Шок и трепет 1978

Глава 23 Гастроль

А с приходом утра моя армейская служба кардинально изменилась. Так как всем командирам наше выступление очень понравилось, было принято решение, нам выступить на свадьбе дочери нового интенданта — завхоза воинской части.

Отказываться от выступления мы, разумеется, не собирались, а потому вечером этого дня уже направились в Мурманск.

Про события той страшной и фактически в какой-то мере «Варфоломеевской ночи», что произошла в нашей военной части, все мои коллеги, в дороге, в общем-то, помалкивали, и с расспросами не приставали. Однако нет-нет, да случалось пару раз, что кто-то из ребят пытался выведать у меня, правду про те события. Но я, услышав наводящие вопросы, и понимая, куда такие разговоры ведут, моментально делал не понимающее лицо, говорил, что я не в курсе, и что им лучше со своими вопросами обратится к старослужащему по имени Шпыня. Он, мол, более в теме и может на пальцах объяснить, что к чему.

Кстати говоря, Шпыня был одним из немногих дедов, кто в ту ночь не пострадал, ибо пострадал ранее, и в момент эпической битвы дедов с «белым братством» находился в казарме, жалея себя и свои кисти рук.

Вообще, по слухам, всю эту шатью-братью, которую я перебил у рощи и у казарм, вроде бы было уже решено, после их выздоровления, раскидать кого куда. Кому-то из них должно было посчастливиться отправиться в другие, более северные гарнизоны, для прохождения дальнейшей воинской службы. Кого-то должны были комиссовать по инвалидности. А кое-кого отправить в дисбат и даже в тюрьму. Уже давно (более двух дней) ходил слух, что главный виновник Горкин, и два его ближайших подельника, уже переведены в тюремную больницу, и дескать, после того как они немного оклемаются, начнётся не только индивидуальное следствие, но и суд. А там, мол, и до тюрьмы один шаг. Некоторые даже утверждали, что, дескать, за организацию банды им могут дать чуть ли не по пятнадцать лет.

Не знаю, правдой эти истории были или вымыслом, но то, что в нашей части этой мерзости точно больше не будет, это уже было фактически фактом, который не мог не радовать.

Свадьба происходила в одном из ресторанов города Мурманска и кроме нашего оркестра в торжествах принимала участие местная группа, репертуар которой полностью состоял из «моих» (Васина) песен.

Я особо не вылезал вперёд и не выпендривался, решив примерить на себя шкуру обычного штатного музыканта — пианиста. Что без труда и делал, абсолютно не выделяясь из коллектива и во всём соглашаясь с дирижером оркестра.

После выступления нас очень плотно покормили. Молодожёнам, гостям и начальству наше выступление понравилось, и они нас отблагодарили не только аплодисментами, но и корзинами с едой, которые нам выдали по отъезду в часть. Ящики вина, то ли к счастью, то ли, к сожалению, нам никто не поставил, а вот различной снеди было завались!

Своей гигантской порцией по возвращению в казарму я, естественно, поделился со своим взводом, распределив еду по равным порциям. Себе ничего, кроме пары яблок, не оставил. Во-первых, я был сыт. А во-вторых, меня, как и всех членов оркестра накормили, чуть ли не как на убой.

Впрочем, справедливости ради, нужно сказать, что солдаты в гарнизоне питались в столовой вполне прилично. Возможно, отменной едой командиры хотели хоть как-то реабилитироваться за прошлые проколы с дисциплиной. Не знаю. Но из песни слов не выкинешь — кормить в столовой части стали хорошо. Это не могло не радовать и не вселять надежду на то, что всё плохое забудется и впереди нас ждёт только спокойная служба.

Ну, а на следующий день, прямо с утра наш оркестр обрадовали другой новостью.

— Товарищи младшие офицеры, старшины, сержанты и солдаты, командование нашей части поручает вам важную миссию — сейчас вы позавтракаете, и вам даётся один час на сборы. После этого мы отправляемся к морю — в Челюскино. Там, как, наверное, многие из вас знают, стоит воинская часть. К обеду туда доберёмся, вы отдохнете, и вечером состоится ваше выступление. Ночью обратно не поедем. Заночуем там. А завтра отправимся обратно, — сообщил нам замполит лично, после чего добавил: — Я поеду с вами.

— Гастроли? — обрадовано уточнил Лёвин.

— Можно сказать и так. Вы же помните, что прошлый командир части создавал ваш оркестр именно с целью гастролей. И хотя сам он сидит в СИЗО, и вскоре отправится по этапу, благая его цель не должна кануть в Лету. Материал вы знаете на отлично. Напевы Кравцова исполнять не будем — это я запрещаю! А в остальном, у вас начинается период разъездов. Кто-то против?

