Сказки о воображаемых чудесах

Ночь тигра Стивен Кинг

Впервые я встретился с мистером Леджером, когда цирк проезжал через Стьюбенвилл. Тогда прошло всего две недели с тех пор, как я присоединился к труппе; а так я и не знаю, когда начались его беспорядочные визиты. Никто особо не хотел говорить о мистере Леджере, даже в ту последнюю ночь, когда казалось, что настал конец света, — в ту ночь, когда исчез мистер Индрасил.

Но если рассказывать все по порядку, то надо начать с того, что зовут меня Эдди Джонстоном, и я родился и вырос в Сок Сити. Я и в школу местную ходил, и первая девушка была у меня именно там, а потом, окончив школу, я устроился в дешевый магазин мистера Лилли. Это было несколько лет тому назад… больше, чем мне бы хотелось порой думать. Не то чтобы в Сок Сити было плохо; жаркие и медлительные летние вечера на веранде многим кажутся вполне приятными, но у меня от этого чесотка начиналась, словно слишком долго просидел на одном и том же стуле. Поэтому я уволился из магазина и устроился во Всеамериканский цирк Фарнума и Уильямса с тремя аренами и аттракционами. Я принял это решение в секунду головокружения, когда муза Каллиопа, видимо, на время лишила меня способности здраво рассуждать.

Итак, я стал подсобным рабочим: помогал устанавливать и разбирать шатры, разбрасывал опилки, чистил клетки, порой продавал сладкую вату, если нашему продавцу нужно было отлучиться, лаял вместо Чипса Бейли, у которого была малярия, и порой ему приходилось уезжать куда-то далеко, а еще выл. То есть по большей части делал все то, чем занимаются дети, чтобы их бесплатно пустили на представление — да я и сам этим занимался по малолетству. Но времена меняются. И уже не к лучшему, как бывало раньше.

Тем жарким летом мы колесили по Иллинойсу и Индиане, и толпы собирались приличные, и все были счастливы. Все, за исключением мистера Индрасила. Мистер Индрасил не был счастлив никогда. Он работал укротителем тигров, а выглядел, как Рудольф Валентино на старых фото: высокий, с привлекательным и надменным лицом и копной растрепанных черных волос. И необычными безумными глазами. У него были самые безумные глаза из всех, что я видел. Обыкновенно он был очень молчалив: пара слов из уст мистера Индрасила казалась целой проповедью. Все в цирке держались от него в стороне, как в физическом, так и в интеллектуальном смысле; о его приступах ярости ходили легенды. Помню, как шепотом рассказывали о том, как после особо тяжелого выступления ему на руки пролили кофе, и мистер Индрасил едва не прикончил юного помощника, прежде чем его удалось оттащить от жертвы. Не уверен, правдива ли эта история. Но что я знаю наверняка, так это то, что со временем я стал бояться его больше, чем бездушного взгляда мистера Эдмонта (директора моей школы), мистера Лилли и даже отца, который был способен на такие холодные отповеди, что провинившегося трясло после них от отчаяния и стыда.

Когда я чистил клетки с крупными кошачьими, то не оставлял ни единого пятнышка. От воспоминаний о тех немногих случаях, когда на меня обрушивалась гневная брань мистера Индрасила, у меня до сих пор ноги становятся ватными.

Виной тому были его глаза — огромные, темные, абсолютно пустые. Глаза, а еще чувство, что человек, которому подчиняются семь диких кошек в тесной клетке, сам должен быть отчасти диким.

Он не боялся практически ничего, кроме мистера Леджера и единственного циркового тигра, огромного зверя по кличке Зеленый Ужас.

Как я уже сказал, впервые я встретил мистера Леджера в Стьюбенвилле. Тогда он неотрывно смотрел в клетку Зеленого Ужаса, словно тигру были ведомы все тайны жизни и смерти.

Он был тощим, смуглым и молчаливым. На дне его глубоко посаженных глаз, там, где мерцала зелень, таились боль и нависающая угроза, а руки, пока он смотрел на тигра, были неизменно сложены за спиной.

