Говорят, что у меча, которым был в первый раз убит Саркат, два лезвия. Одно нормальное, прямое такое, хорошее и тяжелое лезвие, которым начальник всех иерихонских демонов и получил по башке, а вот второе — особенное. Загнутое винтом, но очень острое. Это для хитрожопых. Причем этот винт у Меча Карающего-и-Спасающего, подходит под любую хитрую жопу. Тут, наверное, есть свои метафизические трактовки и аллегории, мол, никто не уйдет от орудия, отправляющего даже самого Сарката в Пустоту, но тем не менее, моя задница предчувствовала этот самый вращающийся винт, пока я вовсю спешил домой.
Общество перворожденных утопает в правилах и инструкциях, несмотря на то что ушастые те еще пассионарии, поэты и вообще адепты женской стороны отношения ко всему. Они очень долго живут, вот и выбрали компромисс, в котором регламент не менее важен, чем возвышенный мордобой на сходе поэтов. Именно этим я и воспользовался, вовсю насилуя длинные уши надоедливого и скорбного пузом эльфа.
Хотите сведений? Вот вам все, а я пошёл. Куда пошёл? Так это, извините, я на деле государственной важности, охраняю чрезвычайно важное лицо. Появятся вопросы — милости просим в гости. Ах вы со мной не можете? Ну какая жаль, значит, жду вас позже. И объяснительную по нецелевому использованию портальной тоже пришлю. Почтой. В двух экземплярах.
Наверное, слушающая конец этого всего Старри умудрилась поймать оргазм, но внешне этого не показала. Правильно, на работе надо работать!
Себя обманывать было сложно. День-два и эльфы, разобравшись с тем, что мы высыпали на их головы, вцепятся мне в зад как плотоядный колобок из Глиммерколта. К этому времени нужно решить хотя бы часть проблем.
— Конрад! — страшным шепотом окликнули меня из переулка, — Сюда!
Выглядывающая заговорщицкая морда Гарру доставляла не только мне, но и всем прохожим. Прятаться вульфер умел приблизительно также, как танцевать румбу.
— Вот, держи! — мне в руки был сунут сверток.
— Ты офонарел, шерстяной⁈ — тут же злобно зашипел я, — Тебя просили до дома донести!
— Ну ты все равно туда идешь! А мне надо как можно быстрее вернуться! Эмма просила!
— Твою же… я хотел тебя у себя оставить.
— Что, Арвистер, дома сидеть не будешь, да? — злорадно оскалился волчер, но тут же осекся, поняв, что стал ну очень нежеланным свидетелем, — Воу-воу! Тише, тише, я никому не скажу!
— Это очень правильное решение, товарищ Гарру. Очень взвешенное, даже, не побоюсь этого слова, мудрое. А самое главное, знаешь что?
— Что?
— Оно чрезвычайно своевременное.
Оставив озадаченного потомка нормальных волколаков дозревать мыслями в подворотне, я с котами отправился дальше, уже не смущаясь того, что они рыжие и крылатые. Пусть Алиса дома разбирается.
Она, кстати, меня и встречала, причем вместе с Шегги и Мышью.
— Это очень здорово, что вы здесь собрались, — поздоровался я с населением собственного дома, — Девчонки, займитесь котами, а нам с Шегги надо поговорить. Срочно.
— А что с котами делать? — затупила Тарасова, глядя на как бы своих, но слегка мутировавших котов, — Точнее, что ты с ними сделал⁈
— Ничего, они всегда такими были. Накормите их там, почешите, погладьте, не знаю я, что вы с котами делаете! — огрызнулся я, направляясь в свою комнату, — Только к нам не суйтесь!
— Почему⁈ — искренним возмущением поперло от «птенца».
— Всё, тебе я мороженого не куплю! — рыкнул я, — Не время для вопросов! Бери котов, жратву и Мыш — и идите в подвал! Мы на осадном положении!
— Опять⁈
— Не опять, а снова! Эльфы в городе!
Не слушая «это когда это ты мне мороженое покупал», я поперся дальше с шумно топающим Шегги за спиной. Блин, здоровенная лосиха, двадцать два года, а туда же, мороженого ей. Фиг, сам всё съем.
Шеггард Скорчвуд был умеренно заинтригован и слегка взволнован, но ровно до момента, пока я не развернул таскаемый подмышкой сверток, вытряхивая на собственную кровать бледную, еле дышащую, а местами так и вовсе похожую на покойника Шпильку.
— Сестра! — кинулся он к коматозной иллинари, как матрос в бордель.
