Скитальцы Гора

Глава 18 Луны прекрасны

Стебель ренса внутри полый, так что ничего не мешало мне использовать его в качестве трубки для дыхания под водой. Главное не высовывать стебель слишком высоко над поверхностью, и тогда можно спокойно передвигаться по дельте оставаясь незамеченным и пребывая в относительной безопасности, особенно если противник совершенно не знаком с особенностями боевых действий в дельте, а следовательно, не проявляет должной бдительности и не готов к возможности применения таких методов. Безусловно, слишком целеустремленное движение трубки, будь оно замечено, должно вызвать подозрение. Ренсоводы, конечно, с такой тактикой знакомы, но используют редко, разве что при атаке с ножом или острогой. Погружение большого лука, особенно надолго, нежелательно. Дерево быстро набирает в себя воду и потом требует долгой сушки, несколько таких циклов и оружие теряет упругость и годится только на растопку. Тоже касается и тетивы, обычно сделанной из волокон конопли с вплетенными шелковыми нитями, попадая в воду она размягчается и ее срок службы сокращается. Да и качество оперения стрел страдает, отчего падает точность. Кроме всего вышеперечисленного, само движение под водой может быть опасным само по себе. Обычно ренсоводы для атаки используют сплетенные из ренса челноки, прикрытые щитами из того же вездесущего ренса. Действуют они парами, один с шестом или веслом управляет плавсредством, а второй стреляет из лука.

Высунув голову из воды, ровно настолько, чтобы над поверхностью показались глаза, я осмотрелся. Большинство горе-вояк Ара нашли убежище на песчаных островках. Они догадались разжечь костры, в которые постоянно подкладывали мокрые стебли и листья ренс. Полученный дым отпугивал мух. В основном люди толпились у костров, но были и те, кто лежал на песке, дрожа всем телом, как в лихорадке. Похоже, это была реакция на яд жалящих мух. Многие кутались в одеяла, другие сидели опустив головы вниз, натянув туники на головы. У большинства из тех, кого я видел лица, а также и открытые поверхности рук и ног были замазаны грязью и пеплом. По-видимому, это давало некоторую защиту от мух. Плач, стоны и кашель, то ли от яда, то ли от дыма слышались непрерывно. Были еще такие, кто закопался в песок или кучи ренса. Один солдат стоял на карачках над водой, его рвало. Лица многих мужчин были раздуты до неузнаваемости и покрыты красными шишками. Подобные опухоли на руках и ногах виднелись практически у каждого. Кое у кого веки распухли так, что от глаз остались только узкие щелки.

В таких условиях определить того товарища, у которого, как я предполагал мог находиться ключ о наручников, было задачей нетривиальной, но мне удалось с ней, хоть и не сразу, справиться. Он лежал на животе, наполовину прикрытый ренсом и трясся, как от озноба. Похоже, мухи здорово поработали над ним. По идее, ключ должен быть в его кошеле на поясе. Хотя народу на острове было много, я не думал, что у меня возникнут непреодолимые трудности в том, чтобы добраться до своей цели.

Кстати, я не собирался выходить из дельты, возвращаясь по следам этого отряда, которые были хорошо заметны опытному взгляду. Весь путь был усеян множеством мусора, выброшенных или потерянных вещей, даже щитами и оружием, так что при желании по нему мог пройти любой, достаточно опытный следопыт. Нетрудно было предположить, что, то же самое касалось и других колонн.

Крики ужаленных доносились с берега с прежней частотой, но я заметил, что мух в воздухе стало меньше. Возможно, даже, что люди рассеянные тут и там по округе, и те несчастные, что оккупировали островок, решили, что бедствие подошло к концу.

