Штык

19

Проснулся Штык сам. Просто открыл глаза, выныривая из чёрной ямы забытья, и сразу же, ещё не понимая, что происходит, начал подниматься на ноги. В комнате было светло и дымно. Хомяк сидел возле Буля и, бережно придерживая его голову, поил чем-то из железной кружки.

Штык провел рукой по лицу, словно смахивая остатки сна, и наморщил лоб, пытаясь окончательно прийти в себя. В голове было пусто и холодно. Попытавшись выпрямиться, Штык с удивлением осознал, что в его теле практически не осталось не единой мышцы, которая не требовала бы немедленного длительного отдыха. Болели руки и ноги, ныла спина, кололо в боку и саднило в груди. Глаза резало, словно в них насыпали песок, а веки немного припухли. С трудом забросив автомат на плечо, Штык первым делом подошёл к окну. Сумрачное утро встретило его окончательно размокшим пейзажем, тёмно-серым небом с плывущими над самыми верхушками деревьев неряшливыми облаками и мелким моросящим дождиком.

— Ну, что у нас здесь? — хрипло спросил Штык, возвращаясь к огню.

Буль сидел с закрытыми глазами и страдальчески дёргал подбородком.

— Не могу знать! — доложил Хомяк. — Простыл, наверное. Дал ему аспирин — помогло ненадолго. Сейчас дал другой аспирин.

— Что значит другой аспирин? — сварливо осведомился Штык, подозрительно разглядывая разложенные вокруг мешка лекарства.

— Вот, — лаконично ответил Хомяк, демонстрируя пакетик с остатками белого порошка. — Он в воде растворился, выделил газ!

— Ладно, — сказал Штык, присаживаясь рядом с Булем на корточки.

Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, какая именно «простуда» довела Буля до столь бедственного положения. Вчерашний крысиный укус в шею не прошёл даром. Пластырь венчал собой приличных размеров вздутие, медленно наливающееся неприятным тёмно-красным цветом. Штык пальцем аккуратно притронулся к воспаленной коже, и Буль тут же жалобно застонал.

— Хомяк, — с раздражением сказал Штык, показывая пальцем на опухшую и покрасневшую шею Буля. — Ты что, не видишь это? Какая, к оленям, простуда? У твоего товарища половина шеи — сплошная гнойная рана.

— Ну, я подумал… — неуверенно сказал Хомяк. — Точнее, я вспомнил, что при простуде горло — красное. Только не мог вспомнить: изнутри… или снаружи?

— Тьфу, дурак! — в сердцах сказал Штык. — Неси перекись водорода и посмотри какую-нибудь сухую присыпку. Стрептоцид или ещё чего.

— А что мы будем делать? — с любопытством спросил Хомяк, начиная ковыряться в лекарствах.

— Как минимум — откроем рану. Нельзя гной оставлять внутри, — хмуро сказал Штык, сам весьма смутно представлявший, что надо делать дальше.

Сделать перевязку надорванной мышцы или обработать порез он, конечно, мог почти не задумываясь, но с гнойными ранами сталкиваться не приходилось уже давно.

Подготовив несколько кусочков чистого бинта и пластырь, Штык осторожно похлопал больного по плечу:

— Буль, придётся потерпеть. Слышишь меня? Рану надо от гноя избавить, а то сгниешь заживо. Потерпишь?

— Потерплю, — чуть слышно ответил Буль, так и не открыв глаза.

Не теряя больше времени на разговоры, Штык тут же рывком сорвал пластырь. Не обращая внимания на вздрагивающего всем телом Буля, быстро и аккуратно убрал красно-белую жижу с поверхности достаточно большой багровой ямки на шее, обработал перекисью, засыпал стрептоцидом и быстро закрыл ранку чистым бинтом. Хомяк всё это время стоял рядом и с открытым ртом смотрел, как в неприятной красной дыре на шее «ефрейтора» пузырится антисептик.

Буль побледнел, лицо его покрылось крупными каплями пота, но он так и не издал ни звука.

— Ну вот и всё, вот и молодец, — успокаивающе бурчал Штык, закрепляя кусочек бинта на ране пластырем. — Хомяк! Воду ему давай почаще. И уложи его, наконец, как следует!

— Генерал Штык, воды почти нет, — тут же сказал Хомяк. — Половина фляги осталась.

— Понял, — сказал «генерал» после короткой паузы. — Без воды нельзя никак. Значит, делай Булю нормальную лежанку, а потом пойдём искать воду.

— Посмотрите ноги, мой генерал, — жалобно сказал Буль. — Давит здорово.

Штык закатал штанину на ноге «ефрейтора», но ничего, кроме прежней тёмной винтовой полосы, не обнаружил.

— He знаю я, что у тебя там давит, — сказал он Булю. — Полоса как была, так и есть. А больше — ничего.