И на Зеленого Ужаса действительно стоило посмотреть. То был громадный, прекрасный зверь с безупречной полосатой шкурой, глазами цвета изумрудов и массивными клыками, похожими на пики из слоновой кости. Территория цирка зачастую дрожала от его рыка: яростного, злобного рычания неукрощенного зверя. Казалось, он бросает вызов целому миру — вызов, полный отчаяния.

Чипс Бейли — он работал на Фарнума и Уильямса бог знает сколько лет — рассказал мне, что раньше мистер Индрасил использовал Зеленого Ужаса в своих представлениях, пока одним вечером тигр внезапно не прыгнул со своей тумбы и чуть не оторвал ему голову. Мистер Индрасил едва успел выбежать из клетки. Я заметил, что волосы у него неизменно скрывали заднюю часть шеи.

Я все еще помню ту сцену в Стьюбенвилле. От жары бросало в пот, и все зрители пришли в одежде с короткими рукавами. Именно поэтому мистер Леджер и мистер Индрасил выделялись из толпы: первый из них (он безмолвно стоял у клетки с тигром) был облачен в костюм и жилетку; на его лице не выступило ни капли пота. А мистер Индрасил, одетый в одну из своих прекрасных шелковых рубашек и белые саржевые галифе, пристально смотрел на них обоих. Лицо его было мертвенно-бледным, глаза вытаращены от безумного гнева, отвращения и страха. Он нес скребницу и щетку, и руки его дрожали: так судорожно сжимал он инструменты.

Тут он увидел меня, и его ярость нашла себе отдушину.

— Эй, ты! — заорал он. — Джонстон!

— Да, сэр? — Я чувствовал, как внутри у меня все оборвалось. Я знал, что сейчас на меня обрушится злоба Индрасила; я ослабел от ужаса. Мне нравится думать, что я не трусливей прочих и что, окажись кто-то другой на его месте, я бы решился постоять за себя. Но это не был кто-то другой. Это был мистер Индрасил, и глаза его были безумны.

— Эти клетки, Джонстон. Предполагается, что они чистые? — Он указал на них пальцем, и я проследил взглядом. Увидел четыре выбившихся клока соломы и обличительную лужицу воды из шланга в углу клетки.

— Д-да, сэр, — сказал я. Слова должны были прозвучать решительно, но обернулись жалким лепетом.

Тишина. Электрический заряд перед грозой. Люди начали оглядываться на нас, и я смутно ощущал, что мистер Леджер пристально смотрит на нас своим бездонным взглядом.

— Да, сэр? — внезапно разбушевался мистер Индрасил. — Да, сэр? Да, сэр?! Ты оскорбляешь мой разум, мальчишка! Ты что, думаешь, я не вижу? А запах! Ты использовал дезинфицирующее средство?

— Я использовал дезинфицирующее, да…

— Не дерзи мне! — рявкнул он, а затем внезапно понизил голос. У меня по коже побежали мурашки. — Не смей мне дерзить.

Теперь все смотрели на нас. Меня тошнило, мне хотелось умереть.

— А теперь проваливай в сарай для инструментов, возьми дезинфицирующее средство и протри клетки, — прошептал он, чеканя каждое слово. Внезапно рука его взметнулась и схватила меня за плечо. — И не смей — слышишь, никогда не смей! — мне дерзить.

Не знаю, откуда появились во мне эти слова, но внезапно они посыпались с моих губ одно за другим:

— Я не дерзил вам, мистер Индрасил, и мне не нравится, что вы утверждаете это. Мне это… мне противно. А теперь отпустите меня.

Его лицо вмиг покраснело, затем побелело, а потом стало сафранно-желтым от ярости. Глаза горели адским пламенем.

Я подумал, что настал мой смертный час.

Он издал неясный звук, будто поперхнулся, и хватка на моем плече чуть не раздавила мне кость. Рука поползла выше, выше, выше… а затем в единую секунду опустилась.

Если бы она достигла моего лица, я бы в лучшем случае потерял сознание. В худшем он сломал бы мне шею.

Но до моего лица она не дотянулась.

Передо мной возникла другая кисть — из ниоткуда, точно по волшебству. С глухим хлопком соприкоснулись две напряженные руки. То был мистер Леджер.

— Оставь мальчика в покое, — сказал он безо всякого выражения.

