Улвир улыбнулся и убрал руку. Гертруда протянула ему прокипячённую в котле полоску ткани, и мужчина перевязал ладонь. Теперь у него была ещё одна сестра. Новая семья. На сердце вдруг внезапно стало совсем легко, как будто Кольгрим сделал то, что должен был. Эдзард наверняка гордился бы им. Старый Делаварф всегда говорил ему, что хотел бы своими собственными глазами увидеть, как Серый волк станет настоящим варваром. И вот теперь Улвир всё больше и больше напоминал сурового северянина, готового до последней капли крови защищать свою семью, свой дом и свою честь. В нём не осталось ничего, что могло бы напомнить Пса.

Этим вечером было шумно, как никогда. Варвары впервые пировали с того момента, как Эдзард Делаварф и сотня его храбрых воинов пали, позволяя войску пройти дальше в Волчьи угодья. Кольгрим ещё никогда прежде не чувствовал такое умиротворение на душе. Словно все оковы, раньше сдерживавшие его, пали. Это был праздник в честь Ровены, нового тана Снежных волков, но Улвир знал, что люди пируют за каждого Делаварфа. Четыре головы Кербера - они все были единым целым, семьёй, и счастье одного было счастьем всех остальных. А завтра война продолжится. Но одно Кольгрим знал точно: ему больше не нужно было бояться, что Снежные волки уничтожат сами себя в стремлении захватить власть в стае. Хоть Ровена и была женщиной, она могла дать фору даже Гертруде. Настоящая северная воительница, готовая разорвать глотку любому, кто решит воспротивиться её мнению. Приглушённо усмехнувшись, Кольгрим прикрыл глаза и попытался представить, кем бы стала Хильда, окажись она среди всех этих варваров. О, маленькая медвежья княжна с детства мечтала стать могучим воином. Если бы она вдруг встретилась с Делаварфами, то непременно доказала бы всем, что Медведи - серьёзные и опасные противники, которых не стоит недооценивать.

Этой ночью Кольгрим вновь заснул с мыслями о родном доме и жене, которая ждала его. Молодой Волк не мог дождаться того момента, когда вновь встретиться с Хильдой. Она являлась к нему во снах и улыбалась, принося умиротворение и покой.

"Совсем скоро, - прошептал Кольгрим, прижимая к своей груди амулет, подаренный Хильдой в день их свадьбы. - Совсем скоро мы снова увидимся, любовь моя. Ты только дождись. Какая бы опасность тебе не грозила, я спасу тебя. Чего бы мне это ни стоило..."

Закрыв глаза, Улвир снова улыбнулся и погрузился в глубокий сон. Лишь только холодная белая луна выскользнула из объятий серой тучи и осветила притихшие земли Волчьих угодий. Звёзды здесь казались глазами сотен тысяч голодных волков, рыскающих в округе в поисках добычи или славных битв. Хотелось завыть, огласить родные земли, что помощь уже близко, что нужно продержаться ещё совсем немного. И если Делаварфы пировали до самого утра, не зная ни горя, ни тревог, то Корсаки нервничали и боялись каждого шороха. Это была чужая, враждебная земля, которая делала всё возможное, чтобы испугать их, заставить повернуть назад. А возможно, и убить. Виктор Фаларн допустил чудовищную ошибку, решив поработить Север. Это была страна свободы, могучих воинов и храбрых женщин, готовых взяться за оружие, чтобы защитить родной дом. Корсак желал власти - а получит только место на копье у городских ворот. И спасёт ли его тогда та ложная Адская Гончая, которой он поклонялся? Помогут ли ему кровавые боги его матери? Едва ли. Север всегда был тем местом, где сохранялась вера в истинных Первых богов. Это были их земли. И лишь они имели здесь власть. Не Трое богов с юга. Не стихии, о которых говорили деревенские шаманы. Только Первые. Кольгрим чувствовал, как по его жилам текла сила, дарованная ему Луной. А сама она смотрела на своих детей с чёрных небес и словно убаюкивала своим тусклым, ленивым мерцанием.

"Храни нас боги... - прошептал Кольгрим и закрыл глаза. - Храни нас всех".



***




Лошади кочевников нервно захрапели, когда над их головами пронёсся огромный ворон с тёмно-синим, словно свинцовая туча, оперением. Выбрав для своего приземления свободную поляну недалеко от лагеря, Грозохвост плавно спикировал вниз и замахал крыльями, чтобы опуститься. Едва лапы его коснулись земли, янгулы, ожидавшие появления, поспешили к своему господину. Алак осторожно соскочил со спины врана и с улыбкой на лице похлопал его по плечу. Это было уже, наверное, пятое по счёту сражение, в котором они с Грозохвостом участвовали вместе, но Таодан до сих пор не мог привыкнуть к тому, что теперь и он способен подниматься под самые облака, видеть землю с высоты птичьего полёта, что могучие ветра врываются ему в грудь и треплют волосы. Всё это было просто невероятно. И от единственной мысли об очередном полёте у юноши перехватывало дыхание. Но в сражении Грозохвост становится просто божественно прекрасен, и одновременно невероятно опасен. Птица прекрасно чувствовала себя в небе и яростно набрасывалась на конных всадников, пеших воинов и катапульты противника, и мало кто спасался от острых когтей и мощного клюва. Враги трепетали от ужаса при виде настоящего врана и сидевшего на его спине Алака. Союзники до сих пор не могли привыкнуть к тому, что такое чудовищное создание может сражаться на их стороне. Но молодой Ворон знал, что рано или поздно они привыкнут. Грозохвост никогда не желал вреда тем, кто не трогал его хозяина. Потому воины, что отваживались перечить Алаку или даже кричать на него, обычно тут же падали на колени и молили о пощаде, стоило врану распахнуть огромный клюв и издать чудовищный крик, от которого всё внутри буквально переворачивалось.

Это сражение закончилось победой Фабара. Враг бежал, едва завидел в небе массивный силуэт Грозохвоста. Алак не стал преследовать беглецов - эта маленькая горстка из двух сотен людей всё равно не могла никак навредить армии Запада, уверенно продвигавшейся к Чёрной грани. Лишь несколько деревень в землях Рысей ещё оставались под контролем Псов, но и они скоро должны были пасть и вновь вернуться к своим законным владельцам.

Алак не мог описать словами, какой восторг он испытывал, отправляясь в бой верхом на Грозохвосте. Они не поднимались слишком высоко, но ветер в лицо всё равно вызывал у юноши целую бурю эмоций. Он ещё никогда раньше не чувствовал себя таким свободным, сильным и непокорным. Молодой император словно сам становился птицей, расправлял крылья и взмывал над верхушками деревьев, обрушивался на головы врагов и рвал их своими когтями. Во время сражения Алак и Грозохвост словно становились одним целым, и юноша мог поклясться, что крики врана сливались воедино с его боевым кличем. Они оба, хозяин и птица, могли говорить друг с другом одними лишь прикосновениями. И не было больше существа, кому бы эти двое так доверяли. Алак дорожил Грозохвостом, как самим собой, и даже не мог представить, что будет, если врана вдруг не станет. Это была не просто огромная птица. Это был его брат, товарищ по вольному воздуху и свободному небу, которое они покоряли вместе. И все эти люди, копошившиеся на земле, казались Таодану муравьями, недостойными постичь подобных эмоций. Когда он поднимался к самым облакам вместе с Грозохвостом, то словно отрекался от своей прежней жизни и становился совершенно другим человеком. Алак чувствовал себя настоящим императором, хранителем врана. Он защищал этих людей внизу, карал тех, кто смел восставать против его воли и оберегал земли от полчищ врагов, продолжавших атаковать и днём и ночью. Это были его обязанности, его бремя, которое молодой Ворон с гордостью нёс на своих плечах. Его отец гордился бы им. Алаку всегда хотелось узнать, что сказал бы Марвин Таодан, увидев своего сына таким. Не слабым плаксивым мальчишкой, а крепким и могучим воином, императором, способным дать отпор жестоким и коварным Псам.

Всё это недолго казалось Алаку сказкой. Ему хотелось верить, что он - величественный воин из легенд, но на деле всё вышло совсем не так. Уже на третье сражение молодой Ворон понял, что враг не настолько глуп, как ему хотелось бы. Мечи и копья не помогали против огромного врана, парившегося над головами вражеских воинов, но стрелы легко доставали его. А у Грозохвоста не было драконьей чешуи, пробить которую можно было только особым способом. Лучники представляли серьёзную угрозу для могучей птицы, и Алаку приходилось постоянно следить, чтобы Грозохвоста не подбили. Если он лишится способности летать, то погибнут они оба - и сам Грозохвост, и Алак на его спине. Но это были не единственные проблемы, вернувшие Таодана с небес на землю.

Прошло уже больше месяца с того момента, как Алак приказал своим янгулам отыскать виновного в убийствах нескольких командиров. Но как бы ни старался Таодан доказать, что это был Ши'хе, хитрый кочевник каждый раз уходил от наказания, придумывая тысячи оправданий. Сперва он говорил, что не мог совершить преступление, поскольку находился с заданием в ближайшем городе. И был прав - Алак сам его посылал туда, чтобы пополнить запасы необходимых целебных трав и настоев. Потом Ши'хе начинал предлагать юноше возможных преступников. Он без капли сомнения выдвигал самые невероятные предположения, рассказывал о каждом человеке всё, что знал. И Таодан действительно начинал верить, что янгул не совершал убийств. Но факт оставался фактом - ни один из шиттариев не рискнул бы идти против воли своего господина, убивать верных ему людей. На это были способны только такие жалкие низшие существа, как Ши'хе. Этот человек никогда не отличался храбростью. Он боялся встретиться с врагом лицом к лицу, скрестить оружие и поединком выяснить, на чьей стороне правда. Янгул использовал яды, дурманящие настои, всевозможные уловки, лишь бы никогда не смотреть в глаза своему противнику. И за это его ненавидели товарищи и соплеменники. Даже собственные талавары - Алак не раз замечал это в глазах шиттариев. Ши'хе оставался янгулом лишь потому, что был слишком опасен, и никто не решался вступать с ним в схватку. Даже Таодан не мог с уверенностью сказать, что вино, что предлагал ему кочевник при каждой встрече, не было отравлено. Га'кеон проверял всякое блюдо, всякий напиток, прежде чем позволить Ворону приступить к трапезе. К счастью, ещё ни разу никто не пытался отравить молодого шаттара и императора, так что и он, и Гао оставались живы и невредимы. Но Алак всё равно чувствовал, что когда-нибудь удача отвернётся от них. И тогда кто-то непременно пострадает.

Когда янгулы соскочили со своих коней, Таодан обернулся к ним и приветственно улыбнулся. Все четверо (Ши'хе старался как можно меньше попадаться на глаза молодому Ворону) были целы и невредимы, хотя участвовали в сражении вместе со своими людьми и бились в первых рядах, не жалея ни себя, ни лошадей.

- Гао, найти шорника и скажи, что седло нужно немного переработать, - обратился к янгулу Алак. - Задняя спинка натирает мне поясницу, а передние ремни мешают Грозохвосту взмахивать крыльями, когда он набирает высоту.

- Мой господин... - пробормотал Га'кеон, не решаясь смотреть ему в глаза, но Таодан этого не замечал. Продолжая ходить мимо стройных и мощных лошадей янгулов, он говорил:

- И пусть сделает какую-нибудь подкладку - я не хочу, чтобы Грозохвост стёр себе кожу на груди. Я вчера заметил, что перья там все потёртые. Это выглядит очень некрасиво. К тому же, не хочу, чтобы Грозохвосту было больно. Ты меня понял, Гао?

- Господин Алак, - громче произнёс кочевник, и юноша с удивлением на него посмотрел. Лишь сейчас молодой император заметил тревогу на лице янгулов и нахмурился. Это не предвещало ничего хорошего. Поправив съехавшие ножны с мечом, Таодан пристально осмотрел шиттариев и громко спросил:

- Что случилось?

В ответ янгулы переглянулись, словно не зная, с чего начать. Один лишь Га'джин, прочистив пересохшее горло, распрямил свою старую спину и пробормотал:

- Дурные вести, мой господин.

- Новая жертва? - Алак почувствовал, как напряглись мышцы на шее Грозохвоста под рукой молодого Ворона.

- Вашу жену пытались отравить.

Земля резко ушла у юноши из-под ног. Он наверняка упал бы, не подхвати его Гао под руку. Пытаясь прийти в себя, Таодан замотал головой. Ему не верилось, что нечто подобное вообще могло произойти. О боги, сначала командиры, теперь Аньюн! Она не должна была подвергаться опасности из-за него! На смену изумлению пришла неконтролируемая ярость, и Алак, резко выхватив из ножен меч, нанёс сокрушительный удар в стоявшее рядом тоненькое деревце. Га'кеон едва увернулся из-под посыпавшихся на него веток и недовольно забормотал. Юноша с большим трудом подавил вспышку ярости - чёртов убийца решил ударить в самое сердце молодого императора! Почему змеиная княжна, почему?! Нет, у этого кочевника не было никакой чести, раз он подвергал опасности собственную шаттари'хэсс, госпожу и богиню. Этот ублюдок пытался её убить. От подобных мыслей Алака едва не выворачивало наизнанку. Грозохвост разъярённо закричал, захлопав крыльями, и лошади янгулов испуганно попятились назад.

- Неужели никто не проследил, чтобы в еде моей жены не было яда?! - прошипел Алак, хватая Ло'ке за ремень на его груди, к которому крепился колчан со стрелами. Рыжеволосый кочевник изумлённо посмотрел на Ворона и, сглотнув, покачал головой.

- Она всегда отказывалась от дегустаторов, мой шаттар, - Га'джин оставался абсолютно спокойным. На его лице, испещрённом сетью морщин, не было ничего. Даже глаза не выражали ни капли эмоций. - Но мне удалось выяснить, каким ядом пытались отравить вашу жену, господин. Я нашёл мешочек с порошком...

Алак поднял на янгула взгляд и нахмурился. Мешочек с ядом? Это значило, что убийца подошёл к Аньюн достаточно близко, чтобы подсыпать отраву ей в еду или питьё. Лишь немногих допускали к Небесокрылой. Сделать это могли только янгулы и их талавары. Простые шиттарии даже не решались близко подходить к императорскому шатру. Для них Таодан был кем-то вроде божества, хранителя, на которого можно было смотреть лишь со стороны. Они даже не решались заговорить с ним. Именно поэтому после каждого сражения Ворон пировал в кругу своих фабарских воинов. Они радостно встречали его, делили с ним место у костра и восторженно слушали рассказы о том, как Грозохвост, распахнув огромные крылья, свинцовой стрелой обрушивался на врагов и разрывал их на части острыми когтями.

