара приехать. Она взялась за дверную ручку и, уже почти выходя, закончила. – Не опаздывайте. Вы будете не первыми, но все же лучше прийти вместе со всеми.

Фанд вышла. От воспоминаний от подарков магистра Элинор бросило в дрожь, опять видеть, прикасаться... Она не понимала, отчего это так действует на нее?

— Бессмертные Боги, как жутко... — прошептала Элли.

— Мне тоже, — откликнулась Брианна.

Элли взглянула на соседку и едва удержалась от едкого высказывания. Полчаса и ей было страшновато перед первой игрой, но вот теперь... ноги буквально не шли.

«Тебе-то чего бояться? — хотелось спросить. — Тебя и пальцем не тронут».

Но все же это была милая, уже родная Брианна, которую не хотелось обижать, и Элли промолчала.

— Может быть, наденешь то платье... симпатичное? — с улыбкой спросила Бри.

Элли раскрыла было рот, чтобы все-таки разразиться гневной речью, но ответила по обыкновению вежливо:

— Не стоит. Игровой персонаж у меня будет красивый, я надеюсь, а в каком платье я сижу за столом... кому какая разница?

«Только не это платье. Хоть в ночной рубашке, лишь бы не в нем!» — платье все еще вызывало ужас, будто и не прошел почти год с ее поездки в Магистериум. Наряд казался враждебным и разумным существом.

Подруги вышли из комнаты и направились из общежития к стадиону. За окном их комнаты, помахивая крыльями и ногами, сидела на лепнине нахальная пикси и доедала второй леденец.

Элли и Брианна действительно пришли на стадион одними из последних — трибуны клубов были полностью заполнены студентами всех пяти курсов. Девушки нашли свободные места и сели, погружаясь в атмосферу праздника.

Первых за игровые столы вызывали более опытных старшекурсников. Элинор уже поняла, что будет сидеть здесь до вечера. Но вскоре, заглядевшись на красочное представление, она почти потеряла счет времени.

По сторонам девушка почти не смотрела, только перед собой и чуть наверх, туда, где персонажи в замысловатых нарядах скрещивали мечи, пускали стрелы, швыряли в противников огонь и взрывающиеся от соприкосновения с голограммами заклинания. Почти каждый персонаж карты, оживленный магией, произносил какую-нибудь фразу: угрожающую или забавную, гибель тоже сопровождалась разнообразными звуковыми эффектами.

Иногда персонажи карт били в голографический образ самого игрока, тогда его шкала жизни уменьшалась. Именно ее обнуление и считалась окончательной победой, и существовало несколько способов этого достичь максимально быстро — заставить противника выбросить все карты или, загородившись своими Командорами, бить по игроку.

В среднем одна битва длилась полчаса, и Элли выныривала из своих мыслей, только слыша голос мастера Баркли, объявлявшего имя очередного победителя. Тогда она мельком бросала взгляд на преподавательскую трибуну, в очередной раз с радостью убеждаясь, что почти не может разобрать лиц, и надеясь, что оттуда так же никто не видит ее саму.

Но время шло, и вот за игровые столы начали приглашать первокурсников. Элли опять ощутила, что ее внутренности скрутил страх — она только сейчас осознала, что совсем не знает свою колоду, ее возможностей, сочетаний карт, ведь весь этот год она училась на простой колоде Фанд. Теперь желание сбежать стало мучительно сильным, но отчего-то она все тянула с решением встать и уйти, ограничиваясь мечтами о том, чтобы оказаться в безопасных стенах своей комнаты. Может быть, она все же на что-то надеялась?

Она увидела, как Грэм уходит со стадиона, победив своей колодой лучника Дениз Баркли. Элинор почти привстала, готовясь пойти за ним следом, но тут услышала собственное имя.

— Иди, покажи всем, как сражается «Единорог», — услышала Элли рядом полный довольства голос Фанд и медленно пошла по ступеням вниз, в центр стадиона, за игровой стол.

Уже садясь на место, она увидела, что по жребию ей в противники досталась Констанс Райли, и окончательно потеряла боевой дух. Мало что младшая племянница директора постоянно выводила окружающих на эмоции откровенной неприязнью, словно полностью уверенная, что ее не накажут, так еще она из «Мантикоры». Тактика этого клуба казалась Элли самой опасной — быстрая, яростная, с ударами в основном по герою.