Долгий миг мистер Индрасил таращился на него, и во всей ситуации не было, мне казалось, ничего неприятнее, чем наблюдать, как в этих ужасных глазах смешивался страх перед мистером Леджером и бешеное желание причинить боль (или даже убить!).

Затем он повернулся и побрел прочь.

Я обернулся и посмотрел на мистера Леджера.

— Спасибо, — сказал я.

— Не благодари меня.

Было слышно, что он не скромничает; фраза звучала, как настоящий приказ. Интуиция — или эмпатия, если вам угодно, — сразу подсказала мне, что именно он имел в виду. Я был всего лишь пешкой в долгой борьбе, которая, должно быть, велась между этими двумя. Это мистер Леджер, а не мистер Индрасил, взял меня в плен. Он остановил укротителя львов не из сочувствия ко мне: это давало ему преимущество — пусть и совсем незначительное — в их личной войне.

— Как вас зовут? — спросил я, вовсе не обижаясь на то, что понял. В конце концов, он хотя бы проявил честность.

— Леджер, — кратко сказал он и повернулся, чтобы уйти.

— Вы ездите с цирком? — спросил я, не желая так быстро его отпускать. — Мне показалось, что вы знаете… его.

Тонких губ Леджера коснулась слабая улыбка, и на секунду глаза его потеплели.

— Нет. Ты можешь называть меня… полицейским.

И прежде чем я успел ответить, он исчез в нахлынувшей толпе.

Снова я увидел мистера Леджера в Данвилле, и — двумя неделями позже — в Чикаго. Я всеми силами старался избегать мистера Индрасила и вычищал клетки до блеска. За день до того, как мы отправились в Сент-Луис, я спросил Чипса Бейли и Салли О’Хара, рыжеволосую канатную плясунью, знают ли друг друга мистер Леджер и мистер Индрасил. Я был почти уверен, что знают. Ну не полакомиться же нашим восхитительным лаймовым мороженым приезжал мистер Леджер.

Салли и Чипс обменялись взглядами поверх чашек кофе.

— Никто особо не в курсе, что там между ними происходит, — сказала она. — Но происходит это уже давно, может, лет двадцать. С тех самых пор, как мистер Индрасил пришел от братьев Ринглинг, а может, и того раньше.

Чипс кивнул:

— Этот Леджер появляется в цирке почти каждый год, когда мы проезжаем по Среднему Западу, и остается до тех пор, пока мы не загружаемся на поезд до Флориды в Литтл-Рок. В его присутствии старый кошатник становится таким же раздражительным, как и его тигры.

— Он сказал мне, что работает полицейским, — произнес я. — Как считаете, чего он тут ищет? Ведь мистер Индрасил же не…

Чипс и Салли посмотрели друг на друга как-то странно и заторопились уходить.

— Надо проверить, чтобы весы и противовесы уложили правильно, — сказала Салли, а Чипс пробормотал что-то не очень убедительное о том, что стоит проверить заднюю ось грузовика.

Примерно так заканчивался каждый разговор о мистере Индрасиле или мистере Леджере: торопливо, под лепетание вымученных оправданий.

Мы попрощались с Иллинойсом, а заодно и с комфортом. Установилась невыносимо жаркая погода — казалось, случилось это в тот самый момент, как мы пересекли границу, — и оставалась с нами еще полтора месяца, пока мы медленно колесили из Миссури в Канзас. На всех, включая зверей, напала раздражительность. И, естественно, кошек (за них отвечал мистер Индрасил) это тоже касалось. Он безо всякого милосердия помыкал помощниками — а особенно мной. Я вымученно улыбался, пытаясь вытерпеть его обращение, хотя у меня самого от жары началась потница. С безумцами не спорят, а я был почти уверен, что мистер Индрасил был сумасшедшим.

Никому не удавалось поспать, а ведь отсутствие сна крайне губительно для работников цирка. От недосыпа замедляются рефлексы, а медленные рефлексы — это прямой путь к опасностям. В Индепенденсе Салли О’Хара упала с двадцатиметровой высоты на нейлоновую сетку и сломала ключицу. Андреа Солиенни, наша цирковая наездница, во время репетиции свалилась с одной из своих лошадей; пробегавший мимо конь задел ее по голове копытом, и она потеряла сознание. Чипс Бейли молча страдал от лихорадки, которая не покидала его никогда; лицо превратилось в восковую маску, а на висках блестели капельки пота.

