Сила единения

20 глава

Но на самой даче пока, всё было чинно и спокойно. Киллайд стал маленькими кусочка употреблять селёдку с картошкой. Попутно подобравшись к товарищу Жданову. Облом-с! Натуральный пакри! Ещё и сам сродни среднеразвитому мозголому. Где только научился-то такому?

А тут и Иосиф Виссарионович, дождавшись кусочка селёдки побольше во рту студента, резко поинтересовался:

— Сколько вам лет, товарищ Шульга? — тот ответил без малейшей заминки:

— Первого марта исполнится шестнадцать.

— А почему так рано женились?

— Любовь, товарищ Сталин! — прозвучал банальный ответ. — Она сметает на своём пути все преграды и предрассудки.

— Хм!.. А как же ожидаемая от молодёжи помощь, в построении коммунизма в нашей стране?

— Семья — это основополагающая ячейка крепкого государства. Да и своей учёбой на отлично, причём уже в одном из самых лучших институтов нашей страны, мы являем пример для остальных комсомольцев.

На такой пассаж, вождь озадаченно крякнул и стал набивать табаком свою трубку. Потом всё-таки не выдержал:

— Ох, какая зубастая молодёжь пошла! Нигде не тушуется. И палец им в рот не клади, откусит… без хлеба! Хе-хе!

Все сотрапезники как минимум заулыбались, поддерживая шутку. Кое-кто — хохотнул. Сам Шульга вежливо склонил голову, словно услышал комплимент, и попытался аккуратно приблизиться ментальным щупом, прикоснуться к сознанию самого вождя.

И сразу же отпрянул, всеми силами стараясь скрыть неприятное содрогание всего тела. Потому что самый важный для обследования объект оказался не просто аза или пакри, а сразу два — в одном. Подобное сочетание двух или более сил, Киллайд в прошлой жизни встречал только у Далай-ламы, у настоятеля монастыря Шаолинь и у парочки великих индийских гуру, столпов философии индуизма, ведающих частичными знаниями о реинкарнации. Каждый из них сохранил и помнил что-то одно из древних учений, и уже суммируя эти знания, да сложив вместе со своими возможностями и умениями, последнему представителю цивилизации пьетри и удалось понять, как же вернуться в прошлое своего реципиента.

А сейчас он радовался, что действовал крайне осторожно, деликатно и ничем себя не выдал. Потому что вождь что-то неприятное всё равно успел почувствовать. Обведя мрачным взглядом всех присутствующих, он надолго уткнулся им в товарища Кагановича. Отчего тот сразу заёрзал, впадая в панику:

"Ну точно! Точно всё знает о моих шашнях с Микошкой!.. Эх, и дёрнул же меня чёрт в этот кагал приехать!.. Сам себя перехитрил!.." — и чтобы как-то прикрыть своё нервное состояние, поднял недавно наполненную рюмку с ликёром, провозглашая тост:

— За здоровье товарища Сталина! — назвать его Кобой в присутствии посторонних лиц, он не посмел. А хотелось. Очень хотелось! И не просто Кобой, а обозвать кличкой из юности вождя: Сосело.

"И далось ему оно, одно из самых первых прозвищ великого кормчего?" — недоумевал Киллайд, чуть сдвигая ось своего внимания и "присматриваясь" к главному охраннику, товарищу Власику. Несмотря на свой простецкий, если не туповатый внешний вид, невероятно сильный физически Николай Сидорович просто обязан был знать массу ценнейшей информации об объекте своей охраны. И окунуться в эту массу, казалось архиважным делом.

К огромному сожалению, и этот знаток толстых обстоятельств оказался пакри. И теперь следовало как можно скорей понять: устранять его или всё-таки оставить на таком важном посту? Ведь, как утверждали некоторые историки в прошлой жизни, Власик являлся самым верным и честным сторонником и защитником "отца народов". И как только его убрали в сторону, так его подопечный и умер. Или был отравлен всё-таки?

"Жаль, что история резко меняется в данные недели, и тогдашнюю истину уже выяснить не удастся! — мелькали неуместные в данный момент мысли в голове у Киллайда. — Но по всем нынешним критериям, желающих даже лично прирезать вождя, в его окружении — предостаточно".

Министра здравоохранения, генерал-полковника Смирнова, "прощупывать" не требовалось. Он вполне чётко выполнял ранее сделанные внушения и ничего нового из информации подкинуть не мог.