С трудом пересилив желание сесть, Штык потянулся, чувствуя, как по всему телу начали натягиваться болезненные нити. Нечто подобное ему когда-то приходилось испытывать после небывалых физических нагрузок в своем первом боевом выходе, лет десять назад. Правда, сейчас не пришлось бегать три десятка километров по горным склонам и таскать на себе раненых товарищей под пулями озверевших бандитов. Хотя два последних дня после нескольких лет спокойной и размеренной жизни и без того оказались непростым испытанием. Это даже для него. Что уж говорить о двух генералах, явно успевших отметить свои пятидесятилетние юбилеи. Если бы не стимулятор… Стимулятор!

Если бы у него нашлось время подумать, это стало бы очевидным ещё вчера. Стимулятор дал возможность преодолеть барьер усталости накануне, но бесконечно черпать силы организму неоткуда. Требовался отдых, желательно с хорошим пятиразовым питанием и свежим воздухом. К сожалению, в наличии имелся только свежий воздух.

И хотя сейчас не до полноценного отдыха, получалось, что как минимум день им придётся провести здесь. Буль был нетранспортабелен. Сам Штык мог бы, конечно, пройти несколько километров, но на что-то большее, например, на успешное отражение атаки возможного противника, сил бы уже точно не хватило. Хомяк и вовсе выглядел жалко.

Сняв ботинки, Штык принялся перематывать портянки. Это отвлекало от ощущения, что они упустили очень важный шанс и потеряют теперь целый день. Чистая ткань, намотанная на ногу, странным образом сгладила негативное состояние. С трудом переборов чувство досады, Штык мысленно несколько раз повторил сам себе, что им просто необходимо набраться сил и поправить здоровье, а ему самому вдобавок было бы неплохо и выспаться. Попытка же продолжить поиск Периметра могла привести к неприятнейшему завершению жизненного пути всех членов маленького отряда. Сейчас следовало найти воды и спокойно отдыхать весь день и всю ночь. Чтобы назавтра выйти в дорогу в более приемлемом состоянии.

Хомяк закончил устраивать Буля с удобствами, уложив его на рюкзаках и мешке Штыка. За всё это время «ефрейтор» так ни разу и не открыл глаза. Штык присел рядом с раненым на корточки и положил ему на грудь автомат.

— Буль, — позвал он «ефрейтора», осторожно прикасаясь к его руке. — Мы с Хомяком убываем на поиски воды. Ты остаешься сторожить вещи.

— М-м-м-м, — не открывая глаз, промычал Буль.

— Сюда могут забраться дикие собаки, — вкрадчиво продолжал Штык. — Они всё время хотят жрать. Даже больше, чем ты. Утащат всю еду — будешь полынь жевать.

— Сперва они у меня, козье вымя, сами полынь пожуют, — злобно прошептал Буль, немедленно открывая глаза. — Идите спокойно, мой генерал. Ни одна тварь к нашей еде и близко не подойдет.

Штык удовлетворенно кивнул, сделал Хомяку знак рукой и зашагал к лестнице. «Рядовой», оставив флягу рядом с Булем, собрал остальные емкости, повесил автомат на плечо и поспешил за своим командиром.

На улицу выбирались снова через окно. Пока Хомяк с пыхтением перебирался через остатки подоконника, Штык успел отойти на несколько шагов и внимательно осмотреть мокрую землю между зарослями травы и нагромождением мусора, бывшего когда-то внешней отделкой здания. На мягком после дождя грунте никаких подозрительных следов напротив двери и ближайшего окна не обнаружил и вернулся к выбравшемуся наконец «рядовому».

— Рядовой Хомяк, слушай боевую задачу…

— Так точно!

— Нам с тобой надо найти воды. Это понятно? Вода бывает в колонках и скважинах, но этот случай сейчас не про нас: некому здесь содержать водонапорные башни и подавать электричество к насосам. Значит, остается что?

— Озеро! — не раздумывая ни секунды, брякнул Хомяк.

— Откуда у нас здесь озеро?

— Ну, ручей! — поправился «рядовой».

— Или колодец, — одобрительно подхватил Штык. — Поскольку мы находимся в бывшем населенном пункте, то обнаружение здесь колодца более вероятно, чем положительный результат при поиске ручья. Значит, нам с тобой надо выйти к жилой части и медленно пройти вдоль домов. Понятно?

— Так точно! — Хомяк выглядел похудевшим и уставшим, но строевую стойку всё ещё держал молодцевато.

— Тогда вперёд.

Оставив за спиной давшее им приют здание, они осторожно выбрались на остатки асфальтовой дороги, пересекавшей некогда весь поселок и уходящей по отлогой дуге куда-то в сторону. Дорожное полотно давным-давно растрескалось, пошло буграми и ямами, залитыми сейчас водой, сквозь него местами проросли молодые деревца и приземистые кусты странной коричневой травы с длинными широкими стеблями.

Остановившись в ожидании, пока Хомяк разберётся со своими ощущениями, Штык осматривался по сторонам. Сейчас он находился недалеко от груды камней и автомобильных покрышек, которые скорее всего и принял ночью за чудовище. При свете дня воспоминания об этом вызывали стыд. Можно, конечно, окончательно всё расставить на свои места, отправившись туда вместе с Хомяком и поискать на земле следы здоровенной твари, что могла гулять здесь прошлой ночью. Но, немного поразмыслив, он эту затею отбросил, уверенный в том, что ничего внятного они всё равно не найдут.

