Шок и трепет 1978

Глава 8 Подъем?

Я приоткрыл глаз и оценил обстановку. Мне показалось, что кто-то секунду назад выкрикнул команду «Становись».

«Только вроде бы глаза успел закрыть и уже утро, что ль, настало? Что-то уж очень быстро. Может, показалось?»

Но нет. Мне не послышалось.

— Я сказал: подъём и становись! — Вновь проорал чей-то неприятный голос и в казарме зажёгся свет.

«Где-то пожар? На нас напал враг? Что случилось то?»

Новобранцы вскакивали со своих коек и в непонимании, даже не одевшись, выходили на центр казармы и становились в шеренгу.

— Живо! Живо! Стройся! — подгонял их какой-то одетый в солдатскую форму кудрявый и явно пьяный мужик лет двадцати.

То, что у него были волосы на голове, и даже что-то типа стрижки, говорило о том, что он не новобранец. Мы же все сегодня были пострижены, наголо. А значит, данная шатающаяся и орущая бранные слова особь уже являлась солдатом.

«Обожрался дурачок и решил над молодыми поиздеваться? Во дурак так дурак. Молодняк и так весь устал, а он ещё и ночью разбудил. Стопроцентный идиот», — констатировал я очевидное.

На крики его решил не реагировать. С койки не встал, а стал наблюдать, как в коридоре между кроватями, где по прихоти кретина построились мои сослуживцы, появился ещё один такой же пьяный солдат, который точно так же, как и его коллега по разуму (вероятно, одному на двоих) принялся орать на сонных ребят призывая, строится ровнее.

— Два дурака в одном месте, это жесть, — прошептал я и, зевнув, повернулся на бок.

Я таким, как они (в смысле — идиотом) не был и прекрасно понимал смысл их действий, а также знал, как, приблизительно, начнут развиваться события. Две пьяни будут орать, запугивать, учить уму разуму и в конце концов, когда начнут хватать ребят за грудки, упадут на пол, то ли от стыда за своё неподобающее поведение, то ли от пары моих подзатыльников. Лежать и смотреть на творящийся беспредел, я, разумеется, не собирался.

Однако, по некоторым причинам, сразу вмешиваться не стал.

Вообще, вся эта длящаяся уже не один год история, начинается от офицеров, которые не любят заниматься личным составом, но любят, чтобы им благоговели и подчинялись. Воспитание личного состава такие офицеры, как правило, передают на плечи уже отслужившим солдатам, которые сбившись в стаю, по факту, являются хулиганской группировкой. Именно они и устанавливают законы, и правила жизни воинского подразделения, а иногда и всей воинской части. Для этого в каждом взводе или роте есть вот такие крендели, которые запугивают молодых призывников, заставляя их играть по своим правилам — беспрекословно слушаться не только отцов командиров, но и уже послуживших какое-то время солдат.

Дедовщина, как она есть. Есть мнение, что появилась эта фигня в армии, в послевоенные времена. И принесли полутюремные понятия в армию штрафники, некоторые из которых по окончанию войны не сразу были демобилизованы.

Кровавый пик дедовщины основанной на национализме вспыхнет почти перед крушением СССР. В армии будет твориться дикий беспредел. Времена будут жуткие. Появятся части, в которых офицеры не то, что будут бояться заниматься воспитанием личного состава, но не редко даже входить в казармы без разрешения тех, кто держит ту или иную часть. В общем один сплошной мрак и ужас будет твориться в блаженные 90-е.

Однако, здесь и сейчас, фактически в травоядном времени, эта самая дедовщина хоть и присутствует в армии, но ещё не носит явные античеловеческие черты. Да и не во всех частях она есть. Чем элитней и профессиональней часть, тем меньше в ней подобных проявлений. Например, служившие в десантных войсках, морской пехоте и тому подобных родах войск вообще могли быть не подвержены этой болезни до самой Перестройки. Многими из них командовали люди прошедшие войну и знающие не понаслышке, что такое боевое братство. Поэтому неуважение к своему товарищу, с которым завтра ты плечом к плечу, возможно, пойдёшь в бой, в таких частях просто нельзя было себе представить.

Но, к великому сожалению, я попал явно в «слабую» с моральной точки зрения часть. Вероятно, этим мотопехотным полком командовал очень слабый командир, а потому и дал расплодиться этой нечисти как дедовщина.

А дедовщина является самым настоящим бедствием, не только для армии, но и для страны в целом. Ведь, именно такие, как вот эти деды, портят не только имидж нашей армии, но и своими действиями вызывают неприязнь молодёжи к армейской службе. То есть, если ранее служить в армии было почётно, то стараниями подобных тварей, что я сейчас наблюдал, орущих в казарме, в самое ближайшее время родители перестанут желать для своих детей такой участи как служба. И собственно, они будут правы. Ну, кто из родителей, будучи в здравом уме, пожелает, чтобы над его ребёнком издевались с утра и до ночи на протяжении многих месяцев или даже лет. Чтобы не давали спать, избивали, унижали, заставляли зубными щётками чистить унитазы, стирать за другими вонючие портянки и подворотнички, строить за еду дачи и ремонтировать квартиры генералам и много ещё чего плохого. Вот и появится в народе желание «откосить» от столь неприятного время препровождения. А вот это — «откосить» в свою очередь повлечёт за собой ещё целый клубок наисложнейших проблем.