Вот только я их оптимизма не разделял. Прежде чем занять позицию здесь, я, выбравшись на свободный от зарослей участок, осмотрел горизонт, и дождался появления на западе новой тучи, показавшейся мне еще обширней и темнее предыдущей. Первая волна никогда не бывает ни самой плотной, ни самой ужасной. Это сомнительное преимущество обычно достается центральным волнам. Последние же удары стихии зачастую самые слабые из всех, почти судорожные. Бывает, что ренсоводы покидают свои хижины, даже не дожидаясь, когда пройдут последние рои, уже больше похожие на рассеянные облака.

Едва заметив поднимающийся, словно черная луна, над горизонтом на западе край новой тьмы, я, взяв заранее заготовленную ренсовую трубку, вернулся к моим старым знакомым из Ара. Было не похоже, что хоть один из них, догадывался о еще одном рое, приближающемся с запада. Это было как раз то, что мне и нужно. Пусть новый шторм налетит на них подобно молнии, как ураган боли.

— Хо! — привлекая внимание, крикнул мужчина на острове. — Вы слышите?!

— А-и-и-и! — в страдании закричали сразу несколько человек.

Я не без удовлетворения наблюдал, как солдаты принялись беспорядочно метаться по песку, пытаясь, кто как мог защититься то непреклонно приближающихся многочисленных маленьких гостей, временно ставших безраздельными хозяевами дельты Воска. Одни зарывались в песок, другие закутывались в одеяла, третья забирались под кучи ренса, или наматывали на открытые части тела полосы ткани.

То, что нужно. Теперь среди них даже ларл мог бы пройти незамеченным.

— Ай! — вскрикнул мужчина, ужаленный мухой, которая пока была не более чем первым предвестников надвигающегося бедствия.

Мне даже подумалось, что это в чем-то было похоже на дождь. Сначала отдаленный гром, потом первые капли, затем все больше и больше, и, наконец, возможно, на долгие аны заряжает ливень, в конечном итоге, начинающий ослабевать, становиться реже, заканчиваясь последними одиночными каплями. В заключении, уйдя вместе с тучей вслед за ветром, он снова открывает дорогу солнечному свету. Большой разницей, конечно является то, что в данном случае «капли» летят горизонтально, они сухие, черные, да еще некоторые из них задерживаются и кружат, норовя ужалить.

Прошли какие-то мгновения и воздух начал наполняться ужасающим гулом и диким движением. Насекомые метались с таким проворством, что казались размазанными полосами в воздухе. При этом никакой толчеи не наблюдалось. Можно было подумать, что эти маленькие, разъяренные летающие фигурки движутся по прозрачным, строго отведенным для каждой особи туннелям.

Солдата заорали так, что на мгновение перекрыли гудящий рой. Многие из них упали плашмя на песок и закрыли головы руками.

Я коротко ушел с головой под воду, смывая с лица примостившуюся на нем тварь. Большинство мух, садясь куда-либо, в том числе и на человека, конечно, не жалит. Делай они это, и я полагаю, жертва умерла бы в течение ена от совокупного эффект такого большого количества яда попавшего в тело за столь короткий срок.

Когда стало казаться, что мельтешащих черных тел вокруг стало больше чем самого воздуха, а стремительно сорвался с места, и пригибаясь, до последнего стараясь оставаться под водой, направился к берегу. Уже через ен я был позади солдата, лежавшего на песке под кучей ренса. Запрыгнув ему на спину, прежде чем он успел осознать что происходит и закричать, я, схватив мужчину за волосы скованными руками, вдавил его лицом в песок. Все, дышать он теперь не мог. Зато мог слушать. Еще какое-то время он попытался дергаться и извиваться, но это продолжалось всего мгновение. Дураком он не был и безнадежность своего положения понял почти немедленно, как и то, что оказался полностью в моей власти, поскольку только от меня теперь зависело, будет ли он дышать или нет.

— Не кричи, — предупредил я пленника, шепча прямо в ухо.

— Крикнешь, сломаю шею.