Хорошая кормёжка, никакой муштры, фактически вольная жизнь, а тут ещё и осень на носу. А что такое для солдат и студентов осень? Правильно — помощь колхозам и совхозам в сборе урожая. А это в свою очередь ручной физический труд, грязь на сапогах, дожди и самогоноварение. Поэтому лично мы к такому виду солдатской службы не особо стремились. Другое дело наш нынешний образ жизни — всегда чистые, причёсанные, в тепле и сытости. Ну, разве это не счастье? Разве кто-то из солдат когда-нибудь смог бы отказаться именно от такой воинской службы и поменять её на колхоз?

Вот и мы дураками не были. Поэтому чётко и однозначно ответили все хором: «Никак нет!»

В положенное время погрузились в оранжевый ПАЗик, и отправились в путь. Часа через три езды по просёлочным дорогам показалось море. А ещё минут через тридцать мы увидели стоящие возле пирса корабли.

— Может быть, устроим концерт на каком-нибудь линкоре? — предложил я, вглядываясь в бескрайнюю водяную гладь.

— Нет, Кравцов, тут линкоров. Да и вообще боевых кораблей нет, — пояснил замполит, который поехал с нами в автобусе, не став эксплуатировать служебный УАЗ.

— Как же нет, когда есть⁈ Вон они! Их там штук пять стоит возле пирсов, — заметил барабанщик.

— Один из них вроде бы даже миноносец. Я такие в журнале видел, — проинформировал нас гитарист.

— Вот именно что в журнале! — согласился с ним замполит. — Это старые корабли. Они уже своё отслужили. Тут с них снимают вооружение и отправляют в Архангельск на утилизацию.

— Жаль! Стать капитаном настоящего военного крейсера — хрустальная мечта моего детства. Однажды я уже недолго был капитаном одного лайнера, бороздившего морские просторы, — решил я открыть часть своей биографии, — но вот боевого корабля, бывать не приходилось.

— Ой, брехун ты, Кравцов, — засмеялся Лёвин, а затем выдал пророческие слова: — А вообще, какие твои годы. Было бы желание, а остальное всё сбудется. Будешь и ты капитаном военного корабля! Капитан Кравцов — звучит⁈

Весь салон автобуса засмеялся.

— Ну да, смешно, — присоединился к ним я.

Знали бы мы все, что сказанные слова окажутся точными, отправили бы нашего дирижёра участвовать в передачу про экстрасенсов…

Воинская часть, в которой стояли моряки, встретила нас довольно радушно. Матросам и морским пехотинцам наше выступление понравилось, и они выражали это криками «браво» и просьбами сыграть что-нибудь на бис. Когда вся программа была проиграна чуть ли не два раза, ко мне подошёл замполит и попросил сыграть «песню», только без слов.

— Командир части — капитан первого ранга, обожает классику. Можешь сыграть что-нибудь из Бурштейна, что ты играл в нашем ДК? Только не своё — монгольское. И не пой!

— Хорошо, — ответил я и, когда меня объявили, сыграл не плохую музыкальную тему из книги про Гришу Ротора.

Стоит ли говорить, что столь приятная и красивая музыка была встречена слушателями с восторгом.

https://www.youtube.com/watch?v=jTPXwbDtIpA&t=25s Harry Potter — Hedwig’s Theme

По окончании концерта поужинали, и наш коллектив развели по специально отведённым для нас комнатам первого этажа, каждая из которых была рассчитана на троих человек.

Можно сказать, оказали радушное гостеприимство, ведь спать в комнате намного уютней, нежели чем в казарме. Да и к тому же, такой подход практически исключал какое-либо возможное общение с матросами и морскими пехотинцами, а значит, уменьшал и потенциально скандальную ситуацию — в том числе и с местной дедовщиной.

— Эх, сейчас бы махнуть, граммов этак сто, — произнёс барабанщик, являющийся моим первым соседом.

— Это точно. Я бы тоже не отказался, — вздохнул гитарист, который был вторым соседом.

— Но облом, — разбирая свою кровать, продолжил жаловаться на судьбу-злодейку ударник. — Скупые на магарыч оказались матросики. Мы им музыку, а они даже пол-литра не поставили.

Я не стал вступать в разговоры. Побухали бы — хорошо, а не побухали — ещё лучше. Сейчас я был слишком вымотан, чтобы хотеть что-либо кроме сна. Да что там говорить, мы все были уставшими. Поэтому особо засиживаться не стали. Умылись, разделись и собрались ложиться спать.

Но не успели выключить свет, как неожиданно окно, ведущее к нам в комнату, открылось, и в него влез матрос в форме.

— Здорова, пехтура. Гостей встречайте! — прошептал он, перемахнув через подоконник.

За первым матросом, который спрыгнул на пол, в окно влез второй. У него был за плечами солдатский вещмешок.

За вторым в окно больше никто не полез, из чего мы сделали вывод, что незваных гостей всего двое.

«Это они драться, что ль, прилезли? Ну-ну», — удивился я, встав с кровати и стряхнул от напряжения руки.

