Сказки о воображаемых чудесах

Тигриная ловушка Каарон Уоррен

Платье Тары было таким тесным, что она едва могла дышать. Позже Карл заставит ее остаться в нем, а потом она откинется на спину, чтобы принять его.

Она проследовала за ним в обеденный зал.

Кроме нее там была всего одна женщина: она смеялась, как мужчина, и ее вовсе не смущали их грубоватые беседы. За столом было семеро мужчин. Это был единственный стол в зале.

Тара заметила, как прочна льняная скатерть. Интересно, каково было бы на ней спать. После каждой смены блюд (всего их было тридцать) столовое белье меняли. Официанты уносили приборы, не зазвенев ни единой тарелкой. В углу зала, пока убирали со столов, демонстрировались различные весьма странные номера: нагая женщина выгибалась назад, чтобы схватить себя за пальцы ног; гном пил из кубка выше него самого; дети целовались и трогали друг друга за потаенные места; кошка, которую как-то запихали в большую бутылку, все вращалась и вращалась там, вращалась и вращалась, вращалась и вращалась; голый мужчина с глазами идиота и гигантским пенисом, который доходил ему почти до жирных розовых сосков без намека на волосы; женщина с гноящимися порезами вставала в позы профессиональной модели, демонстрируя червей, занятых поеданием ее плоти; высокая умасленная безволосая девушка полосовала себя лезвием, пока вся кожа ее не засияла от тонкой кровяной пленки. Старик, бессильно топчущийся ногами в двух прозрачных корзинах с виноградом; мужчина, измотанный и седой, танцует джигу; руки под мышками у него безволосые, сморщенные гениталии бьют его по бедрам; с каждым прыжком жить ему остается на день меньше.

Все это — для того, чтобы пирующие не заметили, как снимают скатерть. Она пощупала материал под столом и пожалела, что колени у нее прикрыты: так она бы смогла ощутить текстуру и ногами тоже.

Покровительственным жестом Карл протянул ей имбирный леденец, вынутый из недр кармана в его пиджаке. Чтобы заклеить ей рот, чтобы в эту важную ночь она молчала.

Вокруг нее все разговаривали. Рты были забиты щупальцами осьминогов, супом из латука, хорошо прожаренными улитками в соли и перце, китайским чаем, вином. Она думала об истории Маленького Черного Самбо; теперь этот рассказ показался бы верхом расизма. Маленький Черный Самбо умолял маму испечь ему на завтрак блинов, и она согласилась, если он сбегает в лавку за маслом.

— О, да, — согласился он. — Такое лакомство.

Но по дороге домой его приметили тигры-людоеды. Они загнали его на дерево, и от солнечных лучей масло растаяло и стекло им прямо на головы. Они разозлились и стали бегать вокруг дерева все быстрее и быстрее. Они надеялись, что у Маленького Черного Самбо закружится голова, и он упадет вниз.

Но было так жарко, и они бегали так быстро, что их прекрасная шерсть цвета топленого масла превратилась в одно сияющее пятно. Они бежали так быстро, что сами превратились в масло, которое Маленький Черный Самбо и отнес домой маме.

— Какое прекрасное масло, — сказала она.

— О, да, — сказал он и уселся за тарелку с горкой аппетитных горячих блинчиков.

Тара в детстве очень любила эту историю; ей всегда хотелось, чтобы эта тарелка с блинами досталась ей. Когда подали что-то на раскаленном блюде, она снова пожалела, что это не блинчики.

Карл взял ее тарелку и положил целую гору какого-то серого мяса. Та, другая, женщина даже помаду не смазала. Казалось, она всасывает пищу без помощи губ, не пережевывая. Тара смотрела, как она ест мясо, и не спрашивала, чье оно было.

— Нравится? — спрашивали мужчины Тару один за другим. Она пока не проглотила ни кусочка из того, что взяла в рот. Мясо лежало у нее на языке. Она улыбнулась, держа куски во рту.