Во многих отношениях мистеру Индрасилу было труднее всех. Кошки нервничали и злились, и всякий раз, когда он ступал в Клетку Дьявольских Кошек (так мы ее окрестили), он рисковал жизнью. Прямо перед тем как зайти, он скармливал им безбожно огромные порции мяса (вопреки распространенному убеждению, укротители редко поступают так). Лицо его осунулось, а глаза были безумны.

Мистер Леджер почти неизменно находился там, у клетки Зеленого Ужаса, и наблюдал за ним. Конечно, жизнь мистеру Индрасилу это не облегчало. Весь цирк начал встревоженно провожать глазами фигуру, одетую в шелковую рубашку. Я знал, что все думали то же, что и я: Скоро он сломается, и когда это случится…

Одному Богу ведомо, что будет тогда, когда это случится.

Жара все не отступала; температура ежедневно переползала отметку в тридцать градусов. Казалось, что боги дождя смеются над нами: как только мы покидали какой-то город, на него снисходил благословенный ливень. Каждый город, в который мы приезжали, был раскален добела, жух и плавился на солнце.

И вот одной ночью, по дороге из Канзас-Сити в Грин Блафф, я увидел нечто, что расстроило меня больше, чем что-либо другое.

Было жарко — до ужаса жарко. Спать не стоило и пытаться. Я ворочался на своей койке, словно горячечный больной: я гонялся за Песочным человеком, но никак не мог его поймать. В конце концов я встал, натянул штаны и вышел на улицу.

Мы остановились на небольшой поляне и расположились кругом. Мы с двумя другими помощниками разгрузили клетки с кошками, чтобы те могли освежиться хоть на каком-то ветерке. Теперь клетки стояли на земле, и разбухшая канзасская луна красила их тусклым серебром. У самой большой из них стояла высокая фигура в галифе из белой саржи. Мистер Индрасил.

Он дразнил Зеленого Ужаса длинным заостренным прутом. Большая кошка молча металась по клетке, пытаясь увернуться от острого кончика. Самое страшное в этом было то, что, когда пика все-таки вонзалась в тигриную плоть, тот не рычал от боли и злости, как можно было бы ожидать. Тигр хранил зловещее молчание; тех, кто неплохо знаком с кошками, такая тишина пугает больше, чем самый оглушительный рык.

Мистера Индрасила это тоже пробрало.

— Молчаливый ты ублюдок, а? — прорычал он. Мощные руки его напряглись, и металлический прут скользнул вперед. Зеленый Ужас дернулся, и глаза его жутко завращались. Но он не проронил ни звука. — А ну вой! — прошипел мистер Индрасил. — Давай вой, чудовище. Вой!

И он ткнул прутом тигру в бок.

А затем я увидел нечто странное. Словно тень пошевелилась во тьме под одной из дальних повозок, и в лунном свете, казалось, блеснули пристальные глаза. Зеленые глаза.

Прохладный ветерок тихо пронесся по поляне, поднимая пыль и ероша мне волосы.

Мистер Индрасил поднял взгляд, и на его лице появилось странное выражение, словно он прислушивался. Укротитель молча уронил прут, повернулся и зашагал обратно к своему трейлеру.

Я снова уставился на дальнюю повозку, но тень уже исчезла. Зеленый Ужас неподвижно стоял у прутьев клетки, глядя на трейлер мистера Индрасила. И мне в голову пришла мысль, что он ненавидит укротителя не потому, что тот жесток или злобен, ибо тигры по-своему, по-звериному, уважают эти качества, а потому, что тот был отклонением даже от тигриной дикой нормы. Он был разбойником. По-другому мне его и не назвать. Мистер Индрасил был не только тигром в человеческом обличье, но еще и тигром-разбойником.

Мысль эта — беспокоящая и немного пугающая — выкристаллизовалась в моем сознании. Я вернулся внутрь, но заснуть мне все же не удалось.

Жара все не спадала.

Каждый день мы сгорали, каждую ночь ворочались и исходили потом не в силах заснуть. Все были красны от солнечных ожогов, и по самым малейшим поводам вспыхивали ссоры. Мы готовы были взорваться.