Есть много способов сделать это. Кто-то предпочитает наносить сокрушительный удар под основание черепа кулаком или ногой, другой — бьет ребром ладони или ноги сбоку, сворачивая голову в бок, но это эффективно только, когда тело закреплено в одном положении, и не пойдет вслед за ударом, а останется неподвижным. Я позволил ему немного приподнять голову, не настолько, чтобы его рот полностью оторвался от песка, но так, чтобы он мог дышать носом. Подозреваю, что в тот момент его рот был полон песка. Дав парню сделать один вдох, я снова вжал его голову в песок.

— Будешь лежать в таком же положении ровно десять инов, — сообщил я ему. — Понял меня?

Голова чуть заметно дернулась пробороздив лицом по песку. Получив подтверждение, я убрал руки с шеи и головы бедняги и, забрав с его пояса кинжал, перерезал перевязь меча, оставив полностью безоружным.

— Можешь поднять голову, — шепнул я ему. — Немного.

Стоило солдату оторвать голову от песка, как он почувствовал свой же собственный нож, прижатый к горлу.

— Ты?! — причитал я по губам.

Странно, что он раньше не догадался, ведь не мог же он не почувствовать цепь наручников на своей шее.

— Где ключ от наручников? — спросил я.

Я, конечно, предполагал, что искомое должно быть в его кошеле, но мне не хотелось терять время и рыться в его мелочах, тем более, что он мог лежать в другом месте, например, в рюкзаке. Кроме того, ключ мог оказаться на шнурке с маленьким плавающим брелоком, а в таком случае, его можно было бы носить на шее или, скажем, на запястье. Поплавок с данном случае был немаловажен, в конце концов, уронить ключ в болото было несложно, а так появлялась вероятность быстро отыскать.

— У меня его нет! — замотал он головой.

— Не стоит мне лгать! — прорычал я, прижимая клинок еще плотнее к его горлу.

Я рискнул прийти сюда не за тем, чтобы уходить разочарованным.

— У меня его, правда, нет, — простонал мой пленник.

На мгновение я снова начав сознавать, что вокруг меня полно мух, и что я сам с головы до ног покрыт этими толстыми кусачими тварями. Я даже был уверен, что они втыкали в меня свои жала, но захлестывавшие меня эмоции и бушевавший в крови адреналин напрочь отключили все лишние ощущения.

— Тогда говори у кого он? Где ключ? — потребовал я ответа, сопровождая свои слова недвусмысленным нажатием на кинжал.

— Не убивайте меня! — испугался он.

— Где ключ? — прорычал я.

— Плиний должен знать это! — ответил пленник.

— Значит, мы пойдем и зададим ему этот вопрос, — недобро усмехнулся я. — Вместе.

Плинием звали того самого солдата, которому поручили быть моим конвоиром.

— Медленно поднимайся на колени, — скомандовал я, и как только он выполнил команду, присев позади него, накинул цепочку наручников на его шею, и, тут же вернув клинок к его горлу, приказал: — Руки просунь по пояс туники. Вот и хорошо.

Он, с тоской посмотрев вниз, туда, где остался лежать его меч, так и оставшийся в ножнах, перевязь которых была теперь разрезана, поднялся с колен.

— А теперь, — шепнул я ему прямо в ухо, — Пойдем, поищем нашего хорошего друга, Плиния.

Искать долго не пришлось. Уже через несколько инов он опустился на колени около закутанной в одеяло фигуры.

— Позови ему, — приказал я. — Только осторожно.

— Плиний! — тихонько окликнул он. — Плиний!

Плиний с заметным раздражением немного приподнял угол одеяла, и тут же, забыв про мух, сбросил его с себя. Его рука нашла рукоять меча, но выражение моего лица и движение ножа у горла моего пленника заставило ему остановиться. Лицо Плиния представляло собой одну сплошную опухоль. Один глаз затек полностью и не открывался. Не без удовлетворения я отметил, что след от моего удара торцом ярма все еще заметен на его лбу.

