— Девочки, у нас с вами беда! — говорю я своим охранницам — их теперь восемь. Ира, хотя она и в самом деле собирается уходить в манекенщицы к Катерине, сегодня тоже пришла. Уйдет — останется семеро. Похоже, мой бизнес рушится на глазах.
— Вы имеете в виду Алину? — спрашивает Валя. Любительница природы и выездов за пределы города.
— Я имею в виду всех нас. Кто-то распустил слух, что мы никакие не охранницы.
— А кто? — удивленно спрашивает Света.
— Проститутки! — любезно высказывается Ира, и все остальные дружно ахают.
— Это все из-за нее! — говорит Эмилия. Вообще-то она по отцу эстонка, но с детства живет в нашем краю, и от ее эстонского происхождения осталось только имя и отчество, которое обычно никто из нас не произносит. Обращаются по аналогии с русским именем — Юрьевна.
А показывает она пальцем на Маргариту, девушку худощавую и грациозную. Худоба Маргариты не из тех, что схожа с костлявостью, а потому Рита похожа на хрупкий цветок, обманчиво беззащитный.
— Что, скажешь неправда? Ванесса Михайловна ведь говорила: с клиентами не спать! Этот пункт даже в наших контрактах оговорен. А ты? Роман завела! Жена клиента тебя из дома выгнала!
В запале Эмилия не сразу соображает, что выдает информацию, о которой я прежде не слышала.
— Что ты сказала? Неужели это правда? — Я не верю своим ушам. — А почему вы до сегодняшнего дня молчали?
— Не хотели вас расстраивать. Алла ходила говорила с женой, за Ритку у нее прощения просила. Та обещала вам не рассказывать…
Алла у наших девушек что-то вроде бригадира. Наверное, оттого, что старше остальных девушек и основательнее, что ли? Фигура у нее приобретает уже некоторую полноту, с которой та безуспешно борется. Но Алла так усиленно тренируется, так следит за своей физической формой, что на ее способностях телохранителя это пока никак не отражается.
— Эх, девчонки, загубили вы наше дело, — вполголоса бормочу я, но девушки слышат.
Они волнуются и выкрикивают наперебой:
— Ванесса Михайловна, но нельзя же так! Из-за одной ошибки. Ритка уже покаялась. А то, может, ее уволите, да и все?
— Как это — уволите? — чуть ли не рыдает Маргарита. — А что я без работы стану делать?
Конечно же, никого я не собираюсь увольнять. Маргарита проштрафилась, но она — девушка разумная и, я уверена, сумеет сделать нужный вывод.
— Думаю, пока мы не разберемся, как погибла Алина, — высказываюсь я, — работать вам всем нельзя.
— Ванесса Михайловна! — теперь поднимает голос Алла. — У нас же контракты! Что же, из-за каких-то отморозков нам теперь и ручки сложить?
Значит, она уверена, что убийца был не один. Забывшись, я озвучиваю эту мысль.
— Конечно же, не один! — говорит Эмилия. — Разве что ее вначале усыпили, а потом били в бессознательном состоянии.
— То есть как это усыпили? — не соглашается Алла. — Уж Алина-то всегда была осторожной. Стала бы она принимать что-то из рук человека, которому не доверяла? Он же наверняка сначала попытался к ней по-хорошему подъехать.
— Да способов убить человека сколько угодно, — замечает самая молчаливая из девушек, Вика Сухаревская. — Вот только бы найти этого негодяя или негодяев. Но кто станет искать? Милиция небось уже дело закрыла. Может, мы с вами этим займемся?
Мы займемся! Как дети. Кто-нибудь из них хоть представляет, с чего начать? Потому я делаю успокаивающий жест:
— Давайте все же подождем, что скажут профессионалы. Вряд ли это убийство такое уж запутанное. Найдут, кто это сделал и за что.