Они ждали ее ответа. Конечно, это была ловушка. Если она скажет, что нравится, мясо окажется медвежатиной, кошатиной или человечиной, и, когда ей об этом скажут, ее стошнит. А если мясо ей не понравится, то это будет всего лишь особым образом приготовленная говядина, и она выставит себя идиоткой.

Карл не разрешал ей отлучаться в туалет, хотя ужин продолжался много часов. Это было испытанием на выносливость. Она подумала, что, возможно, переполненный мочевой пузырь сойдет за возбуждение, может, это и была его цель.

Она проглотила мясо и не ответила на вопрос. Тарелка была такой огромной, что в ней, должно быть, поместилось животное целиком; что бы это могло быть? Они ели саговый бульон с опиумом и медом, жареный имбирь, семена тмина, кориандр, морковь, горох, шпинат, капусту, картофель и лук. Они ели помидоры, начиненные авокадо, трюфелями и стручковым перцем. Каждое блюдо выносили, чистили стол, а представления в углу зала продолжались. Мужчины громко командовали слугами, стараясь перещеголять друг друга в строгости. Карл рассказал им, что раньше слуг называли тиграми. А тех, что прислуживали дамам, — пажами. Мужчины начали говорить слугам: «Эй, тигр», потому что это был единственный способ приручить подобных существ: дав их имя слуге.

Тара с другой женщиной не стали называть прислужников пажами.

Пока готовили суп, к их столу подошел человек, который, по слухам, убил тигра. Все они знали, что он охотник, и все хотели услышать рассказ о том, как отважны тигры и как этот мужчина едва не погиб.

— Тигр одержим зверем, которого убивает. Он не оставляет ни малейшего кусочка: съедает внутренние органы, глаза, копыта, жилы этого возлюбленного животного.

Охотник наблюдал за Тарой, словно впитывая в себя ее позу, ее грудь, цвет кожи.

Охотник, разговаривая, двигался вокруг стола. Они ели куропаток, бросая кости через плечо, и треск этих костей казался под его ногами звуками джунглей, кладбищем его жертв.

Охотник кружил вокруг стола, заставляя их выгибать шеи.

Карл выскреб остатки соуса из центральной чаши. У кого-то зубы заскрипели о хрящ.

— Плоть гниет, а тигр все не уходит. Он будет жить рядом с этим мясом, спать там, сколько бы ни потребовалось времени.

Подали следующее блюдо, и всем достались разные порции: кому больше, кому меньше. Она наблюдала, как они таращатся друг другу в тарелки, зарясь на чужие куски. Спаржа с голландским соусом, вдоволь редиса и хлеб фаллической формы, который они ели, разламывая и даже не утруждаясь намазать маслом.

— Тигр не делится с падальщиками. Оленя ему хватает на шесть дней, буйвола, может, на несколько недель. Тигру приходится очень тяжело трудиться, проводить свою жизнь в охоте. Поэтому крупная добыча похожа на праздник, который он хочет растянуть подольше.

«Получается, все, что нужно сделать охотнику, — подумала Тара, — это наблюдать за стервятниками над головой, и так он найдет место, где пирует тигр. И там его будет ждать перекормленный отдыхающий тигр, который защищает свою добычу и не ждет опасности. Все, что нужно сделать, — это взять свою добычу с полным желудком».

От каждого блюда она отщипывала буквально по кусочку, но все равно живот ее под отливающим металлическим блеском платьем раздулся, словно шар. Ее мать тоже носила тесное платье, а до нее — бабушка. Они носили узкие платья и молчали, всегда готовы были раздвинуть ноги и умереть по чьему-то капризу.

— Ах да. Так было, пока тигры не узнали, что людям известна эта их особенность. Тогда веселье закончилось: тут кусочек, тут пообедать разок, отщипнуть от каждой жертвы, а затем бежать дальше, искать еду. Тигру нужно тридцать голов скота в год. Как думаете, сколько требуется человеку?