Дождь практически прекратился, и лишь лёгкая водяная пыль летела с неба. Слева на дороге стоял ржавый остов легковой машины, бывшей при жизни «Жигулями» первой модели, в простонародье «копейка». Сквозь отогнутый капот выросла кривая берёза, покрытая жёлтыми листьями, которые почему-то не спешили опадать. Справа от заброшенной дороги возвышалось самое высокое здание посёлка, состоящее аж из трёх полноценных этажей. Вокруг него когда-то стоял кирпичный забор, огораживающий боксы с техникой, которые путники видели со склона холма, спасаясь от крыс. Прямо перед зданием, согнутая неведомой силой, вверх торчала створка металлических ворот.

Прямо по курсу, как раз в той стороне, куда собирался двинуться Хомяк, виднелись остатки одичавшего сада. На кривых ветвях деревьев висели тёмные плоды, но пробовать фрукты «естественной селекции» Штык не рискнул бы даже под страхом голодной смерти.

Хомяк тяжело вздохнул и сошёл наконец с остатков асфальта на обочину, немедленно оказавшись в мокрой траве, достающей до середины голени. Сделав несколько шагов, он вздрогнул, остановился, протянул вперёд руки, подумал немного и пошёл немного левее. Идущий следом Штык разглядел слюдянистый блеск на траве далеко впереди, словно залил кто-то траву расплавленным полиэтиленом. Такой аномалии видеть ему ещё не приходилось.

Через полчаса медленного блуждания зигзагами они вышли наконец к заднему двору одного из домов. Прямо у них на глазах кусок штукатурки со стены старого здания отвалился и с глухим шорохом рухнул в траву. Хомяк испуганно присел, провожая стволом автомата источник внезапного беспокойства, а Штык снова внимательно осмотрелся по сторонам.

Запустение, царившее повсюду, чувствовалось здесь гораздо отчетливее, чем на дороге. Оставшись без постоянной заботы человека, дома и сады быстро запаршивели и захирели, медленно сгнивая и разрушаясь. Когда-то здесь наверняка жила большая семья, на широком крыльце играли дети, а взрослые собирали яблоки с ухоженных деревьев и расставляли столы, чтобы позвать соседей да посидеть долгим летним вечером, общаясь за рюмкой чая.

Обломки одного из таких столов Хомяк с опаской обошёл стороной, а на растрескавшемся крыльце Штык не без некоторого внутреннего содрогания заметил кости с остатками рыжей шерсти, голый собачий череп и металлический ошейник из полированных некогда пластин. Видно, отстал Шарик или Бобик от уехавшей в спешке семьи, да так и не бросил свой пост: караулил дом до последнего вздоха.

С другой стороны от дома обнаружился открытый сарай с проваленной крышей, рядом с которым валялись ржавые грабли зубьями вверх да опрокинутая набок тачка. Сквозь дверной проём проглядывал большой цилиндрический бак, смятый снизу гармошкой.

— Нет здесь колодца, — уверенно сказал Штык. — Бак с водой на крыше, видимо, стоял. Из скважины набирали. Пошли дальше.

Хомяк послушно повернул в сторону распахнутых настежь неплохо сохранившихся ворот. Движимый странным болезненным любопытством Штык сделал несколько шагов в сторону дома, пытаясь заглянуть в тёмное окно, но в этот миг в кармане совершенно неожиданно защёлкал дозиметр-радиометр, о существовании которого он успел позабыть.

Судя по всему, где-то рядом с домом имелся источник радиоактивного излучения, и Штык с опаской отступил назад. При этом в сумраке дома, почти непроницаемом для взгляда снаружи, ему почудилось какое-то движение, но, сколько он потом ни вглядывался, ничего заметить так и не сумел.

Хомяк тем временем успел миновать ворота и теперь стоял перед домом, растерянно озираясь по сторонам. Штык поспешил вслед за ним, ругая себя за странную противоестественную слабость: в какой-то миг ему остро захотелось, чтобы из дома кто-нибудь выпрыгнул и напугал его до холодного пота. Чтобы потом этого кого-то можно было изрешетить из автомата практически в упор и навсегда забыть это неприятное желание — почувствовать страх.

Но никто из дома не появился, и Штык с лёгким сожалением вышел через ворота на поселковую улицу, по обе стороны которой дома стояли двумя ровными шеренгами, как батальоны на параде.

Хомяк, нерешительно побродив вдоль обочины, посмотрел на Штыка несчастными глазами и отрапортовал:

— Генерал Штык! Разрешите доложить! На полотно дороги хода нет. Очень сильно давит.

— Ну, нет, значит, пойдём вдоль дороги, — спокойно ответил Штык. — Давай туда.

И он махнул рукой в ту сторону, где виднелось большое трёхэтажное здание и остатки элеватора. Внутри копились безосновательная убеждённость, что колодец в той стороне они обязательно найдут, после чего можно будет, не особенно напрягаясь, завернуть и к интересующему его строению. Предчувствие Штыка не обмануло. Вскоре после того, как они миновали ещё несколько домов, за странным условным забором, состоящим из ровной линейки небольших угловатых деревьев, тянущихся ровной линией между двумя домами, Штык заметил нечто похожее на сруб колодца и небольшую крышу на столбиках поверх него.