— Сестра, сестра… — проворчал я, отпихивая полутролля, — Снимай рубашку, Шег. Колдовать буду.
— Ты ее из госпиталя выкрал ради чего⁈ — тут же начал задавать неудобные вопросы полутролль, но тут же осекся, когда я поднял на него взгляд. И рубашку начал снимать.
— Еще раз ты мне покажешь цирк «я размазня, но при сестре настоящий герой» — я выкину вас из своей жизни. А может, и из вашей, — глухо произнес я, начиная убористо покрывать жалкую бледную тушку освобожденной от одежды Шпильки знаками с помощью кисточки, — Шегги, отращивай мозги, яйца и характер, серьезно тебе говорю. У моего терпения есть пределы.
— Я ничего не могу с собой поделать! — глухо рыкнул полуголый Скорчвуд, топорщащийся мускулами и зеленой тупизной во все стороны, — Когда я вижу её такой…
— У неё есть маленькое оправдание, — тыкнул я пальцем в плечико бесчувственной Анники, — Она иллинари. А ты… сам додумай.
Как я и говорил — черная магия въедается в жертву. Проникает в неё, только не как орк в припозднившуюся полуэльфийку, а как лишний пирожок вечером в ту же полуэльфийку, делая её в конечном итоге жирной, некрасивой и сварливой. Но эффект не обязательно должен быть разрушительным. Колдуны и ведьмы же не дураки — они хотят не только ломать, но и, к примеру, дольше жить. Быстрее лечиться и лечить. А как это сделать проще всего? Правильно — перекачиванием жизненной энергии.
Ритуал много времени не занял. Как вампир, я понимаю в передаче жизненной энергии больше, чем любой гроссмейстер любой магии, так что состряпать черномагический поводок, крепко связавший брата с сестрой, мне труда не составило. Слонячья жизненная энергия Шеггарта тут же начала накачивать Шпильку, от чего та запыхтела и захрюкала, борясь с морем седативов, которыми её начинили.
— Хорррошо… хорошо… хорошооо… — забормотал я, аккуратно вычерчивая знаки на личике этой негодяйки, — Хорошенечно…
Всё, готово. Остается только взять простыню, а затем велеть Шегги стоять ровно.
— Конрад⁈ — ну очень вопросительно вопросил здоровяк, к которому я сейчас плотно приматывал на пузо сестру, — Ты… в порядке?
— Не совсем, — отрывисто буркнул занятый я, — Но, если хочешь знать, что творится — изволь, расскажу. В Управление прибыли очень важные эльфы. Я еле вырвался, Шпилька вырваться не могла. Её бы стали допрашивать, невзирая на последствия, что вполне могло привести к тому, что она бы потом померла. Поэтому я выкрал её, принес домой, соединил с помощью черной магии ваши жизненные силы, а затем нарисовал у неё на лице знаки ритуала, запускающего проклятие длительного опьянения. Скоро она очнется, я задам ей пару вопросов, она ответит, а потом ты будешь разгуливать по дому с привязанной к тебе сестрой, пока я буду решать наши общие проблемы. Убежать она не сможет по причине опьянения и потому, что я вас проклял, вам теперь друг от друга никуда, как минимум трое суток. Ты для неё являешься якорем жизненной силы. Так понятно?
— Эээк… да, — глухо отозвался якорь, тут же хватаясь за сестру.
— А тебе, голубушка? — я похлопал висящую тряпочкой девушку по щеке, получая в ответ её не очень ясный, но предельно злой взгляд.
— Из-за тебя… — просипела Шпилька, — Меня подстр…
— Нет, глупая сучка, — предельно жестко отчеканил я, — Ты играла, и ты проиграла. Полностью. Попутно и меня накормили ядовитым железом. Вопрос, Анника Скорчвуд — с какой радости за тобой гонялись кадры, настолько тугие, что у них был антивампирский боеприпас?
— Это… моё дело! Слышишь⁈ Моё!! — начав с хрипа, полуэльфийка перешла на крик, — А ты влез! Ты помешал! Ты…
— Анника, — коротко проговорил Шегги, глядя в окно, — Хватит.
— Заткнись, размазня! — тут же взбешенно заорала его сестра, — Я один раз в жизни смогла что-то серьезное, а вы…
— Ты. Не. Смогла.
Раньше я даже не подозревал, что словами можно вбить в землю. Хотя бы метафизически.
Анника молчала долго, почти пару минут. Просто сверлила меня взглядом и молчала.