Но, к счастью, драка не последовала. Всё оказалось куда прозаичнее и более приятно. Пробравшиеся к нам матросы просто оказались фанатами музыки. Им настолько сильно понравилось наше творчество, что они решили забраться к нам и поблагодарить музыкантов лично. Ну, а что б благодарность была более весомая, притащили с собой флягу спирта.

— И это всё? Чего там пить-то? — хмыкнул барабанщик, забыв, что дарёному коню в зубы не смотрят.

— Нет, конечно. У нас ещё есть. Так что не волнуйся, эту гастроль ты не забудешь долго, — пообещал матрос с подходящим для своего вида прозвищем Хомяк и вытащил ещё одну фляжку.

— О! Другое дело!

— А-то! Так, что, товарищи музыканты, давайте по сто грамм за знакомство. И вот рыба на закуску, а что останется, себе возьмёте. Мы моряки — себе ещё наловим, а вы сухопутные осьминоги подкормитесь хоть чуток от щедрот морских.

Тост прозвучал, и мы с удовольствием выпили. А почему бы и нет? Компания попалась хорошая. Концерт мы провели не плохой. Так почему же, после трудового рабочего дня не расслабится?

Интерлюдия

Часом ранее. Склад возле пирса

— Ну, что скажешь, Хомяк? — спросил своего друга матрос по прозвищу Борсик.

— Не знаю, брателла, что и сказать. Не мог этот дохлик столько народа перебить. Так что, ошибся Горкин, и написал полную фигню. Видел же, как этот Кравцов на пианино шпарит⁈ У него пальцы музыкальные. Такие не могут быть у боксёров. У них же все руки поломаны.

— Согласен. Походу дружков наших кто-то другой оприходовал, а они стрелки на этого салагу перевели.

— По ходу — да. И что будем делать? Будем наказывать? Вроде просили помочь.

— Мало ли что просили, — поморщился старший матрос. — Мы этого Гору — неудачника с тобой же толком не знаем. Всего пяток раз бухали вместе, когда на танцах пересекались. Так что никто он нам, чтобы просить такое. Не будем мы никого спаивать, похищать и избивать. Нафиг нам это не надо. Это уголовка в чистом виде. Так что нам оно без надобности. Ему надо, пусть сам разбирается, как оклемается.

— Так-то оно так, — согласился с ним его друг, — только Кравцов этот, лично мне всё равно не нравится. Высокомерно держится. Сразу видно из Москвы или из Ленинграда. Ненавижу таких!

— Я тоже не люблю, — разливая оставшийся спирт по стаканам, произнёс Борсик. Выпил и неожиданно предложил: — Может быть, тогда просто комедию сделаем? Чтобы проучить этого столичного мажора?

— Что предлагаешь? — закусывая грушей, спросил Хомяк.

— Есть одно предложение, — улыбнулся Борсик и, хитро прищурившись, продолжил: — Думаю, можно салабона за жабры взять. Так мы и Горе как бы поможем, и должен он нам будет.

— А конкретней?

— Для начала, мы его споим. Он музыкант, они никто пить не умеют. После двух рюмок спирта упадёт.

— Гм, ну, хорошо. Вот он вырубится. А дальше? — разливая поинтересовался Хомяк.

— После того как он будет пьяный в лёжку, мы его заснимем на фотоаппарат, как валяется. А потом…

— Шантажировать! Ха, молодчина — голова!

— А-то! Часть солдатской зарплаты нам отдавать будет, — довольно улыбнулся матрос и добавил детали: — Спиртяги раздобудем в медчасти, а фотик у Краснянского одолжим.

На том и порешили.

Конец интерлюдии

Пляж. Саша

Третью флягу мы закончили распивать на пляже возле моря, так как около получаса назад нас внезапно потянуло на природу.

Стоя на берегу, по колено в солёной воде, я внезапно и со всей ясностью понял, как мне не хватает адмиральских погон и своей, собственно, девяноста шести пушечной каравеллы!

Расталкивая лежащих солдат (две штуки) и матросов (тоже две штуки), которые устали от безумной ночи и прилегли под каким-то кустом, я показывал им на, стоящие у причала во тьме ночной, громадины кораблей и открывал свою душу, описывая в деталях, как я мог бы браво командовать целой эскадрой, бороздящей морские просторы.

Моим маловразумительным доводам, они отчего-то не верили, возражая на них недовольным храпом. Но я не сдавался, а всё продолжал и продолжал рассказывать им, о том, как круто быть адмиралом или на худой конец генералом.

Через какое-то время все мы в общем, и я, в частности, поняли, что меня совершенно не слушают и не слышат, а потому бросил эту абсолютно бесперспективную затею, расстроился, и пообещав доказать всем и каждому, что могу быть тем, кем захочу, пошёл навстречу судьбе.

Своего адмирала ждал флот!