Какая, однако, ерунда получается! Телохранитель — он для того и существует, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств именно подвергать свою жизнь опасности. Но когда я задумывала свою фирму, то никак не ожидала, что моим девочкам придется с ней столкнуться.
— Мы знаем, — говорит Света. — Вернее, знали, на что шли.
Выходит, мои сотрудницы оказались дальновиднее меня?
— А я как раз сегодня должна выезжать с женой и дочерью Путейцева в Горячий Ключ, — говорит Валя.
— В тот день, когда погибла Алина, ты была в городе? — на всякий случай спрашиваю я.
— Нет, мы как раз только что из Минвод вернулись.
— Везет же человеку! — громко завидует Ира. — Все время по заграницам!
— Смеешься, — беззлобно отбивается Валя. — А мне нравится. Терпеть не могу сидеть на одном месте!.. Ты вон тоже зря, что ли, когти рвешь. Быть манекенщицей у Самойловой… Если кому повезло, так это тебе. Надеюсь, какая вакансия появится, ты мне свистнешь?
— Нет смысла свистеть, — лениво отзывается Ира. — Тебе до манекенщицы росточка не хватает!
— Понятное дело, не всем же быть дылдами, — парирует Валя.
Я понимаю, что, несмотря на их нарочито разухабистое настроение, девушки встревожены. И Валя вовсе не рвется в манекенщицы. Исподволь она, как и все остальные, наблюдает за моей реакцией.
— Валентина пусть едет, — соглашаюсь я. — Кого еще в этот день не было в городе?
Все молчат.
— Значит, никому больше нельзя и выезжать. Наверняка следователь захочет с вами побеседовать.
— Да что мы-то знаем! — говорит осмелевшая Маргарита. Я не высказала ей свое фе, и она считает, что гроза прошла мимо.
— Милиции виднее, — тяну я задумчиво; знать бы и в самом деле, что случилось, отчего погибла Алина? Попала в руки маньяка, садиста?
Примерно час еще мы прикидываем, кто из девушек где занят и нет ли в их работе чего-то странного, подозрительного, что могло бы вылиться в конфликт с клиентом или представлять какую-нибудь опасность.
Девушки уверяют меня, что ничего экстраординарного не происходит, и я немного успокаиваюсь.
— Ну, езжайте по своим делам, — наконец решаю я, — а мне надо подумать, как нам жить дальше.
На самом деле мне все равно тревожно, ощущение опасности не покидает меня. Я даже почти не вспоминаю о вчерашнем визите ко мне Найденова. И то, как я на него накричала. И как потом он не хотел уходить из моей квартиры, уговаривал, чтобы я позволила ему остаться и спать хотя бы на коврике у двери.
Но после того, что он рассказал, мне было не до шуток. Я просто должна была остаться одна и на досуге поразмышлять, как справиться с этим свалившимся на меня несчастьем.
Я выглядываю на улицу — промозглая сырость снаружи, отсутствие солнца, сразу преображающего все вокруг, конечно же, не способствуют хорошему настроению. Решение непременно остаться одной теперь кажется мне опрометчивым.
Нужно выйти на свет, к людям. Может, выпить чашечку кофе с коньяком? Официально такого в меню нет, но бармен Саша в кафе рядом с моим офисом подает его постоянным посетителям.
Набросив на плечи плащ, я перебегаю под холодным дождем в соседнее помещение, где меня сразу охватывает атмосфера тепла и уюта.
Народу немного, но запах свежесваренного кофе и ароматной выпечки щекочет ноздри. Я прохожу к стойке и слышу, как за мной хлопает входная дверь.
— Теперь народ потянется, — говорю я Саше, — ты же знаешь, у меня легкая рука.
— Тогда скорее уж нога, — посмеивается он. И подмигивает. — Кофе с начинкой?
— С начинкой, — вздыхаю я. — Никак не могу завестись.
— Может, фильтр засорился?
— Ты имеешь в виду мозги? Фильтр засорился, а потому мозги кипят?