Хомяк остановился сам, без команды, но смотрел он не на колодец, а на странный забор.

— Генерал Штык, разрешите обратиться? Это что, доски забора проросли? И каждая доска превратилась в дерево?

Штык перевел взгляд на забор. Действительно, в стволах некоторых деревьев отчетливо угадывались прямоугольные края, кое-где была заметна облупившаяся краска, а в паре мест и шляпки гвоздей. Но удивляться очередному выкрутасу природы Штык уже был не в состоянии:

— Ты давай «эфир» слушай. Не опасно возле этого забора? А то нам за него надо. Колодец там. Видишь?

— Так точно. Опасности не чую.

Колодец выглядел совершенно нормально, что казалось весьма странным, на фоне всеобщего упадка и запустения. Сруб из тёмных бревен был аккуратно обложен камнем по периметру, сверху жерло колодца было закрыто крышкой с ручкой, а рядом даже стояло ведро, привязанное цепью к деревянному вороту. Земля вокруг сруба казалась вытоптанной: в радиусе пары метров не было видно ни единой травинки.

— Такое впечатление, что здесь кто-то бывает, — озабоченно сказал Штык. — Смотри-ка, цепь хоть и ржавая, но звенья друг к другу не приржавели. А ведро вообще нормально выглядит. Может, здесь всё-таки живёт кто-нибудь? Или просто сталкеры за водичкой заходят.

— He могу знать, — печально ответил Хомяк, останавливаясь в паре метров от сруба. — Какие будут приказания, мой генерал?

— Да какие тут приказания, — хмуро ответил Штык. — Следи за округой, а я попробую водицы достать.

Аккуратно сняв крышку, Штык осторожно заглянул в колодец. Внутри оказалось темно — ни блика на воде, ни отсвета, — видимо, колодец весьма глубокий. Стравив цепь с ворота, он взял ведро и медленно опустил его на руках внутрь сруба. Ничего особенного не происходило. Тогда Штык взялся за рукоять и принялся раскручивать ворот, опуская ведро вниз. Вскоре цепь размоталась почти полностью и внезапно ослабла: ведро явно достигло поверхности воды или просто легло на дно колодца. Немного подождав, Штык с усилием принялся крутить скрипучую рукоять в обратную сторону — ведро поднималось наверх уже вместе с водой.

Когда цепь смоталась на ворот почти полностью, Штык перехватил ведёрную дужку рукой, поставил ведро на край сруба и, словно боясь обжечься, отступил назад. Ничего особенного по-прежнему не происходило. Вода была чистой и прозрачной. Осторожно протянув руку, Штык опустил в неё палец. Она оказалась неожиданно холодной, будто её только что зачерпнули из проруби. Радиометр в кармане молчал, поэтому Штык осторожно зачерпнул воду пригоршней. На вкус вода оказалось совершенно нормальной, только от холода немедленно заломило зубы. Хомяк вопреки указаниям начальства перестал следить за обстановкой и жадно наблюдал за экспериментами командира.

— Ну как, товарищ генерал? — вопросил он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Нормально, — вынес вердикт Штык. — Давай наливай во все фляги.

Колодец, судя по всему, был общий и располагался в большом свободном пространстве между домами. Двухэтажное здание, в котором они оставили Буля, скрывали деревья, но Штык за «ефрейтора» пока не волновался. С водой им откровенно повезло, теперь можно со спокойной душой осмотреть трёхэтажное строение, которое по высоте тянуло на все пять этажей обычного дома. Мысль о том, что минувшей ночью монстр ему мог и не померещиться, всё никак не давала Штыку покоя. И с этой точки зрения, возможность забраться на следующую ночь повыше и в большее по размерам здание представлялась всё более соблазнительной.

Когда Хомяк закончил разливать воду по фляжкам, Штык ещё раз огляделся, потом прислонил свой автомат к срубу, стащил бушлат, форменную куртку и рубаху и протянул сложенные ковшиком ладони:

— Полей. Хоть немного себя в порядок приведу.

Ледяная вода обжигала не хуже кипятка. С фырканьем и довольным кряхтением Штык умылся, потом бросил пригоршню воды на шею, ухнул, добавил ещё и, уже не робея, принялся плескать воду на грудь и спину.

— Кончилась! — объявил Хомяк, демонстрируя пустое ведро.

— Так набери ещё, — нетерпеливо скомандовал Штык.

Хомяк пожал плечами, положил свой автомат на край сруба, схватил ведро и с силой бросил его в колодец.

— Чтоб долго не разматывать, товарищ генерал, — самодовольно пояснил он Штыку, который неодобрительно смотрел на быстро вращающийся ворот и мелькающую изогнутую рукоять.

Глухой гулкий удар откуда-то снизу возвестил, что ведро достигло воды. Хомяк поплевал на ладони, взялся за рукоять, но вдруг слабо вскрикнул, и почти в этот же момент из колодца раздался тонкий свист, а спустя мгновение над срубом поднялось облако пара.