Элли все медлила, а Констанс уже активировала своего героя, создав в воздухе голограмму, и предстала перед зрителями в виде валькирии в лебедином шлеме и с огромным, совсем не похожим на историческое оружие мечом.

«А я-то сама кто? — растерянно подумала Элли. — Маг?»

Она совсем не ощущала свою колоду «светлой», скорее лукавой и сумеречной, способной создавать иллюзии. Сейчас Элли уже откровенно сожалела о том, что пошла на поводу у Фанд и согласилась скрыть свой Миракль от других. Возможности у карт были многогранны и разнообразны, пока девушка могла только догадываться о ее возможностях. Ее неопытность давала фору противнице.

Она провела рукой по кристаллу слева, слегка нажимая на него, и активировала свою голограмму. В воздухе перед валькирией появилась тонкая девушка с посохом, увенчанным драгоценным камнем. Все-таки жрица: в длинном прозрачном платье с вырезами и рукавами до самой земли. Голограмма развернулась в воздухе и замерла, направив на противницу длинный посох. Валькирия ответила гортанным приветствием, оставаясь почти недвижимой.

Первый ход выпал Констанс, и она сразу выбросила карту, пусть слабую, всего за один кристалл маны, но все же... Элли оглядела свою «руку» из шести карт, которые достались ей на начало игры. Первый ход она могла бы сделать только за три кристалла, значит, Констанс скоро ударит по ней. По той хрупкой жрице, которая кружит сейчас в воздухе, создавая радужные переливы движениями посоха.

Второй ход Элли действительно пропустила — просто не было настолько дешевых карт — но на третьем выложила Командора, временно заслонившего ее жрицу от нападок мечницы. К счастью, карты Цитадели и Покрывал Владений можно было выставлять, не обращая внимания на количество кристаллов маны, а значит была надежда получить хотя бы одну годную Стихию, которую можно использовать позже.

На следующем ходу ей удалось выложить на поле Герольда — юношу-менестреля, появление которого сопроводила лютневая музыка. Еще через мгновение ее уже почти погибший Командор получил от него полное восстановление здоровья. Элли выдохнула и села поудобней.

«Может быть, проиграю не совсем позорно», — подумала она с воодушевлением.

Теперь она расходовала на каждом ходу уже по одной-две карты, стараясь хотя бы догадываться, как они будут взаимодействовать. Иногда пара карт начинали светиться нежным сиреневым ореолом, но что это могло значить, Элли пока не понимала. В других колодах такого эффекта не наблюдала, а попробовать выложить карты вместе пока не хватало кристаллов маны.

В «руке» постепенно скапливались сильные карты. И, хоть шкала жизни жрицы постепенно уменьшалась, Элинор наконец-то ощутила азарт. Констанс сражалась в лучших традициях стратегии «Мантикоры» — выбрасывала на поле карты, ориентируясь на их силу и не заботясь о том, какие эффекты они производят совместно. У нее была темная, даже мрачная колода, с троллями и иными чудовищами, и тем зрелищнее казалась ее битва с романтично-прекрасной колодой «Лилий и Роз».

Наконец-то Элли получила десять кристаллов маны и смогла выставить на поле Артефакт, сильную карту, дающую заклинания. Это была та самая карта, про которую Брианна как-то сказала, что она похожа на саму Элинор. Но ни тогда, ни сейчас девушка не видела особого сходства, кроме темно-рыжих волос.

Персонаж появился в воздухе в ореоле лилового света, с боевым кличем, и перед Элли на столе возникла новая карта заклинания — огненный шар, отнимающий десять очков жизни у персонажа противника.

Девушка покосилась на величественную валькирию Констанс. У той оставалось тридцать очков жизни из пятидесяти, а у жрицы Элинор всего четырнадцать.

«Если я проживу еще два хода, то выиграю», — подумала Элли, но не менее ясно она понимала, что ей этого не дадут.

Констанс заслонилась несколькими Командорами и двумя собственными Артефактами — огром и темным магом, которые каждый ход давали валькирии новое оружие. Элинор поняла, что ее спасет только массированная очистка стола и склонилась над своей «рукой», изучая: что может ей помочь?

