Сила единения

18 глава

Хорошо, что после ритуала единения "Граппо", для всех семерых его участников объёмные пакеты информации получалось переправлять быстро, почти моментально. Практически лучше и удобнее, чем по сети интернет, которая существовала в упомянутом периоде. И эти пакеты можно было обрабатывать, рассматривать, изучать в любом удобном для получателя режиме.

Так что главный, кое в чём выдержанный и урезанный блок, жене и знахарям вначале сбросил Шульга. Затем добавочные материалы сбросили и азиаты. Они же впоследствии взяли на себя обязанности отвечать на дополнительные, постоянно возникающие вопросы. Таким образом восприятие "печального, но уже не совсем возможного будущего", растянулось для неофитов на несколько дней. Потому что в настоящее время они были настолько заняты, что на обдумывание и усвоение полученного материала не оставалось свободного времени. Спали — по одному, два часа. Мемохарб — не спал вовсе. Так что определённый ужас от таких знаний, растянулся во времени и смазался в восприятии, не доводя психику до крайностей.

Особенно Бельских переживала, даже сердясь при этом на своего мужа, покрикивая на него время от времени в реале:

— Как такое могло случиться?!.. А ты куда смотрел?!.. Мог ведь всё изменить?!.. Или не мог?!.. А может, не хотел?!.. Ой! Прости! Что-то я плохо соображаю от расстройства…

Но и сама она старалась отвлечься на текущие дела, которые тоже не блистали гуманностью, толерантностью и человеколюбием.

До конца воскресенья и последующую ночь, соратники так и оставались на своих местах. Потому что передвигаться сквозь выстроившиеся густо часто оцепления и выпутываться из сетей облав, было бы глупо и слишком рискованно даже таким существам, как мемохарб. Зато грапповцы интенсивно накапливали информацию, влияли всеми силами и возможными средствами на исполнителей, подготавливали нужные мероприятия. Также попутно и весьма плотно занялись общественной пропагандой. Потому что не только столица, но и вся страна оказалась взбудоражена состоявшимся покушением на первого секретаря компартии Украины.

Вот и пришлось вправлять мозги некоторым редакторам газет и радио, чтобы они совсем уж не устраивали в государстве преддверие кровавого террора. И насчёт террора — это была не фигура речи, ибо именно такие указания в печатные органы шли как раз из Кремля от товарища Микояна и его сторонников. Они заставляли жёстко подавать материал, суть которого сводилась к фразам: "Вырежем до десятого колена всех врагов народа!" "Никаких поблажек противникам великого социализма!" "Расстрелять изменников партии и поборников ревизионизма!"

Товарищ Сталин продолжал болеть, якобы. И словно бы на время самоустранился от власти. Все его ближайшее окружение — тоже помалкивало, словно никого из них и нет в столице. И ни Дхарма ни Пасечник никак не могли "достать" сознание этих крупных шишек политического истеблишмента и понять, что они замышляют. Узнать по косвенным данным, просматривая память охраны, тоже не получалось.

А вот товарищ Абакумов чудом спасся в мясорубке из крупнокалиберных пуль. Разве что получил парочку лёгких ранений да кратковременную контузию. Его буквально на руках вынесли телохранители и доставили бегом в санитарный блок здания Лубянки. Там министр госбезопасности пришёл в себя, обмотался бинтами и с завидным энтузиазмом набросился на работу. По данным от Фрезы, деятельность Виктора Семёновича в большей степени соответствовала ожиданиям. Ну а что, не вписывалось или не устраивало соратников мемохарба, то легко и ненавязчиво (пусть и не всегда дельно и быстро) поддавалось корректировке.

Но пока госбезопасность никак не нацеливала удар своих служб на Кремль. Словно того и не существовало в природе. Хотя поиски виновных велись невероятно интенсивно, и первые следы к ним уже вполне однозначно просматривались советскими чекистами. А вот связь Лубянки с "ближней" дачей поддерживалась постольку поскольку. Оттуда слишком не надоедали любопытством, значит и туда со своими мнениями не лезли. Как бы! Похоже, что всеми силами скрывали огромную тайну, о которой даже толком не было известно в конце тридцатых годов ХХI-го века.

Да и эту тайну исследователь данного направления узнал чисто случайно. И Фреза сразу не удержался от сообщения для всех:

"Други мои! А ведь между подземельями Кремля и дачей в Кунцево проложена линия малого Метро! И по этой линией может курсировать пара маленьких локомотивов с тремя детскими вагончиками. Но при нужде в них легко поместится рота солдат. И знает об этом из живых только четыре человека. Может ещё пятому известно. А вот тот же Абакумов об этом Метро ничего не ведает. Представляете?.. Так что…"

"А кто знает-то?" — стал уточнять Дхарма.