Вообще, по большому счёту, если положить руку на сердце и хорошенько включить мозги, то «дедовщину» стоило бы прировнять к измене Родине. Именно что измене, и никак иначе! И давать за это, если и не высшую меру наказания — расстрел, то, как минимум, приговаривать к длительным тюремным срокам, которые начинались бы от пятнадцати лет строгого режима и выше.

И тут дело не в моей кровожадности, а в том, что она — дедовщина, напрямую работает на развал страны. Это без иносказаний — реальный факт. Уничтожение страны и погружение общества в хаос, вот истинное разрушительное действие дедовщины. С этим выводом даже спорить не имеет смысла, ибо вся эта мерзкая проблема лежит на поверхности. Не надо углубляться и изучать справочники, не надо создавать конференции с профессорами и подключать экспертов, не надо писать диссертации, достаточно трезво посмотреть на вещи, оценить их, сформулировать, и свои измышления записать на обычном тетрадном листочке.

Логическая цепь будет выглядеть вот так.

Во дворе или в школе будущий призывник получает информацию от друзей или знакомых, о тех трудностях, которые ему придётся пройти, когда он попадёт в армию и столкнётся с дедовщиной.

И тут наступает развилка. Призывнику предстоит выбрать один из двух путей. Первый, он идёт в армию и принимает судьбу и черпает её полной ложкой. И второй путь — всеми возможными или невозможными способами начинать «косить» от призыва, занимаясь членовредительством, поедание карбида и тому подобным ужасом.

И получается удивительная вещь, что и в том и в другом случае, условный новобранец обязательно принесёт государству не пользу, а непоправимый вред.

Первый — тот, кто пошёл в армию, пройдя жернова дедовщины, скорее всего в конце пути сам станет таким же, как и его предшественники, ибо жить несколько лет и не стать таким же как все, способен далеко не каждый.

Убивший дракона, сам становится драконом. Это было и вероятно это будет всегда.

Ну, так вот, поучаствовав в избиении и унижении новых призывников, психика у молодого человека изменится навсегда, и он потеряет большую часть доброго и вечного. Да, он станет мужчиной. Но мужчина этот будет озлоблен, зол и будет видеть в человеке не друга и брата, а, если не врага, то конкурента по пищевой цепочки.

И чем сильнее в его судьбу вмешается болезнь по имени «дедовщина», чем круче она в него проникнет и перемелет сознание, тем ожесточёней он выйдет в обычный мир. Для такого гражданина сломать кому-то челюсть, ногу или вообще выкинуть в окно того кто ему не угоден, не будет составлять особых нравственных проблем и уж тем более переживаний. Взял да сделал с неугодным, что захотел. «А чего такого? Он мне мешал. Да и вообще, так все делают». Вот что будет у него в голове. И эти слова не просто плод фантазий. Они основаны на историческом факте.

Все прекрасно помнят бандитов 90-х. Так вот, большинство из самых отмороженных были вовсе не уголовниками, а те, кто прошёл через армейскую дедовщину. Выйдя из армии озлобленными на весь мир, закалёнными и уже умеющими подчинять, они без проблем реорганизовались в банды, занимающиеся рэкетом и тому подобным. Вот и получила страна вечные бандитские разборки на каждом углу. И роль дедовщины в этой катастрофе нельзя не учитывать.

А что же второй потенциальный новобранец — тот который сумел в армию не пойти, а «откосил»? Что он? А с ним всё тоже очень не хорошо. Для того чтобы откосить, он если не навредил себе, став инвалидом, то сумел теми или иными способами дать взятку военкому или медработнику, и те выписали ему белый билет или что-то подобное. Зная о том, что твориться в армии он, к своему счастью, туда не попал. Однако своими действиями он нанёс не только урон боеспособности страны, которая потеряла перспективного и отважного танкиста, ракетчика или связиста, но и простимулировал коррупцию.

Теперь военком или медработник понимают, как легко и без особых проблем заработать кучу денег. Всего-то нужно слепить пару-тройку липовых медицинских справок и вот уже тысячи рублей, или даже впоследствии долларов, нашли нового владельца.

Но на самом деле и это ещё не всё. Тот, кто «откосил» с помощью взятки, прекрасно знает, что в армии дедовщина. И он обязательно причинит стране ещё хотя бы два существенных ущерба. Нет сомнения в том, что в разговорах с другими людьми, коих у этого индивида в жизни будет не мало, он будет внедрять свою не безосновательную доктрину: «Там всё плохо, поэтому туда лучше не ходить». И внедрит он её, не в одну пару ушей, на протяжении всей жизни.

Другим же его действием, будет то, что и своему сыну или сыновьям, такой человек не пожелает столь печальной участи, как попасть в армию с процветающим беспределом. Он предпримет всё от него зависящее, чтобы его любимое чадо тоже не попало в горнила дедовщины.

И осуждать его за это нельзя, потому что хороший родитель обязан заботиться о здоровье своих детей.

