Шок и трепет 1978

Глава 26 Встреча

— Товарищ капитан, а нельзя ли всё уладить на месте? — решил я проявить инициативу, пока меня не увезли за тридевять земель.

— Нет! — высокомерно произнёс тот, но уже через мгновение, увидев в моей руке сторублёвую купюру, явно засомневался: — Откуда у тебя деньги? Украл? У кого? Когда? Где?

— Почему это украл? Деньги мои. Мне их мама дала в дорогу. Сказала, мол, пригодится в армии. И вижу, что она была права. Деньги пригодились.

Капитан покосился на водителя. Тот явно нас подслушивал, но, словно бы почувствовав взгляд, сделал вид, что отстранён и просто ведёт машину.

— Ты кто такой и почему тут один? — задал очередной вопрос офицер.

— Рядовой Кравцов. Пианист оркестра пехотной части, что под Федоровкой стоит. Приехали к морякам с концертом и…

— Ну, и что ты замолчал? Что было дальше? Говори! И не ври мне — я лож за версту чую!

Раз так, пришлось рассказать частично правдивую придуманную версию якобы произошедших событий.

— После концерта, мы разошлись по комнатам. А что было дальше — не знаю. Смутно помню только, что ночью, я встал, оделся, вылез в окно и пошел, куда глаза глядят.

— Как пошёл? Один?

— Да. Во всяком случае, когда пришёл в себя, никого рядом не было.

— Врёшь!

— Клянусь!

— Ты лунатик?

Я поморщился, сделав вид, что мне не приятны эти слова.

— Мы не любим, когда нас так называют. Мы придерживаемся другой формулировки больной сомнамбулизмом.

— Э-э, чем?

— Так называется это расстройство парасомнического спектра, при котором люди совершают какие-либо действия, находясь при этом в состоянии сна.

— Ясно, значит лунатик, — кивнул себе офицер. — Продолжай.

— Да, дальше собственно и продолжать-то нечего. Очнулся в темноте. Вокруг ни огонька. Пошёл куда глаза глядят. Всю ночь шёл вдоль берега и вот вышел на дорогу.

Капитан внимательно посмотрел мне в глаза:

— Врёшь или нет? Говори честно! Не верится мне в твою историю.

— Ну, сами подумайте, как бы по-другому я тут оказался? Один. Фиг знает где. Да и иду я не из части, а в часть. То есть, я не сбежал и дезертир, а просто возвращаюсь в родные пенаты.

— Удивительно! Но ещё более удивительно, как тебя в армию призвали с такой болезнью?

— Не знаю. Сказали, что годен. И отправили сюда.

— Совсем они с ума сошли⁈ Явное же нарушение! — покачал головой капитан и протянул руку. — Так куда поедем?

Я вложил в неё сотню и, решив, что лучше мне возвращаться не к морякам, а в родную гавань, скомандовал:

— Поехали в Фёдоровку.

Через два с половиной часа наш автомобиль остановился в лесопосадке не далеко от родной воинской части.

Капитан посмотрел вдаль и, увидев несколько движущихся в нашу сторону автомобилей, произнёс:

— Ладно, солдат, давай прощаться — выходи. А то вон, вроде бы машины из штаба округа сюда едут. Нам с ними встречаться не надо. О нашей встрече никому не говори. Если что, знай, мы, — он кивнул на водителя, — будем всё отрицать, — улыбнулся. — Ну, а тебе желаю здоровья и больше в такие дали не заходить, — он пожал мне руку и на прощание добавил: — А вообще, о своей болезни ещё раз доложи командиру. Не все люди дураки. Может и поймёт. А не поймёт, так припугни. Своя рубашка ближе к телу, быстро смекнет, что к чему. Ведь, если с тобой чего-нибудь случится, им же за тебя отвечать надо будет.

Комендатура уехала, а я, не став махать им в след, разгладил ладонями форму, поправил пилотку на голове, подтянул ремень и строевым шагом направился к КПП.