В одно слитное движение Штык подхватил свой автомат и в три длинных прыжка очутился в добром десятке шагов от колодца. При этом Хомяк умудрился оказаться у него за спиной, где самым настоящим образом спрятался, как за деревом.

— Это что такое было? — в полном недоумении риторически вопросил Штык, разглядывая медленно расползающиеся белые клочья, оставшиеся от парового облака.

Словно в ответ в пространстве между крышей и срубом жарко полыхнуло, на долю секунды под воротом возник сгусток ярко-красного огня и ушёл вниз, словно провалился в жерло колодца. Штык с Хомяком почти синхронно сделали ещё несколько шагов назад, и тут над срубом поднялся короткий гейзер кипящей воды. Часть бурлящего потока перелилась через край сруба, расчертив землю вокруг колодца сеткой дымящихся ручьев, а остальная вода медленно опустилась обратно, и через мгновение о гигантской кипящей кастрюле, «маскирующейся» под колодец, напоминали лишь мокрый сруб да жидкая грязь, в которую превратилась лишенная травы земля.

Легкий ветерок прошёлся по обнаженному мокрому торсу Штыка, словно остужая после жаркой схватки.

— Как же ты, гад, аномалию проспал? — Настоящих претензий к Хомяку быть не могло, но оставлять данный вопрос без внимания было бы неправильно с воспитательной точки зрения.

— Так чисто всё было, мой генерал, — испуганно залопотал Хомяк. — А когда руками взялся да повернуть хотел, вдруг кольнуло и как будто укусило!

— Ладно, — успокаивающе сказал Штык. — Вроде обошлось всё. Но на будущее смотри мне! Надеюсь, что вода всё-таки нормальная. Ну, если что не так — первый и узнаю.

Он коротко хохотнул, ощущая, как отпускает напряжение, внимательно осмотрел мокрый сруб и сделал пару осторожных шагов к своей одежде.

— Сейчас-то как? Не колет?

— Никак нет, мой генерал, всё спокойно, не бойтесь. — Судя по голосу, Хомяк при этом предпочитал оставаться на месте.

Одежда оказалась мокрой настолько, что её пришлось отжимать. Правда, после «взбесившегося» колодца это уже не казалось серьёзной проблемой. Тем более что бушлат лежал чуть дальше и остался сухим.

— Заодно и бельишко постирал, — сказал Штык, с усилием скручивая рубаху. — Помоги хэбэшку отжать.

Натянув кое-как на себя мокрую одежду, Штык с подозрением осмотрел сложенные в горку фляжки. Похоже, что странная аномалия, ненадолго появившаяся внутри колодца, не влияла на качество воды, поскольку никаких неприятных последствий сам Штык пока не ощущал. Больше ничего их у колодца не удерживало, но ощущение какой-то неправильности в окружающей обстановке заставило командира ещё раз внимательно осмотреться по сторонам.

Сруб колодца, мокрая земля, фляги, которые Хомяк начал поднимать с земли, ограда из проросшего забора… И вдруг он понял.

— Автомат, — нехорошим голосом сказал Штык и повернулся к Хомяку. — Ты куда, придурок, свой ствол подевал?

Хомяк вытянул шею, пытаясь что-то высмотреть через плечо командира, потом пожал плечами и преувеличенно нейтральным голосом сказал:

— Там лежало. На бортике. Может, упал… за колодец?

— Ну, так иди и найди его за колодцем.

Ледяной тон Штыка не предвещал ничего хорошего, и Хомяк принялся по кругу обходить грязный пятачок земли вокруг сруба.

Штык отчетливо помнил, как Хомяк бросил свое оружие на край колодца. Упасть за сруб автомат не мог ни при каких условиях. А это означало, что крайне важная и жизненно необходимая единица огнестрельного оружия покоилась теперь на дне колодца.

— Ну?! — бешено взревел Штык, осознав весь масштаб утраты. — Где твоё личное оружие, солдат? Куда ты подевал свой автомат, гамадрил ты драный?

— Не могу знать! — орал с другой стороны колодца враз побелевший от страха «гамадрил». — Тут он лежал! Вот на этом самом месте!

— Да ты что, уродец, — всё больше заводясь и медленно надвигаясь на «рядового», цедил сквозь зубы Штык, — прошляпил свое личное оружие?! Не мог автомат на плечо повесить? Да ты у меня сейчас за ним в колодец полезешь! Ты у меня…

Очередная угроза застряла у него в горле, когда прямо за спиной Хомяка из густой травы высунулись две отвратительные собачьи морды. От бестолкового «солдата» до двух уродливых здоровенных тварей было не больше двух десятков шагов. Собаки выглядели точь-в-точь как та, что Буль подстрелил накануне, но сейчас они не бежали мимо, а внимательно разглядывали людей возле колодца.

Автомат висел у Штыка на плече стволом вниз. Медленно опустив правую руку, Штык взялся за цевьё и осторожно потянул оружие вверх. Глаза Хомяка округлились от ужаса, и он рухнул на колени:

— Мой генерал! Не убивайте! Я возмещу! Я искуплю! Я больше не буду!