- Кому принадлежал этот мешочек, Га'джин? - Алак обернулся к старому кочевнику. Взгляд его был полон злости и ненависти, из-за чего янгул поёжился. Конь его нервно захрапел и попятился назад, словно чувствуя исходящую от Таодана волну агрессии. - Говори сейчас же, Га'джин! Этот человек поплатится за то, что посмел причинить страдания моей драгоценной жене!

Га'кеон положил руку на плечо старому кочевнику и покачал головой. Тот сделал шаг назад, уступая место первому янгулу. Алаку было плевать, что они делают. Ему важно было лишь одно: Аньюн пытались убить, пока он сражался. Пока спасал шкуры всех этих чёртовых воинов, раз за разом обрушивая свой меч на головы их врагов. Так его благодарили за помощь? Так доказывали свою верность? Алак не мог побороть ярость, что захлестнула его с головой. Ему нужен был виновник здесь и сейчас. Немедленно.

- Этот мешочек принадлежит Ши'хе, - сухо ответил Га'кеон. - И мы схватили его для вас, мой господин.

Алак почувствовал, как из груди его вырвался смешок. Вот за что он любил шиттариев. Они всегда действовали так, как считали нужным. Им не надо было отдавать приказы в подобных ситуациях. Янгулы знали, что Таодан потребует виновника. И они схватили его, не дожидаясь приказаний. Теперь Ворону достаточно было только вынести приговор и свершить правосудие собственным мечом, чтобы все видели, что он действительно настоящий император, готовый принять на себя ответственность за чужую смерть.

- Он отрекается от убийства? - спросил Алак, вскакивая в седло Победоносного, которого янгулы привели с собой. Га'шин отрывисто помотал головой.

- Ши'хе подтвердил, что именно он подсыпал яд в еду шаттари'хэсс, мой господин.

Таодан раздражённо сплюнул на землю. Этот ублюдок даже не отрицал того, что во всех убийствах был замешан именно он. Алак терпеть не мог таких людей. Самонадеянные, слишком уверенные в собственной правоте. Ши'хе был настоящим безумцем. Молодой император понял это ещё на свадьбе, когда янгул преподнёс ему подарок в виде ядовитой змеи. Тогда Алаку хватило быстроты и ловкости, и рептилия была убита ударом меча. И с тех пор Таодан пристально следил за кочевником, ожидая от него нового нападения. Но Ворон отвлёкся, и расплата не заставила себя долго ждать.

Когда они въехали в лагерь, там уже собралась толпа. Алак заметил не только шиттариев, но и простых фабарских воинов. Их, видимо, привлёк шум и крики, доносившиеся с шиттарийской стоянки. При виде Ворона они поспешили расступиться. Таодан приветствовал их кивком головы, но мало кто ответил ему - юноша был мрачен, а в глазах его закипала ярость, отчего воздух вокруг, казалось, пылал. Лишь один человек храбро взглянул на него и рассмеялся, не боясь, что наказание последует незамедлительно. Грозохвост громко закричал, распахнув свой чудовищный клюв, но даже это не подействовало на храбреца, что продолжал хохотать.

- Вы уже вернулись с поля боя, мой шаттар! - воскликнул Ши'хе, поднимая руки, туго связанные верёвкой. - Я ждал вас, ждал! Ох, знаете ли, верёвка затянута очень туго и мне несколько больно. Не могли бы вы приказать...

- Это был ты?! - рявкнул Алак. Победоносный нервно захрапел и затоптался на месте, но юноша остановил его, слегка натянув поводья. Ши'хе изумлённо посмотрел на молодого Ворона, но тут же расплылся в широкой улыбке и кивнул.

- Да, мой шаттар. И тогда, и сейчас. Это был я.

Из горла Таодана вырвался животный рык. Соскочив со спины Победоносного, юноша бросился к Ши'хе и ударил его по лицу. Кулак рассёк кочевнику губу и едва не сломал челюсть. Окружающие изумлённо зашептались и замолчали, когда Алак, выпрямившись, окинул их яростным взглядом.

- Ублюдок! - прошипел юноша, наклоняясь к Ши'хе. В глазах молодого Ворона не было ничего, кроме презрения и желания убивать. И Алак не боялся, что люди увидят его таким. Они и так считали его слишком мягким и добросердечным. Вот почему этот треклятый кочевник позволил себе прикоснуться к Аньюн. - Я спрошу лишь одно, Ши'хе: зачем? Как посмел ты причинить вред своей госпоже, своей богине...

Губы янгула дрогнули и потянулись вверх, обнажая окровавленные зубы в неровной ухмылке. Только теперь Алак понял: этот человек не боится его, императора, хранителя врана. Впервые за всю свою жизнь Таодан разозлился настолько, что был готов убивать. Ему было плевать, что подумают люди. Он их господин. А этот человек, что сейчас сидел на земле со связанными руками и усмехался, посмел причинить боль их императрице.

- Знаешь, Ворон... - неожиданно просто обратился к нему Ши'хе. - Я подарил тебе на свадьбу уважение шаттаров. Но эти жалкие люди, которых ты зовёшь своими подданными, фабарцы - они никогда не были достойны твоего доверия. Я убил тех троих, что посмели подвести тебя. Ты доверял им, а они не оправдали твоих надежд. Именно поэтому я напал на них ночью и вогнал свой ятаган им в спину. Они умерли, как жалкие шавки. Как жертвенные ягнята. О, точно! Мне следовало бы принести их в жертву богам. И как же я раньше не догадался? О горе, горе мне!

Алак, громко зарычав, наотмашь ударил Ши'хе, и тот рухнул на землю. Когда Таодан выхватил меч, по толпе пронёсся испуганный шёпот. Молодой император приставил лезвие к горлу янгула. Впервые он увидел в глазах Ши'хе настоящий страх, и это понравилось Ворону. Приглушённо усмехнувшись, он процедил сквозь плотно стиснутые зубы:

- Что-то ты больше не такой храбрый, - юноша сплюнул на землю рядом с янгулом. - Хорошо. Допустим, ты убил тех командиров. Они провинились передо мной, я признаю это. Быть может, я даже признаю, что они понесли заслуженное наказание за свои поражения. Но я не могу понять одного, Ши'хе. При чём здесь, чтоб тебя Первые побрали, Аньюн?! Почему ты втянул во всё это её?!

Кочевник расплылся в широкой улыбке и слегка придвинулся вперёд, словно пытаясь вспороть себе горло лезвием меча. Алак вовремя убрал оружие. Нет, он не позволит Ши'хе умереть так просто. Для этого предателя у Ворона было припасено кое-что поинтереснее столь лёгкой смерти. Таодан даже не удивлялся внезапно проснувшейся жестокости. Даже самые великодушные и справедливые правители не могут долго сдерживаться, когда их упорно подталкивают к грани каждый раз. Ши'хе переступил черту дозволенного - он попытался отравить Аньюн, императрицу. За это должна была последовать незамедлительная казнь. Но Алаку казалось, что обычного отрубания головы будет мало. Этот предатель заслуживал куда более жестокой смерти. И законы шиттариев позволяли Таодану делать с Ши'хе всё, что захочется. Потому что он был шаттаром. И императором.

- Вы не понимаете, - хмыкнул Ши'хе, прикрывая глаза. - Помните мой подарок на вашу свадьбу? Я подарил вам уважение шиттариев. Но эти фабарские люди... я хотел показать им, что вас нужно бояться. Что вас нельзя подводить. Эти жалкие отродья, которых вы называли своими командирами, подводили вас раз за разом. И это было непростительно. Вы шаттар, вы император, вы настоящее божество! Вам нужно поклоняться. А они смели приходить к вам и жаловаться на то, что оружие тупое, доспехи потрёпаны, а лошади дохнут на полпути. Это было непростительно. И я убил их. Ваша жена защищала этих людей. Когда госпожа узнала, что это был я, она пришла ко мне и стала требовать объяснений. Я не мог позволить, чтобы эта женщина подвела вас так же, как эти никчёмные командиры. И я решил отравить её. К сожалению, лекари помешали мне и спасли ей жизнь. Но я всё равно сделал вам ещё один подарок. Я подарил вам ваш народ. Они боятся вас. Они считают вас настоящим божеством. Эти глупые фабарцы теперь считают, что каждого, кто подводит вас, настигает кара Четверых. Разве это не чудесно?! Я создал нового бога! Я подарил вам возможность править целым миром! Люди будут поклоняться вам даже после вашей смерти! Был Чёрный Леопард, станет Чёрный Ворон.

Ши'хе громко расхохотался. Только сейчас Алак понял, что этот человек был не просто безумцем. Он был самым опасным существом во всей Тверди. Его нельзя было оставлять в живых. Впрочем, он и так заслужил жестокую смерть, убив четырёх командиров и отравив жену императора. Молодой Ворон чувствовал, как ненависть закипает в нём. Нет, он не мог позволить Ши'хе умереть так просто.

- О, я понимаю, Ши'хе, - улыбнулся Алак. В глазах янгула на мгновение промелькнуло облегчение. Он протянул связанные руки к Таодану и вскрикнул, когда Ворон оттолкнул их. - Теперь я вижу, Ши'хе. Ты открыл мне глаза. Твои подарки действительно необыкновенны. Я благодарен тебе за это. И знаешь... - он поднялся на ноги и убрал меч в ножны, - я хочу сделать тебе ответный подарок.

В глазах Ши'хе промелькнул страх. Слишком поздно. Ему следовало бояться Ворона раньше. До безумных мыслей принести в жертву четырёх командиров из-за нескольких глупых поражений. До того, как рука его опрокинула мешочек с ядом над едой, которую съела Аньюн. Теперь Алака уже нельзя было остановить. Он должен был свершить правосудие, как настоящий Ворон. Как и все императоры до него.

Юноша махнул рукой. Га'шин и Га'кеон подхватили Ши'хе под руки и потащили его следом за Алаком на большую песчаную площадку. Люди расступались перед Таоданом, стараясь не мешаться ему под ногами. А юноша хотел, чтобы казнь видели все. Чтобы каждый знал, что он, император, не потерпит такого отношения к себе. Когда янгулы вытащили предателя на арену, Ворон обернулся. В глазах его не было ничего - ни ненависти, ни злости, ни былой жажды крови. Он лишь поднял руки и хлопнул в ладоши. Из-за спины его показался Грозохвост. Могучий вран распахнул свои крылья, укрытые на плечах в бронзовые доспехи, и громко закричал. Тогда-то лицо Ши'хе и исказилось от ужаса. Попытавшись вырваться, он заорал, но янгулы крепко держали его. Швырнув мужчину на песок, кочевники отступили.

- Знай, Ши'хе, - Алак улыбнулся, - ещё никто из ныне живущих людей не был казнён, будучи растерзанным настоящим враном. Я оказываю тебе великую честь, позволяя умереть от когтей Грозохвоста.

Ши'хе снова закричал. Алак заметил, как потекли по щекам кочевника слёзы. Теперь он осознавал, какую ошибку совершил. Но было уже поздно. Таодан не мог остановить казнь. Не хотел остановить. Юноша делал то, что считал нужным. Этот человек предал его. Из-за него едва не погибла Аньюн. Смерть от когтей императорского врана - не такая уж бесчестная. А ведь Алак мог привязать его к столбу и дать хищным птицам выклевать его глаза. А потом отдать на растерзание львам и тиграм, как это делали западные князья. Таодан поступил великодушно, хотя Ши'хе совсем этого не заслуживал.

Лапы Грозохвоста, опустившись на песок арены, подняли в воздух облако пыли. Кочевник громко завыл и попытался отползти в сторону, но вран настиг его и вонзил острые когти в плечи.

- Мой шаттар! Мой шаттар! - кричал Ши'хе, извиваясь, словно жалкий червь. Алак, наблюдая за происходящим, чувствовал лишь отвращение. Но громкий визг кочевника, когда Грозохвост размозжил его череп мощным ударом клюва, ещё долго стоял у Таодана в ушах. Вран продолжал рвать тело предателя своими когтями. Когда рука Ши'хе исчезла в клюве птицы, молодой император лишь безразлично проводил её взглядом. Он должен был смотреть до самого конца. Это был его выбор. Он отдал приказ, и должен был присутствовать на казни, пока она не закончится.

Но громкий визг продолжал стоять в ушах императора.

Наконец, Грозохвост отступил. Кочевники поспешили унести окровавленные остатки Ши'хе. Алаку было плевать - сбросят их в яму или скормят голодным собакам. Предатель был мёртв, и на душе Таодана стало спокойнее. Но отчего-то он продолжал нервничать. Словно ещё не всё было закончено. Словно оставалась угроза ему, Аньюн и всему, чего они добились таким трудом. Ворон не мог позволить, чтобы что-то случилось именно сейчас, в самый разгар войны.

Из-за спины Алака послышалось урчание, и юноша, обернувшись, улыбнулся. Грозохвост скользнул к нему и остановился рядом. На морде врана было заметно беспокойство. Он слегка толкнул Таодана крылом, словно приободряя юношу. С когтей птицы капала алая кровь предателя, но юноша не испытывал к ней отвращения. Грозохвост сделал то, что его попросил хозяин.

- Каждый, кто посмеет причинить нам боль, умрёт, - прошептал Алак, обнимая Грозохвоста за шею. Вран приглушённо заурчал и ткнулся окровавленным клювом в плечо своего хозяина. Молодой император снова почувствовал себя единым целым с этим прекрасным, смертельно опасным существом. Грозохвосту достаточно было бы одного удара мощным клювом, чтобы превратить Алака в обезображенный труп. Но юноша понимал, что этого никогда не произойдёт. Они были единым целым, и никто не мог этого изменить.

Вечером в лагерях было тихо. Лишь только некоторые, спрятавшись в дальних углах своей палатки, молились за здоровье молодой императрицы. Алак тоже взывал к Четверым, сидя у постели Аньюн. Самое страшное было позади, и девушка всего лишь спала, слегка хмурясь время от времени и шевеля пересохшими губами. Но юноша чувствовал, что опасность не покидала их даже теперь, после смерти Ши'хе. Он был первым, но не последним. Предатели могли скрываться везде. И Таодан поклялся, что найдёт их всех, и заставит каждого поплатиться за свои преступления. Никто и никогда не причинит боль тем, кто дорог Алаку. Никто и никогда.