Меня ждала служба!

Дежуривший на командно-пропускном пункте лейтенант и трое солдат были изрядно удивлены, когда к ним с просьбой пропустить на территорию воинской части обратился ни кто-нибудь, а сам маньяк-психопат Кравцов, что совсем недавно отутюжил более полусотни человек, и о котором уже слагались легенды.

Оставив трёх солдат держать меня на мушке, при этом приказав, если что открывать огонь на поражение, офицер связался по телефону с заместителем командира части.

Тот немедленно прибежал на КПП, при этом одной рукой придерживая фуражку, а другой кобуру, висевшую на поясе.

Разумеется, как только он увидел меня, первым его вопросом было:

— Куда ты дел командира части и оркестр?

Такой постановки вопроса я очень удивился, а потому ответил как можно понятней.

— Оркестр, очевидно, остался там же, где и был вчера — в расположении моряков. А что касается командира части, то я в душе фиг знает, где он есть, ибо я его последний раз видел тут — в нашем Доме культуры.

Подполковник на слово мне явно не поверил, поэтому приказал держать оружие наготове, а сам убежал связываться с командованием соседней воинской части.

В этот момент к воротам подъехал не большой кортеж.

Я чуть повернулся и покосился на изумлённо смотрящие на меня головы человеков, что прильнули к окнам машин.

Некоторые из них некультурно показывали на меня пальцами и что-то кричали. Однако громче всех орал один где-то и когда-то виденный мной человек.

А орал он следующее:

— Васин! Васин!! Васин, где ты, мать твою, бродишь⁈ И что ты тут, мать его, делаешь?!?!?!

— Как это, что делаю, товарищ Кравцов⁈ Служу, конечно! — снизошёл я до ответа и отвернулся.

Стоять и смотреть в другую сторону было невыносимо сложно. Всё время хотелось повернуться и посмотреть, кто ещё находится в автомобилях. Но я стоически держал себя в руках, показывая всем, что я обижен на весь белый свет. И не только потому, что я увидел фактически родного человека тут — на чужбине. Но и потому что тот человек, выбежав из автомобиля, тряс меня и старался повернуть к себе. А я сопротивлялся.

— Васин! Васин!! Васин, мать твою за ногу!!! — орал он как потерпевший. — Живой! Живой!!

— Живой, — согласился я, вытирая скупую пионерскую слезу.

— Васин! Васин!! — не мог остановиться Кравцов, не переставая обнимать меня.

Все военные, которые были в автомобилях и на КПП вывалили на улицу, окружив нас, разинув рты, стояли и наблюдали долгожданную встречу семейства Кравцовых.

В какой-то момент, мне стало несколько неудобно и я, стараясь отодвинуть комитетчика от себя, прокричал обалдевшему командиру части:

— Товарищ полковник, может быть, Вы прикажите, принести товарищу Кравцову воды⁈ Вы же видите, у человека истерика.

— Воды? — прокашлялся тот, то ли отдав приказ, то ли просто сказав в прострации и, чуть вытянув шею вперёд, аккуратно поинтересовался: — А он, что, Ваш родственник?

От резкого перехода на «вы», несколько покоробило.

«Ага, знает, что Кравцов комитетчик, и, думая, что я его родственник, тыкать перестал. Ясненько. Интересно, а был бы этот настоящий Кравцов токарем или слесарем, то тыкать тогда мне всё ещё можно было и дальше? Лизоблюды и приспособленцы!» — отметил я, поморщившись, но на поставленный вопрос ответил:

— Фактически, этот рыдающий гражданин, мой брат близнец.

Такой неожиданный поворот внёс в ряды присутствующих долю смятения, которая не обошла стороной и командира части полковника Зайцева.