Так что же мы имеем на выходе? А то, что как ни крути, а получается, что дедовщина в армии изменяет не только сознание юного гражданина, но и уклад жизни, внося свой разрушительный эффект. И, наверняка, если хорошенько покопаться, то очень вероятно окажется, что за поддержкой той самой пресловутой дедовщины, стоят спецслужбы иностранных государств, ибо сказано: «Ищи того, кому выгодно». А кому может быть выгоден распад страны? Только конкурентам по цивилизационному процессу, желающим уничтожить своего ненавистного врага по имени СССР.

А какое наказание предусматривает уголовный кодекс за помощь врагу в уничтожении своей страны? Правильно — высшая мера социальной ответственности — расстрел.

И вот сейчас, я воочию наблюдал, как эта ужасное явление в виде дедовщины, собирается испортить души и жизнь юных, и в большинстве своём ещё крайне наивных юношей, которые по факту ещё являются самыми настоящими детьми.

Я лежал и смотрел, как два пьяных дебила, брызгая слюной из своих поганых пастей, пытаются строить из себя хозяев жизни. Дети не понимают, чего от них хотят. Дети весь день вели себя хорошо. Они делали все, что им говорили старшие — офицеры. Они маршировали, они пели песни, они ходили в баню и парикмахерскую. Они были после долгой дороги. Они волновались, переживали. Они очень, очень устали. И вот, они, наконец, получили разрешение на столь долгожданный отдых. Ведь им нужно набраться сил перед не менее тяжёлым, а быть может более тяжёлым, завтрашним днём. Но отдохнуть им не дали. Объявились возомнившие себя хозяевами и решили своих новых рабов «обжать».

Я помнил, что по нормативам ООН рабство в мире запрещено. Поэтому естественно я собирался вмешаться в процесс порабощения и изменения сознания масс. Я не мог допустить, чтобы на моих глазах происходило столь мерзкое деяние.

Но прямо сейчас вмешиваться не хотел. И не потому, что размышлял над вопросом, стоит ли вмешиваться или нет. Отнюдь. Такого вопроса передо мной не стояло. Я видел зло. Я прекрасно понимал, что это зло. А так как в своей жизни я всегда придерживался постулата, что зло должно быть наказано, никаких сомнений при выборе стороны у меня не было.

А не вмешивался я в конфликт в сию минуту, чисто из воспитательных целей. Я хотел, чтобы до тех, кого построили, поняли, как мерзко быть тварью и издеваться над людьми. Я хотел, чтобы они запомнили этот момент на всю жизнь и никогда не были бы такими, как их мучители.

— Кудрик, смотри какой жирный карась тут плавает и жабрами мотыляет, — заржал второй «дед», показывая на моего знакомца.

— Это он, по ходу дела, на мясокомбинате отожрался! Смотри, Чернявый, какие щёки толстомясые, — Кудрик показал.

— Ага. Ага. Опасный салабон. Обожрать нас может, — продолжал играть Чернявый.

— Нет! Мы ему этого не позволим, — ощерился первый и, подавшись вперёд, заорал прямо в лицо моему негласному охраннику: — Фамилия, гнида толстозадая!

— Петров! — промямлил тот.

— Громче!

— Петров…

«Ого. Ну, на него вы зря наехали. Он, по ходу дела, сейчас им даст просраться», — усмехнулся я, поудобней подправив подушку.

— Сто отжиманий! Вперёд! — вновь заорал кудрявый.

Петров растерянно посмотрел по сторонам, буркнул: «Есть!» и безропотно, упав на пол, принялся отжиматься.

«Легенду, что ль, не хочет портить?» — понял я.

Всё то время пока Петров отжимался, новобранцы стояли в оцепенении и, смотря в пол, боялись лишний раз поднять глаза.

Два пьяных «деда» словно надсмотрщики вальяжно расхаживали вдоль строя, и громко считали:

— Двадцать два… Двадцать три… Быстрее!!

После тридцати пяти Петров заметно сбавил темп, а после сорок третьего отжимания лёг грудью на пол и подняться не смог.

— Ах ты тварь! Отжимайся! — подбежал к нему второй «дед».

— Отжимайся! Пошёл!! — поддержал его кудрявый.

Я видел, что Петров пытается подняться, но не может.

Наконец, оставив от усталости попытки, парень прошептал:

— Не могу больше!

— Ах ты тварь! — заорал кудрявый и неожиданно со всего размаху — ногой с пыра, ударил Петрова в живот.

Я был относительно далеко от места неожиданной экзекуции, поэтому не мог сказать точно, но мне показалось, что я услышал хруст. То, что удар был очень сильный, доказывал и тот факт, что Петров закричал от боли и, перекатившись на другой бок и поджав ноги к животу, заскулил.

— Отжимайся, козёл! — заорал второй и ударил лежащего Петрова ногой в лицо. — Отжимайся, иначе хуже будет!

Другие, стоящие новобранцы, отшатнулись в разные стороны. У всех у них на лицах был ужас. Их было пятнадцать. Мучителей — двое. Но никто даже не подумал объединиться и дать тварям отпор.

События понеслись галопом.