***




Солнце медленно катилось по небосклону, время от времени скрываясь за бархатистыми облаками. Отсюда, с земли, Эйду казалось, что ничего вокруг не изменилось, и он до сих пор находиться в родных краях, где каждый куст, каждое дерево словно одной крови с ним. Он вдыхал прохладный воздух севера, открывал глаза и разочарованием понимал, что находится в совершенно чужих землях. Милый дом остался где-то за бескрайними ледяными степями и непроходимыми лесами. Отсюда не было видно даже огромного пика Нагорья Рока, откуда бежал Эйд со своими братьями-сарками. Вокруг были края, которых Камышовый Кот никогда не видел. Чужие края. А Тиатсаал с проворством юноши в самом расцвете сил шёл впереди, пробираясь через сугробы с помощью своего огромного посоха. Эйду оставалось только дивиться, откуда в старике столько прыти, и покорно идти следом, надеясь, что впереди его не ожидает очередная ловушка. Тиатсаал не казался человеком, способным кого-то обмануть.

- Куда мы идём? - крикнул Траин, пытаясь догнать ушедшего вперёд старика. - Провожатый бросил нас ещё у дороги.

- Это был не тот провожатый, который нам нужен, - Тиатсаал и не думал останавливаться, лишь изредка поднимал голову и с улыбкой смотрел на сарков, которые носились среди деревьев и радостно зарывались в глубокие снежные валы.

Эйд остановился и удивлённо посмотрел в спину Тиатсаала. Не тот провожатый? Это уже начинало беспокоить. Траин надеялся, что они быстро отыщут святилище Ирэль, разрушат проклятый камень, и молодой князь сможет вернуться в родные края. Но путешествие уже слишком затянулось, и тут юноша узнаёт, что всё это только начало. Просто замечательно, подумал Камышовый Кот и уныло поплёлся следом за Тиатсаалом, с трудом передвигая ноги, по колено проваливавшиеся в сугробы. В этих краях никто не ходил, и некому было протаптывать тропинки для случайных путников.

Чем дольше затягивалось путешествие, тем сильнее начинал нервничать молодой князь. С каждым днём он чувствовал, что странное ощущение в груди и ночные кошмары усиливаются, но в последнее время это стало просто невыносимо. Эйд тщетно пытался нормально уснуть. Он даже пил противные отвары, которые готовил ему Тиатсаал, но ничего не помогало. Едва Траин закрывал глаза, как в его голове мгновенно вспыхивали образы, мимолётные обрывки чьих-то видений, разговоров. Юноша различал голоса, и сначала он не понимал, чьи они. Но чем дольше вместо обычных сновидений приходили кошмары, тем сильнее Эйд начинал в них погружаться. Спустя какое-то время он к ужасу своему обнаружил, что неизвестный язык, на котором говорили голоса, становится ему понятен.

А потом Траин вдруг осознал, что существа, с которыми он говорит во сне - его братья. Но не Левый и Правый. Нет, это были совсем не сарки. Один брат был хитрым и ловким, вечно юным и забавным. Он любил подшучивать над своими близкими и друзьями, и Эйд почему-то его за это не любил. Второй брат был холодным и мрачным, слишком эмоциональным, и из-за вспышек ярости все его боялись. Все, но не Эйд. Этот брат ему нравился больше, чем тот, другой, вечно шутящий и достающий своими расспросами. Были у Траина ещё третий брат и сестра, но их он помнил смутно, словно они всегда были далеко, держались от него на расстоянии и почти не говорили. Но и их Эйд любил. Они были его семьёй, его плотью и кровью. А потом пришли другие.

На этом сны Камышового Кота постоянно обрывались. Он просыпался весь в поту, руки его дрожали так, что юноша даже не мог ждать стакан. Ему хотелось пить, но вода проливалась мимо рта, ему хотелось говорить, но голос не слушался. Лишь под утро Эйд приходил в себя и снова рассказывал Тиатсаалу видения своего ночного кошмара. Старик никогда ничего не говорил в ответ, только доставал из кармана трубку, раскуривал её и принимался мрачно и загадочно смотреть на горизонт.

Эйд не знал, почему он думал о своих снах именно сейчас, посреди пути, когда солнце пылало в зените и даже не думало клониться в сторону острых горных пиков. Но в какой-то момент Траин почувствовал, как сердце учащённо забилось в его груди, а ноги сами понесли куда-то в сторону. Тиатсаал прокричал ему что-то, но юноша не расслышал. Он пришёл в себя только возле огромной белой сосны - каждая её иголочка была покрыта инеем и сверкала в лучах полуденного солнца. Обернувшись, Эйд понял, что старик остался далеко позади, и его крики едва были слышны.

Грубый мех Левого защекотал ладонь Траина, и юноша, улыбнувшись, потрепал волка по холке.

- Я здесь, брат, - прошептал он и вновь осмотрел огромную белоснежную ель, величественно возвышавшуюся над ним на десятки метров. Это дерево отличалось от всех тех, что встречались путникам раньше. Те маленькие ёлки и сосенки ни в какое сравнение не шли с этой царицей, которой, казалось, вполне могло было быть видно самые дальние земли Сангенума. Эйд изумлённо смотрел на неё, чувствуя, как перехватывает дыхание, и вспомнил о Тиатсаале лишь тогда, когда старик, пробравшись через сугробы, грубо пихнул его в плечо наконечником посоха.

- Будешь так резво бегать, и непременно заблудишься, мальчик, - прохрипел мудрец и остановился. Запрокинув голову, он осмотрел величественную ледяную ель, и губы его дрогнули в широкой улыбке.

- Разве деревья бывают такими большими? - восхищённо прошептал Эйд, не веря собственным глазам.

- Эта красавица ещё совсем молоденькая.

- Молоденькая?! - Траин с изумлением посмотрел на Тиатсаала. - Ты хочешь сказать, что она вырастет ещё больше?

Старик приглушённо рассмеялся и, подняв посох, указал его концом куда-то далеко вперёд. Эйд обернулся и почувствовал, словно ледяной воздух колом встаёт в его горле и начинает медленно душить. Такого ощущения своей абсолютной ничтожности Траин ещё не испытывал никогда в жизни.

На горизонте виднелись деревья. Казалось бы, совершенно обычные, ничем не примечательные. Но лишь теперь, когда Тиатсаал указал на них, Эйд присмотрелся и понял, что все эти деревья в десятки раз больше тех, что росли по всему Сангенуму. Это были настоящие великаны, возвышавшиеся не только над холмами и каменными уступами, но и над самыми вершинами гор. Это были деревья, которые видели самих богов, рассветные княжества, становление Империи Ворона и её гибель. Они видели всё это. Ещё никогда прежде Эйд не чувствовал себя настолько ничтожным. Он был жалким человеком, со смехотворно короткой жизнью. Он наивно полагал, что от его действий зависит что-то. Но рядом с этими величественными гигантами он понимал, что всё это чушь. Он был ничтожеством, букашкой, в то время как истинная власть принадлежала этим вековым исполинам, чьи корни уходили на десятки километров под землю и охватывали весь Сангенум. Каждый клочок суши был подвластен им. Они могли бы разом осушить все реки и озёра. Они могли бы в одно мгновение уничтожить всех людей. Это были боги. Боги, которых никто не признавал. Они жили рядом с Первыми, делили с ними свою землю, свою воду, свой воздух. Позволяли жить их детям. Они были истинными хозяевами этого мира, его создателями.

- Многие до сих пор спорят, кто из них был первым богом - Отец-Древо или Ирэль, - усмехнулся Тиатсаал. - Одни утверждают, что Отец-Древо уже существовал, когда пришли Первые, другие говорят, что Старолесье возникло лишь благодаря Ирэль, вдохнувшей в эти земли жизнь.

- И кто же прав? - Эйд с трудом нашёл в себе силы говорить, но в горле его до сих пор было сухо. Тиатсаал протянул ему бурдюк с вином, и юноша, благодарно кивнув, сделал несколько глотков. Старик же вновь устремил взгляд на величественные деревья, возвышавшиеся над горизонтом, и приглушённо рассмеялся.

- А правы обе стороны.

- В смысле? - удивился Эйд и непонимающе посмотрел на Тиатсаала. Тот оторвал от губ трубку и выпустил клуб белого дыма.

- Отец-Древо, самое величественное, самое старое и самое огромное дерево во всём Сангенуме, действительно существовал ещё до прихода Первых. Это он своими огромными корнями формировал землю, создавал озёра, реки, моря, горы и холмы. Всё, что ты видишь своими глазами, сотворено им. Но он был один. Абсолютно один. Когда пришли Первые, Ирэль пожалела старого бога и наделила эти земли жизнью. Сначала появилась небольшая роща, потом лес, а потом и весь Сангенум покрылся зеленью.

Эйд молча дослушал Тиатсаала и поднял на горизонт задумчивый взгляд. Эта история была больше похожа на правду. На мгновение Траин даже почувствовал себя неуверенно, когда вдруг понял, что в земле под его ногами могут тянуться корни огромного Отца-Древа, о котором рассказал ему старец. Задрожав, Камышовый Кот нервно осмотрелся и поймал себя на мысли, что теперь ему каждое дерево кажется разумным существом, порождением самого бога.

- А существуют ещё такие деревья? - шёпотом спросил Эйд, словно боясь своим голосом потревожить покой вековых деревьев. - Ну, такие же, как Отец-Древо?

Тиатсаал задумчиво пожал плечами и снова выпустил дым изо рта. Табак в его трубке ещё и не думал догорать, но старик сам затушил его, после чего выпрямился и поправил съехавшую сумку, из которой едва не вываливались сотни различных трав, а так же перья, когти и всё, что можно было использовать для таинственных ритуалов и обрядов.

- Кто знает, кто знает. Я никогда не бывал в других землях. Только в Сангенуме. Но ходят слухи, что в Сат-шибале, землях за Севером, есть свой Отец-Древо... Кстати. Ты сюда так шустро бежал, - Тиатсаал рассмеялся. - Что же такое случилось?

Эйд нахмурился и осмотрелся. Это место казалось ему совершенно незнакомым... и в то же время было здесь что-то такое, что вызывало в нём воспоминания. Но разве мог Камышовый Кот раньше бывать в Старолесье, куда обычному человеку просто не пройти? Это были не его воспоминания, и юношу это сильно пугало.

- Тиатсаал, - Эйд обернулся к старику. - Я чувствовал, как меня тянет сюда. Словно я здесь уже бывал раньше и знаю, куда идти. Это нормально?

Тиатсаал приглушённо усмехнулся и, ничего не ответив, продолжил путь. Траин проводил его удивлённым взглядом и спохватился лишь когда, когда Правый толкнул его носом в локоть.

- Иду, иду... Неужели так сложно было ответить? - пробормотал юноша и заспешил за стариком, который уверенно пробирался сквозь сугробы со своим огромным деревянным посохом.

Путешествуя с Тиатсаалом, Эйд узнал много нового. Например, юноша никогда раньше не увлекался астрономией. Он и знать-то не знал, что существует такая наука. В библиотеке отца было множество книг, но младший Камышовый Кот никогда не находил ничего о звёздах.

- Звёзды - это глаза Первых богов, - пояснил Тиатсаал, когда они с Эйдом остановились на привал и развели костёр. - Они следят за нами с небес, и к ним относятся с трепетом и благоговейным ужасом. Шесть самых ярких звёзд - шесть богов. Верзель, что значит "Ярость", Бракхаракх - "Месть", Ирэль - "Безумие", Гарууда - "Солнце", Миркаса - "Луна" и Лахтан - "Свет". Запомни эти имена, мальчик. В будущем, если тебе потребуется помощь богов, советую взывать именно к ним. Четверо не имеют власти в Сангенуме, что бы ни говорили ваши священники. Они захватчики, а не создатели. Между этим существует огромная разница.

- А ты? - Эйд смотрел на яркие звёзды, повторяя про себя имена Первых богов. - Ты тоже поклоняешься им?

Тиатсаал приглушённо усмехнулся.

- Как видишь. Когда я пришёл в Старолесье, у меня не было ничего, кроме моей веры в Четверых. Но моя жена умерла, дети погибли в войне с пиратами Проклятого паруса, которую сами же и развязали. В итоге я остался совсем один. И когда уже не осталось никакой надежды, никакого желания продолжать своё жалкое существование, я услышал Их голоса. Они дали мне новое имя и новую жизнь. Быть может, именно благодаря этому я до сих пор жив, хотя мне идёт уже сто девятнадцатый год.

Обычно такие разговоры между длительными переходами у них случались регулярно. На ночных привалах им удавалось многое обговорить. Так было и этим вечером. Как обычно, Эйд развёл костёр и опустился на старое поваленное дерево, чтобы передохнуть. Сарки игрались на поляне рядом, пытаясь достать друг друга за хвост. Правый яростно нападал на брата, но Левый раз за разом уходил от него и, самодовольно порыкивая, бросался наутёк. Камышовый Кот с улыбкой наблюдал за ними со стороны. Эти двое крепли с каждым днём, становясь всё более похожими на Рыжую. Рога их отрастали, и сарки даже пытались применять их в своих шуточных боях, сталкиваясь лбами на полном ходу.

- Совсем как маленькие дети, - Эйд улыбнулся и тяжело вздохнул. Ему хотелось бы, чтобы Эслинн тоже увидела это и посмеялась вместе с ним. Когда-то давно она была милой и чистой девочкой. Камышовому Коту нравился её звонкий смех, похожий на трель птиц. Но что стало с этой юной и прекрасной волшебницей? Траин с ужасом вспоминал тот момент, когда она обратила свою силу против него. Юноша пытался забыть тот момент, когда он сорвался в пропасть. Но воспоминания приходили к нему в облике ночных кошмаров, заставляя снова и снова переживать тот момент. Словно Безликие напоминали Эйду, что они уже близко и следуют за ним.

Холодный нос одного из сарков коснулся ладони Камышового Кота, и юноша, вздрогнув, отвлёкся от тёмных мыслей. Левый обеспокоенно смотрел на него, и когда Эйд выдавил из себя улыбку, слегка завилял хвостом. Тяжело вздохнув, молодой князь потрепал волка по холке и прислонился лбом к его могучей шее.

- Они не оставят меня даже здесь, друг, - с болью в голосе прошептал он. - Эти твари успокоятся только тогда, когда разорвут меня на части.

Левый слегка отстранился и прикоснулся лапой к ноге юноши. Эйд улыбнулся - эти животные вели себя совсем как люди, только говорить не умели. Но этого и не требовалось: чем дольше Камышовый Кот общался с сарками, тем лучше начинал их понимать. Ему не нужно было слов, чтобы догадаться, что имел в виду Левый.