— Ключ от наручников, — потребовал я.

Мой бывший конвоир поднялся на ноги, пинком отшвырнув от себя одеяло. Мухи сразу принялись виться вокруг нового интересного с их точки зрение объекта. Временами я с трудом мог различить фигуру своего противника за их мелькавшими фигурами.

— Ключ, — повторил я, в надежде, что он меня услышит, гул стоял чудовищный.

Я заметил, что его рука рефлекторно дернулась к тунике, что дало мне основания предположить, что ключ, скорее всего где-то там, скорее всего на шее. Единственный открытый глаз сверкнул яростью.

— Я предполагал, что Ты можешь вернуться, — сквозь гул донеслось до меня его рычание.

— Говори тише, — приказал я, демонстрируя кинжал, прижатый к горлу моего заложника.

Плиний нарочито медленно вытянул ключ из-под туники.

— Именно по этой причине, — усмехнулся он, — я забрал ключ себе. Чтобы Ты пришел за ним ко мне!

— Но прежде он был у этого парня, не так ли? — полюбопытствовал я.

— Да, — признал он, заставив испытать чувство удовлетворения, оттого что я не ошибся в этом вопросе.

— Если Ты хочешь получить его, — сказал он, демонстрируя мне ключ, — тебе придется забрать его у меня.

— Я должен был догадаться, что Ты заберешь его, — кивнул я, — Ты должен был взять на себя эту ответственность, и рискнуть в случае, если я приду за ним.

— Я даже хотел, чтобы Ты пришел ко мне, — засмеялся Плиний.

— Ну вот, Ты получил желаемое, и что? — поинтересовался я.

— Ты же не ожидаешь, что я отдам его тебе, верно?

— Именно этого я и ожидаю, — заверил его я, и так плотно прижал нож к горлу пленника, что тому пришлось податься назад, иначе бы лезвие прорезало кожа.

— Отдай ему ключ, — прошептал заложник. — Отдай ему!

— Ни за что! — мотнул головой бывший охранник.

— Мне кажется, что эта сделка для тебя куда выгоднее, чем для меня, — сказал я, — Кусочек металла на шнурке, против твоего товарища.

— Никогда! — заявил Плиний.

— Замечательно, — усмехнулся я, чуть сдвигая клинок вправо.

— Нет! — крикнул охранник, по-видимому, увидев струйку крови, появившуюся из пореза. — Я отдам тебе ключ!

— Бросай его на песок, между нами — приказал я.

— Отпусти Тита, — потребовал он.

— Сначала ключ, — не поддался я.

— А что если Ты убьешь его, как только ключ окажется у тебя? — спросил Плиний.

— А что если Ты нападешь на меня, как только я отпущу его? — парировал я.

— Мне стоит только крикнуть, — предупредил он, — и здесь будет дюжина бойцов.

— Только Тита среди них не будет, — пожал я плечами.

— Отдай ему ключ, Плиний, — прошептал Тит, держа голову запрокинутой.

— Пусть он сначала освободит тебя, — бросил ему мой оппонент.

— Плиний! — простонал мой заложник.

— Ладно, — сказал я, и убрал скованные цепью запястья с шеи Тита.

Почувствовав свободу парень, моментально присел и гусиным шагом бросился прочь от меня. Остановился он, только оказавшись в дюжине футов в стороне от нас, и лишь там вытащил руки из-под пояса.

— Теперь отдай ему ключ, Плиний, — попросил Тит.

Плиний, криво ухмыляясь, смахнул мух с лица и медленно потащил ключ вверх, снимая шнурок с шеи.

— Лови! — внезапно громко крикнул он и швырнул ключ высоко над моей головой.

Повернув голову, я успел увидеть, как ключ падает в воду, и в то же самое время, услышал шелест выходящей из ножен стали.

— Нет, Плиний! — отчаянно закричал Тит.