Мистер Леджер оставался с нами молчаливым наблюдателем: при всей его внешней невозмутимости я чувствовал, что в глубине у него бурлило — что? Ненависть? Страх? Желание мести? Я никак не мог этого понять, но одно знал точно: он может быть опасен. Возможно, если затронуть его за живое, он был даже опаснее мистера Индрасила.

Он был на каждом представлении: неизменно, несмотря на удушающую жару, облаченный в свой коричневый костюм с аккуратными стрелками на брюках. Он молча стоял у клетки Зеленого Ужаса и, казалось, вел с тигром исполненные глубокого смысла беседы. Тот, кстати говоря, в присутствии мистера Леджера всегда затихал.

От Канзаса до Оклахомы жара не давала нам передохнуть. Редко случался день, когда кого-нибудь не хватал тепловой удар. Толпы на представлениях постепенно становились все малочисленней: кому захочется сидеть под душным парусиновым шатром, когда можно сходить в ближайший кинотеатр с кондиционером?

Если подбирать особо подходящее выражение, то мы грызлись, как кошки с собаками. Располагаясь в Вайлдвуд-Грин, штат Оклахома, мы все уже, наверное, знали, что вскоре должна последовать развязка. И большинству было ведомо, что без мистера Индрасила тут не обойдется. Как раз перед нашим первым выступлением в Вайлдвуд-Грин произошло нечто невероятное. Мистер Индрасил был в Клетке Дьявольских Кошек, прогонял программу с этими раздражительными зверями. Один из них утратил равновесие, стоя на своей платформе. Немного пошатавшись, он почти сумел прочно встать на лапы, но тут Зеленый Ужас издал ужасный, оглушительный рев.

Лев упал, грузно приземлился и внезапно, с точностью выпущенной из винтовки пули, устремился к мистеру Индрасилу. Испуганно чертыхнувшись, мистер Индрасил швырнул стул под ноги льву, и передние лапы зверя запутались. Укротитель выбежал из клетки как раз в тот момент, когда животное бросилось на прутья.

Пока он, шатаясь, собирался с духом, готовясь снова войти в клетку, Зеленый Ужас снова зарычал — но на этот раз рык невероятно напоминал громогласный презрительный смешок.

Мистер Индрасил, бледный как полотно, пристально посмотрел на зверя, а потом повернулся и ушел. В тот день он больше не выходил из своего трейлера.

А день все тянулся и тянулся. Но температура росла, и мы стали с надеждой поглядывать на запад, где собирались огромные глыбы грозовых туч.

— Может, будет дождь, — сказал я Чипсу, останавливаясь у его платформы перед секцией аттракционов.

Но он не ответил на мою полную надежд улыбку.

— Не нравится мне это, — сказал он. — Ветра нет. Слишком жарко. Тут или град, или торнадо. — Лицо его помрачнело. — Попасть в торнадо с целой сворой диких животных, Эдди, — это не шутка. Когда мимо нас проносился торнадо, я не раз благодарил Бога за то, что в нашем цирке нет слонов… Да уж, — добавил он хмуро. — Давай лучше надеяться, что облака останутся там, где и были.

Но они не остались. Они медленно двигались на нас, эти исполинские небесные колонны, пурпурные у основания и устрашающие своей синеватой чернотой там, где собиралась гроза. В небе все замерло, и жара легла на нас шерстяной плащаницей. Время от времени далеко на западе прочищал горло гром.

Около четырех появился сам мистер Фарнум, инспектор манежа и совладелец цирка. Он рассказал, что вечером представления не будет; «просто задрайте люки и найдите дыру поудобнее, куда сможете заползти в случае чего». Между Вайлдвудом и Оклахома-Сити были замечены несколько закручивающихся воронок, некоторые из них в шестидесяти километрах от нас.

Когда прозвучало это объявление, толпа только начала собираться: люди безразлично бродили между аттракционами или пялились на животных. Но мистера Леджера не было с самого утра; у клетки Зеленого Ужаса стоял только потный ученик старшей школы с книгами под мышкой. Известив всех, что метеобюро Соединенных Штатов предупреждает об урагане, мистер Фарнум поспешно удалился.