- Я знаю, что вы всегда будете рядом, - Эйд похлопал волка по густой рыжеватой шерсти и приглушённо усмехнулся. - Но... это странное чувство не покидает меня. Я знаю, что Безликие преследуют меня. Я чувствую их. Я слышу их. И это не даёт мне покоя.

Левый обнажил клыки в оскале, и из груди его донёсся приглушённый рык. Траин снова улыбнулся.

- Конечно же ты защитишь меня! Я нисколько в тебе не сомневался, брат.

Сарк перестал скалиться и дружески лизнул Эйда в лицо. Юноша рассмеялся и, не удержав равновесия, упал с бревна спиной на землю. Левый тут же подскочил к нему и попытался игриво укусить за рукав. Камышовый Кот увернулся, но тут же попался в лапы Правому. Волк, самодовольно порыкивая, схватил его за шиворот и оттащил от бревна. Траин уже не мог сдерживался и хохотал в полный голос. Эти два огромных могучих зверя вели себя совсем как маленькие щенки. Юноша даже на мгновение позабыл о своих тревогах и с головой окунулся в шумную весёлую игру. Он носился за сарками по всей поляне, ловил их, и они вместе катались по земле, пытаясь перебороть друг друга. В конце концов, Эйд сдался, и оба сарка победно взвыли. За последние несколько месяцев Траин впервые почувствовал себя настолько счастливым. Он позабыл о смертях, с которыми он сталкивался каждый раз, позабыл о Безликих, что преследовали его по пятам. Его покинули тревоги и печали. Юноша, словно маленький ребёнок, смеялся и веселился.

Наконец все трое выдохлись. Потрепав одного из них по холке, молодой князь поднялся на ноги и поспешил обратно к костру. Первые солнечные лучи уже начинали окрашивать горизонт янтарными переливами. Нужно было вновь отправляться в путь.

- Эй, старик, поднимайся! - Эйд мягко толкнул спавшего Тиатсаала в плечо и отвернулся, чтобы собрать свою сумку, безжалостно выпотрошенную сарками. Её содержимое теперь было разбросано по всей поляне. Нет, порой волки вели себя совсем по-детски. Траину не хотелось терять драгоценное время на сбор своих вещей. Впрочем, Левому всё-таки стало стыдно, и он, взяв в зубы один из свёртков с одеждой, поднёс его Камышовому Коту и положил у его ног.

- Старик, ты идёшь? - Эйд обернулся и вздрогнул, когда Тиатсаал резко распахнул глаза.

- Нет.

Траин изумлённо посмотрел на старика и неуверенно опустился обратно на старое бревно. Сарки замерли рядом с Камышовым Котом и пристально следили за мудрецом. Их тоже озадачило такое странное поведение Тиатсаала.

- Что ты хочешь этим сказать? -Камышовый Кот нахмурился и почувствовал, как у него задрожали пальцы. - Мы же должны идти дальше. До святилища ещё далеко.

- К нам пришёл наш провожатый.

Чтож, провожатый. Это хорошо. Наверное, Тиатсаал имел в виду настоящего провожатого, а не того, что бросил их несколькими днями ранее у дороги. Хотя, Эйд до сих пор не понимал, в чём заключалась разница. Что такого необычного могло скрываться в землях Старолесья, что обычные люди и те, в ком текла половина волчьей крови, боялись заходить дальше?

- Ты... когда-нибудь встречался со Зверьми? - неожиданно спросил Тиатсаал.

- Зверьми? - переспросил Эйд. Вопрос мудреца его сильно удивил, и юноша рассмеялся. - Старик, какой дурак не встречался в своей жизни со зверьми?

- Вот именно, что ты - дурак. Я говорю не о животных, а о Зверях, детях Солнца, - Тиатсаал недовольно забормотал и, облокотившись о свой посох, вздохнул. - Это существа, которые выглядят, как люди, но наделены способностью обращаться в могучих животных.

- В волков, - кивнул Эйд. - Я слышал, но совсем немного.

- Не обязательно в волков, - Тиатсаал приглушённо усмехнулся. - Да, на Севере распространены именно Звери-волки, и они даже собираются в целые кланы, но здесь, в Старолесье, живут совершенно другие существа. Они знают каждый уголок этих земель и могут провести нас к святилищу Адской Гончей безопасными путями.

- И сейчас... этот Зверь здесь, - пробормотал Эйд, напряжённо смотря на Тиатсаала. Старик усмехнулся и, вытащив из кармана засохшую булку, откусил от неё небольшой кусок, насколько позволяли чудом сохранившиеся зубы.

Снег хрустнул, и Эйд, вздрогнув, резко обернулся. Он и не заметил, как рука его моментально впилась в рукоять меча, да с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Сердце в груди юноши колотилось в груди от животного страха, но Траин заставил себя успокоиться. Мокрый нос Левого ткнулся ему в плечо, словно напоминая, что Камышовый Кот не один, его братья рядом с ним и готовы защищать его, если потребуется.

- Это не враги, - Эйд нервничал, но заставил себя потрепать сарка по холке. Шерсть там стояла дыбом, и волк продолжал скалиться, не обращая внимания на слова молодого князя. Лишь когда в тени деревьев промелькнула чёрная как ночь шкура, Левый перестал скалиться и выпрямился, но всё равно остался напряжён и готов к рывку.

Сердце юноши пропустило удар, когда из-за деревьев с громким рёвом на дорогу выскочил огромный чёрный зверь. Обнажив клыки, он бросился к Траину и остановился лишь в считанных сантиметрах от его лица. Эйд сейчас спокойно мог бы сосчитать все зубы этого чудовища, или даже каждую шерстинку на его морде. А зверь был действительно огромен и столь же необычен. Камышовый Кот не раз видел живых тигров, когда отец возил его с собой на встречи с другими князьями, и те казались ему величественными животными, настоящими королями лесов и степей. Но теперь Эйд понимал, что они ни в какое сравнение не шли с тем зверем, что сейчас замер перед ним с искажённой в яростном оскале пастью. Этот тигр был огромен, в холке едва ли не одного роста с человеком, а шкура его была белоснежно-белой, покрытой сетью чёрных аккуратных полос. Но больше всего поражали небесно-голубые глаза, невероятно холодные и пустые, словно бескрайние северные льды.

Правый громко зарычал, подскакивая к тигру, но зверь даже не обратил на него внимания. Эйд не успел среагировать, как белый убийца, резко обернувшись, отбросил сарка в сторону ударом мощной когтистой лапы.

- Правый! - закричал Траин и задрожал, когда белый тигр снова распахнул свою пасть прямо напротив его лица. Правый попытался встать и заскулил, поджимая под себя переднюю лапу - судя по всему, Зверю удалось её повредить. Левый предпочёл не вмешиваться в ситуацию, но замер в стороне, разъярённо скалясь - он был готов броситься на обидчика в любой момент, если только тот попытается хоть как-то навредить Эйду.

Прошло буквально мгновение, и вместо огромного тигра остался высокий обнажённый юноша. Траин не сразу догадался, что это был всё тот же Зверь, только принял своё человеческое обличие. Это было просто невероятно! На секунду страх в сердце Камышового Кота даже сменился восхищением.

- Хазани! - крикнул Тиатсаал, но незнакомец не обратил внимания. Ветер трепал его чёрные волосы, что лезли в глаза, и юноша раздражённо пытался сбросить назойливые пряди с лица. Сейчас в своём человеческом обличии он выглядел не столь устрашающе, как раньше, и Эйд позволил себе несколько расслабиться. Пожалуй, ему не следовало этого делать.

Стоило Траину пошевелиться, как незнакомец вдруг резко рванул к нему. Мгновение - и его сильные пальцы сомкнулись на горле Камышового Кота. Правый и Левый одновременно зарычали, но Тиатсаал взмахнул посохом, заставляя их отступить назад. Что он делал? Эйд, вцепившись в руку черноволосого юноши, отчаянно пытался заставить его разжать пальцы, но незнакомец оказался слишком силён. Теперь Траин понимал разницу между Зверем и обычным человеком.

- Хазани, остановись! - рявкнул Тиатсаал и стукнул черноволосого юношу набалдашником посоха. Незнакомец оскалился, словно зверь, но когда старик снова замахнулся, Эйда всё-таки выпустил. Молодой князь рухнул на колени и зашёлся хрипловатым кашлем. Хватка у так называемого Хазани была весьма и весьма сильной. Траину повезло, что Тиатсаал был рядом и вовремя черноволосого остановил.

- Это человек, - прошипел Хазани со странным, едва понятным акцентом. - Людям нельзя приближаться к древнему богу.

- Я знаю, Хазани, - Тиатсаал осторожно подошёл к нему и, взяв за локоть, заставил отступить на несколько шагов назад. - Но он прибыл сюда не по собственной воле.

Хазани удивлённо посмотрел на Тиатсаала, потом прищурился и снова обернулся к Эйду. Камышовый Кот замер, увидев, как зрачки юноши резко сузились, словно у дикого зверя.

- Не по собственной воле?

- Мне нужно найти святилище Адской Гончей и разрушить камень... с помощью которого управляют Безликими, - прохрипел Эйд, всё ещё никак не пришедший в себя после того, как Хазани его едва не придушил. - Мне велела она... как её...

- Ирэль?

Хазани изумлённо уставился на Эйда и через секунду промедления резко сделал шаг вперёд, даже не обратив внимания на то, что Левый и Правый предупреждающе зарычали. Черноволосый юноша протянул руку и коснулся лба Камышового Кота. Траин был удивлён таким жестом, но даже не смог пошевелиться. Молодому князю оставалось лишь непонимающе смотреть на Зверя.

- Добро пожаловать, посвящённый, - неожиданно произнёс Хазани и, наклонившись, стиснул Траина в объятиях.



***



Костёр тихо потрескивал, заставляя Селеку вздрагивать каждый раз, когда крохотный язычок пламени вдруг вспыхивал и словно пытался вырваться на свободу. Повисшее в воздухе напряжение девушка чувствовала каждой клеточкой своего тела. Ночные Певцы, приближённые к вожаку, покинули комнату, но легче от этого не стало. Молодая воительница видела, как дрожала Аррага, но ничем не могла ей помочь. Почему волчья ведьма была так испугана? Что такого сказал этот человек, сидевший на троне, отчего волчица вдруг так переменилась в лице? Селека хотела бы вмешаться, успокоить Аррагу, но не знала, стоит ли ей вообще сейчас открывать рот и задавать вопросы. Этот страшный, и в то же время по-хищному прекрасный человек говорил на языке, который Гвайр не понимала. Вполне возможно, что и он не знал всеобщий.

Аррага и человек, названный Рекхаром, долго смотрели друг на друга, но разговор не начинали. Казалось, они говорили глазами, каким-то невероятным образом, понятным лишь таким же зверям, как и эти двое. В итоге первым заговорил вожак, но с большой неохотой. Селека была сильно удивлена, когда он вдруг решил использовать всеобщий язык. Но понимала, что едва ли это было сделано ради её удобства - Аррага больше двух веков провела в Сангенуме, и язык Сат-шибале стал для неё чужим. А этот рыжеволосый мужчина, кажется, довольно часто бывал за Великими горами. У него даже почти не было акцента, и говорил он лучше многих крестьянских детей.

- Спустя столько лет ты наконец вернулась, сестрица, - усмехнулся он. - А я уже успел забыть, как ты вообще выглядишь.

Селека удивлённо посмотрела на Аррагу, но та лишь нахмурилась и покачала головой:

- Я не вернулась, Рекхар. У меня есть своя роща, свои волколаки. Мне нет смысла возвращаться в Сат-шибале.

Кажется, мужчина был несколько недоволен этим ответом, но виду не показал и продолжил с улыбкой смотреть на Аррагу. Селека не чувствовала, чтобы от него исходила угроза, но всё равно не стала бы нарочно провоцировать и злить этого "человека". На улице была ночь, и он мог в два счёта расправиться и со своей сестрой (Гвайр надеялась, что правильно его поняла - в волчьем языке было два слова, означавших "сестра", но Рекхар выбрал именно то, что означало близкую кровную связь, а не сородича по стае), и с её человеческой подружкой. Селека здесь вообще была чужаком, ко мнению которого станет прислушиваться только полный дурак. Но Рекхар оставался спокоен и даже как-то заинтересованно смотрел на Аррагу. Ему не терпелось послушать её рассказ.

- Если это так, то я не понимаю, зачем ты здесь, - усмехнулся мужчина. - Пришла проведать братца? Ну, после того, как ты убила нашего отца, не думаю, что тебе действительно взбрело бы в голову нечто подобное.

Селека с трудом заставила себя не смотреть на Аррагу. Волчьей ведьме и без того было тяжело, не хватало ещё терпеть на себе удивлённые взгляды молодой княжны. Женщина же недовольно оскалилась и прошипела:

- Вот именно, что я не стала бы соваться сюда, Рекхар, - она сделала паузу, а потом добавила чуть тише: - Я помню наш уговор. Ты сохранишь мне жизнь, если я больше никогда не буду вмешиваться в жизнь твоего клана. Но я не пришла заявлять права на власть. Я вообще здесь только для того, чтобы обеспечить безопасность этой девушки. Она кое-что ищет в этих землях. Кое-что, что известно тебе. И с ней ты должен говорить.

Рыжеволосый мужчина удивлённо посмотрел на Селеку. До этого момента он, кажется, вообще не замечал её. Только теперь Рекхар внимательно окинул её взглядом и нахмурился. Ему не нравилось присутствие человека, Гвайр прекрасно понимала это. Она тоже не блестяще чувствовала себя в окружении волколаков, но не жаловалась же! Девушка надеялась как можно скорее разобраться со всем этим и отправиться дальше. Чем дольше они здесь задерживались, тем меньше шансов оставалось у Медвежьего плато. Корсаки наступали и могли захватить земли Сатарнов в любой момент.

- Кто ты, человеческое дитя? - удивлённо спросил Рекхар, поднимаясь со своего трона. Когда мужчина подошёл вплотную, Селека нервно сглотнула - он был выше её едва ли не на две головы. Стараясь не казаться жалкой и испуганной, девушка выпрямилась и громко произнесла:

- Я Селека Гвайр, из рода Леопардов, княжна Западного порта и паладин-адепт Нового учения. Явилась с Медвежьего плато с важной миссией, в которой прошу вашей помощи, храбрый и могучий Рыжий Пёс.

Рекхар снова посмотрел на неё с удивлением. Губы его исказились в ухмылке, и мужчина рассмеялся, чем сильно перепугал Селеку. Она уже успела подумать, что сказала что-то не то, и все их старания были напрасны. Умирать в чужих землях среди голодных волколаков Гвайр не пожелала бы даже врагу. Но Рекхар оказался не таким чудовищным, каким представляла его себе девушка. И хотя он был недоволен тем, что с ним разговаривал какой-то человек, мужчина не спешил убивать ни Селеку, ни Аррагу.