— Приблизительно.
Это мы с ним так шутим. Саша кладет на блюдечко два восхитительных, посыпанных сахарной пудрой, рогалика и спрашивает взглядом: я правильно все делаю?
Я утвердительно киваю, забираю свой кофе и рогалики и иду к дальнему столику в углу.
— Мне то же, что и девушке, — слышу я голос какого-то мужчины, но у меня нет желания даже просто обернуться и посмотреть.
В какой-то момент на мои плечи словно положили мешок цемента, так что я иду к столику и не думая покачивать бедрами или вообще показывать осанку, а плетусь, как старая бабка, едва не цепляясь ногой за ногу.
— Разрешите мне присесть рядом с вами? — слышу я чужой голос и поднимаю голову.
И в ту же минуту я ощущаю такой чувствительный укол в сердце, что едва удерживаюсь от стона. Вот почему говорят, что Амур летает вокруг нас с луком и стрелами. Так ранить прямо в сердце может только стрела. Мое закаменевшее, да что там, забронзовевшее сердце пропускает удар! Кажется, на все кафе раздался этот звон, а потом наконечник достигает плоти, вызывая болезненное ощущение в сердце.
Видимо, мужчина тоже почувствовал если и не удар, то смятение, потому что некоторое время он медлит, не сводя с меня глаз. Мне знаком этот их цвет: на солнце голубые, а в приглушенном свете почти синие. Сердце мое начинает биться часто-часто, и отчего-то мелькает слабая мысль: только не ЭТО!
Неужели я обречена всю жизнь лететь на такой цвет глаз, как бабочка на огонь? Кто-то же из нас должен быть рассудительнее…
Где-то на заднем плане мелькает мысль, что у Найденова тоже голубые глаза. Значит, дело не только в цвете?
Если разобраться, мужчина совсем не похож на моего бывшего мужа. Евгений внешне яркий, в самом деле принц, да и только, а этот скорее неприметен… если погасит так внезапно проявляющуюся яркость в глазах. Как много напоминает мне его взгляд! Неужели я никогда не избавлюсь от этого наваждения?
— Как вы себя чувствуете, Ванесса Михайловна? — участливо осведомляется он.
Я выдыхаю наконец воздух, который распирал меня изнутри — слишком глубоко, видно, вздохнула. Оказывается, все просто. Сейчас выяснится, что это всего лишь сотрудник милиции, который решил поговорить со мной в неформальной обстановке. Хотя при чем здесь милиция и его такой знакомый взгляд?
Теперь я могу повнимательнее приглядеться к сидящему напротив мужчине. На самом деле внешность его самая заурядная. Он ничем не отличается от сотен других мужчин, мимо которых я прохожу, как мимо манекенов. Не обращая внимания. Да в толпе я его просто не замечу!
Что-то неладное со мной. Наверное, тогда, еще в девятнадцать лет, влюбившись в Лаврова, я что-то повредила в своей душе. И теперь вот так странно реагирую на самый обычный мужской взгляд.
— Вы кто? — спрашиваю я.
Он молча достает красную книжечку — так и есть, мент! Но нет, я всматриваюсь: Федеральная служба безопасности. И успеваю прочитать: Макаров Сергей Федорович. Надо же, тезка табельного оружия.
Сотрудник ФСБ, этого мне только не хватало! Неужели Алина имела какое-то отношение к этой почтенной службе?
— Сегодня я прилетел из Москвы, — развеивает он мои сомнения.
— Простите, я не посмотрела, какое у вас звание?
— Капитан, — говорит он удивленно.
— Хорошо, что капитан, — бормочу я рассеянно.
— Я думаю, майором было бы куда лучше, — хмыкает он. — А у меня, Ванесса Михайловна, к вам дело.
Так я и знала, что мой визит в Москву добром не кончится. Нашла с кем воевать! Ощущая неприятный холодок под ложечкой, я все же спрашиваю:
— Приехали меня арестовать?