Тот еле-еле слышно вздохнул и, вероятно, набравшись смелости, сделал шаг в нашу сторону, и негромко спросил:

— А почему он называет Вас Васиным⁈

— Привычка, — ответил я, и погладил рыдающего полковника по голове. — Он меня с детства так называет. Васин я для него и всё тут. Васин…

А тот, услышав заветное слово, зарыдал ещё больше.

— Васин!!

Вдоволь наобнимавшись и успокоившись, наконец, прошли в кабинет к Зайцеву.

Кравцов, стоит отдать ему должное, успокоился довольно быстро. Мы и порог кабинета переступить не успели. Слабость свою он объяснил тем, что уже начал считать меня умершим. Сейчас же, увидев, что ничего страшного со мной не произошло, взял себя в руки. За поведение своё извинился и, присев, сразу же перешёл к расспросам.

Пришлось рассказать свою историю с самого начала — и про военкомат, и про поезд, и про казарму. Единственное о чём я умолчал, так это о том, что в одну прекрасную ночь оприходовал всех дедов этой воинской части. Ни к чему мне было рассказывать о своей прекрасной физической подготовке.

«Те, кто в курсе и так сообразят, а остальным такие страсти знать и не надо».

Историю же своих удивительных приключений я закончил так:

— Очнулся на берегу. Сориентировался на местности и побежал к нам в часть. Всё.

Полковника Зайцева, как мне показалось, моя история вполне удовлетворила. А вот хитрый Кравцов остался не доволен рассказом, и поэтому неожиданно задал провокационный, и можно сказать, заставший меня врасплох, вопрос:

— Скажи, Васин, а как ты на местности-то сориентировался?

«Вот же гад какой. Видит же, что тут посторонние. Так, нет, провоцирует», — с негодованием посмотрел я на комитетчика и выдал истинную правду (разумеется, в кавычках):

— По звёздам, естественно, сориентировался! По звёздам… — и чтобы сомнений больше ни у кого никаких не было, добавил: — Ты же сам, Михаил Алексеевич, учил меня астрономии.

Командир части перевёл взгляд на прыснувшего комитетчика, а уже через пару секунд впал в ступор, увидев как мой «липовый родственник» начинает ржать.

«Да, зрелище не для слабонервных. Давно я такого ржания не слышал», — ухмыльнулся я, обратив внимание на полностью деморализованного хозяина кабинета.

Оно и понятно. Я человек привычный. А вот человеку не сведущему в ржании, такой вот, с позволения сказать, смех, в голове ассоциируется не с весельем, а с приступом маниакальной шизофрении.

Но всё же Зайцев, к счастью, достойно выдержал испытание и даже остался стоять на ногах, лишь немного побледнев.

А Кравцов же тем временем, неожиданно прекратив, с позволения сказать — веселье, спросил меня прямо в лоб:

— Ты почему никому не позвонил и не рассказал, что с тобой приключилось?

— Я до последнего момента думал, что всё это спецоперация, — ответил я, пожав плечами.

— Что за чушь⁈

— А почему чушь? Фамилии-то совпадали. И Петров, и Кравцов, и даже, как потом стало ясно, у нас в призыве оказался Лебедев… Так что, как говорится: сам Бог велел поверить.

— Н-да, напридумывал ты себе, — произнёс Кравцов, быстро глянул на военного полковника и, вспомнив, что мы не одни, решил закончить эту тему: — Ладно, об этом потом поговорим. А сейчас мне нужно связаться с Москвой.

При этих словах командир части встал и, побелев ещё больше, поправил галстук.

Ну, а я сказал то, что от меня не ожидали — ни они, ни тем более я:

— Не надо никуда звонить!

— Как? Почему?

— А потому — не надо и всё! Не хочу никого ни видеть, ни слышать.

— Да ты что, Саша? — удивился комитетчик, перейдя на шёпот: — Тебя же по всему Союзу ищут! Все две недели — с утра и до ночи!

— А зачем?