Никто не знал. Они больше не слушали охотника. Другая женщина начала рассказ о недавнем свидании. Она говорила, каким дураком выглядел тот мужчина. Каждый за столом представлял себе, как бы смог ее впечатлить. Им захотелось срочно отведать супа из тигриного пениса, вобрать в себя его соки, его животворящую, все возрастающую питательность.

Охотник взял стул и сел позади Тары. Ей одной было интересно, как умер тигр. Подали суп, и мужчина, на которого Карл особенно хотел произвести впечатление, сказал:

— Я слышал, что когда человек или зверь умирают, их душа переходит в пенис. Поэтому мы будем пожирать тигриную душу.

Все от души рассмеялись. Карл ткнул ее, и Тара тоже широко раскрыла рот, словно от восторга.

Ей было интересно (хотя она и не спросила этого вслух), куда уходит душа женщины.

Суп этой компании из девяти обошелся в тысячи долларов, и столько же стоил весь банкет, а ведь было еще и вино. В супницу на десятерых им нужно было два пениса. В дикой природе нечасто встретишь двух самцов одновременно: им нравится проводить время в одиночестве, да и самок они между собой не делят. Считалось, что суп пробуждает желание.

Бульон был куриный: свежая курица, от топора сразу в кастрюлю, готовится на огне целые сутки и процеживается сквозь муслин. Очень изысканно. Мясо отделяют от костей, отдают кошке или кладут в фаршированные блинчики.

И вот суп перед ними, в фарфоровой супнице с позолоченными бортами; дело рук лучшего из горшечников. Охотник приподнял крышку, и пар достиг обоняния сидевших за столом.

— Вы только понюхайте, — сказал он, делая глубокий вдох.

— Я заплатил за этот пар, — сказал начальник Карла.

А Таре казалось, что пахло просто вареным мясом.

Наступила тишина: все глотали суп. И с каждым глотком они ждали обещанной эрекции, обещанного желания, и они подмигивали друг другу, как мальчишки, у которых только-только заколосились волосы на лобке.

Тара съела свою порцию, но секретного ингредиента не кусала: он просто скользнул ей в горло.

А позже она будет думать о тигрином пенисе. Позже, когда Карл будет притворяться мужественным. Она будет представлять, как его тигриный член по кишкам дойдет до легких, и там будет сжимать, сжимать их, не давая ей вздохнуть.

Другая женщина облизывала пальцы мужчины, что сидел от нее слева; тот, что был справа, облизывал губы, подбородок и щеки шершавым языком.

— А как насчет остального тигра? — спросил босс. — Мы его отведаем?

— О, нет, — ответила прислуживавшая им женщина. Она была низкоросла, но шпильки делали ее высокой. — Тигра выбрасывают. Никакой пользы. Шкура с дырой от пули, запачканная. Раньше тигров использовали целиком, в другое время, когда люди верили во всякую чепуху. Мясо ели при желудочных болезнях. Из меха делали дамские наряды. Мозгом, конечно, лечили лень. Желчные камни излечивали близорукость. И хвост — им пользовались в ванне, он придавал коже мягкость. Глаза останавливали судороги, а все его клыки, когти и усы служили хорошим приворотным амулетом. — Она рассмеялась. — Люди были такие глупые. А теперь мы берем только пенис, для супа. Вам понравилось?

Мужчина, сидевший напротив Тары, ущипнул официантку, подмигнул ей, сжал ножку.

— Просто прелестно. Прелестно.

Принесли следующее блюдо: целую гору чего-то неведомого в кляре, и Таре вовсе не хотелось пробовать это «что-то».

Карл протянул руку, чтобы взять еще один личи, и она вдруг поняла, какие у него огромные руки, настоящие бейсбольные перчатки или лапы с широкими короткими пальцами. Огромная равнина ладони.