Ни малейшего страха Штык не ощущал. Только небольшое внутреннее напряжение от того, что в любой момент собаки могут броситься в атаку, и тогда придётся стрелять практически навскидку через голову Хомяка. Штык почти увидел, как прыгают разом из травы уродливые твари, как тихо плюет в ответ тяжёлыми убойными пулями его «калаш», как стальной дождь дробит собачьи кости, рвет в клочья мускулистые тела, и даже стремительный бросок на жертву не может спасти атакующих мутантов от неминуемой смерти.

Картинка представилась настолько ярко, что в какой-то момент Штыку даже показалось, будто всё это уже произошло, а он лишь вспоминает недавнее прошлое. Но уже через мгновение он пришёл в себя, нащупывая указательным пальцем спусковой крючок. Тот зверь, что стоял правее, обнажил кривые зубы и практически мгновенно исчез в траве. Второй задержался лишь на долю секунды и тоже скрылся из вида, показав напоследок крупный, весь в комках скатанной шерсти, зад.

— Вы же сами виноваты, генерал Штык! — вопил тем временем Хомяк. — Вы же сказали «полей», а могли бы просто велеть пойти обратно! А как же Буль? Вы же один не справитесь!

— Заткнись, — буркнул Штык, опуская автомат, но продолжая смотреть в сторону бурьяна.

— Кто же знал, что оно вот так забурлит? — продолжал оправдываться Хомяк. — Да где ж это видано, чтоб колодцы кипели?!

— Заткнись, я сказал, — с ожесточением сказал Штык. — Быстро бери фляги и пошли.

Ругать Хомяка теперь бессмысленно, да и всё раздражение как рукой сняло. Сам он виноват не меньше подчинённого: надо было сразу объяснить «рядовому», что так оружие бросать нельзя. Но желание хоть немного смыть грязь и пот вытеснило в тот момент все другие мысли. А ещё где-то совсем рядом, в траве, бродили собаки-мутанты. И ни малейшего желания «знакомиться» с ними поближе у Штыка не возникало. Возвращаться по своим следам представлялось теперь слишком опасным. Там, где они пересекли остатки асфальтовой дороги, густая трава очень близко подходила к их маршруту, и если возле колодца Штык ещё мог успеть открыть огонь по нападающим мутантам, то при внезапной атаке из бурьяна шансы на сопротивление приближались к нулю. Самое же забавное заключалось в том, что вернись они, набрав воды, сразу назад, вполне возможно, уже стали бы обедом для диких тварей.

Мысленно прикинув схему движения, Штык про себя даже усмехнулся. По всему выходило, что сейчас им следовало добраться до трёхэтажного здания, подняться повыше да посмотреть на местность сверху. Собак скорее всего будет хорошо видно в траве. И тогда уже можно принимать решение о возвращении к Булю.

Если раньше желание проверить местную «высотку» было почти безотчетным, то теперь для такой экскурсии появилась неоспоримая, практически «железобетонная» причина. Штык показал Хомяку пальцем в сторону трёхэтажного здания, подтвердил свой молчаливый приказ крепким пинком, дождался, пока «солдат» отойдет на десяток метров, и, оглядываясь на каждом шагу, медленно побрёл следом.

Боль во всем теле уже стала настолько привычной, что он её почти не замечал. Но двигаться становилось всё труднее, всё больше хотелось объявить привал и хотя бы минут пять отдохнуть. Судя по нервным, дёрганным движениям Хомяка, «солдат» тоже был далеко не в лучшей форме.

Потеря автомата несколько обескуражила Штыка, но он быстро восстановил душевное равновесие, убедив себя, что стрелок из Хомяка всё равно был никудышный. Да и оставаться в Зоне он рассчитывал не далее, чем до завтрашнего вечера. Ведь за ночь они вполне сумеют восстановиться, а утром пойдут прямо по дороге, в худшем случае обходя крупные аномалии по лесу. Даже по самым смелым прикидкам, до Периметра не могло быть больше пятнадцати километров. А это значило, что уже завтра к вечеру они наконец покинут это мрачное место.

За каких-то десять минут они миновали ещё четыре дома, мрачно глазеющих на редких посетителей чёрными провалами окон, обошли два заросших сорняками и ничем не примечательных с виду участка и вскоре уже шагали между низкорослыми деревьями, окружившими трёхэтажное строение. Хомяк остановился перед дырой в кирпичном заборе, затравленно оглянулся на Штыка, зачем-то протер рукавом выступающий из полуразрушенной стенки кирпич и нырнул в пролом.

Штык ещё немного задержался, осматривая ближайшие травяные заросли, но, не обнаружив ничего подозрительного, подошёл к забору, осторожно перешагнул через собачий череп и оказался прямо перед полуметровой дырой в плотной кирпичной кладке. Хомяка по ту сторону забора уже не наблюдалось. Штык вполголоса выругался, мысленно давая себе зарок в ближайшее время объяснить тупому солдату, что без команды далеко от командира отходить нельзя.