Подходящее заклинание нашлось, пусть и не идеально чисто убирающее персонажей противника — два Командора все равно оставались, ослабевшие, но живые и непробиваемые. Может быть, один из Герольдов мог увеличить урон, но времени подбирать подходящее уже не оставалось. Элли почти на удачу отправила на поле очищающее заклятие, которое словно напалмом вычистило мрачных подручных мечницы. Два Командора действительно остались на поле и ударили — один в Артефакт, другой в персонажа-жрицу.

Элли получила еще одно заклинание взрыва, но на третье у нее надежды не оставалось

— Артефакт просто не доживала до конца следующего хода. Командоры Констанс скорее всего ударят по ней. У самой рыжеволосой девы, при всей ее силе, не доставало сил убить обоих.

Общими усилиями своих карт Элли удалось уничтожить одного из персонажей — темного мага, который исчез с поля с душераздирающим воплем, и обреченно посмотрела на имеющиеся в «руке» карты.

Она поняла, что ей совсем не выпадали карты Магистров, персонажей, имеющих собственное оружие. В руке такой был только один, но чем он мог помочь, если атаковать будет лишь через ход? Элли почти застонала, проигрывать на последней минуте, когда уже почти все получилось, было мучительно. И тут карта Магистра засветилась розовато-сиреневым сиянием, и вместе с ней карта Герольда. Элли посмотрела внимательнее, действительно ли поняла все правильно... хватает ли кристаллов маны... Маны на обе карты хватало.

Первой Элли отправила на поле бледно-серебристую карту Магистра. Персонаж не произнес ни слова, буквально застыв в воздухе перед последним соперником. Герольд — темноволосый бард с лютней последовал за ним, сопровождаемый прекрасной средневековой музыкой.

— Держи! — крикнул он соседнему персонажу.

Игровой Магистр, не оборачиваясь, почти вслепую поймал брошенный ему амулет.

Элли продолжала следить за своими персонажами, еще не вполне веря в успех. Но, кажется, теперь персонаж действительно мог атаковать, словно один ход уже прошел.

— Это мое! — произнес Магистр, заслоняя собой деву-артефакт.

Свистнула его серебряная роза, и последний Командор колоды Констанс рассыпался алыми искорками. Родственница директора зло шевельнула губами, может быть выругалась сквозь зубы.

Элли выдохнула. Колода сыграла за нее, словно разумная, по неизвестным магическим законам, но иного объяснения у девушки не было. Три полученных заклинания полетели в грозную валькирию, обнуляя шкалу ее жизни.

— Победила мистрис Элинор О'Ши, — сказал в микрофон мастер Персиваль.

Девушка приподнялась, быстро собирая свои карты, и еще не понимая, отчего ей так хочется быстрее уйти? Воспоминание рухнуло на голову как в секунду начавшийся ливень — этот человек здесь. И он ее видит.

«Я хочу спрятаться... хочу убежать».

Элли оглянулась на трибуну преподавателей, но с такого расстояния сложно было что-то рассмотреть. Но оставаться и дожидаться конца игры у нее не было ни сил, ни желания. Она вновь ощутила себя в фильме ужасов. На этот раз вовсе не «последней девушкой», а одной из проходных жертв, из тех, кто, давясь беззвучным криком, ползет от маньяка в луже собственной крови. Элли невольно сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и склонила голову, точно это могло помочь спрятаться от пронзающего взгляда Ренара. Элли была готова поклясться, что чувствует жжение меж лопаток, когда повернулась к трибунам преподавателей спиной.

«Я просто тупица! — попыталась она встряхнуть себя. — Просто нужно уйти. Не пойдет же он следом?!»

Элинор уступила свое место Брианне, которой по жребию выпал в противники член «Василисков», кто-то из близнецов МакГиллов. Элли взглянула на него.

«Вроде, Эдмунд. Только у него губы вечно в грифельной пыли от карандашей, потому что он грызет их, художник».

Надеясь, что ее ранний уход не будет выглядеть невежливо, Элли пошла в сторону выхода, изо всех сил стараясь не кинуться бегом. Впереди маячили спасительные деревья, стены клубов и общежитий, готовые заслонить ее от любого рыщущего взгляда. Сердце болезненно замирало и снова начинало биться, чтобы спустя пару ударов снова судорожно задрожать.

Ренар удовлетворенно вытянул ноги и театрально внимательно взглянул на свои простые на первый взгляд часы, чью настоящую стоимость мог выдать только оригинальный турбийон.