Охотник сказал:

— Раз тигров нельзя уже было поймать, забрав у них еду, охотник устанавливал Тигриную ловушку.

Слушала его только Тара. Только она могла расслышать.

— Охотники привязывали к дереву отменную лань и ждали. Они шуршали и шумели, потому что у тигров хороший слух. Зрение тоже, но обоняние неважное, если только он не охотится на излюбленную жертву. Если животное остается совершенно неподвижным и будет сидеть тихо, тигр ни за что его не найдет. Он прыгает, только когда существо пытается сбежать.

Они ели пироги с айвой, груши, тушенные в имбирном вине и замаринованные в мяте, соты с прилипшими к ним пчелиными крылышками, ванильное и шоколадное мороженое, и вот, наконец, ужин подошел к концу. Мужчины удалились в комнаты, куда уже вызвали женщин. Другая женщина пошла с начальником. Тара отправилась с Карлом.

Он лежал на кровати, и живот его напоминал розовый воздушный шар. Когда он закрыл глаза, она заперлась в ванной и облегчилась.

— А ну, выходи, — сказал он. По игривому тону было слышно, что он уже разделся.

И вот заработал его тигриный пенис, и пальцы сжались вокруг ее горла, и он сжимал и сжимал их все сильнее. Она потянулась, чтобы достать какое-нибудь оружие, нащупала ремень, высоко подняла его. Раздался звонкий шлепок: ремень хлестнул Карла по спине. Ему нравились такие ласки.

Она почувствовала, что над ним склонилась чья-то фигура. Это был охотник. Он поднял дубинку и ударил Карла в висок, сшибая его с Тары, как можно дальше от нее.

— Спасибо, дорогуша, — сказал охотник. Он согнулся над телом и взял в руку пенис Карла, а Тара тем временем подбирала свою одежду. Покинув комнату, она услышала знакомый глухой щелчок: нож брата, нож отца, нож любовника.

Она тихо закрыла за собой дверь, чтобы не потревожить охотника во время работы.

Тара не стала ждать лифт: ей хотелось почувствовать силу своих мускулов. Спускаясь по ступенькам, она растерла макияж, и он потеками сполз с ее лица. Пальцами она пригладила кудри. Вряд ли охотник пощадит ее в следующий раз.

В следующий раз она будет готова.

Первый роман Каарон Уоррен, «Обиды» («Slights»), был опубликован в 2009 году в издательстве Angry Robot Books; за ним последовали «Прогуливаясь по дереву» («Walking the Tree») и «Мистификация» («Mistification»). Вышел в свет ее сборник «Стеклянная женщина» («The Glass Woman»), в который, в числе прочего, был включен рассказ «Положительный вывод источника напряжения» («A-Positive»), экранизированный студией «Беаркейдж Продакшнс». Ее отмеченные наградами рассказы публиковались в журналах Poe, Paper Cities, Fantasy Magazine, а также во многих других изданиях в Австралии и по всему миру. Рассказ «Призрачная тюрьма» («Ghost Jail») вышел в свет в 2012 году и был перепечатан в сборнике The Apex Book of SF, а «Синий поток» («Blue Stream»), второй из опубликованных ею рассказов, очутился в антологии Dead Souls. Каарон Уоррен живет со своей семьей в Канберре (Австралия).

О своем рассказе Уоррен пишет:

«Когда я писала „Тигриную лувушку“, то была очень зла. Я и взялась-то за перо от отвращения: узнала, что пенис тигра использовался в качестве афродизиака. Мне стало интересно: что за люди стали бы убивать животное вроде тигра только чтобы лучше заниматься сексом. Я провела небольшое исследование и обнаружила, что афродизиаков существует огромное количество. Также я изучила повадки тигров, и именно тогда у меня родилась идея об охотнике. Мне хотелось показать сцену абсолютно варварскую, которая произошла бы в привилегированном обществе. А еще мне хотелось поговорить о женщинах, которые в подобном окружении воспринимаются как вещи».