Быстро обернувшись и подняв скованные руки, я поймал уже опускающийся клинок на цепь соединявшую браслеты наручников. Высеченные клинком искры рассыпались среди роящихся мух. Плиний моментально отдернул оружие, впрочем, наручники не позволили бы мне как-то перехватить его меч. Я лишь отмахнулся кинжалом, но Плиний уже разорвал дистанцию и был вне досягаемости.

— А как же твоя честь! — крикнул я ему в ярости.

— Моя честь ничего не должна ни шпионам, ни косианским слинам! — засмеялся он, и заорал во весь голос: — Хо! Подъем! К оружию!

Тут и там начали вскакивать на ноги солдаты. Несомненно, они слышали крик Тита, столкновение стали, а также призывы Плиния. Однако всех вскочивших больше интересовало другое. Они сразу начинали отмахиваться от мух и орать от боли. Спиной вперед, не выпуская Плиния из поля зрения, я начал отступать к воде.

— Мухи! — кричал кто-то, колотя себя руками.

— Что случилось! — спросил другой, не переставая размахивать руками.

— Я ничего не вижу! — кричал какой-то солдат, ощупывая затекшие глаза.

— На нас напали? — удивленно озирался еще один.

Плиний смахнул мухи с лица предплечьем той руки, в которой держал меч. Насекомые кишели даже на клинке. Наконец, не дождавшись помощи от растерявшихся товарищей, Плиний пошел на меня. Я видел, как Тит попытался было остановить его, но мой бывший охранник был намного крупнее и сильнее его и просто отпихнул того в сторону.

— Шпион среди нас! Убейте его! — орал Плиний, наступая на меня.

Я уже пересек кромку берега и забредал все дальше в воду. Вслед за мной вошел в воду и Плиний. Дважды мне удалось отвести его прямые удары своим трофейным кинжалом. Внезапно, Плиний, перестав напирать на меня, бросился в сторону и, поднимая брызги, побежал вглубь болота. Поняв, что он решил добраться до ключа, место падения которого отмечалось маленьким поплавком, первым, я рванул за ним. Не добежав нескольких шагов, мой оппонент повернулся и, выставив меч, заставил остановиться и меня. За его спиной, среди сотен крошечных тел, мечущихся над водой, я заметил и покачивающийся поплавок. Я начал смещаться влево, пытаясь обойти Плиния со стороны его закрытого отеком глаза. В моем сердце все сильнее разгоралось пламя гнева на этого человека, миновать которого у меня не получалось. А он просто держался передо мной, размахивая мечом в позиции глухой обороны, не давая мне пройти вперед. Зацепившись ногой за скрытый под водой стебель ренса, я оступился и упал на одно колено. Плиний по-прежнему держался лицом ко мне. А сзади уже доносился звук приближающихся к нам мужчин.

— Возвращайтесь! — крикнул кто-то, скорее всего Тит. — Пусть он уходит! Он заслужил этот ключ!

— Убей шпиона! — требовали другие голоса.

— Ай! Ай! — наперебой вскрикивали ужаленные мухами.

Я едва мог видеть своего противника, из-за мух, мечущихся перед моими глазами. Сердито махнув рукой, я постарался отогнать этих назойливых тварей, и попытался снова найти поплавок.

— Ай! — вскрикнул Плиний, отшатываясь назад, и внезапно начав беспорядочно размахивать перед собой мечом в воздухе, словно пытаясь рассечь им толи мух, то ли воду. Левую руку он прижимал к лицу. Похоже, теперь досталось его правому глазу. Трудно было сказать, мог ли теперь видеть меня, да и мог ли видеть вообще. Зато быстро приближались его товарищи. Его бешеные удары мечом по воде отбросили поплавок в сторону. Я предположил, что Плиний, потеряв зрение, пытался перерезать шнурок ключа, а может быть он просто хотел держать меня вне досягаемости.

— Осторожно! — внезапно раздался чей-то испуганный крик.