"Трое в самой Лубянке. Старший баталер-интендант, зав арсеналом и военный комендант здания. Кстати, все трое — члены партии с прошлого века. Ветераны Второго Интернационала. Да ещё какие-то важные фигуры в последнем Коминтерне. Насколько понял — соратники самого Ленина. Двое — пакри. Только интендант — просматривается. И то, с трудом…"

"А четвёртый кто?.. Да и пятый?"

"Понятно, что сам Сталин. А вот с пятым… кажется это товарищ Жданов. Важный тип…"

"Ага! — не удержался Лётчик от едкого комментария. — Подпись этого типа стоит на всех расстрельных списках 30-тых годов. Да и потом он везде отметиться успел. Гнида — похлеще Хрущёва!"

Зная это мнение коллеги, грапповцы приняли новости к сведению, закончив общение. Это происходило уже утром, в понедельник. Правда, вскоре вновь наладили общение в ментале. Потому что Шульга отказался возвращаться в свою квартиру, мотивируя это массой напряжённой работой в Кремле и вокруг него. Но Дхарма настойчиво посоветовал срочно возвращаться, по вполне банальной и объяснимой причине:

"Стали и Берия отправили машину за тобой! Им понадобился знахарь, умеющий поднимать настроение и улучшающий физическое состояние. Так поняли и услышали посыльные… Поедешь?.."

Мемохарб размышлял недолго:

"Успею вернуться?"

"Если сам — то запросто! Потому что машину, несмотря на все пропуска и ведомственную принадлежность, останавливают, чуть ли не на каждом перекрёстке".

"Ладно, тогда бегу! А вы тут постоянно присматривайся за Настенькой. Вдруг ей подсказка понадобится, или помощь?.."

"Не переживай! — дружно отозвались все пятеро сторонников. — Чихнуть в её сторону не позволим!"

Много времени на дорогу домой не ушло. Как и по сложности, квест оказался простеньким. Только и пришлось три раза показать свои документы, да пояснить пять раз причины своего передвижения по настороженной, но продолжающей интенсивно трудиться Москве.

Разве что по дороге Киллайд продолжал прислушиваться к диалогу, ведущемуся в ментальном диапазоне астрала:

"А кто строил этот тоннель под малое Метро?" — интересовалась Настя.

"Как я сумел рассмотреть, участвовала бригада опытных, но проштрафившихся метростроевцев. Ну и солидная такая группа заключённых надрывалась…"

"И где они сейчас?" — продолжался настойчивый поиск правды.

"Хм! — показал своё недовольство Фреза. — Где, где… Там же где и охранники, присматривавшие за строительством данного объекта…"

"В лагерях?"

"Да нет… Все они в одном из отвалов глубокой пещеры в катакомбах, куда ссыпали размельчённую породу. Всех причастных товарищей нашла награда за доблестный, так сказать, труд!.."

"И товарищ Сталин об этом знает?!"

"Это у него надо спросить… Если у Саши получится! — Фреза сделал длинную паузу и продолжил: — Кстати, тот же комендант Лубянки только догадку имеет, что и под самой дачей или рядышком с ней, существует очень глубокое бомбоубежище. К нему и подходит секретная ветка Метро".

Уже входя в свою квартиру, мемохарб размышлял:

"То-то эту дачу никогда, ни при каких изменениях власти, не открывали для общего доступа. Для себя берегли?.. Или там хранится нечто страшное?.."

В прихожей к нему бросилась взволнованная Катерина:

— Александр Фёдорович! Ну где же вы так долго? Я испереживалась вся!.. А где Анастасия Юрьевна?..

— Там и осталась у хороших знакомых, — успокоил кухарку Шульга. — Солидные люди, в обиду никого не дадут. Да и за мной скоро машина приедет, надо будет к пациенту наведаться… Так что, Катенька, идите спокойно домой, до завтра свободны. Если что, то мы тут сами управимся.

Хоть та и не прекращала охать и ахать, искренне волнуясь о благополучии своих работодателей, покровителей и защитников, но тут же быстренько оделась и умотала к себе. После чего и пяти минут не прошло, как звонок в дверь оторвал Киллайда от нового диалога с грапповцами.