— Я хотела хотя бы сдохнуть как полноценное разумное существо! — наконец, выдохнула она под пораженный звук от брата, — Как нормальная, а не как придурковатый полуребенок! А ты, Конрад Арвистер, со мной обошелся как с… как с игрушкой! Как со зверюшкой! Тупой! Бессмысленной! Способной только все портить! Я ничего тебе не расскажу, слышишь! Ничего!
— То есть, вы с братом… — улыбнулся я, — Половину прожитой жизни спокойно игнорировали свои долги, жили так, как сердце ляжет, а затем ты решила бросить все, включая и его самого, и свою жизнь, ради какого-то утырка, который предложил тебе новую игру, в которой ты будешь себе казаться серьезной девочкой? Пф, Анника. Ты сейчас еще более жалкая чем в тот день, когда потеряла жабу. Не делай такие глаза, Шегги об этом растрепался много лет назад. В красках.
— Пошёл. Ты, — процедила примотанная к молчащему брату крохотная девушка, слегка залившаяся краской, — Пошёл ты, Конрад Арвистер! Ты — мерзкий, двуличный, лживый козёл, перевирающий всё! Совершенно всё! Да, мы, может и те, кого ты приютил за своим барским столом, но это не значит, что мы стали твоими рабами, которые по щелчку твоих пальцев встанут в удобную тебе позу, понял⁈ Мы…
В этот момент в моей комнате окна взорвались, вынося стекло наружу. Нет, это был не взрыв, это взревел Шеггарт Скорчвуд, смешно и нелепо выглядящий полутролль, у которого на груди злобной страшненькой куклой болталась его примотанная неумная сестра.
КАК он её чехвостил! КАК он на неё орал! Какие слова он использовал, в какие позы её ставил, в какие степени вводил и на какие глубины закидывал! Это был настоящий концерт на совершенно оглушительном уровне шума, но при этом разобрать можно было каждую фразу, каждый слог!
— Я НАНЯЛ ЭТОГО ИЕРИХОНОВА ВАМПИРА, ПОТОМУ ЧТО ЗНАЮ, ЧТО Я — ТУПОЙ, ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ТУПАЯ, ДАЖЕ КОГДА СЕРЬЕЗНА! НО ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ УЧИТЬСЯ, НЕ ХОЧЕШЬ ДУМАТЬ! ХОТЯ МОЖЕШЬ! ВСЕГДА МОГЛА! ТЕБЕ ПРОЩЕ СДОХНУТЬ, БРОСИВ МЕНЯ И ДРУЗЕЙ, ЧЕМ ПРИЗНАТЬСЯ САМОЙ СЕБЕ В ТОМ, ЧТО! ТЫ! ПРОСТО! НИКОГДА! НЕ! СТАРАЛАСЬ! ДУМАТЬ!
От последнего рева даже у меня чуть волосы не облетели, а как они выжили на бестолковке Анники — это, наверное, три тысячи восемьсот пятое Чудо Срединных Миров.
Хорошо, что девчонки в подвале, надежно изолированном от всех звуков. Иначе бы у нас тут было бы двойные непорочные роды — мышино-вампирские. Возможно двойня.
— Тупая… эгоистичная… сестра… — выпало из пасти выложившегося здоровяка, — Немедленно… расскажи… всё… что… знаешь!
— Не… — промямлила полуоглушенная иллинари.
— Я СКАЗАЛ!
А вот это на самом деле чудо, без моих обычных преувеличений. С помощью одного только голоса (и, наверное, родственной любви) Аннику Скорчвуд вышибло напрочь из стресс-режима!
Хорошо, что у меня в комнате есть зеркало в полный рост. Позволило Шегги пронаблюдать истерику, сопли и слезы разнюнившейся сестры, плачущей как ребенок. Хотя, с другой стороны, ребенок не пьет так хорошо водку, а ребенконоситель не допивает, лишая меня двух поллитр из стратегической заначки, но, с другой стороны, у нас тут драма.
А в драме без водки и слез никак.
Сначала история казалась тупой как пробка. Одна полугоблинша-иллинари с невинным личиком, один крайне серьезный товарищ из Золотого приплода, навешавший ей на длинные уши лапшу. Платящий левой и ненадежной девке звон за работу, которую могла бы выполнить и дрессированная крыса. Почему? Потому что Шпильку каждый раз вели, ей ли такое не заметить. Но подставы не было.
Шесть раз она относила деньги в ячейку банка, шесть раз ей платили, и на полном серьезе намеревались продолжать. Дело не воняло, дело смердело, но Анника никак не могла понять, что творится. Эйфория первых дней прошла, и наша иллинари напряглась.