— Как это зачем? А работа⁈ А контракты⁈

— Нет больше ни работы, ни контрактов. И уж тем более нет больше никаких договорённостей. Я теперь свободный человек, понимаете? Я свободен от них, — сказал я и чтобы слова мои прозвучали более весомо, запел…

Я СВОБОДЕН!!

https://youtu.be/QXDRPtufEbA?si=mLXdeKbaluFjQAse&t=52 Кипелов — Я свободен

— Хорошая песня, прервал мои завывания Кравцов, когда я собрался было перейти на куплет, — но я тебя не понимаю. Ты, что, хочешь всё бросить?

— Не хочу, а уже бросил! Причём заметь — бросил не сам. Они заставили меня бросить. Так что, не нужно меня тянуть назад. Я остаюсь здеся!

— Здеся? Э-э, в смысле — здесь? В этой дыре⁈

— Да! Здеся! — категорически заявил я и успокоил расстроившегося при этих словах командира части: — Не волнуйтесь, товарищ полковник. Брат-близнец не хотел обидеть ваше место службы.

— Не хотел, — подтвердил Кравцов старший и, посмотрев на меня, спросил: — Но что ты будешь делать? С ансамблем этим играть?

— Не с ансамблем, а с оркестром, — ответил Кравцов младший и, в свою очередь посмотрел на «родственника», риторически произнёс: — А что тут такого? Все играют, и я буду!

— Но, это же не твоё — не твой уровень! Москва этого тебе не позволит!

— А про Москву, Вы мне лучше вообще не говорите! Я на них обижен! Они меня бросили. И я тут чуть не умер! Как собака на сене, тут жил! — ни к селу, ни к городу закончил я, а затем, пространно кивнув на командира части, добавил: — Если бы не товарищ полковник, то я бы вообще сгинул.

Кравцов покосился на потупившегося Зайцева и произнёс:

— Уверен, товарища полковника, за это отметят подобающем образом. Но всё же ты не преувеличивай тут! Не сгинул бы ты. А служил бы так, как все служат. И ничего бы с тобой не случилось. Понял? Васин⁈

При упоминании моей фамилии Зайцев вновь вздрогнул, и как мне показалось, чуть уменьшился в росте, вжав голову в плечи.

Не обращая на это внимания, КГБшник продолжил.

— Так что, Васин, мне совсем не понятно, что конкретно тебя не устраивает, что ты возвращаться не хочешь⁈

— Всё меня не устраивает! Буквально всё. Так что передай тем, кто меня сюда упёк, что пока не извинятся, я с ними разговаривать не буду!

— Обиделся? А на что? Ты же сам виноват! Это же ты, а не кто-либо другой, снял тот злосчастный видеоклип, из-за которого был весь этот сыр-бор! А ведь ты знал, как на это отреагирует начальство. Знал, что оно их будет раздражать и они никогда не разрешат его отдать в прокат. И уж тем более не разрешат передавать его американцу!!

Зайцев сглотнул и широко распахнутыми глазами уставился на меня.

Но и это зрелище, не остановила комитетчика, и он продолжил пламенную речь.

— И не говори мне, что ты не знал, что твоя съёмка их разозлит. Ты с ними не первый день работаешь, так что всё ты прекрасно знал! Знал, но всё равно снял! Так что не надо никого винить! Ты сам, как ты говоришь: накосарезил!

— Ну и пусть, что это так! — завёлся я вскочив. — Но зачем они устроили этот цирк со слонами? Хорошо, им не понравилось. Но ведь они могли бы сделать всё по-тихому, так сказать — по-семейному. Так нет же, они меня из комсомола выперли, а потом вообще в армию отправили. Хорошо хоть не в тюрьму.

— Ха, — усмехнулся Кравцов, — как ты себя ведёшь, до тюрьмы, я смотрю, тебе не далеко осталось!

— Ах так⁈ Тогда я тем более отказываюсь. Здесь лучше останусь. Так что поезжай и скажи им, что я тут лучше, в относительной свободе, жить буду, чем в тюрьме гнить.

