Штык

5

— Товарищ капитан! Алексей Антонович! Вас вызывает Скала-6!

Боец по рации надрывался так, словно пытался криками отогнать любую тварь, что могла незаметно подобраться к блокпосту, перекрывающему один из проходов за линию Периметра Зоны. Даже отсюда было видно, как он нетерпеливо переминается с ноги на ногу у входа во внутренний дворик. Алексей поморщился, сделал в сторону собеседника, которого специально отвел от блокпоста для спокойного разговора на добрую сотню метров, извиняющий жест, уменьшил громкость своей трубки и, прижав тангенту, спокойно сказал в ответ:

— Да понял я, не ори. Иду.

И, отпустив тангенту, слегка раздраженно добавил:

— Так и знал, что поговорить спокойно не дадут. Даже от «колючки» ушёл, но и тут достали. Так. На чём мы остановились?

— Мы снова в ходку пойдём через три дня, — на всякий случай повторил немолодой сталкер, понимающе улыбаясь. — В Зоне пробудем суток двое — не больше. Выходить будем под вечер. С грузом. Верный человек место указал, где артефактов опять народилось. Если хочешь — могу и тебе что-нибудь подобрать. «Янтарную слезу» или «мерцалку», например.

— Не надо мне этой вашей гадости, — с преувеличенной брезгливостью отказался Алексей. — Я тебе давно ведь сказал, что не только касаться этого не хочу, но и обязательно добьюсь, чтобы ваше хождения туда-сюда через этот блокпост прекратить полностью.

— Помню, начальник, — хитро подмигнул сталкер в ответ. — Но я решил попробовать: вдруг ты уже передумал? А насчёт остального — брось, наверху такие люди в доле, что твои рапорты летят в корзину на стадии первичного рассмотрения в «коменде».

— Ничего. Ещё военная прокуратура существует.

— Слушай, Алексей, я очень тебя ценю за то, что ты не лицемеришь и принципиально не берёшь денег. Поэтому раскрою один маленький секрет: прокуратура тоже прикормлена. И не мной, не надо так смотреть на меня. Я простой добытчик с процентом от прибыли. Так что было бы тебе проще не воевать с ветряными мельницами, а получить полугодовую зарплату, купить жене шубу…

— Проще не значит «правильней». Ладно, спасибо за предупреждение, — морщась, как от горького лекарства, сказал Алексей. — Всё равно найду канал. Не обижайся, но тропинку здесь я вам всё равно перекрою. Невзирая на все ваши липовые документы от научников и прямые приказы из комендатуры.

— Ну хорошо, хорошо. Воюй за свою справедливость, такие люди тоже обществу нужны. Ты бы только эта… Ну запретил бы, что ли, своим солдатам друг друга громко по именам звать. Думаешь от нечего делать или для красоты сталкеры клички себе изобретают?

— Контролёр? — понимающим тоном, с ноткой сарказма в голосе спросил Алексей.

— Ты зря так легкомысленно относишься к этому вопросу, — спокойно сказал сталкер. — Знаешь как оно бывает? Идёт сталкер к блокпосту, а контролёр тихо следом крадётся. Сталкер за Периметр — а контролёр садится возле блокпоста и слушает. Он когда имя слышит — ему потом легче человека под контроль брать…

— Ладно, понял, приму к сведению.

Под неодобрительным взглядом сталкера Алексей быстро развернулся и зашагал в сторону блокпоста.

Он прошёл больше половины пути, когда обратил внимание на отсутствие какого-либо движения вблизи вверенного ему опорного пункта. Боец, который звал его меньше двух минут назад, уже куда-то делся. Не было видно и часового на вышке наблюдения. Что за ерунда? Ну ладно, солдаты могли нарушить правила и зайти внутрь бетонного бункера. Редко, но такое случалось и ранее. Алексей замедлил шаги, стараясь понять, что ещё его вдруг обеспокоило. И вдруг понял: тишина!

С блокпоста не доносилось ни звука, хотя десять минут назад там взялись перебирать дизель-генератор, а сержант Кукин проводил урок рукопашного боя с двумя молодыми солдатами, оглашая окрестности громкой воспитательной беседой и гулкими ударами по резиновым покрышкам, изображающим коварного врага. Не было слышно и птиц, хотя обычно их весёлому гомону не могло помешать даже тестирование оборудования светозвуковой сигнализации Периметра.

Какую-то секунду Алексей боролся сам с собой, представляя, каким идиотом будет выглядеть, если ворвется на свою территорию с пистолетом в руке и застанет там перекуривающих общей компанией бойцов. Потом, решив, что лучше выглядеть глупо, но остаться живым, чем сохранить лицо и стать мёртвым, извлек из кобуры старенький неуставной двадцатизарядный пистолет и, пригибаясь за низкорослым кустарником, короткими перебежками начал приближаться к блокпосту.

Вокруг по-прежнему царила гнетущая тишина, и через пару минут Алексей уже практически уверился, что с его солдатами что-то случилось. На всякий случай он несколько раз попробовал нажать кнопку вызова на рации, но сказать что-нибудь вслух не осмелился. Запоздало пришла мысль, что надо бы вернуть тех пятерых сталкеров, что он совсем недавно пропустил вопреки всем инструкциям через свой блокпост. Но потом, решив, что в случае чего ещё не поздно будет пострелять в воздух, привлекая внимание старых знакомых, Алексей преодолел последний десяток метров, где кусты ещё не были вырублены, и присел за большим камнем.

