Сказка о мальчике Еремке, сломанной машинке и о зеленом мячике

В темноте

Некоторое время в шкафчике сохранялось деликатное молчание. Первым нарушил тишину нетерпеливый Квачик:

— Ерёмка сказал, что мы будем все вместе дружить. Меня зовут Квачик, можно просто — Квача! Ты успела меня рассмотреть?

— Не совсем! Но мне приходилось раньше встречаться с разными мячиками, я могу тебя представить. Ты — небольшой мяч зеленого цвета…

— Правильно! А я никогда не видел игрушечных машинок. Я рассмотрел только твой кузов: желтый, как теннисный мячик, и яркие надписи с рисунками… Я всю жизнь о картинках только мечтал! Ты, наверное, очень красивая… Когда я жил на улице — мне никогда такие разноцветные машинки не встречались!

Тропикана помолчала, поежилась, как от холода и спокойным голосом сказала:

— Ты не ошибся! На улицах такие машины не встречаются: у меня нет задних колес, сломаны боковые дверцы, расколот бампер, повреждена краска… При рождении я была красивой дорогой игрушкой, но мне не повезло в жизни, и я считала, что все кончено. Если бы не Ерёмка…

Квачик разволновался:

— А я никогда и не был красавцем: меня сразу назвали браком! Ну и что? Я решил бороться за себя, и пока все складывается удачно. В мире так много интересного! Когда я спасся от гибели, мне казалось, что можно всю оставшуюся жизнь пролежать тихонько на обочине дороги и просто наблюдать за всем, что движется: машины, кошки, лягушки… В траве букашки шуршат, в небе — птицы порхают! Красота… Собак только надо опасаться — могут прокусить нечаянно. А Ерёмка мне дружбу предложил, спать научил…Теперь мне хочется много путешествовать, прыгать до неба и с птицами беседовать. — Квачик так разговорился, что стенки фургона начали подрагивать в ритме его тренированного дыхания.

— Квача! Если ты будешь так подпрыгивать, то мы рухнем с тобой вниз, туда, где уже никто не шуршит!

— Извини! Я — твой пассажир, мне Ерёмка так сказал. Расскажи мне, что значит — быть твоим пассажиром?

— Когда я была ещё новая машинка, — впереди у меня сидел водитель. Я была создана, как машина, умеющая пройти по любой дороге или по бездорожью. Я могла бы пересечь пустыню, я могла бы пробираться в непроходимых джунглях, я сумела бы мчаться по африканской саванне… — Тропикана от возбуждения распахнула глаза, и темнота на верхней полке вдруг растворилась в желтом световом пятне.

— Что это? — обмер Квачик.

— Фарра-Чумарра! Фарра-Чумарра! Я — вспомнила, вспомнила! — Тропикана подпрыгнула на передних колесах и едва удержала равновесие. — У меня заработали фары! Я теперь смогу путешествовать в темноте, ночью, в Американской прерии среди диких зверей!

— А я? — Квачик едва не взорвался от возмущения, — ты забыла про своего пассажира, а Ерёмка надеется, что мы подружимся!

— Извини! Конечно, мы будем только вместе, все вместе мчаться навстречу ветру, нам теперь не страшны ураганы, нам…

— Тихо!

Дверца шкафчика скрипнула, и тонкая рука потянулась к Ерёмкиной курточке. Цепкие пальцы нащупали карман, сжали его, потом нащупали второй карман… Сжали… Рука потянулась к верхней полке, наткнулась на бейсболку и попыталась определить, что находится за ней.

Тропикана зажмурила глаза и с силой ударилась передним бампером в стенку, а Квачик от неожиданности громко фыркнул остатками дыхательной гимнастики.

— Мыши! А — а - а!.. — пронзительные вопли доносились уже за пределами раздевалки.

— Кто это был? — Тропикана приоткрыла один глаз, и желтый лучик прорезал темноту.

— Если шкафчик — Ерёмкин, а рука — не Ерёмкина, значит, это был нехороший человек, может быть, даже злодей! — Квачик с шумом втянул воздух и задержал дыхание: ему, почему- то, так лучше думалось. — Но дети не могут быть злодеями…

— Могут! — твердо произнесла Тропикана.

Квачик хотел ей возразить, но дверца шкафа опять открылась и они услышали голос Ерёмки:

— Тропиканка! Мама разрешила взять тебя домой, — знакомые ладони аккуратно сняли с полки машинку и поставили ее на низенькую длинную скамейку для переобувания, — Анжелику Ванну мама сама попросит…

Тропикана искоса взглянула на воспитательницу и нервно шмыгнула носом, а Квачик, внезапно оробев, прижался лицом к днищу фургона, превратившись в круглый резиновый коврик.

Дожидаясь прихода мамы, Ерёмка нарисовал на альбомном листе зеленым фломастером несколько разных Квачиных лиц. Он нетерпеливо подпрыгнул на месте и протянул руку, чтобы забрать у Анжелики Ивановны свои наброски, но

воспитательница твердо перехватила цепкими пальцами Ерёмкино запястье. Мягким приглушенным голосом она сочувственно выговаривала Ерёмкиной маме, напряженно вглядывавшейся в детский рисунок:

— … замкнутость… скрытая агрессия… мрачные ассоциации… — Ерёмка попытался выдернуть руку, но Анжелика Ивановна ещё сильнее сомкнула свои нервные пальцы, — …круглые маски из зеленой тыквы — символ зловещего Хэллоуина…необходима консультация детского психоаналитика, могу порекомендовать…

Внезапно мама выпрямилась, встряхнула русыми волосами, взглянула серыми ласковыми глазами на растерявшегося Ерёмку и ослепительно улыбнулась:

— Ерёмка! Ты готов? — она достала красивый пакет, вложила в него машинку и протянула руку за рисунком, — Анжелика Ивановна! Не стоит утруждать себя терминологией, дилетантизм — так угнетает психику! Впереди — выходные, а на Вас уже лица нет… Всего доброго! До свидания!

— До свидания! — Ерёмка уже несся через двор, прижимая обеими руками пакет, потому что Квачик, на радостях, обрел прежний объем и, вывалившись из фургона, подпрыгивал, наращивая упругость!