Сказки на всякий случай

ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ КОЛОКОЛ И ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКИЙ КОЛОКОЛЬЧИК

Очень Большой Колокол жил высоко над городом — так высоко, что с земли его плохо было видно. Зато вот слышно было замечательно хорошо — и, когда он звонил, никаких сомнений в том, кто это звонит, не возникало. Потому что ведь кто же ещё мог звонить таким громким и торжественным звоном, каким звонил Очень Большой Колокол? Даже все окрестные птицы с криками поднимались в воздух и улетали прочь — настолько громок и торжествен был этот звон!

Очень Большой Колокол знал много всяких мелодий — и обыденных, и праздничных. Обыденные часто звучали — почти каждый день: ими народ созывали на церковные службы. Как услышишь звон Очень Большого Колокола — знай, что служба в церкви начинается. А вот праздничные мелодии можно было услышать только в особые дни — и весь город нарочно собирался поблизости от Очень Большого Колокола и ждал, когда же наконец Очень Большой Колокол приготовится и начнет вызванивать такие сложности, что у всех от восхищения просто голова кругом пойдёт.

И потом все друг друга спрашивали: слышали, дескать, последний концерт Очень Большого Колокола? В ответ, конечно, раздавалось: слышали, как же не слышать! И только когда однажды спросили Очень Маленький Колокольчик, тот ответил, что не слышал… ответил так — и озадачил всех.

— Да как же Вы, Очень Маленький Колокольчик, могли не слышать… ведь Вы у самой церкви растёте?

А Очень Маленький Колокольчик пожал очень маленькими плечами и сказал, что всё равно не слышал.

— Может быть, Вы такой Глухой Очень Маленький Колокольчик? — осторожно спросили его, но тот ответил, что он совсем не глухой и даже наоборот, вот!

Тогда уж совсем никто ничего не понял, потому как Очень Большой Колокол всегда звучал так громко, что только глухие его могли не слышать… хотя, говорят, даже некоторые глухие и то слышали!

Стоило же в следующий раз Очень Большому Колоколу начать свой праздничный концерт, все сразу подбежали к тому месту, где рос Очень Маленький Колокольчик, и спросили его, слышит ли он что‑нибудь сейчас или опять ничего не слышит. Очень Маленький Колокольчик изо всех сил прислушался, а потом снова пожал очень маленькими плечами и сказал, что не слышит решительно ничего.

— Но этого не может быть! — не поверили ему люди. — Вы, Очень Маленький Колокольчик, наверное, просто нас разыгрываете… Сами всё прекрасно слышите, а нам специально говорите, что не слышите ничего. Вот ведь даже видно, как Ваш стебель от каждого удара Очень Большого Колокола сотрясается… Вы, что же, и этого не замечаете?

Очень Маленький Колокольчик опустил глаза вниз, на свой стебель, и некоторое время следил за тем, как стебель сотрясается, а потом сказал:

— Что у меня стебель сотрясается, я прекрасно вижу и даже чувствую. А вот что он у меня от ударов Очень Большого Колокола сотрясается… этого я не знал. И раньше никак в толк не мог взять, отчего же у меня стебель‑то время от времени сотрясается… а это, оказывается, от ударов Очень Большого Колокола!

— Значит, Вы всё‑таки слышите музыку? — возликовали все. Но Очень Маленький Колокольчик вздохнул обречённо сказал:

— Извините меня, пожалуйста… только никакой музыки я не слышу.

— Да оставьте же вы его в покое! — не выдержал Очень Большой Колокол и даже прекратил вызванивать свою праздничную мелодию. — Скорее всего, он и правда ничего не слышит… но в этом нет его вины. Слишком многие вокруг нас обделены слухом. У некоторых, правда, слух становится острее с возрастом, но некоторые так и заканчивают свою жизнь не способными услышать ровным счетом ничего.

Тогда все удивлённо посмотрели на Очень Большой Колокол и спросили:

— Разве этот Очень Маленький Колокольчик Вам не родственник? Вы же с ним вроде как происходите из одной и той же семьи!

— Из одной и той же, — вздохнул Очень Большой Колокол и с грустью добавил: — Но так тоже случается… что не все члены одной и той же семьи одинаково музыкальны.

Тут он ещё раз вздохнул и вернулся к вызваниванию своей праздничной мелодии, в то время как слушатели с сожалением смотрели на Очень Маленький Колокольчик… Стебель его сотрясался в такт ударам Очень Большого Колокола, но сам Очень Маленький Колокольчик, со всей очевидностью, не слышал ничего.

«Бедный!» — думали люди, расходясь по домам после замечательного концерта, исполненного Очень Большим Колоколом, который уже отправился на покой после трудного дня.

А несколько минут спустя над миром раздалась совсем тихая, едва слышная мелодия: как будто кто‑то легонечко так ударял чайной ложечкой по краю хрустального стакана. И каждая травинка распрямилась при звуках этой дивной мелодии — распрямилась и потянулась на звук…

Это Очень Маленький Колокольчик наигрывал Мессу Уходящего Дня. Крохотная Пичужка замерла в воздухе и осторожно опустилась возле Очень Маленького Колокольчика, затаив дыхание: ей казалось, что она никогда не слышала ничего более прекрасного.

Между тем люди в городе уже засыпали — и неведомо им было (даже тем, кто жил совсем близко от церкви), какая чудесная музыка сопровождает их сон. Когда же Месса Уходящего Дня отзвучала, Крохотная Пичужка, стряхнув со щеки крохотную слезинку, поднялась на самый верх, к Очень Большому Колоколу, и, увидев, что тот ещё бодрствует, вежливо обратилась к нему с вопросом:

— Не правда ли, прекрасная, прекрасная сейчас звучала музыка, дорогой Очень Большой Колокол?

— Музыка? — переспросил Очень Большой Колокол и с изумлением взглянул в глаза Крохотной Пичужки. — Что‑то я не слышал музыки, хотя всё время был здесь… Разве кто‑нибудь исполнял какую‑нибудь музыку?