— Не глупи. Ни кто тебя сажать не будет. Я пошутил, — натужно улыбнулся Кравцов, полностью обалдевшему от всего услышанного открывшему рот командиру части.

Тот, чуть придя в себя, вытер платком лоб, не менее натужно улыбнулся в ответ и, покосившись на меня, аккуратно прошептал:

— Товарищ солдат, это конечно не моё дело, но мне кажется товарищ полковник Комитета Государственной безопасности прав. И Вам лучше поехать с ним, когда он документы о вашем комиссовании предоставит.

— Это долгого времени не займёт. За нами не заржавеет, — согласился с ним Кравцов и показал на меня пальцем. — Этот Васин, мало того что Кравцов, так ещё и явный лунатик. Сами видели, что он после концерта куда-то в степь убежал. Такому не место в армии! Поэтому, думаю, завтра или даже может быть уже сегодня, мы всё уладим, и я его заберу.

Увидев, что мировая история в очередной раз проходит где-то рядом, и меня опять без меня женят, решил выразить протест.

— А я сказал, что никуда не поеду! Не поеду я в Москву, и всё тут! Вот пусть в ЦК подумают о своём поведении, и тогда…

Договорить мне помешал грохот. Повернулся и увидел упавшего на пол командира воинской части.

Пока Кравцов помогал мне затаскивать военного полковника на диван, я не переставал говорить:

— Ты сам, Михаил Алексеевич, подумай, что будет, если я пойду на попятную и без каких-либо дополнительных условий и контрибуций сдам все позиции⁈ Да после этого, считай, что мне конец!

Положив под голову Зайцеву подушку, подошёл к столу, налил воды и потерев щёки полковника, увидев, что тот открыл глаза, предложил ему попить.

Тот благодарно улыбнулся, выпил и на глазах стал оживать.

А я продолжил:

— Пусть Суслов или кто там воду мутит, сами сюда приедут и скажут, что ко мне никаких претензий нет.

Начавший было приходить в себя полковник мгновенно побелел и закашлявшись закрыл глаза.

На этот раз я потёр его щёки ещё сильнее и поинтересовался:

— Может быть скорую?

— А может не надо? — прошептал тот.

— Васин прав, — поддержал меня Кравцов старший. — Вы что-то неважно выглядите, товарищ Зайцев. Давайте позовём врача?

— Не надо… не надо, — вновь простонал тот, расстёгивая воротник, а потом еле-еле слышно повторил: — Не надо Суслова.

— А что, Вам товарищ Суслов чем-то не нравится? — поинтересовался я, чем привёл командира части в полную дезориентацию.

Кравцов помог тому сесть и нравоучительно заявил, посмотрев на меня:

— Васин, прекрати пугать людей. Я тебе уже сто раз говорил, что язык твой — враг твой.

— Да, я вообще молчу, — поставил я на стол пустой стакан, кивнул на командира части и сказал Кравцову: — И как нам быть? Командир не хочет, а с Секретарём ЦК мне поговорить надо. Давно назрел момент, когда нужно расставить точки над всеми «i» и решить вопрос: либо я, либо он!

На этот раз полковник не упал, а лишь побелел ещё больше. Поэтому я воспринял сие, как добрый знак.

Нагнулся к нему и негромко спросил:

— Так почему Вы не хотите, чтобы товарищ Суслов приехал? Вам же нечего скрывать? Ведь так?

— Так, — прошептал тот и попросил руками воды. И когда я ему её предоставил (налив очередной стакан), то услышал откровенное обоснование нежелательности приезда кого-либо из руководства: — У нас бордюры не покрашены.

— Серьёзный аргумент, — согласился я с ним и, посмотрев на Кравцова, спросил: — И что тогда будем делать? Может, извёстки найдём или краску? — и задумался: «Жаль, водоэмульсионки здесь нет»…