— Акула! Акула! — наперебой закричали с берега.

Почти у моего бедра, так близко, что я мог протянуть руку и прикоснуться к нему, оставляя за собой бурун на поверхности, прорезал воду темный треугольник. Под водой за ним тянулся бурый след поднятой со дна мути. Мне показалось, что я смог разглядеть похожую на нож тень под водой.

Обернувшись, я с облегчением увидел, что солдаты опасливо пятятся назад, на отмель, стремясь поскорее покинуть опасные глубины, и оставляя меня наедине с акулой.

Не ожидая больше неприятностей с этой стороны, я все свое внимание перенес на поплавок и с удивлением увидел его вместе со шнурком на спине акулы. Я чуть не заорал, сначала от отчаяния, а потом от облегчения. Поплавок соскользнул со спины хищницы и закачался на поверхности воды. Не мешкая ни ина, я бросился к нему и схватил долгожданный трофей. Мне повезло. Поплавок оказался надрублен мечом, но не разрублен напополам и остался на плаву, а ключ на шнурке. Бесцеремонно отпихнув, снова приблизившуюся акулу, ногой в сторону, я набросил шнурок с ключом себе на шею.

— Вон еще одна! — донесся предупреждающий крик с берега, и рядом со мной в воду вошло копье, брошенное оттуда.

Пора было убираться отсюда подобру-поздорову. Окинув взглядом окрестности, я нырнул в сторону ближайших зарослей ренса. По пути меня зацепила вторая акула. На ощупь трудно перепутать такое существо с каким-либо другим. Шкура акулы необыкновенно груба, что, как мне кажется, удивительно для существа, живущего под водой. Ее можно сравнить разве что с наждачной бумагой. Если акула пробороздит по коже человек, то может запросто содрать ее. Кстати, ренсоводы зачастую используют акулью шкуру вместо наждачной бумаги. Я оттолкнул рыбину от себя, и почувствовал, как меня толкнуло волной от ее мощного серповидного хвоста. Вопреки расхожему мнению, люди для акул естественной добычей не являются, не больше, чем для тарларионов. Соответственно, прежде чем напасть на незнакомую дичь, акула сначала присматривается к ней, проводит разведку, как бы случайно задевая ее, ударяя и так далее, и лишь потом, набравшись смелости или уверенности, проводит атаку. Безусловно, это утверждение тоже не догма, поскольку эти существа, как впрочем, и любые другие, отличаются одно от другого. Кроме того, есть те кто уже попробовал человеческого мяса, или проверил, что на людей можно нападать. Такой хищник, с большой долей вероятности, будет намного более агрессивным. Следует также упомянуть такой фактор, как наличие крови в воде, что может привести акулу в бешенство и стимулировать ее нападение. Другой такой стимулятор — нерегулярные движения в воде, например, метания. Полагаю, что у акулы это вызывает ассоциацию с травмированной рыбой. Вполне возможно, что эту пару акул сюда могли привлечь удары меча Плиния по воде, хотя, я и сомневаюсь, что он понимал это и делал это осознанно.

Вынырнув среди стеблей ренса, я оглянулся назад и окинул взглядом островок. Люди уже вышли из воды и теперь наблюдали за болотом. Смотрели они в мою сторону, однако, признаться, я не думал, что они могли разглядеть меня в слабом свете приближающегося вечера, да еще и сквозь тучу мух, словно темный ветер пролетавших между ними и ренсом.

— Догнать его! — требовал чей-то голос.

— Я ничего не вижу! — подвывал другой, подозреваю, принадлежавший Плинию.

Если муха ужалила его не прямо в глазное яблоко то, скорее всего, он выздоровеет. Впрочем, я не сомневался, что несколько очень неприятных дней ему обеспечено в любом случае.

— В погоню! — кричал еще один, но я не заметил, чтобы хоть кто-то проявил энтузиазм и последовал за мной в воду.