Теперь следовало отдышаться и сделать последний рывок. Около трёх десятков шагов по открытому пространству — и можно будет спрятаться за бетонные блоки, перегораживающие старую лесную дорогу. Оттуда дворик блокпоста просматривается практически полностью.

Алексей сделал несколько глубоких вдохов и, стараясь не отрывать взгляда от бункера и караульной вышки над ним, бросился бежать к низенькой стенке из бетонных блоков. Он так стремился спрятаться за ней, что не сразу заметил тёмный силуэт, неподвижно стоящий прямо посреди дороги рядом с тропинкой во внутренний дворик блокпоста. А когда увидел — резко сбавил ход и направил пистолет на страшное создание, бывшее, судя по всему, когда-то человеком. Пытаясь понять, что же такое стоит перед ним, Алексей замешкался на секунду и уже не смог выстрелить. Палец на спусковом крючке ослаб и, ободрав кожу о скобу, сам собой оттопырился в сторону.

«Алексей Антонович, — вдруг подумал Сенников о себе в третьем лице, останавливаясь и замирая как столб. — Ты ведь хочешь жить, правда?»

Правая рука помимо его воли вдруг согнулась в локте и медленно поднесла пистолет к виску.

«Так нам будет значительно легче общаться, — подумал Алексей, начиная понимать, что больше ничего он, собственно, сделать не может, а мысли, странным образом возникающие у него в голове, принадлежат вовсе не ему. — Посмотри на меня. Хорошо видишь?»

Взгляд сам собой сфокусировался на тёмной человекоподобной фигуре впереди. Обрывки одежды на худом, страшно деформированном теле только подчеркивали, что существо уже не может называться человеком. Непропорционально огромная голова с глазами навыкате страшно контрастировала с худыми, почти чёрными руками. На правом боку у контролёра, явно на месте полученной когда-то обширной равной раны, неприятно пульсировала болезненно-белая пленка.

Понимание того факта, кто сейчас стоит перед ним и чем это всё может закончиться, заставило капитана Сенникова собрать все силы и вложить их в единое волевое усилие. Пистолет в его руке слегка дрогнул, но в тот же миг Алексей сам себе укоризненно сказал:

«Капитан Сенников! Ну, зачем же так?»

Обращение к самому себе подействовало расслабляюще: ноги у Алексея подломились, и он рухнул на колени, одновременно вкладывая ствол пистолета себе в рот.

«Выбирай сам, Алексей Антонович, — подумал Алексей. — Или ты поможешь мне оставить тебя в живых. Или я помогу тебе оставить в живых самого себя».

Оба варианта звучали достаточно заманчиво, и Алексей вдруг понял, что не имеет ничего против таких вариантов.

Какой же дурак выберет смерть, если можно спастись? Всё вроде бы складывалось хорошо. Очень хорошо. Слишком хорошо?

Последняя тревожная мысль была легко изгнана небрежным ласкающим движением указательного пальца в районе спускового крючка пистолета.

«Расслабься, тебе не будет больно, — подумал Алексей. — Ты просто станешь немного другим. Гораздо лучше, чем сейчас».

Взгляд словно фокусировался на чём-то глубоко внутри. Чёрная, слегка шевелящая клякса, возникшая перед мысленным взором, породила вдруг такой ужас, что на какую-то секунду к Сенникову снизошло спасительное отрезвление. Контролёр что-то пытался сделать с ним, что-то совсем другое, нежели превращение в зомби, и это пугало даже больше, чем смерть.

Алексей попытался спустить курок, но пистолет уже был предусмотрительно извлечен изо рта и теперь просто полетел на землю. Единственное, что осталось у простого армейского капитана, не обученного противостоять ментальной атаке контролёра, его чистая ненависть к врагу и бешеная ярость в ожидании шанса на честный бой. Если бы в этот момент контролёр хоть на несколько секунд ослабил свою хватку, Алексей без всяких сомнений просто разорвал бы его на куски голыми руками.

Но слабины не было. Словно тонкое бронированное стекло опустилось на бушующее в ярости сознание капитана, сдавило незримым коконом и низвергло в такие глубины его собственной личности, о которых он даже и не догадывался. Приблизившись к своей почти полностью опустошённой жертве, контролёр заглянул Алексею в глаза.

Чёрные зрачки двумя пулеметными стволами заглянули Алексею прямо в душу. И вдруг сменились брызгами кровавой каши.

Практически обезглавленное тело контролёра осело под ноги своей жертвы.

Оказалось, что среди пятерых сталкеров, решивших внезапно вернуться на недавно пройденный блокпост, было сразу два снайпера.

Капитан выжил и даже остался более-менее нормальным человеком. Четверо его солдат оказались больше похожими на растения, чем на людей. У остальных наблюдались расстройства памяти различной степени тяжести.

Через полгода все, кто мог поправиться, практически выздоровели. Лишь у одного солдата память так и не восстановилась.

А капитан Сенников практически перестал нервничать и больше ничего в этой жизни не боялся. Потому что все его страхи остались там, под тонким невидимым «бронестеклом», запёршим в незримой клетке подсознания всю боль человеческого существа, без особой вины приговоренного к более суровому наказанию, чем высшая мера.