Осторожно пробравшись между выступающими кирпичами, Штык оказался внутри огороженного пространства, значительную часть которого занимали трёхэтажное здание. Длинная череда боксов с открытыми настежь воротами. Первое, что бросилось в глаза, — пара бульдозеров, стоящих на небольшом расстоянии друг от друга и покрытых сплошным слоем ржавчины. Чудь дальше была видна сеялка, а между забором и зданием лежал на боку длинный прицеп. Справа от пролома, недалеко от забора, обзор загораживала небольшая электроподстанция из красного кирпича. Судя по всему, Хомяк завернул именно за неё, так как больше «спрятаться» за такой короткий срок было просто негде.

— Хомяк! — позвал Штык, прислушался и выглянул через пролом в заборе наружу.

Ему показалось, что возле дальнего дома что-то мелькнуло среди кустов, но движение больше не повторялось, и, немного помедлив, Штык сделал несколько шагов в глубь двора. Он никак не мог заставить себя перестать обращать внимание на каждое неясное движение. Вся логика существования в столь опасном месте, как Зона, требовала учитывать каждый подозрительный момент. Но после двух суток постоянного нервного напряжения любая ерунда вдруг начинала обретать совершенно гротескные черты. Внутри возрастала уверенность, что каждый заброшенный дом, даже обложенный со всех сторон аномалиями, непременно стал пристанищем для мутировавших хищников. Что каждое пустое окно непременно смотрело в затылок красными, зелёными или жёлтыми глазами. Что все мутанты в округе непременно хотят отведать именно человечины, и ради этого они готовы часами идти за потенциальной добычей и бесстрашно лезть под пули и гранаты. Психоз, больше похожий на паранойю, уже стоял на пороге, и Штыку стоило больших трудов, чтобы не броситься с облегчением в его объятия.

В каком-то смысле сейчас было гораздо безопаснее прозевать очередную подкрадывающуюся собаку, чем окончательно увериться в том, что каждое движение вокруг является следствием чьего-то желания откусить человеку голову. Самым же странным в этой ситуации оказалось то, что нервное напряжение Штык чувствовал, а того страха, который должен был это напряжение порождать, — нет.

В этом смысле внутреннее состояние походило на тяжёлую рану после приёма сильного обезболивающего.

— Хомяк! — позвал он уже гораздо громче, вслушиваясь в слабое эхо, отозвавшееся спустя пару мгновений со стороны открытых боксов.

— Здесь я, товарищ генерал, — раздался голос «рядового» откуда-то слева.

Штык в недоумении осмотрелся. Рядом никого не было, но голос Хомяка звучал так, словно Он стоял буквально в нескольких шагах.

— Генерал Штык, — робко позвал Хомяк. — Вы что, не видите меня?

— Почему не вижу? — осторожно сказал Штык. — Отлично вижу. Просто жду, пока подойдёшь и доложишь по форме, как положено.

— Но… Но вы же не говорили, что надо подходить, — робко проблеял Хомяк, буквально материализуясь из воздуха.

От неожиданности у Штыка перехватило дыхание, но он справился с удивлением и сварливо сказал:

— А ты что, сам не знаешь, как следует себя вести, когда старший по званию вызывает?

— Виноват, — заученно сказал Хомяк, опуская глаза и вытягиваясь в строевой стойке.

— Конечно, виноват, — согласился Штык. — А теперь кругом марш и топай туда же, откуда только что пришёл.

Хомяк послушно повернулся через левое плечо, сделал несколько шагов и… словно растворился в воздухе.

Штык медленно пошёл следом, и Хомяк тут же появился, словно до этого примерял шапку-невидимку. В двух метрах от него Штык заметил аккуратную ямку с идеально ровными краями.

— Хомяк, а ты ничего такого не чувствуешь? — спросил Штык, пытаясь что-нибудь нащупать рядом стволом автомата. — Здесь же аномалия, блин. Как минимум оптическая.

— Никак нет, мой генерал, — уверенно доложил Хомяк. — Ничего не чую.

— Ну как же. Явно вот тут. А ну погоди…

Штык вспомнил, как искали границы аномалий сталкеры, с которыми он познакомился во время первой командировки в Зону. Заранее заготовленных предметов для бросания у него, конечно, не имелось, но под ногами было достаточно камней и кусков штукатурки. Набрав полную горсть мелких камушков, он бросил их в ту сторону, где могла быть аномалия, спрятавшая Хомяка несколько секунд назад. Камушки исчезли, как крупинки сахара в кипятке, зато в кармане бешеной трещоткой заверещал радиометр.

— Ого! — растерянно сказал Штык, делая несколько шагов назад. — Хомяк, ты туда зачем вообще поперся? Давай к зданию шуруй!

Открытие не стало неожиданностью. Подозрение, что Хомяк чувствует далеко не все аномалии, присутствовало с того самого момента, как они спустились с холма, спасаясь от военных сталкеров. Но, пожалуй, впервые это стало настолько очевидным.

Вблизи здание оказалось не настолько сохранившимся, каким виделось издалека. Кроме обычных уже для глаза следов запустения и медленного разрушения от времени, постройка несла на себе следы ожесточенных боев с применением самого разного оружия. Стены сплошь покрыты миниатюрными кратерами от попадания пуль, исчерчены бороздами осколков и опалены термобарическими выстрелами одноразовых гранатометов. Даже не имея особого представления о том, что творилось в этих местах раньше, Штык легко угадывал следы нескольких схваток, произошедших здесь когда-то в разное время.