— Господа, до свидания. Все прекрасно, я доволен, но вынужден вас покинуть. Вечереет.

Не дожидаясь реакции, он поднялся и подчеркнуто не спеша пошел к выходу с ристалища.

Элли зашла в холл общежития, медленно поднялась на свой этаж и вошла в комнату. В здании почти физически ощущалась пустынность, девушка осознала, что впервые за год нахождения в школе, находится действительно одна. Она почти отвыкла от одиночества. Только иногда, со стороны открытого окна, до нее доносились возгласы зрителей, наблюдающих очередную битву волшебных миражей. Элли наклонилась над подоконником, не вполне решив еще, чем заняться в это, так внезапно предоставленное ей свободное время.

Когда за ее спиной приоткрылась дверь, она даже не сразу повернула голову на звук, настолько это не вписывалось в ее ощущения в данный момент. Когда же через пару мгновений она же взглянула в сторону выхода, то не смогла удержать вскрик удивления.

— Как вы узнали, в какой я комнате? — с возмущением спросила девушка.

— На первом этаже до сих пор висит лист бумаги с распределением учащихся, — пояснил Ренар. — Неужели нельзя было выучить за такой-то срок? Надеюсь, вы не начнете вопить и просить ничего с вами не делать? Вы ведь понимаете, насколько это унизительно?

— Игра скоро закончится, — пробормотала Элли, чувствуя сильную неуверенность и буквально дрожь в коленях. — Многие наверняка видели, что вы уходите.

— Игра продлится еще по крайней мере час, — возразил магистр.

Он приоткрыл дверь и резко приказал кому-то, находящемуся в коридоре:

— Сеймур! Если кто-то появится, ломай ему ноги или хоть шею. Под мою ответственность.

Потом Ренар снова повернулся к Элли и своим обычным бархатистым ласкающим голосом продолжил:

— Со всеми прочими на трибунах я уже попрощался. Но мне необходимо было увидеть вас. Можете считать себя моим личным наваждением. Чуть позже я более подробно расскажу о причинах... но не здесь.

Элли молчала и смотрела на мужчину расширенными от страха глазами.

— Подумать только, — Ренар прошелся по комнате, не приближаясь пока к девушке, — вы были совершенно недоступны для меня целых девять месяцев! Символичный, надо сказать срок. Как вы думаете, насколько далеко я бы продвинулся в вашем воспитании, если бы имел такую возможность?

Вопрос был явно риторический. Ренар продолжил осматриваться.

— Какая убогая обстановка... Значит, вот на этой узкой кроватке вы метались в своих жарких сновидениях, в то время, когда я не мог утолить и толики ваших желаний?

Элинор промолчала, хотя и яростно желала бы защитить себя. Но, как обычно гнев остался внутри, она не умела и боялась выражать его. Ренар немного помолчал, продолжая рассматривать комнату и, словно собираясь с мыслями, вертел на пальце перстень.

— Мистрис Элинор, вам нравится красный цвет?

Вопрос был такой дурацкий и неожиданный, что Элли невольно на него ответила:

— Совсем нет. От него у меня болит голова.

— А натуральную шерсть вы любите? — продолжал безумный диалог Ренар.

— Она колючая.

— Так я и думал.

В пальцах магистра появился небольшой витой шнурок чистого алого цвета. Элли не уследила глазами, в какую секунду и откуда Ренар достал его. Память услужливо подкинула образ из детства — вот мать заматывает шею Элли мерзким шарфом кровавого оттенка. Хочется упасть и кататься, сбросить его с себя, точно змею, но она стоит смирно-смирно...

Ренар предвкушающе растянул губы в улыбке.

— А вы когда-нибудь задумывались, чем люди всегда отгоняли от своих земель фэйри? Вы же любите читать старые легенды, я в вас не ошибаюсь? Что делает с волшебным народцем хладное железо?

— Обжигает, — пробормотала девушка.

Ренар с явным удовлетворением посмотрел ей в лицо.

— Еще фэйри ненавидят рябину и не могут перейти проточную воду. Вы умеете плавать?

— Нет, — тихо ответила Элли, не вполне понимая, куда клонит магистр

— Готов поспорить, вы боитесь большой воды и течения? Не так, чтобы до паники, но неприятно?

Девушка промолчала, не желая давать этому и без того могущественному человеку дополнительного оружия против себя.