- Ты притащилась сюда ради этого, человеческий детёныш? - прорычал Рекхар, нависая над Селекой, словно гора. - Явилась с Медвежьего плато с важной миссией? Я надеюсь, что ты не собираешься предлагать нам участвовать в ваших постоянных войнах, девчонка. Я сыт по горло посланниками этих чёртовых Собак, что приходят к нам и всякий раз обещают Старолесье. Какой дурак купится на это?!

Селека краем глаза заметила, как помрачнела Аррага. Старолесье - древняя родина волколаков. Они впервые появились там и долгое время скрывались от человеческих глаз, пока не появились духи Зверя, которым помогал один из тогдашних Воронов. В итоге Старолесье перешло во власть детей Солнца, а волки были изгнаны на Север. Аррага была одной из тех, кто не терял надежды вернуть родину их законным владельцам. Но Рекхар, по-видимому, не разделял её мнение.

- Конечно же нет, Рыжий Пёс, - Селека старалась не показывать свой страх, разговаривая с этим могучим и опасным существом. - У меня и в мыслях не было просить вас о помощи в войне. Это ваша земля, и я не вправе выгонять вас отсюда и требовать сражаться за княжества, в которых вы никогда не были, за людей, с которыми вас ничего не связывает. Я разыскивала вас только потому, что решила, что нет в мире существа, знающего Сат-шибале лучше, чем вы. И только вы можете помочь мне найти кое-кого в этих землях...

Селека не ошиблась, решив, что одно из самых слабых мест Рекхара - его самолюбие. Как только рыжеволосый мужчина услышал столь лестные слова о себе, он тут же расплылся в широкой улыбке и стал смотреть на молодую княжну более снисходительно. Аррага приглушённо усмехнулась, ещё раз подтверждая догадку Гвайр. Теперь, когда ей было известно слабое место Рекхара, добиться своего было гораздо легче.

- И что же маленькая человеческая княжна хочет от Рыжего Пса? - заинтересованно протянул мужчина, вернувшись на свой трон и откинувшись на спинку. - Золото? Я знаю каждое месторождение в Сат-шибале. Шкуры? Мои подчинённые могут поймать любого зверя, какого только пожелаешь. Или, быть может, девочка хочет что-то другое?

Селека расплылась в широкой улыбке и, кивнув головой, прошептала:

- Я хочу грифонов.

Рекхар изумлённо на неё посмотрел, и уголки его губ поползли вверх, обнажая клыки в усмешке. Мужчина неожиданно расхохотался, и Селека невольно вздрогнула. Смех у волколака был громким и резким, так что девушка недовольно поморщилась. Но Рекхар довольно скоро перестал смеяться и с внезапной серьёзностью посмотрел на молодую княжну.

- Грифоны исчезли много лет назад! - рыкнул он, опираясь рукой о подлокотник трона. - Ты зря проделала этот путь, девочка. Неужели ты не предупредила её, Аррага?

- Я знаю, что это ложь, - резко ответила Селека, заставляя Рекхара удивиться такой настойчивости. - Я видела грифонов. Они кружили над Аурхуут, а потом отправились дальше на север. Ты должен был видеть их, Рыжий Пёс. Мы оба с тобой служим Свету, пускай и разных божеств. Прошу тебя, мне очень важно найти грифонов. Я не прошу тебя и твоих подчинённых участвовать в войне Сангенума. Помоги мне хотя бы найти то, что я ищу. И мы с Аррагой покинем Сат-шибале и больше никогда не вернёмся, - она вытащила из-за пояса кинжал и провела им по ладони. - Клянусь на собственной крови, Рыжий Пёс. Мне не нужно от тебя ничего. Только укажи нам путь.

Рекхар долго смотрел на неё. На лице его одни эмоции стремительно сменяли другие. Мужчина то был мрачен, то обескуражен, то поражён до глубины души. В конце концов, он перевёл взгляд на Аррагу и недовольно забормотал. Ему не нравилось, что две девушки заставляют его плясать под их дудку. Помогать чужакам из Тверди искать грифонов? Безумие! Если бы кто-то из подчинённых Рекхара узнал об этом, то вожак непременно лишился бы своего титула.

- Я не могу помочь вам, - тяжело вздохнул мужчина, многозначительно кивая в сторону двери. Селека не поняла, что он пытался этим показать. - Грифонов не видели уже много лет, и я не мог быть свидетелем того, как они пролетали от Аурхуут на север, к горам Скорби, где они, возможно, устроили гнездовье. Но если бы мне вдруг понадобилось искать грифонов, то я начал бы это делать именно оттуда. А таким путникам, как вы, я бы посоветовал отправляться в путь прямо сейчас, пока луна высоко, и силы некоторых Ночных Певцов находятся на самом своём пике.

Лицо Арраги мгновенно переменилось, и в глазах её промелькнул странный огонёк. Селека лишь удивлённо на неё посмотрела и обескуражено пробормотала:

- Что он...

- Заткнись, - резко отрезала Аррага. - Идём.

- Не думаю, что мои подчинённые, что остались у входа, позволят вам уйти, - Рекхар продолжал всё так же странно на них смотреть. - Хотя, если бы вы попытались меня атаковать...

Аррага отрывисто кивнула головой и неожиданно бросилась вперёд. Вцепившись в спинку трона, она опрокинула его. Рекхар вскочил на ноги, но атаковать не стал, лишь бросил мимолётный взгляд в окно. Пальцы волчьей ведьмы впились Селеке в руку, и Аррага силой потащила девушку за собой. Выбравшись из окна, они оказались на улице, и кто-то попытался помешать им. Но острые когти тут же вспороли ему глотку. Аррага не собиралась останавливаться и быстро пронеслась по деревянному мосту. Кто-то опять попытался её остановить, но волчья ведьма что-то громко произнесла на неизвестном языке, и волколак замер, не в силах пошевелиться. Селека на мгновение остановилась рядом с несчастным и изумлённо осмотрела его, не понимая, в чём дело, но Аррага дёрнула её за собой и потащила дальше.

Когда они оказались на другой стороне, стражники и охотники уже не могли их догнать. Девушки быстро спустились с деревьев на твёрдую землю и скрылись в темноте. Рекхар, вышедший из своего логова, проводил их пристальным взглядом и усмехнулся. Один из его Ночных Певцов, появившийся буквально из ниоткуда, рухнул на колени и прошипел:

- Они сбежали, мой господин. Что прикажете делать?

Рекхар слегка прищурился. Силуэты Арраги и Селеки уже пропали из виду, но запах всё ещё хорошо чувствовался. Найти их будет нетрудно. Отправить в погоню кого-нибудь? Нет, лишние смерти Рыжему Псу были ни к чему. Ему самому было интересно, чем же обернётся вся эта история. Впервые за столько лет к нему пришёл человек, который не желал заполучить золото, шкуру прекрасного зверя или силу и поддержку волколаков. Впервые за столько лет Рекхар встретил паладина, который без всяких тёмных помыслов хотел найти детей Света - грифонов. Только земли Сат-шибале слишком опасны для двух глупых девчонок, решивших поиграть в героев.

- Варьэг, остаёшься за главного, - резко ответил Рекхар, стягивая со своих плеч звериную шкуру. - Я сам разберусь с ними.

- Возьмите с собой кого-нибудь из наших! - прошипел волколак, слегка нагибаясь вперёд, как хищник перед броском. - Они не должны уйти!

- Можно я сам буду решать, что мне делать? - Рекхар ударил его мыском ботинка в плечо, заставляя упасть. - Или ты начал забывать, кто из нас вожак?!

Варьэг вжался в пол, как трусливая собака. Рекхар, смотря на него сверху вниз, не чувствовал ничего, кроме отвращения. Эти жалкие твари ещё смели ему приказывать. Он был вожаком, он был силой и волей этого клана! Рекхар недолюбливал Варьэга. Ему повезло, что из всех Ночных Певцов, служивших Рыжему Псу, он был самым разумным.

- Я вернусь, когда разберусь с ними, - прорычал Рекхар и пошёл прочь от своего логова. Мужчина не собирался причинять боль своей сестре и этой забавной девчушке, что искала давно исчезнувших грифонов. Но только Рыжий Пёс знал, где скрывались эти таинственные животные. Он не знал, почему помогает Арраге. Она была изгнана из Сат-шибале больше двух веков назад. Но, видимо, любовь к милой младшей сестре в сердце волколака не угасла. Эта девчушка, ставшая прекрасной взрослой женщиной, всё ещё была ему дорога.



***




Андрас вздрогнул, услышав, как скрипнул пол под чьими-то ногами, и открыл глаза. Тени опасны. Тени всегда приносят боль. Но, заметив знакомый силуэт сестры, он успокоился. Рядом с Марсель юноша чувствовал себя в безопасности. Ему всё чаще казалось, что они были единым целым, одним существом, и их ни в коем случае нельзя было разлучать. Когда она не могли видеть или слышать друг друга, то оба начинали страдать. Должно быть, Анастасия заметила это и немного смягчилась - иначе бы Соколы сейчас не сидели в одной комнате. Как бы то ни было, их чудовищная жизнь в качестве пленников безумной морской разбойницы продолжалась. И чем дольше Драмир находился во власти Обезьяны, тем больше она сходила с ума, словно дурная слава Красных берегов начинала действовать и на неё. Андрас обрадовался бы этому, если бы не тот факт, что от этого страдали и Талмэи. Людям Анастасии позволялось всё - грабить, убивать. Некоторые, особо храбрые, вымещали свою злость на Соколах. Даже сейчас молодой князь чувствовал, как изнывает от боли его плечо. Во время последней стычки с Чернобривзом старый пират больно ударил его куском деревянной балки.

Андрас ненавидел почти всех, кто служил Анастасии. Было пару человек, что старались не обращать на Соколов внимание - и юноша был им за это благодарен. Но один пират вызывал у молодого князя смешанные чувства. Андрас всем сердцем желал убить свою надсмотрщицу, Гайку, но в то же время понимал, что эта женщина была единственной, кто им помогал. Талмэй знал, что она обрабатывала их раны и помогала с Джакалом исключительно по приказу Анастасии. Но это всё же было лучше, чем совсем ничего. Как бы тяжело сейчас ни было Андрасу, он собирался выбраться из плена живым. Поэтому юноша принимал помощь даже от такого человека, как Гайка.

Марсель не спала. Заметив её усталое лицо, Андрас нахмурился и попытался привстать с кресла, но в плече отдало болью с новой силой. Тяжело откинувшись на спинку, юноша застонал. Каждый день был похож на настоящий ад. В чём провинились два Сокола? Чем заслужили такое наказание? Талмэй уже был готов проклясть тот день, когда ступил на борт своего корабля и отправился на войну с Вэлном. Если бы Андрас и Марсель отказались тогда от всего этого, они не были бы сейчас пленниками Анастасии.

- Марсель, поспи, - вздохнул юноша, заметив, что сестра уже едва держится на ногах. - Если ты упадёшь в обморок, никому от этого лучше не станет.

- Я в абсолютном порядке! - Марсель оскалилась, и это насторожило Андраса. Он снова попытался встать и, подойдя к девушке, заметил тёмные мешки под её глазами. Княжна едва не падала, лоб её горел. Но стоило молодому Соколу схватить её за руку и насильно усадить в кресло, как Марсель закричала:

- Я же сказала, что в порядке! Не трогай меня! Я нужна ему!

Андрас стиснул зубы и приглушённо зарычал. Эта безумная любовь к Джакалу начинала действовать ему на нервы. Альвиш был без сознания уже почти полгода. Не осталось никакой надежды, что он очнётся. Это было бы настоящим чудом. Быть может, если бы в Драмире были нормальные доктора, ему смогли бы помочь. Но единственным человеком, что мог обрабатывать раны, была Гайка, и едва ли она так уж хорошо разбиралась в медицине. Андрасу даже приходилось заново накладывать бинты после её перевязок - настолько всё было плохо.

- Если ты не поспишь, то уже ничем не сможешь ему помочь, - прорычал Талмэй. - Хочешь упасть в обморок прямо сейчас?

Эти слова подействовали на Марсель. Девушка бессильно посмотрела на Джакала, выдохнула и закрыла глаза. Она действительно ничем сейчас не могла помочь ему. За несколько месяцев так ничего и не изменилось. Альвиш был жив - юноша дышал, интуитивно глотал воду и кашу, которые ему давали, но кто мог с уверенностью сказать, что он очнётся? Джакал мог провести так всю свою оставшуюся жизнь. И не гуманней было бы тогда закончить его страдания прямо сейчас? Если бы только у Андраса хватило сил это сделать. Но он слишком дорожил старым другом. Каждый раз, когда Сокол сжимал в руках кинжал, готовый нанести один точный удар, что-то в его груди сжималось, и юноша сдавался. Он не мог так поступить. Даже сейчас Талмэй смотрел на Джакала, на его умиротворённое лицо, и понимал - это может продолжаться до бесконечности. Анастасия игралась с Сельвигами, пыталась шантажировать Тарлана Альвиша. По сути, его сын оставался жив. Но сам Андрас едва ли назвал бы такое существование жизнью.

Присев на край кровати, молодой князь устало вздохнул. Ему самому хотелось закрыть глаза и больше никогда не просыпаться. Он завидовал Джакалу - юноша не видел всего того, что происходило с Драмиром. Со всеми, кто его когда-то окружал. Альвиш даже не знал о смерти Харваса. В своих снах он наверняка видел мир таким, каким тот был до предательства Анастасии. Прекрасные мгновения, когда друзья были вместе, могли поддержать друг друга в трудную минуту. Андрас вспоминал, с каким восторгом он встречал морской бриз, стоя на носу своего корабля, и как представлял себя птицей, вольной лететь туда, куда пожелается. И всё это разом пропало. Молодой Сокол оказался запертым в клетке, с подрезанными крыльями, не способный вырваться на свободу.

- Мы должны бежать отсюда, - вдруг произнесла Марсель. Андрас, вздрогнув, удивлённо на неё посмотрел. Ещё никогда прежде он не видел в её глазах такой решимости. Растрёпанная, в порванной грязной одежде, она напоминала бунтарку, готовую биться до последнего. Поднявшись с кресла, девушка уверенно зашагала к двери и взвыла, когда брат попытался её остановить.

- Это безумие! - прошипел Андрас, не давая ей взяться за дверную ручку. - Ты сошла с ума! Если Анастасия узнает, что ты задумала, нас обоих повесят!