У неё на руках был просто демонов ворох предпосылок подозревать, что она куда-то влипла по самые гланды. Приплод знал о ней, знал, где она живет, с кем она живёт. Знал обо мне. Всё это ей сообщили с самого начала. Паранойя нервничающей иллинари начала раздувать ситуацию, усугубляя её стресс. Взяв сверток в шестой раз, она уже была на пределе, поэтому решилась вскрыть запечатанный пакет.
Там действительно были деньги, но непростые. В сверточке, который она должна была положить в ячейку банка, находились монеты души. Заполненные и заряженные.
— Ой дура… — простонал я, хватая себя за рожу.
Впору было плакать, да некогда.
— Конрад? — хрипло и тихо протянул Шегги под всхлипывания Шпильки, но уже было поздно. До нас донеслось несколько могучих, но мягких хлопков, а затем новый участник этой драмы, проникший сквозь выбитое окно, спросил мягким, но очень опасным шепотом:
— Я слышал, что тут упомянули монеты души…?
— Знаешь, Шеггард, в наших мирах есть лишь одна вещь, напрямую касающаяся Верхнего мира, — процедил я, не вынимая лицо из ладони, — Она зовётся «монеты души». Связываться с ними…
— … привлечь внимание Верхнего мира, Шеггард, — продолжил за меня Валера, ангел-алкоголик и держатель таверны «Отвернувшийся слон», — в наихудшем смысле.
— Догадайся, чего не любят эльфы Магнум Мундуса сильнее всего? — вздохнул я, отнимая руку от лица, — Валера, ты уже всё видишь.
— Вижу? — грустно вздохнул ангел, садясь на мою кровать и нагибаясь, чтобы вытащить из-под неё бутылку водки, — В том-то и дело, Конрад Арвистер, Блюститель Срединных Миров. Я не вижу главного. Отражение монет от твоей подруги Анники никуда не ведет. Она в моем взоре есть начало и конец, альфа и омега пути чужих душ. Их блеск в её душе, но что с этого толку? Любой принцепис сочтет её грешницей.
— Аы? — сквозь слезы и сопли удивилась наша иллинари.
— Ты не только свою бестолковку и нас подставила, дурында… — вздыхаю я, — Но и свою душу.
Монеты души только называются монетами. Это, так сказать, божественные филактерии, с помощью которых очень специфичные души доставляются в очень специфичные места. Правда, технологию украли демоны еще до того момента как обезьяна, от которой произошли самые древние эльфы, вынула палку из собственной жопы и стукнула ей соседку. Так что, если речь идет о монетах души в Омниполисе — речь идёт о демонах. Никак иначе.
Очаровательно. Что может быть хуже? Ты, Конрад, буквально не выходя из дому, влип в эльфов, в шпионов Канадиума, в дохлую ведьму, в расчеты монетами души между Золотым Приплодом и неизвестными малефикарами и в смертельно опасный кризис твоей тугодумной милиписечной подруги. Что-то может быть хуже?
Да, может. Открывается дверь спальни и ко мне врывается кавалькада из двух кошек мужского пола, одной компактной вампирши и одной человекообразной крысищи!
…а бармен им и говорит!
— Девушки, вы немного невов…
— Обнаружен ритуал тауматургии у держателя, уровень — мастерский, — выдал появившийся призрак гребучей дохлой орчихи, глядя на меня, — Ты признан наследником…
Пока все слушали то, что я уже и так знал, оставалось только обратиться к моему последнему товарищу, тому, который никогда меня не подводил. К потолку. Уж от него то…
А, не. Поздно. Старина Арвистер, видимо, не вывез происходящего, потому что с потолка мне улыбался глиммерколтский лось с горящим во лбу символом Матери-Магии. С сочувствием, разумеется, но улыбался. Сука такая. Да, я прекрасно понимал, что он не более чем галлюцинация, тем более что лось был двухмерный и шёл волнами как в старом телевизоре, да и то, что рядом стоящая Мыш, задрав мордочку, не орала от ужаса, но, тем не менее, лось был, пусть и только в моем воспаленном разуме.
Сейчас ангел убьет… нет, не убьет. Выдернет из Шпильки душу и отправится вместе с ней в Верхний мир, где её опросят и… отпустят. То, что тело окочурится — никого вообще не волнует, затронуто очень серьезное дерьмо. Вместе с тем пропадет моя единственная зацепка о том, куда бежать и что делать, потому что кроме сопливых признаний Анника по фактам не прошлась ни разу. Напасть на ангела? Не мои штанишки, тут нужен минимум Король. Да и то — напасть на ангела, исполняющего обязанности временного принцеписа — это вызвать на все наши головы Гнев Небес. Нас тогда вызовут всех.