— И еще жители холмов просто не выносят шерстяные красные вещи, — с каждым словом Ренар делал шаг в сторону Элли. — Такие нити алой шерсти тоже служат людям оберегом.

Девушка прижалась спиной к подоконнику, затравленно глядя в лицо магистра Ордена.

— Вот я и хочу узнать, каким образом это подействует именно на вас, — Ренар резко перехватил руку девушку за запястье, это было подобно мгновенному броску кобры.

Элли вскрикнула от неожиданности и почувствовала, что ей что-то надели на руку. Магистр отпустил ее и отошел в сторону.

— Сейчас я, как никогда, близок к абсолютному превышению должностных полномочий. Вы делаете меня безумным... Что вы чувствуете нового, моя девочка?

Элли хотела промолчать, но в этот раз не смогла себя сдержать:

— Я не вполне понимаю... Мне странно...

Ренар продолжал смотреть на Элинор с интересом, словно ощущая ее внутреннюю борьбу.

— Значит, давайте поэкспериментируем. Теряете слух? Вам холодно? Хотите спать?

Глаза Элли метались, словно она и сама покорно искала ответ, но не знала, что ей говорить. Ренар протянул к ней обе руки.

— Подойдите ко мне.

Элли вяло подчинилась, приблизившись к магистру почти вплотную и опустив голову.

Мужчина ласково взял ее за подбородок.

— Посмотрите на меня.

Девушка медленно и нехотя подняла голову и встретилась глазами с магистром. В них читалось зарождающееся ликование.

— И последний, контрольный вопрос. Вы согласны сейчас уехать со мной?

Элли покусала губы, словно пытаясь отсрочить ответ.

— Да-а, — слово прозвучало протяжно, как будто девушка сдерживала его до последнего.

Ренар расхохотался.

— Что же вам еще не понятно о себе? От прикосновения железа вы теряете зрение и осязание, рябина делает вас больной, проточной воды вы боитесь, а красная шерсть заставляет подчиняться.

— Откуда вы знаете, что у меня аллергия на рябину? — спросила Элли.

Ренар иронично посмотрел на нее.

— Моя девочка, знать все о истинных ведьмах этого мира — такова моя работа. А вами я уже давно интересуюсь гораздо больше, чем другими. Итак, уже осознаете, кто вы есть на самом деле? Полукровка фэйри и человека.

— У меня есть родители, — попыталась возразить Элинор.

— Я не знаю, в какой грязной хибаре вас растила пара вулгаров, и знать того не желаю. В вас течет фэйрийская кровь, причем темная. И после этого вы готовы оставаться лояльной этой школе, где вам все врали о вас, и отказывать в благосклонности мне? Ведь только я все время давал вам понять, кто вы есть на самом деле. Даже, если методы были немного жестковаты, разве вы в обиде?

— Нет, — против воли прошептала Элли.

— Тогда собирайтесь. Впрочем, что у вас есть такого ценного?

Ренар распахнул платяной шкаф и осмотрел одежду на плечиках.

— Подобное дешевое тряпье вы никогда в жизни больше не наденете.

Он снял с вешалки лазурное платье фэйрийской работы.

— Снимите эту дрянь, что на вас... и наденьте то, что вас хотя бы достойно.

Элли медленными движениями начала расстегивать пуговицы. Губы ее тряслись, но противиться она не могла.

— Почему вы уверены, что во мне кровь темных фэйри? — воскликнула она. — Этого просто не может быть!

— Вы надеетесь потянуть время?

Ренар проследил, как Элинор сняла уже часть одежды и отошел на вторую половину комнаты, отвернувшись от девушки.

— Мне будет гораздо приятней, если вы когда-нибудь так же беспрекословно разденетесь передо мной без этого маленького артефакта на вашей ручке. И к тому же с большим воодушевлением, чем сейчас. Надеюсь, у вас под подушкой не спрятан кинжал, и вы не вонзите мне его в под лопатку. Это было бы слишком мелодраматично. Только сообщите мне, когда будет нужно зашнуровать вам корсет.

Элинор молча одевалась.

— Насчет вашей темной крови, — начал Ренар. — Неужели вы не заметили, что все фэйри, которых к вам допускали, из Неблагого Двора. Кто тут у вас? Ганконер, лепрекон, банши? В лучшем случае подданные лесного короля, вроде пака или альрауна. И ни одного из высших и благих. Почему?