- Да пошла она на корм Морской Змее! - закричала Марсель, и ногти её больно впились брату в руку. - Я не собираюсь больше это терпеть! Сейчас или никогда! Я снесу ей башку и выставлю у городских стен, чтобы каждый мог видеть, что значит сажать Соколов в клетку!

Андрас попытался скрутить ей руки, но девушка извернулась и впилась зубами ему в запястье. Закричав больше от досады, чем от боли, Талмэй упал на пол и выпустил сестру. Воспользовавшись моментом, она бросилась к дверям. Но едва рука её потянулась к дверной ручке, как в коридоре послышались шаги. Вся решимость в глазах Марсель разом испарилась. Девушка, испуганно отшатнувшись назад, споткнулась о ногу брата и рухнула рядом с ним на пол. Андрас схватился за лежавшее на полу перо для письма - конечно, оружием это назвать было трудно, но если постараться попасть прямо в горло... Юноша отчаянно молился, чтобы их гостем был кто-то из простых пиратов. Только не проклятая четвёрка Анастасии, только не один из них...

Но боги не вняли просьбам Сокола. Двери распахнулись, и на пороге замерла Гайка. Кажется, на мгновение она даже растерялась, не поняв, что происходит в комнате. Ещё никогда прежде Андрас не испытывал такой животный страх. Сжав в руках перо, он громко зарычал и бросился на разбойницу. В мыслях юноши было лишь одно: убить, чтобы не убили тебя. Марсель что-то закричала, но Сокол уже не слышал этого. Он не мог позволить Гайке причинить боль княжне или Джакалу. Либо умрёт она, либо Андрас.

Гайка оказалась проворнее. В отличие от Талмэев, женщина нормально питалась и спала. Потому она без особого труда перехватила руку Андраса и вывернула ему запястье, заставляя выпустить перо. Закричав от боли, юноша рухнул на колени. Последующий удар в рёбра заставил его перекатиться на бок. Сжавшись в комок, Сокол пожалел о том, что только что пытался сделать. Нужно было просить прощения, умолять Гайку не рассказывать Анастасии. Иначе этим вечером в замке действительно станет на один труп больше. Юноша ожидал продолжения избиений, но Гайка ограничилась только этим и, схватив пленника за волосы, рывком заставила его сесть.

- Ты что творишь, маленький ублюдок? - прошипела женщина. Андрас чувствовал, как трещат его растрёпанные локоны в этой стальной хватке. Марсель что-то пыталась прокричать, но Гайка лишь оттолкнула её свободной рукой. - Тебе жить надоело, щенок?!

- Пусти... - выдавил Сокол. Рука его пылала так, словно запястье не вывернули, а окунули в раскалённые докрасна угли. Из-за боли юноша едва не терял сознание. Гайке достаточно было только вытащить из ножен саблю и перерезать ему горло. Но женщина медлила, и от этого Андрас не мог понять, почему. Хотела подольше насладиться его страданиями?

Марсель снова бросилась к Гайке, и на этот раз разбойница, презрительно посмотрев на князя, выпустила его волосы из своей хватки. Рухнув на пол, юноша подтянул колени к груди и тяжело задышал. Он не мог поверить в то, что всё ещё был жив. Гайка могла убить его, но не стала этого делать. Едва ли крики Марсель могли её разжалобить. Но, тем не менее, Андрас был благодарен. Он не хотел ещё умирать.

- Прости, прости... - сквозь слёзы шептала сестра, пытаясь привести его в чувство. Талмэй несильно оттолкнул её от себя и закрыл лицо руками. Из этого ада невозможно было сбежать. Неужели Марсель всё ещё не понимала? Они могли надеяться только на помощь извне. Если Ньёр придёт... Но ведь он мог и не прийти. Какое ему дело до Соколов, захваченных в плен на вражеской территории? Они сами были виноваты в случившемся. И никто не должен был им помогать.

- Встать! - приказала Гайка и толкнула Андраса мыском ботинка в бок. Юноша попытался встать, но плечо вновь вспыхнуло от боли, и Сокол рухнул обратно на пол.

- Встать! - произнесла разбойница громче и снова занесла ногу для пинка, но Марсель влезла между ней и Андрасом.

- Он не может! - крикнула девушка, заслоняя брата. На мгновение Андрасу показалось, словно у княжны выросли крылья, которыми она защищала его от врага. - Ты сама довела его до этого!

Гайка удивлённо посмотрела на Марсель. Приглушённо зашипев, разбойница сжала руку в кулак. Андрас закрыл глаза - юноша не хотел видеть того, что сейчас произойдёт. Его сестре причиняли боль, а он ничего не мог поделать. Всё его тело ныло, и руки были тяжёлыми, что просто не поднять. Сокол хотел бы ослепнуть, оглохнуть, лишь бы только не знать, что творится в этом проклятом замке. Гайка уже занесла руку для удара, как вдруг до них донёсся приглушённый кашель. И сердце Андраса ушло в пятки.

Соколы не знали, где они нашли в себе силы подняться и броситься прочь от Гайки. Их не пугало, что разбойница побьёт их, что расскажет всё Анастасии, и та прикажет отрубить Талмэям голову. Андрас даже позабыл о чудовищной боли, от которой пылала вся его правая рука. Рухнув на колени рядом с постелью, он с надеждой поднял глаза и почувствовал, как по щекам потекли слёзы. Это не могло быть правдой, не могло! Это был сон, иллюзия. Они с Марсель умерли и попали в Обитель Четверых. Андрас не верил. Но то, что он видел сейчас собственными глазами, было правдой.

Из-под полуприкрытых век на них смотрел Джакал. Его бледное худое лицо не выражало ничего, но в глазах читался испуг и тревога. Юноша не понимал, что происходит вокруг, не мог спросить. Но он очнулся, и Соколам этого было достаточно. Захлёбываясь в слезах, Марсель бросилась к Альвишу и стиснула его в своих объятиях. Её не пугало, что она могла ему навредить - за полгода раны Шакала уже успели зажить. Андрас же остался сидеть на полу. Не веря собственным глазам, он вытирал струившиеся по щекам слёзы и улыбался, как полный дурак. Губы Джакала едва заметно шевельнулись - он не мог выдавить из себя ни звука, но Соколы всё равно поняли, что он говорил.

- Андрас... Марсель... - он удивлённо смотрел на них. Соколиная княжна снова сжала его в объятиях и зарыдала. Она не могла справиться с собственными эмоциями. Этого дня она ждала полгода. Полгода горя, страха и боли.

- О боги, боги, ты очнулся! - шепнула девушка, обнимая Джакала и не веря собственному счастью.

Их радость была омрачена. Оба практически одновременно вспомнили о Гайке и резко развернулись. Эта женщина служила Анастасии. Она могла рассказать Обезьяне о том, что только что произошло. Морской ведьме не нужен был такой Джакал. Ей нравилось изображать из себя страдалицу, охваченную горем. К тому же, так Альвиш не доставлял ей проблем. А теперь...

- Только посмей! - закричала Марсель и бросилась к Гайке, когда та собиралась открыть двери. Но прежде чем соколиная княжна схватила её за руку, женщина вдруг вытащила ключ и провернула его в замке. Андрас замер и удивлённо посмотрел на разбойницу. Она только что закрыла дверь? Это... это было неправильно.

- Заткнись, дура! - прошипела Гайка и толкнула Марсель в грудь. Девушка не удержала равновесие, но рухнула в стоявшее позади кресло. - Заткнулись все и слушаем меня, если хотите жить. Вы поняли?

Джакал медленно приходил в себя. Теперь, когда он вполне понимал, что происходило вокруг, лицо его исказил оскал. Юноша попытался подняться, но голова его закружилась, и молодой князь рухнул обратно на подушки. Андрас сжал его руку и разъярённо посмотрел на Гайку. Что бы ни собиралась сделать эта женщина, Талмэй ей не доверял. Она приходила к ним каждый день, выполняла самые грязные приказы Анастасии, и в глазах её никогда не было ни капли жалости. Но... что-то изменилось теперь. Андрас не чувствовал былой угрозы, исходившей от неё. Что-то вдруг переменилось, но юноша не мог понять, что именно.

- Я не рассчитывала, что это произойдёт так скоро, - пробормотала Гайка и недовольно покосилась в сторону Джакала. - Змей должен был прийти раньше. Да будут они прокляты Морской Змеёй! Обещал же, что мне не придётся заниматься самодеятельностью...

Она зарычала и со злостью стукнула ножку стола. Андрас и Марсель изумлённо смотрели на неё, не понимая, что происходит. Гайка говорила странные вещи, и Соколы даже подумали, что она сошла с ума. Но женщина оставалась вполне вменяемой. Когда князь Талмэев потянулся за лежавшим рядом пером, разбойница выхватила саблю и направила её на юношу.

- Даже не думай, - прошипела она. - Убери руку.

Лишь когда Андрас отстранился, Гайка убрала оружие. В два шага оказавшись рядом с окном, она выглянула наружу. Судя по выражению лица, никто в замке пока не обратил внимания на крики, доносившиеся из покоев Соколов. Захлопнув ставни, разбойница обернулась к Талмэям и принялась расстёгивать рубашку. Марсель приглушённо забормотала, не зная, что ожидать от Гайки. Её действия были лишены всякого смысла. Но вот Андрас постепенно начинал понимать, что происходит. Напряжённо следя за разбойницей, он ждал. Наконец, ожидание его оправдалось. Под рубашкой Гайки на правой груди было клеймо с изображением крысы, скрытое толстым слоем грязи и бинтов. След этот был точно такой же, как у Аякса и его трёх самых первых учеников и верных последователей. Андрас попытался вспомнить их имена.

- Ты... Афила? - осторожно спросил юноша. Он всё ещё не доверял этой женщине, но она не желала им сейчас зла.

Гайка отрывисто кивнула головой и застегнула рубашку обратно. Джакал непонимающе смотрел на Соколов. Он ничего не знал о Подполье, не был знаком с Аяксом Велиусом, и ему не было известно, кто такие Ламия, Лизардис и Афила. А вот Андрас многое слышал о них, хоть и никогда не встречался с ними лично. Первые двое были братом и сестрой. Кайман говорил, что они встретились ещё детьми и с тех пор всегда действовали вместе. А вот про Афилу Аякс никогда раньше не рассказывал. Князь Соколов знал лишь то, что эта женщина называла себя Морским демоном, поскольку считала, что крысам не место на корабле. И вот теперь Андрас собственными глазами видел одну из первых учеников Велиуса. Он не мог понять лишь одного - если Гайка на самом деле была одной из Подполья, почему она позволяла себе бить Соколов, унижать их? Неужели Афила не боялась, что Аякс будет этим крайне недоволен?

- Но... почему? - Марсель опередила Андраса. - Ты была так жестока... ты выполняла её приказы... Почему?!

Афила зажала её рот рукой и недовольно забормотала - разбойница не хотела, чтобы в коридоре кто-то услышал их разговор. Андрас предпочитал молчать. Он прекрасно помнил Одноглазого Пса, Толстяка Гарри и Чернобривза. Казалось, у этих троих уши были везде. Они знали всё, что происходило в замке. Быть может, это была одна из причин, по которой Гайке приходилось так поступать. И снова Андрас оказался прав.

- А ты что от меня ждала? - прошипела Афила, выпустив Марсель. - Что я приду, поглажу тебя по головке и скажу, что всё в порядке? Чтобы ты каждый раз при виде Анастасии косилась в мою сторону, ожидая, что я помогу? Слушай, мне плевать, кто вы. Мне плевать, в каких отношениях вы состоите с Аяксом. Он приказал мне следить за ситуацией и действовать только в том случае, если вас двоих попытаются убить. И пока Анастасия не предпринимает таких попыток, я должна скрываться.

Марсель осталась недовольна ответом, а вот Андрас понимающе кивнул головой. Гайка поступила правильно. Если бы она сразу же открылась Соколам, её могли бы вычислить, и тогда они все оказались бы в опасности. И Афила умело играла роль верной подчинённой Анастасии, следила за каждым её шагом и оберегала Талмэев. По-своему. Но Андрас никогда бы не подумал, что эта женщина может быть одной из Крыс. Настолько умело она изображала из себя пирата.

- Хорошо, я тебя понял, - Сокол тяжело вздохнул и облокотился спиной о ножку кровати. - Но причём здесь Джак? Что за цирк ты сейчас устроила?

Марсель помогла Альвишу сесть в кровати. После пробуждения он чувствовал себя отвратительно, и первым делом его стошнило. Судя по всему, голова сильно кружилась. Ничего удивительного - полгода провести без сознания. Джакал и руки-то поднять не мог, только с большим трудом подёргивал пальцами. Но уже сейчас во взгляде его, устремлённом на Афилу, читалась ненависть. Разбойница и не ожидала от него ничего другого - она была одной из тех, кто участвовал в его избиении по приказу Анастасии. Но Гайка не могла поступить иначе. Андрас надеялся, что Альвиш поймёт это и не станет держать на неё зла. Хотя, Сокол и сам не мог простить женщине всего, что она сделала, пускай даже это было во имя их блага.

- Анастасия не должна знать, что он очнулся, - пробормотала Гайка. - Она сумасшедшая. Если ей станет об этом известно, она... я не удивлюсь, если повторится та же история, что и на корабле. Ты очень разозлил её, Джакал Альвиш. Ты жив лишь потому, что Обезьяна не любит убивать сразу. Она раз за разом будет подталкивать тебя на грань жизни и смерти, и покончит с тобой лишь тогда, когда ты ей наскучишь. Не хочешь снова ощутить на своей шкуре её безумие?

Марсель заметила, как поёжился Джакал, и положила руку ему на плечо. Андрас же продолжал внимательно слушать Афилу. Женщина сейчас сильно рисковала, рассказывая им всё это. Хотя бы по одной этой причине можно было ей доверять.

- И что ты предлагаешь? Бежать у нас отсюда не получится, даже с твоей помощью. Я ведь прав?

Гайка кивнула головой и на мгновение замерла, когда снаружи послышался шорох. Но это оказалась обыкновенная птица, и женщина успокоилась.

- По большей степени в слугах у Анастасии одни дураки, - она понизила голос, чтобы в коридоре их невозможно было услышать. - Но Толстяк Гарри, Одноглазый Пёс и Чернобривз - опасные преступники. Не стоит их недооценивать. Если мы попытаемся сбежать, то непременно столкнёмся с ними. Одна я против них не выстою, а вы едва ли можете держать в руках оружие. Вы должны ждать. Пеплохват уже в Афше.