Оставшуюся часть дня мы с двумя другими помощниками работали не покладая рук: закрепляли шатры, грузили животных обратно в повозки — в общем, следили, чтобы все было в порядке.

В конце концов осталась только клетка с кошками, а с ними дело было особое. К каждой клетке прилагался сетчатый «переход», сложенный гармошкой, который, если его вытянуть, доставал до Клетки Дьявольских Кошек. Когда необходимо было переместить клетки поменьше, кошачьих сгоняли в большую, вместе с которой их и грузили. Эта клетка вращалась на огромных колесах: толкая, ее можно было перемещать, и так кошки попадали туда, откуда пришли. Звучит сложно (да так оно и было!), но это был единственный выход.

Сначала мы занялись львами, потом — Черным Бархатом (так звали ручную пантеру, которая обошлась цирку в выручку от целого сезона). Нелегко было заманивать их вверх, а потом обратно по переходам, но все мы были согласны на это: лишь бы не звать на помощь мистера Индрасила.

К тому времени, как мы были готовы приняться за Зеленого Ужаса, уже наступили сумерки: странные желтые сумерки, которые нависли над нами влажным туманом. Небо над головами стало плоским и блестящим: таким я его еще не видел, и зрелище это мне вовсе не нравилось.

— Поспешите, — сказал мистер Фарнум, пока мы в поте лица своего катили Клетку Дьявольских Кошек обратно — туда, где мы могли бы присоединить ее к выставочной клетке Зеленого Ужаса. — Барометр быстро падает. — Он обеспокоенно покачал головой. — Не нравится мне, как все это выглядит. Ох, не нравится.

Он поспешил дальше, все еще тряся головой.

Мы подсоединили переход для Зеленого Ужаса и открыли заднюю дверь клетки.

— Ну, давай! — подбодрил я его.

Зеленый Ужас угрожающе посмотрел на меня и не двинулся с места.

Снова загрохотал гром — ближе, громче, резче. По небу словно разлилась желчь: невероятно мерзкий цвет. Демоны ветра принялись резко дергать нас за рубахи и кружить сплющенные обертки от леденцов и палочки для сладкой ваты, которыми была усыпана земля вокруг.

— Ну же, ну же, — торопил я, легонько тыча его прутом с тупым наконечником — такие раздавали нам, чтобы сгонять зверей вместе.

Зеленый Ужас оглушительно зарычал и резко ударил одной лапой. Я и глазом моргнуть не успел. Палка из твердой древесины вырвалась у меня из рук и раскололась на щепы. Тигр вскочил на ноги, и в его глазах я увидел смерть.

— Послушайте, — нетвердым голосом сказал я. — Кто-то из вас должен привести мистера Индрасила, вот и все. Ждать больше нельзя.

Словно в подтверждение моих слов, гром затрещал громче, будто какой-то гигант хлопнул в ладоши.

Келли Никсон и Майк МакГрегор подбросили монетку; меня исключили из-за прошлых конфликтов с мистером Индрасилом. Идти выпало Келли. Он молча окинул нас взглядом, словно говоря, что предпочел бы встретиться с ураганом, и ушел.

Его не было почти десять минут. Ветер начал набирать скорость, и сумерки сгущались в странную вечернюю мглу. Я был напуган, и не боюсь в этом признаться. Это стремительное безликое небо, пустынная земля вокруг цирка, резкие вихри, что тянут тебя в разные стороны — я буду всегда помнить все так же ясно, будто это случилось лишь вчера.

А Зеленый Ужас все не хотел идти в переход.

Келли Никсон бежал к нам, вытаращив глаза.

— Я минут пять долбил в его дверь! — Он перевел дух. — Так и не смог его разбудить.

Мы обменялись растерянными взглядами.

Зеленый Ужас обошелся цирку недешево, нельзя было просто взять и оставить его на улице. Я в замешательстве оглянулся, ища взглядом Чипса, мистера Фарнума, да кого угодно, кто бы сказал мне, что нужно делать. Мы отвечали за этого тигра. Я подумал было попытаться загрузить клетку в трейлер вручную, но совать пальцы за прутья мне вовсе не хотелось.