— Потому что они захотели бы навредить мне? — уточнила Элли.

— Вы очень понятливая маленькая мистрис, когда начинаете хотя бы немного стараться. Но дело в том, что я предпочитаю окружать себя именно Благим Двором. Они куда доброжелательнее к людям. А я все же человек, хоть и ведьма. Поэтому вы будете жить там, где я вас поселю и где не позволю появиться светлым представителям древнего народа. Хоть они и подчиняются, согласно пророчеству, этому камню, — он снова крутанул на пальце кольцо, — но я не буду злить их лишний раз. Постараюсь навещать вас так часто, насколько это окажется возможным. Обещаю, что у вас будет все, на что вы покажете своим тоненьким пальчиком, и еще немного больше. От вас же потребуется лишь максимальная привязанность ко мне, на какую вы только способны. Я заметил, что люди вам в целом нравятся.

— Зашнуруйте мне корсет, пожалуйста, — тихо попросила Элли.

Ренар повернулся и подошел к девушке. Она стояла перед ним спиной и слегка вздрагивала. Буквально заставляя себя не тянуть время, магистр затянул шнурки не слишком туго и, не удержавшись, поцеловал обнаженное плечо девушки. Потом обнял и повернул к себе лицом.

— Вот вы и готовы. Что еще у вас есть действительно ценного, кроме еще, пожалуй, Миракля?

— Книги, — ответила девушка.

— Не собираюсь таскать их за вами, — возразил глава Ордена, — я закажу любое издание с переплетом ручной работы и в единственном экземпляре.

Он отпустил девушку и, открыв дверь в коридор, вполголоса сказал:

— Сеймур, спускайся и заводи машину. Дай мне еще минуту.

Ренар вернулся к Элли.

— Слушайте меня внимательно. Сейчас я возьму вас за руку, поведу к воротам, посажу в свой автомобиль и увезу отсюда. И любому человеку или волшебному существу, которого мы встретим, вы скажете, что уезжаете со мной по своей воле и с радостью. Вам все понятно?

— Да, — ответила Элли.

— Вы даже не представляете, от какой участи я вас сейчас спасаю. Надеюсь, со временем вы будете мне искренне за это благодарны.

Ренар крепко взял девушку правую руку, на которую была замотана красная нить, и повел в коридор и вниз по лестнице. Элинор молчала и не сопротивлялась, идя по каменистым дорожкам парка к воротам.

Школьные ворота были открыты, висячие замки висели на многочисленных цепях разомкнутыми, а Сеймур стоял рядом с заведенным автомобилем.

— Сторожа нет, видимо, тоже на стадионе, пришлось все сделать самому, — пояснил он, с любопытством смотря на девушку.

— Обратите внимание, мистрис Элинор, из какого преступного беспредела я вас увожу. Ни порядка, ни дисциплины, — иронично произнес Ренар, готовясь сесть в распахнутый перед ним Сеймуром салон.

— Магистр! — раздался совсем рядом юношеский голос. К воротам, переводя дыхание, подбежал Грэм.

Ренар обернулся, невольно выпуская из руки ладонь Элинор.

— Мастер Драммонд? Боюсь, у меня уже нет ни секунды времени для вас.

— Грэм, я действительно уезжаю по своей воле, — сказала Элли, и Ренар, несмотря на то, что знал причину ее послушания, невольно отметил удивительную искренность ее интонации. Голос ее ни разу не запнулся и не исказился.

Грэм не обратил никакого внимания на ее слова. Он смотрел на Ренара.

— Боюсь, у меня иная информация на этот счет.

— И откуда же? — сквозь зубы процедил глава Ордена.

Грэм зло шевельнул уголком рта, словно из последних сил сдерживая ярость.

— От маленькой пикси, которая недавно летала неподалеку от открытого окна. Она глуповата, но панику наводить умеет. Магистр, у вас не более пяти минут... Просто я не стал дослушивать фею.

Грэм схватил несопротивляющуюся Элли за запястье и почти втащил за ворота. Ренар слегка склонил голову набок.

— Я действительно сейчас уеду... Да, один...

Грэм молчал, но не сводил с магистра пронзительного взгляда.