То есть — выдернут души.
Признай, Конрад, ты не справился. Хреновый из тебя детектив. Да и…
— … рад! Конрад! — худой, печальный и слегка дышащий перегаром Валера аккуратно (сам!) тряс меня за плечо, — Вернись к нам.
— А? — вернулся я, ничего особенно не ожидая от будущего. Ну хоть Шпилька по-прежнему свисала с твердокаменного пуза брата, как никогда напоминая ребенка в подгузниках. Живая.
— Я не могу забрать Аннику Скорчвуд, — объяснил хозяин кабака свои телодвижения, — Пока. Ты привязал её черным колдовством к невинной душе. Понял?
— Не особенно, — потряс я головой, — Но продолжай.
— Не тупи, вампир, — вздохнул Валера, — У тебя есть время.
Время. Есть время пока моё проклятие связывает жизненные силы брата с сестрой. А, вот значит как. Ну хорошо. Да. Замечательно. Просто прелестно. Мне тут, давеча, снова сутки времени на поиск книг дали… Секунд пять назад.
Как же вы мне все дороги.
— И вот чем ты теперь отличаешься от этой дохлой хабалки? — ткнув с сторону таращащихся на нас котов, я заставил ангела захлебнуться праведным возмущением. Проехали! Найти книги, найти тех, кто связан с монетами. Понятно.
— Да что тут у вас вообще происходит⁈ — взвыла белугой ничего не понимающая Алиса, но была мной схвачена и высунута за дверь вместе с Мышью.
— Идите гладьте котов, — буркнул я, — Не мешайте.
А затем принялся потрошить Шпильку на все возможные сведения. Через две минуты после начала потрошения Мыш была возвращена и приобщена к общему делу, кинувшись к телефону и начав звонить своим более крысоподобным родственникам. Алиса обиженно ругалась и гладила котов, но, будучи озадаченной сварить нам всем кофе, начала бить посуду из вредности. Шегги вздрагивал от звона каждой новой тарелки, а его морда выражала все пятьдесят тысяч оттенков стыда и раскаяния. Я рассеянно подумал, что Валера сейчас просто купается в самом любимом для ангелов чувстве.
Хреновы паразиты, ничем не лучше вампиров.
— Конрад, я тебя сейчас в глаз ударю.
— Я молчу!
— Твоя аура похожа на испражняющегося демона, брызгающего кислотой и желчью из каждой поры…
— Фу!
Оставался еще один момент. Встреча с «подарочком». Одна пуля — и Конрад Арвистер превратится в лежащее бревно. Бери куда хочешь, делай что хочешь. Проблему мог бы частично решить бронежилет, но его у меня не было… зато был Шегги!
— Нет, — тут же отмел идею Валера, — Это только твой путь, вампир. На тебя я еще могу поставить метку, а вот все остальные, фонящие теперь этим знанием, из дома выйти не должны. Я не единственный ангел в городе.
— Но ведь она вот бегала! — обвинительно ткнул я пальцем в вновь начавшую всхлипывать Шпильку.
— Ей очень везло, — самым серьезным тоном отреагировал бармен.
Мы как-то сразу ему поверили.
Из дома я выскочил пулей, в мятом и несвежем костюме, зато с обрезом и «грунтом», дохлебывая на ходу последнюю бутылку крови из холодильника. В таком виде, едва успев оттереть губы, и постучался в дверь соседа.
— Почтенный Конрад? — удивился наряженный в подранный и обугленный фартук Йаг Таг Каббази, открывая дверь, — Вы по поводу рёва Шеггарта? Не нужно было, вечером бы в таверне рассказали, подумаешь…
— Нет, уважаемый сосед, — кисло выдохнул я, — Мне нужна… помощь. Серьезная помощь.
— Вам? Помощь? — окаменел коренастый жабочеловек мордой, складывая мускулистые руки на груди.
— Да, Йаг Таг Каббази, мне нужна именно та помощь, о которой вы подумали, — вздохнул я, стукая себя обрезом по колену, — Я говорил с Валерой и Шегги, всё знаю. Нужна. И я готов за неё уплатить.
Когда рожа саппоро начала медленно, но неотвратимо расплываться в широченной и очень противной улыбке, я лишь горестно вздохнул, понимая, что только что своими руками устроил себе в будущем очень большие трудности.
Но, при этом, это будущее теперь могло и случиться.
У Меча Карающего-и-Спасающего два лезвия. Одно из них только что ввинтилось в мой многострадальный зад.
До щелчка.