Джакал изумлённо посмотрел на Андраса, но Сокол лишь покачал головой, давая понять, что они поговорят об этом позже. Альвиш слишком многое пропустил, пока был без сознания. Афила же продолжала свой рассказ:

- Но Анастасию легко обмануть. Как видите, она до сих пор не подозревает, что я - Крыса. К сожалению, я не могу посылать Аяксу птиц. Быть может, он даже думает, что я уже мертва, и не знает, что я помогаю вам. Могу представить его отчаяние. Но вам беспокоиться нечего, если будете слушаться меня. Вы трое должны продолжать делать вид, что ничего не изменилось. От тебя, Джакал, требуется лишь одно - лежать и спать, пока на дежурстве стоят другие. Марсель будет сидеть здесь и следить за тобой. От тебя, девочка, требуется поставить его на ноги как можно скорее. Справишься?

Марсель отрывисто кивнула головой. Во время дежурства Афилы они могли не волноваться, что их раскроют. И молодая княжна Соколов была готова на всё, что угодно, лишь бы выйти из этого замка живой и вместе с дорогими ей людьми.

- А ты будешь продолжать меня ненавидеть, - улыбнулась Гайка, оборачиваясь к Андрасу. - Постарайся сделать это как можно убедительней. Можешь плевать мне в ноги, когда мы будем сталкиваться в коридорах, можешь проклинать меня при свидетелях. Анастасия не должна догадаться, что мы действуем заодно, - она сделала небольшую паузу и нахмурилась. - Теперь ты понимаешь, почему я не говорила вам, кто я на самом деле? Так было намного проще. Вы были уверены, что я ваш враг. А теперь вам придётся это изображать.

Андрас понимающе кивнул головой. Но что случилось, уже не изменить. Джакал очнулся, и Талмэи были безумно рады этому. У них было ещё несколько часов, прежде чем дежурство у их комнаты сменится, и они снова будут вынуждены изображать на своих лицах скорбь и печаль. Афила, поднявшись на ноги, направилась к двери. У самого порога она обернулась и выдавила из себя измученную улыбку.

- Отдыхайте, - прошептала она и скрылась в коридоре. Марсель проводила её взглядом и снова обняла Джакала. Радости княжны не было предела. Андрас только одобрительно смотрел в их сторону и усмехался, когда встречался с Альвишем глазами. Наконец, самая тёмная полоса в их жизни закончилась. Юноша больше не боялся этого замка, преступников, что заполонили его, и безумной женщины, звавшей себя Обезьяной. Они, Соколы и Сельвиг, снова были вместе, как одна целая команда. И ничто не могло омрачить их радость этим вечером.



***



По холодному коридору замка разносились гулкие шаги. Зинерва, сидевшая на троне, слегка приоткрыла глаза. Она чувствовала себя хищным зверем, готовящимся к броску. Её добыча была здесь, совсем рядом, стоит только протянуть руку и схватить. В своём светло-голубом бархатном платье, украшенном белоснежным мехом лесных зверьков, Зинерва ощущала себя настоящим Корсаком. Но эти цвета ей не нравились с того самого момента, как она появилась на свет. Небесно-голубой, как небо над головой - отец говорил, что это знак того, что Фаларны рождены, чтобы править всем Сангенумом. Всем, над чем простирается небосклон. Только безумец поверил бы в эти слова.

Пламя свечей под самым потолком дрогнуло на ветру и едва не потухло. Холод пытался проникнуть в зал, но десятки жаровен, расставленных вдоль стен, не давали ему этого сделать. Обычно, в это время года в Латаэне стояла тёплая погода, и даже деревья не спешили сбрасывать свою листву. Но сейчас всё словно изменилось. Будто варвары, пришедшие из Латира, принесли с собой зиму и холода. Ледяной воздух бросался в окна, едва не вырывая деревянные ставни. Крестьяне боялись, что не успеют убрать урожай. И тогда на Восток придёт голод. Руэл не придавал этому значения, но Зинерва нервничала. За голодом придут волнения. За волнениями придут восстания. За восстаниями придёт переворот. И тогда опасность будет угрожать всему Латаэну. "Если тебя это так беспокоит, занимайся этим сама", - как-то сказал ей муж, и это сильно разозлило Зинерву. Пусть крестьянскими делами занимаются люди, которые в этом разбираются. А она, Фаларн, была рождена, чтобы завоёвывать другие княжеские рода, покорять народы и неизведанные земли. Она была победителем.

Но какие-то варвары испортили всё. Ещё никогда прежде Корсаки не были так глупо обмануты. Зинерва с трудом сдерживала кипевшую в её груди ярость. Она не хотела, чтобы подданные видели раздражение на её лице. Нет, королева не должна была вмешиваться в войну. В её задачи входило управлять государством в отсутствии мужа и рожать ему детей. Это Руэла должно было волновать поражение его сына! Но что сделал старый Корсак? Он уехал на охоту! Когда треклятые варвары стояли на границах с княжеством Койотов и могли атаковать в любой момент, его мысли занимали одни только развлечения!

- "Я достану тебе волчью шкуру, если ты так хочешь парочку дохлых волков"! - прорычала Зинерва, отбрасывая пустую кружку из-под вина. - Сдались мне эти шкуры! Мне нет дела до чёртовых зверей. Они не представляют никакой угрозы. Не на тех волков ты охотишься, Руэл.

Женщина стиснула зубы и приглушённо выругалась. Она сделала всё, чтобы её сын без труда поставил на колени и Волчьи угодья, и Медвежье плато. Кровокрылы должны были превратить армию Севера в груду обезображенных трупов. Но на деле всё было совсем иначе. Этим утром Зинерва проснулась от резкой боли в сердце. Её тошнило, перед глазами всё плыло, а тело едва не пылало от невыносимого жара. Испуганные лекари принялись давать ей разнообразные снадобья, и лихорадка вскоре была побеждена. Но Зинерва знала, что это был не обычный приступ. Часть её крови была уничтожена. И это могло значить лишь одно: кто-то убил её кровокрыла. Одного из её детей. Горю королевы не было предела.

- Это Светлана, - прошептала Зинерва, когда рядом никого не было. - Я чувствую, что это она. Мерзкая девчонка. Наверняка рассказала варварам о слабых местах моих дорогих детишек... Будь она проклята! Я дала ей всё! Я дала ей жизнь! И вот, чем она отплатила мне... Но ничего. Безликие придут за ней. Они не терпят предательства. Их кара будет жестокой.

После этих слов Зинерва расплылась в широкой улыбке. На сердце стало легче, и женщина, махнув рукой, приказала слуге налить ещё вина. Пока Руэл был на охоте, она управляла государством. Она была королевой, властью и законом в Фаргеше. И Зинерва не могла сказать, что ей это не нравилось. Наоборот, каждый раз, когда муж покидал город, женщина наслаждалась своим одиночеством и властью. Королева была готова на всё ради трона. И если Руэл продолжит её так разочаровывать...

В двери зала постучались. Зинерва тут же подняла взгляд и приказала впустить гостя. Она знала, кто это был - чувствовала частицу своей крови, своей собственной души. Гнев с новой силой вспыхнул в груди, но королева заставила себя успокоиться. Она должна была оставаться холодной и безразличной, даже если война рискует быть проигранной.

- Ты посмел вернуться в Фаргеш после этого наиглупейшего поражения! - воскликнула Зинерва, когда Виктор подошёл к трону. Юноша тут же опустился на одно колено и склонил голову. Он признавал свою ошибку. Это было хорошо... но не могло вернуть десятитысячную армию варваров обратно в их земли! Резко встав с трона, королева подошла к сыну и отвесила ему звонкую пощёчину. Виктор едва не упал, но промолчал и лишь поклонился ниже.

- Прошу простить меня, моя королева. Делаварфы оказались хитрее...

- Хитрее? - Зинерва не могла поверить собственным ушам и расхохоталась. - Ты хочешь сказать, что какие-то варвары обвели вокруг пальца Корсака? Ты смеёшься надо мной, Виктор?! Мы десятки, сотни лет держали Сангенум в страхе! О наших заговорах и предательствах пишут в легендах! Не было ещё ни одного столь же хитрого и опасного рода!

- Не думаю, что это повод гордиться... - пробормотал Виктор, и Зинерва почувствовала, как злость закипает в груди. Не выдержав, женщина снова ударила сына, и на этот раз он упал. Даже не посмотрев в его сторону, королева вернулась на трон. Она не могла поверить, что слышала всё это. Чёртов мальчишка! Это была кровь Руэла. Это была его вина, что дети выросли такими изнеженными. Корсаки должны были быть жестокими и хладнокровными. Они не имели права так ошибаться. Это был промах маленького мальчишки, а не принца.

- Я не понимаю, как ты мог допустить такое! - закричала Зинерва, впиваясь пальцами в подлокотники трона. - Как ты мог упустить огромное десятитысячное войско!

- Они обманули нас, - пробормотал Виктор. Он с трудом поднялся на ноги. Вторая пощёчина оказалась достаточно сильной, и из разбитой губы теперь сочилась кровь. - Дозорные видели костры и пирующих людей. Но, как оказалось, это была жалкая сотня, оставленная для того, чтобы мы не заподозрили неладное. Наутро от войска не осталось и следа. В этом нет моей вины, матушка...

- Замолчи! - Зинерва ударила кулаками по подлокотникам, и Виктор, отшатнувшись назад, послушно склонил голову. Женщина закрыла глаза и попыталась взять себя в руки. Десятитысячное войско варваров присоединилось к Волкам. Наследник Волчьих угодий, Кольгрим Улвир, был жив. Зинерва надеялась, что он умер в Шекрате. Но чёртовы северяне были слишком живучими. Им нужно было отрубать голову, чтобы быть абсолютно уверенными в том, что они не поднимутся и не продолжат бой. Из-за этого Зинерва терпеть не могла Улвиров, Сатарнов и Делаварфов. Это были княжеские рода, в чьих жилах действительно струился сам Север.

- Ты виновен во всём, Виктор, - пробормотала королева, открывая глаза. - Это ты поставил бестолковых дозорных. Это ты пировал со своими людьми, пока варвары уходили в Волчьи угодья. Ты совершил чудовищный промах. Так будь добр принять ответственность на себя.

Слуга поднёс чашу с вином. Зинерва благодарно кивнула и сделала глоток. Ей нужно было успокоиться. Подданные не должны были видеть её в таком состоянии. Виктор был недостоин её гнева. Этот мальчишка даже не мог признать свою вину. О, это так было похоже на Руэла. Чёртово семя. Зинерва начинала проклинать тот день, когда она вышла замуж за своего двоюродного брата и стала королевой Корсаков. Нужно было выбирать северянина, как и советовал отец. У них хотя бы мозгов побольше.

- Я принёс тебе подарок, матушка, - прошептал Виктор, осторожно подступая к трону. Зинерва удивлённо посмотрела на сына и вздёрнула бровь. Этот мальчишка решил задобрить её дарами? Чтож, всё зависело от того, что глупый принц хотел преподнести ей в качестве подарка. Золото? Древние реликвии Первых богов? Или, быть может, письмо, в котором Сатарны объявляют о своём поражении? Ничто другое королеву не волновало. И Виктор ошибся. Он вытащил из-за спины мешок, запустил в него руку и достал оттуда голову. Кровь на шее мертвеца уже почернела, но даже сейчас пустые глаза не выражали ничего, кроме решимости. Поморщившись, Зинерва отвернулась.

- Идиот, - только и произнесла она. Виктор изумлённо уставился на мать, не понимая, чем она снова была недовольна. Выпив из чаши остатки вина, королева безжалостно швырнула её в своего глупого сына. - Зачем мне голова Эдзарда Делаварфа? Ты хоть подумал, прежде чем приносить мне в подарок такое?!

Принц отступил назад. На лице его отразилось недоумение. Он не мог понять, чем заслужил такое отношение к себе. Зинерва лишь усмехнулась. Этот щенок весь пошёл в отца. Как же раньше она этого не понимала? Столь же глуп и самонадеян. Нет, если кому-то и достанется корона в этом королевстве, то только ей. Если Виктор сядет на трон, Корсаки будут обречены. Его излишняя уверенность погубит их всех.

- Убери её, - приказала Зинерва. Она не хотела видеть перед собой окровавленную голову варвара. Это был единственный в зале человек, что вызывал у неё уважение. И тот был уже мёртв.

- Мне скормить его тело собакам? - спросил Виктор и вздрогнул, когда королева резко поднялась с трона. Быстрыми шагами преодолев то расстояние, что разделяло её и сына, Зинерва выхватила голову варвара из рук принца и прошипела:

- Только попробуй, щенок. И я сама скормлю тебя своим гончим, - она смерила юношу ненавистным взглядом. - Предай его тело огню. В отличие от некоторых, он действительно достоин подобных почестей.

Зинерва пихнула голову поверженного варвара обратно принцу и вернулась на трон. От злости она едва могла держать себя в руках. Эдзард Делаварф. Как только Виктору могло прийти в голову сделать ей такой подарок? Только теперь королева понимала, что уважения достойны были лишь северяне. Они никогда не поступали необдуманно, поддавшись эмоциям. Это был мудрый, хладнокровный народ, созданный для того, чтобы выживать в любых условиях. И горе тому, кто пойдёт против них войной. Зинерва проклинала тот день, когда Руэл отправил войска на Волчьи угодья. Да, королева и сама готовилась к этому. Она создала кровокрылов, чтобы они атаковали Медвежье плато. Но Зинерва хотела лишь запугать Сатарнов, заставить их служить Корсаков. А Руэл одним-единственным приказом перечеркнул всё, чего она добивалась. Теперь Латаэн заполучил врага, которого невозможно было сломить, каких бы чудищ они ни посылали против них. Да будь сами Первые боги на стороне Корсаков - северяне бились бы до последней капли крови.

Виктор не стал спорить с матерью. Убрав голову варвара обратно в мешок, он собрался уже уходить, но Зинерва поднялась с трона, и юноша остановился. Осторожно спустившись вниз, женщина подошла к принцу. Гнев и ярость в её груди утихли, уступив место привычным материнским инстинктам. Этот глупый мальчишка был её сыном. И он мог не вернуться из боя. Руэл скажет, что было бы куда лучше, умри он в сражении, как настоящий мужчина. Но Зинерва слишком дорожила своими детьми. Одно поражение - это всего лишь пустяк. Впереди было ещё множество битв, в которых Виктор покажет себя славным командиром.

- Прости, мой мальчик, - прошептала Зинерва, обнимая юношу и прижимая к себе. - Я боялась, что ты не вернёшься назад.