— Ну что ж, нам все-таки придется пойти и привести его, — сказал я. — Всем троим. Пойдемте.

И мы побежали к трейлеру мистера Индрасила сквозь мрак наступающей ночи.

Мы так колотили в дверь, что он должен был подумать, будто за ним пришли все демоны ада. К счастью, наконец дверь резко распахнулась. Мистер Индрасил, пошатываясь, уставился на нас; веки его были воспалены, а безумные глаза блестели от выпитого. От него несло, как от спирто-водочного завода.

— Оставьте меня в покое, черт побери, — прорычал он.

— Мистер Индрасил! — Мне приходилось перекрикивать нарастающий вой ветра. Это все вовсе не было похоже на ураганы, о которых я слышал или читал. Это было похоже на конец света.

— Ты… — мягко проскрежетал он, затем протянул руку и схватил меня за рубашку. — Сейчас я преподам тебе урок, который ты никогда не забудешь.

Он злобно зыркнул на Келли и Майка, которые съежились среди метущихся штормовых теней:

— Убирайтесь!

Они побежали. Я их не виню, я же сказал вам: мистер Индрасил был чокнутым. И не просто чокнутым — он был словно бешеное животное, словно один из его котов сошел с ума.

— Ну что ж, — пробормотал он, глядя на меня сверху вниз, и глаза его горели, как керосиновые лампы. — Теперь тебя никакой амулет не защитит. Никакой оберег. — Его губы изогнулись в дикой, чудовищной усмешке. — Теперь его тут нет, не так ли? Нас таких только двое: он да я. Может, нас осталась всего двое. Он мне заклятый враг, а я — ему.

Он говорил бессвязно, но я не пытался его остановить. По крайней мере, думал он не обо мне.

— Натравил эту кошку на меня, тогда, в пятьдесят восьмом. В нем всегда было больше силы. Этот идиот мог миллионами ворочать — мы вместе могли бы, если бы он не был таким чертовски заносчивым… что это там?

Это был Зеленый Ужас, который оглушительно зарычал.

— Вы что, не загнали чертова тигра внутрь? — завопил он почти фальцетом и начал трясти меня, точно тряпичную куклу.

— Он не шел! — проорал я в ответ. — Вам нужно…

Но он отшвырнул меня в сторону. Я споткнулся на складных ступеньках его трейлера и загремел вниз, где и свалился грудой костей. Издав нечто среднее между всхлипом и чертыханием, мистер Индрасил пробежал мимо, и лицо его было маской ненависти и страха.

Я встал и, точно под гипнозом, последовал за ним. Интуиция говорила мне: сейчас разыграется последний акт этой драмы.

Как только я вышел из-под защиты трейлера, ветер задул с почти невыносимой силой. Он визжал, точно товарный поезд, потерявший управление. Я был муравьем, песчинкой, беззащитной молекулой перед лицом этой громогласной космической мощи.

И мистер Леджер стоял у клетки Зеленого Ужаса.

Это было похоже на сцену из Данте: почти опустевшая территория в кругу трейлеров, где раньше располагались клетки; двое мужчин молча стояли лицом к лицу, и их одежды с визгом трепал штормовой ветер; небо над ними бурлило, пшеница на дальних полях извивалась, словно проклятые души под хлыстом Люцифера.

— Время настало, Джейсон, — сказал мистер Леджер. Ветер сорвал с его губ слова и понес их над пустынной землей.

Волосы мистера Индрасила бешено трепало ветром на его загривке. Он сжал кулаки, но промолчал. Я почти чувствовал, как он собирается с духом, призывает на помощь свою жизненную силу, свое Ид. Энергия скапливалась над ним, словно нимб над головой грешника.

А затем я, охваченный внезапным ужасом, увидел, как мистер Леджер отстегивает переход от клетки Зеленого Ужаса — и вот задняя стенка клетки открыта!

Огромный тигр выпрыгнул наружу и проскользил мимо мистера Леджера. Мистер Индрасил пошатнулся, но не убежал. Он склонил голову и сверху вниз уставился на тигра.

И Зеленый Ужас остановился.