— Вы считаете, есть за что?
Как в Одессе, вопросом на вопрос. Самая удачная тактика беседы.
— А разве мало того, что я вашему сотруднику дала гантелью по голове?
— Ах, значит, это ваших рук дело! — чуть ли не радуется он. — Мы еще думали, откуда у него на голове такая гематома?
Ко всему прочему я себя еще и выдала. «А ну-ка соберитесь, госпожа Павловская! — мысленно говорю я себе. — Человек из серьезной конторы имеет к вам дело, а с этими ребятами шутки плохи!»
Я мысленно разговариваю с собой, чтобы встряхнуться и выйти из этого приторможенного, оглушенного состояния.
— Слушаю, что у вас за дело ко мне?
Если он захочет меня прижать, рассуждаю уныло, поводов для этого больше чем достаточно.
Но капитан Макаров вовсе не торопится мне что-то говорить. Кажется, он чересчур увлекся рогаликами. Они здесь — то что надо. Ничуть не хуже французских круассанов…
А что, если мне встать и уйти, пока не поздно? Прижать он меня, видите ли, может! Так и пусть прижимает, но почему именно в кафе? Если бы он хотел меня арестовать, явился бы за мной на дом или в офис. Он же пока собирается просто поговорить, иначе чего бы ему тоже брать кофе, садиться со мной за один столик…
— А кофе мне дали не такой, как у вас, хотя я просил, — с обидой говорит он и без разрешения делает глоток из моей чашки. — Так я и знал! Коньяк. В рабочее время. Я думал, только мужчины прибегают к алкоголю для снятия стресса. У вас ведь неприятности?
Он понимающе смотрит на меня.
— Послушайте, какое вам дело до моих неприятностей?!
Капитан пожимает плечами.
— Просто я мог бы их устранить. В ответ на некое одолжение с вашей стороны.
Я ничего не понимаю. Найденов предупреждал, что у меня могут быть неприятности и что эти люди имеют полное право на меня разозлиться…
— Вы думаете, что меня беспокоит человек, которого вы ударили? Могу вас успокоить: я считаю — поделом. Эти старые волки вообще беспредельщики. Мы все-таки живем в демократической стране…
— Разве?
— По крайней мере мы это декларируем в качестве официальной государственной политики.
Надо сказать, сразу поняв, что у него нет ко мне претензий, я слушаю Макарова вполуха, думая о своем: он совсем не похож на моего бывшего мужа, и все же в нем есть что-то, отчего я сразу почувствовала знакомое ощущение. Хотелось на него просто смотреть, не отводя глаз, зная, что мне это никогда не надоест…
— Вы женаты? — ни с того ни с сего спрашиваю я.
Он явно удивляется, но отвечает:
— Женат. А что?
— В какой-то момент я подумала: а вдруг вы — моя судьба? — говорю я нагло.
Он смущается. Я даже не ожидала, что человек с таким непроницаемым, холодным взглядом может вдруг так по-детски стушеваться. Их же вроде учат не выдавать своих эмоций. Или это очередной миф?
Правда, мой визави быстро спохватывается:
— Так вы мне не ответили: нужна вам помощь или нет?
— А вы мне не ответили, что я должна буду взамен делать.
— Почти ничего, — говорит он. — Всего лишь пойти со мной в одно место, где ненавязчиво выдать себя за мою женщину.
— А вы не думаете, что у меня может быть жених или хотя бы просто любимый мужчина, который неодобрительно отнесется…
— Кстати, никакой мужчина не должен знать, что вы куда-то со мной пойдете! — перебивает он меня не слишком вежливо. — И потом, разве помогать такой службе, как та, в которой я служу, не долг каждого законопослушного гражданина?
— Но я еще не дала свое согласие.