Виктор немного смягчился и позволил себе положить руку ей на плечо. В глазах его было искреннее раскаяние. Зинерва вновь почувствовала себя ничтожеством. Она посмела ударить собственного сына. Он мог никогда больше не вернуться домой. Никому не везёт с первого раза. Даже этот мальчишка-император не выигрывал каждое сражение. Его командиры порой отдавали просто наиглупейшие приказания в бою. И Виктор тоже был человеком. Но вместе с тем он был принцем. И он не имел права ошибаться в сражении, когда от его решения зависели жизни его подчинённых.

- Что отец? - хрипло спросил юноша, поднимая на мать взгляд. Зинерва, отстранившись, обхватила себя руками на плечи. По спине её пробежал холодок. Женщина не знала, стоит ли рассказывать Виктору о том, что происходило вокруг. О том, что творилось у неё на душе. Королева молча простояла несколько секунд, после чего махнула рукой и приказала слугам покинуть зал. Когда они остались вдвоём, Зинерва обернулась к сыну и заговорила.

- Твой отец снова отправился на охоту, - усмехнулась она, сжимая свои плечи. - Сказал, что принесёт мне шкуру волка, чтобы мне было спокойнее. О Первые, почему мне достался столь глупый муж? И почему этот человек - наш король? Неужели он не понимает, что происходит вокруг?

Виктор опустился перед матерью на колени и тепло поцеловал её в руку.

- Тогда почему мы не перейдём к действиям, матушка?

"Потому что ты подвёл меня, Виктор! Я разочарована в тебе", - Потому что сейчас не время. Мы должны дождаться удобного случая. Лучшие люди твоего отца сторожат его и днём и ночью. Я могу попытаться подкупить нескольких из них, но что делать с остальными? Смерть короля должна выглядеть естественно, иначе кто-нибудь что-нибудь заподозрит.

- Вопросы возникнут в любом случае, - Виктор покачал головой. - Мы с тобой Корсаки. У нас в крови ненависть друг к другу. Жена убивает мужа, отец перерезает горло сыну. Так было и так будет всегда. Если отец умрёт, первым делом заподозрят нас.

Зинерва тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала это и сама, но не видела выхода из сложившейся ситуации. Если люди поймут, что королева убила собственного мужа, никто не станет служить ей. Поднимется восстание, и тогда Латаэн будет обречён. К тому же, сейчас восточные княжества держались вместе только за счёт того, что их возглавлял Руэл. Каким бы глупым и самоуверенным королём он ни был, его власть была законна. Если на трон сядет Зинерва или Виктор, другие князья зададутся вопросом: а стоит ли им рисковать своими людьми ради них, Корсаков?

- Мы не будем пока действовать, - пробормотала Зинерва, осматривая зал. Она не хотела, чтобы кто-нибудь услышал их. Но слуги разбрелись по своим делам, и Фаларны могли совершенно спокойно говорить обо всём, что угодно. - Нужно дождаться удобного момента, чтобы нанести удар. Но этим займусь я. А ты будешь делать то же, что и раньше - командовать. Ты нужен там, на Севере.

- А если я не выиграю у варваров? - Виктор нахмурился. - Они обладают мощью, о которой мы можем только мечтать. Ты хоть раз сталкивалась в бою с детьми Солнца и Луны? Это огромные стаи волколаков, лавины зверей чудовищных размеров... Я видел, как сражался Эдзард Делаварф, прежде чем мои люди отсекли ему голову. Это был огромный белый волк, который разрывал воинов, как тряпичные куклы! И это один-единственный варвар. А теперь представь, что творится, когда на тебя идёт десятитысячная армия таких монстров, - в глазах его отразился страх, и юноша невольно вздрогнул. - Матушка, мы не выиграем у них таким образом. Мериться силой с северянами - это как пытаться сдвинуть скалу. Они непобедимы. Мы потеряем всех своих людей.

- Всё это, конечно, хорошо, - Зинерва приглушённо усмехнулась, - но только твой отец ничего не хочет слышать. Он уверен, что поставит на колени и Запад, и Север. Он глупец. Безумец.

Королева больше не хотела говорить о Руэле. Всё и без того было предельно ясно: Латаэн не выиграет эту войну, если продолжит и дальше сражаться на два фронта. Но это было только полбеды. В войне против Фабара у Корсаков долгое время был надёжный союзник - южные князья. Их войска были прекрасно обучены, а боевые слоны и верблюды сеяли страх в рядах противника. Но даже здесь Руэл успел всё испортить. Отношения с Вэлном стремительно ухудшались. Зинерва пыталась добиться союза с некоторыми из князей, предлагала им в жёны княжон других влиятельных восточных родов. Но каждый раз её попытки оборачивались чудовищным провалом. Руэл рушил все отношения, что так старательно налаживала королева. А теперь ещё и этот Дракон, назвавшийся королём Вэлна...

В дверь неожиданно постучали, и Зинерва, вздрогнув, устремила на высокие резные двери пристальный взгляд. Стражник, вошедший в зал, поприветствовал королеву низким поклоном. Женщина почувствовала исходивший от него страх. Значит, что-то случилось. Но не слишком серьёзное, иначе здесь была бы уже вся городская стража.

- В чём дело, Харас? - Зинерва улыбнулась, сложив руки на животе. Её длинное бархатное платье скользнуло по мраморному полу.

- Прошу прощения, моя госпожа... - пробормотал мужчина, опускаясь на одно колено. - К вам девочка.

Зинерва изумлённо посмотрела на стражника и почувствовала внезапную вспышку гнева. Какая-то девочка? Королева не должна была тратить время на такие пустяки. Как это дитя вообще могло попасть во дворец и дойти до тронного зала? Неужели стража теперь пропускала всех крестьян и бедняков, желавших встретиться с Корсаками? О боги, в Фаргеше творилось непонятно что, и всё из-за того, что Руэл не мог навести порядок. Всё приходилось делать самостоятельно. Но эта девочка... не прогонять же её теперь? Тем более что она пришла одна. А это был прекрасный повод показать слугам, сколь великодушны и добры Корсаки.

- Пропусти её, - улыбнулась Зинерва и поспешила вернуться на трон. Она хотела, чтобы это маленькое дитя увидело в ней настоящую королеву - прекрасную, властную, строгую. Прежде чем стражник распахнул двери и впустил гостью, женщина расправила складки на своём бархатном платье, пригладила свои светлые, почти белые волосы и улыбнулась. Улыбка её была фальшивой, но мало кто из простых людей мог это заметить. Виктор поспешил скрыться за троном, оставаясь в тени матери. Рядом с ним Зинерва чувствовала себя намного уверенней. Совсем не так, как в присутствии Руэла. В обществе мужа королева едва сдерживала отвращение. Она ненавидела этого человека всем сердцем.

- Сейчас снова начнётся, - пробормотала Зинерва, прикрывая лицо ладонью. - "Пожалуйста, прошу вас, не забирайте моего папу или брата! Они единственные мужчины в семье!". И как будто никого не волнует, что они защищают нас, нашу страну, наши земли. Глянусь Первыми богами, если я снова услышу это, меня стошнит.

- Тогда вам не стоит волноваться. У меня нет ни отца, ни братьев, и я не пришла вас умолять.

Напротив трона замерла худая, заметно уставшая с пути девушка. В её руках был длинный изогнутый посох из янтарного дерева, на конце которого был надет настоящий человеческий череп с изогнутыми драконьими рогами. Девчушка была одета слишком легко для таких мест - короткое зелёное платьице, сильно порванное и перепачканное в грязи и дорожной пыли. Золотисто-рыжие локоны крупными волнами спадали до самого копчика, и в них были вплетены пёстрые птичьи перья. В глаза первым делом бросались веснушки, рассыпанные по щекам. Дитя было в том возрасте, когда уже трудно понять - ребёнок это или взрослая девушка. На вид Зинерва не могла дать ей больше пятнадцати - она определённо была старше Светланы.

Подойдя к трону, девушка низко поклонилась королеве. Сделала она это несколько неумело, и Зинерва догадалась, что гостья её не происходила из благородного рода. Быть может, родители её были обыкновенными крестьянами или жили в городе, отчего манер девчонке явно не хватало.

- Как зовут тебя, дитя? - спросила Зинерва, стараясь говорить спокойно и властно. Она поймала себя на мысли, что так и не может решить, кто перед ней: девочка или уже девушка. Но когда незнакомка подняла на королеву взгляд, сомнений не осталось. Изумрудные глаза рыжеволосой гостьи были полны какой-то странной усталости, что обычно бывает у людей, уже многое повидавших за свою жизнь. Зинерва поёжилась, почувствовав себя неуютно под этим пристальным взглядом.

- Я Эслинн из Елеса, - произнесла девушка, вежливо склоняя голову перед королевой. - Прошу простить меня, госпожа, что явилась к вам вот так. Ваши стражники не хотели меня пускать, так что пришлось им кое-что показать.

Зинерва обернулась, чтобы посмотреть на Виктора. Юноша был бледен, словно увидел призрака, и сжимал спинку трона пальцами. Женщина снова поёжилась - ей не нравилось всё это. Что за дитя пришло к ним в Фаргеш? Елес находился так далеко. Должно быть, эта рыжеволосая девушка проделала долгий путь. Удивительно, как она ещё не валилась с ног от усталости.

Эслинн неожиданно сдвинулась с места и уверенно направилась к Зинерве. Женщина попыталась остановить её, позвав стражу, но девушка махнула рукой, и воины замерли, не в силах пошевелиться. Королева изумлённо посмотрела в их сторону и почувствовала, как стынет в жилах кровь. Что это было за дитя? Она не была обычным человеком, но и волшебники не были способны на такое. Управлять людьми могли лишь избранные, дети Первых богов... Меж тем девушка уже вплотную подошла к Зинерве. Королева почувствовала, что тоже не может пошевелиться. Эта таинственная тёмная сила действовала и на неё. Но это было просто невозможно! Зинерва была одним из самых сильных слуг Безликих. А теперь появилась какая-то девчонка, с лёгкостью подчинявшая её себе.

Эслинн взяла Зинерву за руку. На мгновение лицо её изменилось, глаза стали стеклянными. Виктор что-то крикнул, потянулся за мечом на поясе, но девушка даже не шелохнулась. Губы её дрогнули и растянулись в улыбке.

- Как и говорили Они... - прошептала Эслинн. - Вы такая же, как и я. И ваши дети такие же. Вы избранная Адской Гончей, не так ли?

Зинерва изумлённо посмотрела на рыжеволосую девушку. Волшебница выпустила её руку и отступила назад. На лице её не было абсолютно никаких эмоций. Лишь глаза выражали крайнюю степень усталости, словно девушка вот-вот была готова потерять сознание от бессилия. Но она продолжала крепко стоять на ногах. Зинерва почувствовала, как учащённо забилось в груди сердце. Неужели Эслинн говорила о Безликих? Нет, никто не должен был слышать их разговор. Подданные Руэла не любили Первых богов. Их считали монстрами, чудовищами, что пытались уничтожить всё живое в мире до прихода Четверых. Даже обыкновенному крестьянину была известна история Битвы Девяти. Четверо победили тогда. Но потомки Первых ещё оставались среди людей, и Безликие были одними из них. А Зинерва и её род были теми, кто мог управлять Безликими, подчинять себе их волю и использовать невероятную мощь в сугубо личных целях.

Когда стражники покинули зал, королева поднялась с трона. Она снова могла управлять собой - рыжеволосая волшебница словно не боялась, что её могут убить. У Виктора было оружие, но девушка даже не обращала на него внимания и оставалась абсолютно спокойной.

- Ты говоришь о Безликих, дитя? - Зинерва подошла к Эслинн и взглянула в её тёмные изумрудные глаза. Девушка расплылась в улыбке и кивнула. Виктор, стоявший за троном, изумлённо выдохнул.

- Я служу Адской гончей, - прошептала волшебница и сжала в руках свой странный посох. - Не так ли, учитель?

Зинерва перевела взгляд на череп, к которому обращалась девушка. Длинные драконьи рога - либо это был один из Питонов, не сожжённый после смерти, либо прислужник Безликих. Сомнений быть не могло. Эта рыжеволосая волшебница была такой же, как Зинерва и все её дети. Они служили одним богам, и этого было достаточно, чтобы Зинерва доверилась незнакомке.

- Зачем ты пришла, Эслинн? - спросила королева, даже не думая отстраниться от волшебницы на безопасное расстояние. - Ты принесла с собой важные вести? Волю Первых? Говори, дитя. Я желаю знать всё.

Рука её дрогнула и потянулась к лицу Эслинн. Зинерва не заметила, как прикоснулась к её гладкой коже и провела пальцами по щеке, усыпанной веснушками. Ещё никогда прежде королева не испытывала подобных эмоций, общаясь с другими людьми. В глаза волшебницы женщина увидела то, что всегда переживала сама. Она словно смотрелась в зеркало и не могла отвести глаз. О, это хрупкое милое создание было похоже на неё куда больше, чем все её дети. Ни Виктор, ни Светлана не могли сравниться с этой рыжеволосой девушкой, избранной самой Адской гончей...

- Я принесла для тебя хорошие вести, слуга моих богов, - улыбнулась Эслинн. Она не спешила убирать от своего лица руку королевы. - Настали тёмные времена. Эпоха Четверых подходит к концу. Безликие набирают силу. Они уже в этом мире. Они уже ищут жертву, дабы наесться досыта и стать достаточно сильными для уничтожения всего живого, что попадётся им на пути. Пора пожинать плоды. И ты, и я умеем управлять Безликими. С их помощью мы будем править Сангенумом.

Зинерва почувствовала, как по щекам её побежали слёзы. Сердце в груди сжалось от боли. Неужели этот момент настал? Королева не верила собственным ушам. Безликие вернулись в этот мир. Да, они были ещё слабы, и люди могли их уничтожить, но совсем скоро дети Первых богов сотрут всё живое с лица земли, и тогда избранные будут править миром. Не будет больше Запада или Севера. Не будет врагов, что могли бы остановить Корсаков. Они будут властвовать всем Сангенумом, а потом захватят и другие страны.

- Как дочь Адской гончей, я прошу тебя о помощи, - прошептала Эслинн и коснулась руки, которой Зинерва гладила её щёку. - Подчиняйся мне, слуга моих богов, и я приведу твою страну к процветанию и величию. Я сделаю вас владыками всего мира.

- Подчиняться?! - крикнул Виктор из-за трона, и королева прикрыла глаза. Лучше бы этот мальчишка родился немым. Он всегда начинал говорить в самый неподходящий момент. Услышав его, Эслинн резко отстранилась. В глазах её промелькнула ярость, и волшебница вскинула руку. Принц тут же схватился за горло.

Загрузка...