— ... только я вернусь завтра с доброй половиной Магистериума и постановлением о закрытии к дьяволам этого учебного заведения. Если вашему руководству настолько наплевать на свою судьбу и жизни подопечных, так тому и быть. Вас, мистрис, вывезут отсюда в железных кандалах. Вы знали, что чистое железо дороже золота? Пусть никто не усомнится, что я на вас экономлю! А вы и не надейтесь, Драммонд, что вас, после всего произошедшего, примет еще хоть какое-то учебное заведение. Отправитесь прямиком в соседнюю камеру рядом с вашим папашей-отступником.

— Я искренне считаю отступником вас, — подчеркнуто хладнокровно ответил Грэм.

Взяв Элли за руку, он одним движением сорвал с нее шерстяную нить, отбросив шнур подальше. Лицо юноши на мгновение удивленно исказилось, но голос был по-прежнему тверд:

— Это вы, магистр, нарушили главный постулат веры ведьм — не идти против своих. Вы больше никогда не обидите Элинор. Вы больше никого не обидите. Знаете, чего вы не учли?

Элли искренне поразилась таланту Ренара держать лицо. Он улыбнулся Грэму на редкость тепло и доброжелательно:

— Просветите меня, виконт.

— Вуаль Фэйри нестабильна с наступлением сумерек, — ответил Грэм. — И у вас больше нет даже минуты, чтобы уехать.

Ренар резко обернулся. Магический туман почти полностью вобрал в себя автомобиль. Сеймур стоял не шевелясь, словно загипнотизированный, не сопротивляясь и не пытаясь сдвинуться с места. Несколько мгновений и фигура шофера скрылась вслед за машиной.

Что-то чудовищно взревело из иного мира, раздался скрежет металла, мужской вскрик, шум ломающихся веток... и все стихло. И тут Элли впервые увидела на лице магистра что-то отдаленно похожее на страх. Белесый туман уже подполз к нему и поглотил ноги до колена. Ренар судорожно схватился за кованые спицы ворот, как последний ориентир земного мира.

— Прошу вас, дайте руку. Я беру свои слова назад. Я приношу извинения.

Туман поднялся уже к поясу мужчины, но Грэм все еще колебался. Красивое лицо Ренара исказилось неподдельным страданием. Элли не была готова выдерживать такое зрелище.

— Держите! — воскликнула она, протягивая сквозь прутья ворот руки.

— Нет, не вы, мистрис Элинор, вы меня не удержите. Умоляю, виконт, у вас хватит на это сил.

Юноша не двигался.

— Не разбивайте мой трикветр! Что станет с моими сестрами, если я погибну? Прошу вас, ради Богини!

Элли почти потеряла самообладание от мысли, что Ренар через миг канет в небытие.

— Грэм, я прошу тебя, помоги ему. Я не вынесу этого зрелища. Пожалуйста, просто дай ему руку!

Элли перешла на крик и бессильно расплакалась. Грэм нехотя приблизился к воротам, предусмотрительно не заходя за границу, и протянул руку.

— Вряд ли у меня получится, но хватайтесь. Попробую вас вытянуть.

Ренар с силой схватил Грэма за руку. Фигура магистра уже полностью скрылась в тумане, а голос слышался как бы издалека:

— Нет, милый виконт, мне не вернуться. Я уже в ином мире.

Из голоса Ренара полностью исчезли ужас и мольба. Он вновь был полон иронии и явного превосходства.

— Я в вас не ошибся, моя маленькая полукровка. То, что вы умоляли меня спасти, уже лишившись причины своей покорности, я никогда не забуду. Я уже в вашем мире, Элинор и буду ждать вас здесь. Но и этого благородного юношу я заберу с собой.

Ренар с силой дернул Грэма на себя, втягивая его в туман. Вуаль Фэйри, ощутив такую притягательную жертву, взвилась и поглотила фигуру Грэма почти в мгновение. Элли отчаянно закричала и метнулась следом, цепляясь за прутья ворот, как последний оплот смертной стороны. Она уже знала, что туман никак не повредит ей, но все же боялась, что не найдет пути назад из этого непрозрачного марева.

— Грэм! — отчаянно кричала она, срывая голос и захлебываясь слезами.

Но вокруг были только тишина и туман. Ни звука, ни отголоска в ответ. Элли вернулась на территорию школы, машинально захлопнув за собой ворота, и бессильно опустилась на траву.