На пороге стоял один из личных охранников самого Сталина, за его спиной маячил ещё один:

— Вы, Александр Шульга? — начал он без всякого приветствия или расшаркивания. — Предъявите документы! — после тщательного просмотра оных, упрятал их в свой карман и строго распорядился: — Одевайтесь! Поедете с нами по важному государственному делу.

— Надолго едем? — не удержался парень от вопроса, начав одеваться. — Вещи брать с бутербродами?

— Не переживайте, голодным не останетесь! — нахмурился посланник. — И вещами не стоит грузиться! — сделал паузу и позволил себе ехидно ухмыльнуться: — Если возникнет нужда, спецодеждой вас обеспечат!

"Хорошо хоть руки не заламывают и по почкам не бьют! — ёрничал по ментальной связи Лётчик, который тоже прислушивался к передаче событий, которую вёл походя их лидер. — А то они умеют… Хе-хе!"

"Да вроде нормальные товарищи! — отвечал Александр. — И не пакри… Сейчас в дороге они мне и "расскажут" в подробностях про объект своей охраны. Но всё равно, самое главное — узнаю на месте. Так что ждите важную информацию!"

В машине к нему с расспросами не приставали, так что спокойно приступил к потрошению сознания своих сопровождающих. Непосредственно оба охранника знали до обидного мало. Настолько их обязанности и движения были формальными, настолько каждый шаг выверялся по уставу, и настолько строго довлели над ними дисциплинарные взыскания. Даже жалко их становилось: никакой личной жизни и практически полное отсутствие собственного мнения. Этакие фанатично настроенные бойцы, готовые всю жизнь отдать до последней капли крови за своего вождя. Они даже подслушивать боялись друг друга, не говоря уже об обитателях дачи и её высокопоставленных посетителях.

А вот водитель оказался совсем иным. Хитрый, сообразительный приспособленец, он старался выглядеть тугодумом во всём, кроме шофёрского дела. Да и с виду он казался неприметным и безобидным. В глаза никак не бросался. Мало того, он сумел скрыть в биографии тот факт из детства, что жил рядом с тремя семьями из Грузии, чему благодаря и знал прилично грузинский язык. И никогда об этом не проговорился. Понимал, что молчание — золото.

Зато умел вовремя услышать, где следовало подсмотреть, и что полагается — анализировать. Вот у него в сознании имелась довольно полная картина того, что творилось на "ближней" в последние парочку дней. И просматривалось самое главное: Сталина всё больше одолевала паранойя. Причём его опасения имели под собой все основания.

Первым делом вождь боялся своих главных товарищей по партии. Ведь им проще всех остальных было забраться в тыл и ударить неожиданно. Но если большинство из них хотя бы в глаза улыбались и прятали свою ненависть или страх в глубине души, то вот товарищ Микоян имел наглость спорить с вождём советского государства, возражать ему с гневом, и даже покрикивать порой, в пылу эмоций. Причём о такой избранности Анастаса Ивановича знали или догадывались всего несколько человек, потому что на людях министр внешней торговли вёл себя безукоризненно.

А вот водителю "повезло" однажды подслушать вульгарное рычание гостя, коим тот наградил хозяина дачи и главного правителя державы. И звучали они крайне грубо и по-хамски, чисто с кавказкой экспрессией:

— Рот закрой и делай, что сказали! — негодовал армянин Микоян на грузинском языке, который тоже знал в совершенстве. — Не то живо твои кишки на твою же шею намотают!

О чём шла речь до того, и как отреагировал вождь на такую наглость, подслушать не удалось, но в шоке водитель после этого дня три находился. И с тех пор только и мечтает о том, как спрыгнуть со своей почётной работы и скрыться в манящем тумане нейтральных стран, типа Швейцария. Благо, что во время войны побывал поблизости, возя важную шишку из состава политотдела фронта.

Знал водитель и довольно много обо всей структуре охраны в Кунцево. Там практически два полка только живой силы дислоцировалось, не говоря уже о массе самого технического оборудования и самого современного вооружения. Но об этом и Пасечник с Дхармой почти всё знали. Остальное можно будет высмотреть на месте. И будет ли в этом смысл?

Но уже стало понятно, почему Иосиф Виссарионович собрал вокруг себя нескольких ближайших сторонников, врагов и соперников: вполне реально опасался погибнуть. Потому и хотел утащить за собой как можно больше попутчиков. Так, по крайней мере, думал водитель, везущий юного знахаря к властелину одной шестой всех суши.

Только вот, какой же он властелин, если так боится?