Оставалось лишь проверить маршала Будённого. Тоже долгожитель, проживший в иной действительности девяносто лет. При этом храбрый, бесшабашный рубака, награждённый полным Георгиевским бантом из четырёх георгиевских крестов и четырёх медалей всех степеней, ещё в первую мировую. Наверное лучшего храбреца и более искреннего приверженца большевизма и не было в Красной армии. И недаром все его грубые, солдафонские выходки не раз и не десять прощались Сталиным.

Хотя, по сути, прямолинейный, не умеющий юлить маршал-кавалерист вряд ли чего изменит в слагающейся конфронтации разных сил. Не сложно было предположить, что он поступит так, как скажет харизматичный для него товарищ Коба. Тем более поразительной оказалась мысль этого человека, лежавшая на самой поверхности сознания:

"Как меня достали все эти уроды, во главе с Йоськой! Никогда этим сволочам не прощу смерть моей Олечки! Да и не факт, что она умерла… Наверняка томится где-то в лагерях где-то…"

Ну да, свою вторую жену, очаровательную Ольгу Стефановну Михайлову, он обожал и любил всем сердцем. На двадцать лет младше его, эта красивейшая женщина оказалась зажата в жернова репрессий 37-го года. Ей вменяли массу преступлений, в том числе и попытку отравить своего мужу по приказу мировой буржуазии. А потом предъявляли Семёну Михайловичу вырванные под пытками признания Олечки, его компрометирующие. Напоследок было заявлено, что она умерла в тюрьме. На самом деле она выжила, и была освобождена при помощи Будённого только в 56-ом году, когда он давно жил в браке с её двоюродной сестрой и имел уже троих детей.

Вот такие случаются перипетии в брачных узах высокопоставленных представителей власти и воинского контингента. Именно эти перипетии и заставляли Семёна Михайловича ненавидеть своё окружение, с в то же время притворяться рубахой-парнем, своим в доску.

А чуть глубже, и более кровавые мысли просматривались в сознании командующего всей кавалерией страны Советов:

"Э-эх! Вынуть бы шашку, да рассечь всех этих гадов до самого пояса!" — ну да, он мог, он такой, сильный… И ненавидел вроде, как от всей широты своей души. Только вот почему так никого и не рассёк в своей жизни? Почему не защитил свою любимую вторую жену? Почему не боролся за неё с той же лихостью и бесшабашностью, которую показывал в кавалерийской атаке? Почему не искал её, а уже через несколько месяцев женился в третий раз и уже в 38-ом году стал "счастливым" отцом?

Увы! Непредсказуемы мысли и деяния любого человека.

Тогда как в гостиной дело шло к истинной причине, по которой сюда доставили юного знахаря и отличника-студента. Выпив вина за своё здоровье, Сталин продолжил разговор с присущим ему акцентом:

— Любовь, это хорошо. Живите счастливо… Но вот есть мнение, что вы, товарищ Шульга, ещё и лечите людей наложением рук. Насколько это соответствует действительности?

— Не совсем так, товарищ Сталин, — мягко возразил Александр. — Не столько лечу, как просто помогаю перенапряжённым мышцам расслабиться, правильно отдохнуть, тем самыми восстанавливая полезную биоэнергетику организма. И уже после такого эффективного отдыха включается повышенная регенерация тканей и организм сам себя излечивает. Постепенно, конечно, медленно.

— Мышцам? — сомневался вождь, — Расслабиться?.. А как же восстановившееся сердце товарища Ахутина?.. Вот он, даже коньяк себе пить позволяет теперь.

— Насчёт пить, это он рановато усердствует, — цокнул парень с досадой языком и осудительно глядя на главного хирурга страны. — Но что такое сердце? Это ведь те же мышцы, которые качают по всему телу кровь с кислородом. И если им тоже помочь расслабиться, поменять ритм работы, то они с энтузиазмом начинают восстанавливаться.

— Вот так сразу? С энтузиазмом?

— Ну да! Первое облегчение, если целитель при силах и отдохнувший — наступает сразу после массажа.

Сталин раскурил опять свою трубку, кашлянул и чубуком ткнул в сторону Андрея Александровича, члена Политбюро ЦК ВКП(б), первого секретаря ЦК ВКП(б)… и прочая, прочая, прочая:

— А вот товарищ Жданов у нас вообще почти не пьёт, а сердечко у него в разнос идёт… Можно ему как-то помочь? — и глаза хитро прищурил. Мол, если моего соратника не задушишь, то и на себе твои массажи попробую.

