Сказка о мальчике Еремке, сломанной машинке и о зеленом мячике

Еремей

Жил-был на свете мальчик Еремей, сероглазый, русоволосый, крепкого телосложения и основательного характера. В этом году ему исполнилось 6 лет, и он пошел в старшую группу детского сада.

Еремей счастливо проживал с мамой и папой, они любили его, заботились о нем и воспитывали. На дни рождения ему дарили красивые игрушки, у него был велосипед на толстых шинах и игровая приставка "Сега".

В далеком старинном городке Старой Ладоге Еремея любили и ждали бабушка с дедушкой. Они присылали внуку яблоки и груши, теплые носки и рукавички, картонные наборы для склеивания различных военных моделей.

Мама называла его Ерёмкой, папа — Еремеем, папин друг — Ерёмычем, дедушка — Ерошкой, бабушка — Ерёмчиком.

У Ерёмки было все, кроме друга детства! Мама с папой приглушенными голосами спорили на кухне:

— Он во дворе играет всегда один, — переживала мама, — и никогда никому не даст даже совочек! Поэтому дети с ним не дружат. Посмотри, он часто приходит домой скучный…

— Он не скучный, а сосредоточенный! И почему он должен давать кому-то свой совок? Из него получится в будущем хороший министр финансов! У министра финансов не должно быть друзей. — Папа удовлетворенно смеялся и чмокал маму в разгорячённую щёку.

Сам Ерёмка давно уже понял, почему ему иногда бывает грустно: Ерёмку часто мучили большие и маленькие "ЖАЛКОсти"!

Маленькие — и, правда, начались с совочка! Совочек был ярко-оранжевого цвета, его ручка удобно располагалась в Ерёмкиной ладошке. Они были, как единое целое: совочек одним движением Ерёмкиной руки вонзался в плотный жёлтый песок, захватывал необходимую горсть и, не рассыпая, переносил очередную порцию к строящейся пирамидке. Ерёмка утрамбовывал тыльной стороной совочка стенки пирамидки, любовался и продолжал строительство, ни на минуту не выпуская совочек из руки.

— Мальчик! Дай мне, пожалуйста, твой совочек — у меня куличик не получается! — большеглазая соседка по песочнице решительно протянула пухлую руку. Ерёмка почувствовал, как маленький совочек плотнее прижался к его ладони, и насупился.

— Мальчик! — вступилась за девочку женщина, сидящая на углу деревянной коробки песочницы и обмахивающаяся от жары детской панамкой, — дай девочке совок на одну минуту, некрасиво так себя вести, нельзя быть таким жадным!

Ерёмка еще больше насупился от обидного слова, но совочек уже вонзался в песок, и строительство продолжилось под неодобрительными взглядами незнакомой женщины.

Ерёмка рос, и вместо совочков появились лопатки, а потом грузовички и тяжёлые самосвалы бороздили песочные барханы, но никто, кроме Ерёмки, так и не смог подержаться за кузов его игрушечной техники!

"Жадина-говядина", — беззлобно дразнила его детвора, но просить перестали, тем более что ярких разнообразных игрушек в песочнице на всех хватало… Ерёмке тоже нравились, например, некоторые чужие велосипеды, блестящие и лёгкие, но он никогда ни к кому не приставал: "Дай покататься!"

Настоящие, большие "ЖАЛКОсти" завладели Ерёмкой, когда он пошел в детский сад. Как-то раз, на полдник давали сладкие булочки с кефиром. Ерёмка вдруг почувствовал, как горячая сухая волна подступила к горлу. Он поднял руку и закричал:

— А можно мне еще одну булочку?

Воспитательница вскинула брови, но принесла ему добавку.

Он не доел даже первую булочку… На следующий день Ерёмка опять попросил добавки за обедом и в полдник! Добавки ему уже не дали, убрали недоеденный суп и второе, а вечером рассказали маме: "…жадный!" Мама покраснела и расстроилась.

— Ерёмка! — допытывалась она дома, — почему ты просишь добавки, ты же не голодный?

— Мне ЖАЛКО, — откровенно ответил Еремей.

Он просил и в другие дни: "…еще один карандаш", "…еще один листок бумаги" и даже"…еще одну таблетку"…

— Еремей! Тебе действительно не хватает карандашей и бумаги? — поинтересовался папа. — Или ты просто запасаешься, на всякий случай? Скажи, в этом нет ничего предосудительного, скорее, это даже похвально — проявляешь предусмотрительность, думаешь о перспективе…

— Мне всего хватает, — вздохнул Ерёмка, — но мне ЖАЛКО…

Папа развел руками: "Это — диагноз! Вырастет, — станет социальным министром".

Мама поцеловала Ерёмку в макушку, подтолкнула его в ванную — мыть руки, — и укоризненно покачала папе головой.