Штык хотел попасть внутрь здания и подняться повыше, а для этого следовало найти вход. С той стороны, откуда они подошли, в стене обнаружилась большая, плотно закрытая дверь, мало походившая на обычный вход. Скорее всего она вела на какой-нибудь склад. Поэтому Штык, почти не задумываясь, показал Хомяку пальцем в пространство между зданием и боксами.

Аномалий впереди не оказалось, и они довольно быстро прошли вдоль длинной стены с проёмами окон на уровне второго этажа. Дальше по ходу движения виднелись остатки искореженных ворот, за которыми медленно колыхалось поле высокой травы.

С другой стороны здания обнаружилось невысокое крылечко и дверной проём. Всё пространство вокруг крыльца было густо усеяно костями и черепами. Хомяк встал, не решаясь вступить на это своеобразное кладбище. Штык остановился рядом, с интересом разглядывая место побоища.

И кости, и черепа явно принадлежали кому-то из рода собачьих. На некоторых останках сохранились куски шкур с бурой шерстью. Слева от крыльца лежал спинной хребет таких чудовищных размеров, что сперва показалось, будто у стены кто-то положил здоровый кусок дорожного бордюра.

— Ничего себе, — сказал Штык, осторожно трогая ботинком собачий череп с пулевым отверстием между пустых глазниц. — Кто-то тут вволю собачек пострелял. А вон тот костяк даже подумать страшно от какого пса остался.

Подобрав с земли несколько грязных гильз, Штык покатал их на ладони, оценивая калибр и размер.

— «Калаш», «Макаров», «беретта» и ещё что-то допотопное, — сказал он Хомяку. — Что ж они, дверь заложить не могли?

Вопрос отпал сам собой, когда они вошли в небольшой тёмный вестибюль, откуда наверх, почти сразу от двери, вела широкая лестница. Остатки баррикады и разбитая почти в щепу дверь говорили о том, что бой здесь был жаркий.

— Это, наверное, та здоровая псина дверь разметала, — сказал Штык. — Давай наверх, осмотримся.

Вся лестница была сплошь засыпана кусками разбитой мебели, костями и стреляными гильзами. Верхняя её часть оказалась завалена мусором до такой степени, что через него пришлось перебираться, хватаясь руками за остатки перил.

Обилие стреляных гильз на другой стороне этой мусорной кучи показало, что это тоже когда-то была баррикада.

— Это же как собакам жрать хотелось, что они людей так штурмовали? — вслух удивился Штык. — Знаешь что, Хомяк? А ведь мы сегодня проявили верх беспечности. Если бы они нас так атаковали, твой череп бы уже черви обсасывали. Или крысы. Как тебе такая перспектива?

— Товарищ генерал, — жалобно сказал Хомяк. — Простите меня за автомат. Я ж не хотел. Это случайно…

— Потом про автомат поговорим. Шагай себе дальше.

Второй этаж открывался небольшим холлом, из которого шёл длинный коридор с облупившимися стенами, торчащими из потолка кусками проводов и дверными проёмами справа и слева. Видимо, в свое время это было какое-то административное здание, но с тех пор здесь неоднократно ночевали люди, разводя костры прямо на полу. Перешагнув через такой импровизированный очаг, Штык вслед за Хомяком прошёл по коридору, заглядывая в каждую комнату.

Обстановка разнообразием не баловала. Мебель отсутствовала, пущенная на баррикады внизу либо на дрова для костров, слои масляной краски на стенах покрылись трещинами и встопорщились безобразно торчащими кусками, оконные рамы без стекол перекосились и болтались на сгнивших петлях.

На третьем этаже исследователей ждала та же картина. Длинный коридор, двери, пустые помещения, грязь, куски штукатурки на полу и следы от нескольких костров. Вспомнив, зачем он сюда пришёл, Штык отправил Хомяка осматривать остальные комнаты на предмет наличия аномалий, а сам подошёл к окну. Поселок был как на ладони. В стороне хорошо просматривался тот двухэтажный дом, в котором они оставили Буля. По сути, это было самое высокое строение в этой части посёлка. Вся центральная часть была застроена почти одинаковыми одноэтажными развалюхами, лишь справа, на другой окраине поселения, виднелись несколько двух— и трёхэтажных коробок.

Собак Штык увидел почти сразу. Целая стая зверей неспешно удалялась по той улице, где находился колодец. Значит, вовремя они с Хомяком оттуда ушли.

— Всё чисто, товарищ генерал, — доложил «рядовой» из-за спины. — Там лестница ещё дальше идёт, на чердак. Вся костями усыпана.

— Вот как? — удивился Штык. — Ладно, туда позже заглянем. Ночевать сегодня здесь будем. Надо только Буля забрать и всё барахло сюда перетащить. Думаю, если мы через ворота выйдем, то в аккурат попадём на ту дорогу, где «копейка» стояла. По ней и вернёмся.