— Попытка, подобного рода, никогда не возбраняется, — заверил Шульга, вставая и обращаясь к предстоящему пациенту. — Вы не возражаете, Андрей Александрович? — тот кивнул, улыбаясь несколько криво, с явным недоверием. — Конечно, организм у каждого разный и не все подряд поддаются на воздействие расслабляющего массажа. Мало того, если болезнь серьёзно запущена, то ни народные целители, ни самая современная медицина помочь не сможет.

С этими словами он встал за стулом пациента, попросил сесть удобнее и расслабиться. После чего стал легонько касаться шеи, затылка, плеч и груди исцеляемого. По прошлой истории он помнил, что Жданову осталось жить чуть больше чем полгода, умрёт после сложного инфаркта. Так что сразу стал исследовать состояние именно сердечнососудистой системы. По всему получалось, что спасти данного человека можно. Всё в его заболевании развивалось аналогично проблемам профессора Ахутина, который тоже умер бы в этом году, не подлечи его Шульга своими волшебными касаниями.

Только вот есть ли смысл лечить такого человека как Жданов? Слишком уж чёрный след он оставил в истории, никого не жалел, подписывал расстрельные списки скопом, не читая имён подследственных. А ведь там хватало лиц никоим образом не причастных к шпионажу, предательству и казнокрадству. И не то чтобы циничный пьетри пожалел невинных землян, сам их особо не чествовал. Но данный человек мог банально помешать при попытках как-то сменить направление движения колеса истории. Слишком уж большим авторитетом он обладал не только среди верхушки власти, но и среди всего народа. Да и боялись его многие, ненавидя от всей души.

"Не лучше ли такому мрачному монстру уйти с арены естественным путём? — размышлял Киллайд, тем не менее проводя большой комплекс всеобщего исцеления. — Но сейчас-то пусть взбодрится, оживёт, почувствует прилив сил… Да и о женщинах всерьёз задумается, всё-таки в оргиях раньше участвовал, если верить памяти того же Кагановича… Отжигали прославленные революционеры в своё время, да и совсем недавно, ох, как отжигали!.."

Минут за десять простейших (как со стороны) манипуляций, и Андрей Александрович расцвёл. Задышал всей грудью, расправил плечи, порозовел лицом и, самое броское на вид, глазки у него плутовски заблестели. Как раз это больше всего удивило Виссарионовича, отлично знающего своего старого, сотни раз проверенного приятеля. Он даже трубку чуть не выронил из руки:

— Андрей? А куда это ты собрался? — и большинство хохотнуло.

Оказалось, что это у старых революционеров давно бытует в своей компании такая условная фраза, намекающая сходить "налево". И там (слева) знатно покуролесить, расслабиться с наиболее раскрепощёнными комсомолками, откликающимися на любой зов партии. По крайней мере, в сознании Кагановича фривольные сцены замелькали в завидном разнообразии.

— Хм! А почему бы и нет? — Жданов замер, прислушиваясь к приятным, давно забытым ощущениям. — Словно лет десять сбросил! Ха-ха!.. Так ипотянуло, выпить, спеть и…

Короткую паузу успел заполнить Шульга:

— Андрей Александрович! А вот с выпивкой я бы настоятельно вам порекомендовал завязать на несколько месяцев.

— Мм?.. А всё остальное?

— Петь — сколько угодно. Остальное — в меру. Не забывайте о золотой середине. Даже банальное переедание перегружает сердечные мышцы втрое, если не больше. Они тогда работают на износ, дают сбои…

— Э-э-э… А в плане исполнения супружеского долга?

— Старайтесь сократить продолжительность актов до минимума. Опять же, в ближайшие полгода. После, если завершите лечение — сколько угодно.

Тут и Сталин решился, начав с хвастовства:

— Хорошо, что я здоров. Ну… если не считать старые раны, — и он шевельнул пальцами своей левой руки, плохо залеченной, а то и с наследственной, неизлечимой генетической болезнью Эрба. — Но если такой массаж помогает расслабиться и взбодриться?.. Остались у вас ещё силы, товарищ Шульга? И мой возраст не помешает?

— Несомненно, остались! — заверил его Александр, направляясь к креслу вождя. — И возраст — не всегда помеха. Особенно если воля сильна, она тоже помогает пациенту при излечении…

Прежде чем юный целитель встал за спиной вождя, вскочивший на ноги Власик тщательно проверил его ладони и прощупал рубашку до локтей. Что он там хотел найти? Удавку? Или клещи с молотком? Но ни у кого из присутствующих улыбок непонимания не появилось. Да и потом главный охранник стоял рядом с массажистом, зорко следя за каждым его движением. Настоящий и преданный цербер!