Он мотнул огромной головой назад к мистеру Леджеру — почти повернул ее — а затем неспешно обернулся к мистеру Индрасилу. В воздухе повисло пугающее, почти осязаемое ощущение того, что энергию куда-то движут; вокруг тигра возникла сеть из переплетающихся воль. И эти воли были равновеликими.

Я думаю, что в конце концов весы пошатнула воля самого Зеленого Ужаса — его ненависть к мистеру Индрасилу.

Кошка пошла вперед. Глаза ее были маяками адского пламени. И что-то странное начало происходить с мистером Индрасилом. Казалось, что он сворачивается внутрь, сжимается, складывается гармошкой. Шелковая рубаха утратила форму, и темные развевающиеся волосы превратились в отвратительную шляпку ядовитого гриба, что выросла вокруг его воротника.

Мистер Леджер что-то выкрикнул ему, и одновременно Зеленый Ужас сделал прыжок.

Я так и не увидел, чем все закончилось. В следующую секунду я распростерся на спине; казалось, из меня высосали дыхание. Я успел только взглянуть под каким-то невероятным углом на огромную возвышающуюся воронку урагана, а затем на меня опустилась тьма.

Когда я очнулся, то лежал на своей койке в задней части сарая, как раз за ящиками с зерном (мы возили с собой передвижной склад для разных нужд). Чувствовал я себя так, словно меня поколотили обитой войлоком дубинкой, как у индейцев.

Появился Чипс Бейли; его лицо было обеспокоено, лоб прорезали морщины. Он увидел, что я открыл глаза, и широко, с облегчением, заулыбался:

— Не знал, проснешься ли ты вообще когда-нибудь. Как чувствуешь себя?

— Будто я весь вывихнут. Что случилось? Как я попал сюда?

— Ты валялся за трейлером мистера Индрасила. Ураган мог запросто взять тебя с собой на память, мальчик мой.

Когда он упомянул мистера Индрасила, чудовищные воспоминания нахлынули на меня, как река.

— Где мистер Индрасил? А мистер Леджер?

Взгляд его помрачнел, и он начал уклончиво отвечать мне что-то.

— Говори прямо, — сказал я ему, пытаясь приподняться на локте. — Я должен это знать, Чипс. Должен.

Наверно, было в моем лице что-то такое, что убедило его.

— Ну, ладно. Хотя учти, это не совсем то, что мы сказали копам… да на самом деле мы им почти ничего и не сказали. Нас бы просто посчитали сбрендившими. Ну, так или иначе, Индрасил исчез. А про то, что тут был Леджер, я и не знал.

— А Зеленый Ужас?

Глаза Чипса снова сделались непроницаемыми.

— Они с другим тигром оба пали в битве.

— С другим тигром? Но ведь нет никакого…

— Да, но нашли-то двоих, они валялись в собственной крови. Черт знает что! Выгрызли друг другу глотки.

— Как?.. Когда?..

— Кто знает? Мы сказали копам, что у нас было два тигра — так проще.

И он ушел, прежде чем я смог сказать хоть слово.

И вот так заканчивается мой рассказ — хотя есть еще две мелочи. Во-первых, слова, которые мистер Леджер прокричал как раз перед ударом урагана: «Когда человек и животное живут в одной оболочке, Индрасил, характер определяют инстинкты!»

И второе — то, от чего я не могу заснуть по ночам. Чипс позже сказал мне — предупредив, что за что купил, за то и продает. Сказал мне, что у другого тигра был длинный шрам на загривке.

Стивен Кинг в представлениях не нуждается. Со времени публикации своего первого романа, «Кэрри» («Carrie»), он развлекает читателей, умудряясь писать именно то, что хочет, и именно тогда, когда хочет. Порой он бывает в настроении написать рассказ для какого-нибудь журнала, причем сотрудничает автор с такими разными изданиями, как OMNI, Playboy, The Magazine of Fantasy & Science Fiction, Cemetery Dance и New Yorker. За свой рассказ «Человек в черном костюме» («The Man in the Black Suit») он был награжден в 1995 году премией О. Генри и Всемирной премией фэнтези.

«Ночь тигра» — это ранняя и довольно малоизвестная работа мастера ужасов. Цирк путешествует по «одноэтажной Америке», и в этом чувствуется что-то от Рэя Брэдбери, но при этом произведение Кинга отличается большим накалом страстей.