— Бросьте, — машет он рукой и говорит почти те же слова, что я только что подбирала. — Думаете, вас при желании нечем прижать? Я всего лишь хочу, чтобы вы помогли мне добровольно. Поймите, так сложились обстоятельства. А вы — человек, можно сказать, проверенный. И не болтливый.
— Вы за мной следили?
— Мне просто повезло, — говорит он уклончиво, — я подъехал к вашему офису, а тут как раз и вы в кафе направились… Забыл спросить: у вас есть вечернее платье?
И тут же спохватывается:
— Ну конечно же, есть. В нем вы ходили в ресторан с неким господином Найденовым.
Мне становится весело.
— В ресторан! Значит, зря мы пытались от вас оторваться? Вы все равно вели нас до самой гостиницы.
— А вы думали, что это так просто, я имею в виду — оторваться?
— Но зачем… зачем вы за нами следовали?
— Мы всего лишь хотели знать, кто вступил в контакт с нашими без пяти минут пенсионерами. Ваша свекровь успела нам пожаловаться на них.
— Никакая она мне не свекровь!.. Вернее, была когда-то давно…
— Значит, бывших свекровей не бывает. Иначе чего бы вам так активно приходить на помощь к постороннему человеку? Нам почти не пришлось вмешиваться… Ну так что? Идете вы со мной или нет?
— А у меня есть выбор?
— Есть, но не самый лучший. Вам ведь тоже понадобится помощь, причем гораздо быстрее, чем вы думаете.
Что там говорит народная молва насчет бесплатного сыра? Скорее всего он чего-то не договаривает. Просто пойти куда-то и все? В вечернем платье. Или… Уж не дошла ли и до господина Макарова молва, будто бы сотрудницы моей фирмы — как и я сама — оказывают услуги интимного характера?
— Ничего такого тебе делать не придется, — говорит он и достает из кармана пачку сигарет. — Можно?
— Кури, — разрешаю я и спрашиваю просто так, ради интереса: — А что же мне не предлагаешь?
— Ты же спортсменка. — Он красиво затягивается. — Стопудово не куришь, вот и не предлагаю.
— А как ты догадался, о чем я думаю?
— Мысли читать не умею, к сожалению… или к счастью. — Он пожимает плечами. — Элементарная логика. Чего еще может бояться порядочная женщина, оказавшись в щекотливой ситуации?
— Спасибо за порядочную женщину! — поневоле зло выпаливаю я. До чего дело дошло! Теперь что же, мне каждого мужчину подозревать в том, что он подозревает меня?..
Вот и до тавтологии докатилась от волнения.
— Надо будет всего лишь познакомиться с человеком, на которого я покажу, пойти с ним потанцевать и как бы невзначай прицепить ему на воротник одну маленькую штучку.
Мы как-то незаметно перешли на ты, и общаться между собой нам уже не в пример легче. Но после его слов мне становится страшно. Прицепить штучку! А потом мужик ее обнаружит и сразу поймет, чья это работа. Сережа Макаров уедет в свою Москву, а я останусь здесь отвечать за него!
— И что же, кроме меня, этого некому сделать?
— Некому, — признается он. — То есть сегодня некому, а завтра это уже может не понадобиться.
А что, если я попытаюсь соскочить с крючка?
— Я вынуждена отказаться. У меня маленький сын, я воспитываю его одна. Никакие мои неприятности не стоят такого риска! С ними я и сама разберусь, а вот если на меня наедут бодигарды этого человека…
— Ванесса, — успокаивающе говорит он, — здесь нет никакого риска. Почти. Этот человек опасный преступник, и вечером он будет встречаться с другим таким же, не менее опасным. Мне нужно всего лишь одно недостающее звено, и мы его возьмем. Я тебе обещаю защиту. Никто не собирается ставить тебя под удар… Ну перестань, ты же всегда была смелой девушкой!
— Откуда ты знаешь? — ворчу я, уже соглашаясь.
— Я все о тебе знаю! — говорит он и подмигивает. Совсем как мой бывший муж.