Но на это не стоило отвлекаться. Главное для мемохарба, что именно сейчас следовало максимально оздоровить, усилить главного кормчего. Пусть его мозг заработает на полную мощность, пусть он станет активнее претворять некоторые, вполне правильные прожекты в жизнь. А дальше… видно будет. Убрать — никогда не поздно. Только надо толково подготовиться к такой смене власти в стране. Спешить нельзя. Значит надо поддержать краеугольный камень власти.

А вот с лечебным воздействием оказалась беда! Сдвоенная защита пакри и аза — не пропускала полезное воздействие внутрь тела. То есть отрицали всё подряд, не разбираясь. По крайней мере, сразу.

Пришлось включать максимум воздействия именно в голосовые обертоны, лишь бы достичь поставленной цели:

— Иосиф Виссарионович! Вы расслабьтесь, просто сделайте всё так, словно пытаетесь вздремнуть, хорошенько отдохнуть… Вздохните глубже… Закройте глаза…

Ну и через руки пустил максимум живительной энергии. Но только минут через пять силы исцеления стали проникать в тело расслабившегося Сталина. Да и в дальнейшем пришлось потратить чуть ли не двадцать минут, чтобы достичь существенного эффекта.

Всё это время компания сидела тихо, переговаривалась шёпотом, ела, стараясь не звякнуть вилкой, почти не пили.

Да и сам мемохарб интенсивно работал сразу двумя потоками своего сознания. Один исследовал тело вождя, на удивление дряхлое, жутко болезненное, с многочисленными патологиями. Второй поток общался с грапповцами.

Естественно, первым делом Шульга поинтересовался у жены:

"Конфетка моя, ты как там?"

"Вроде нормально, — отозвалась та. — Только вот никак не могу смириться разумом с теми печальными трагедиями из будущего… Прекрасно понимаю, что мы уже сейчас многое меняем, но успокоиться сложно… Ну и помогаю Рошану присматривать за Кремлём… Только такая работа и отвлекает!.."

"Молодец! Так держать! — похвалил её супруг, смещаясь в астрале в сторону Лётчика: — А что там в обкоме, горкоме и в гостиницах творится?"

"Похоже на муравейник взбесившихся термитов! — хохотнул создатель страшных рассказов. — Вначале так было… Но я их тут всеми силами успокаиваю и направляю на путь истинный. Ещё парочка часов, и они у меня тут строем пойдут в светлое будущее. А попутно за собой ещё и всяких неуправляемых пакри поволокут".

"Хорошо. Только постарайся больше не пугать бедных партийцев разными чудовищами из выдуманного ада…"

"Постараюсь! Но… если для дела понадобится, я их святым Георгием Победоносцем припугну. Такой славный образ у меня получится!.. Мм! Или ещё какого-нибудь Перуна на них спущу!.. Хе-хе"

Киллайд не стал спорить с вредным старикашкой, переключился дальше:

"А что там на Лубянке творится?"

"Да тут Абакумов вовсю зверствует! — отозвался Фреза, уже вернувшийся на прежнее место, после расследования следов покушения. — Правда собирается лить воду именно на нашу мельницу. То есть мобилизует все силы и подтягивает воинские части для взятия Кремля под полный контроль. Причём цацкаться с сопротивляющимися лицами не намерен. Доводится приказ уничтожать на месте любого, кто окажет сопротивление. Похоже, намечается небывалая зачистка внушительной части правительства. Потому что министры так и продолжают накапливаться именно в Кремле".

Дхарма, оставшийся в военном городке с гаубицами и танками, сам начал доклад:

"Всех провокаторов — постреляли. Разве что некоторых посадили под замок. Снаряды возвращаются в арсенал. Начинают следствие в нужном для нас ключе. С остальным потихоньку разбираюсь…"

Ну да, опытного азиата учить — только портить. Так что Киллайд только поощрил ученика и духовного брата:

"Понятно… Действуй! — и дальше: — И что в самом Кремле творится?"

"А тут очередная беда вырисовывается, — досадовал Рошан. — Вначале все обделались от страха, когда прорвались сообщения из военного городка. А сейчас опять забегали так, что мы с Настей не успеваем купировать нарастающие трудности.