— Его и так сожрут акулы, — донеслось до меня сквозь гул.

— Точно, — поддержал кто-то.

— Садитесь в лодки! — требовал Плиний, но, ни один из его товарищей, даже не подумал дернуться в сторону лодок.

— Мухи! — кричали солдаты на берегу, размахивая руками.

— Прячьтесь! — выкрикнул кто-то самое разумное в данной ситуации предложение.

Я видел, как Плиний, оставленный его товарищами в одиночестве, вложил меч в ножны и, подняв кулаки, угрожающе потряс ими в сторону болота.

Автоматически мой мозг просчитал шансы на успешное возвращение на берег и попытку убить его. Сейчас, когда Плиний стоял один на берегу, они казались превосходными. Потом, я увидел одного из его товарищей, скорее всего Тита, подошедшего и взявшего его за руку. Бывший мой конвоир, с явной неохотой, развернулся и последовал за Титом на остров, чтобы занять место среди других.

Стоя в ренсе при свете лун, периодически затемняемых живыми облаками, проносившимися надо мной, я снял со своих рук начавшие ржаветь наручники, и зашвырнул их вместе с ключом подальше в болото.

Я пытался взять под контроль бушевавшую во мне ненависть к солдатам Ара. Какая бы мне была польза, если бы я вышел на берег, захватил меч и устроил там резню? Тем более что среди них был только один человек, кровь которого я действительно жаждал пролить.

Нет, сказал я сам себе. Пусть лучше о них позаботится болото.

Наконец, оставив заросли ренса, я медленно и стараясь не шуметь, поплыл вокруг острова, чтобы появившись на противоположном берегу уделить внимание рюкзаками и запасам продовольствия. Забросив все, что меня заинтересовало в один из последних оставшихся несчастных ренсовых челноков, днище, которого уже наполовину сгнило, я отвязал швартовную веревку и по колено в воде потащил свои припасы прочь от острова, туда, где я оставил плот.

Спустя несколько енов я уже лежал на плоту и заправлялся черствым хлебом и вяленым мясом. Вооружен я теперь был мечом и кинжалом, одет в тунику с цветами Ара. Хотя было довольно тепло, я накинул на себя одно из одеял, которые позаимствовал у своих бывших тюремщиков. Сейчас это, прежде всего, была защита от мух, но чуть позже, мои трофеи сослужат мне хорошую службу, ведь озноб и даже лихорадка уже не за горами, это вполне предсказуемое последствие яда жалящих мух, когда те укусили человека в количестве большем, чем нормальное.

Уже через ан на меня накатила слабость, пробил пот, тело начало трясти от озноба. Только с этот момент, до меня наконец начало доходить до какой степени я был изжален мухами. Безусловно, их тех десятков, а возможно и сотен тварей, что садились на мое тело, ужалили не больше двадцати — тридцати. Опухоль в месте укуса обычно появляется почти немедленно и достигает максимума где-то через ан, а затем медленно спадает, что может потребовать время от нескольких анов до двух — трех дней. Я стонал от жуткой боли, волнами накатывала тошнота, но все это казалось мне несущественной мелочью, по сравнению с главным. Я ликовал от ощущения свободы. Да, впереди меня ждал еще весьма опасный выход из дельты, но я не сомневался, что это для одного человека, знакомого с войной на болотах, умеющего прятаться и выживать, выбраться отсюда не составит особого труда. Хотя мне, на первый взгляд, следовало бы опасаться ренсоводов, но, честно говоря, как раз их-то боялся меньше всего. Плотность население ренсоводов в дельте крайне невелика. Фактически, если они где-то и будут проявлять активность, то только поблизости от остатков армии Ара. Шансы повстречать ренсоводов на просторах дельты измеряемой тысячами квадратных пасангов стремились к нулю, особенно если человек был заинтересован в том, чтобы избежать этого. В действительности, сами обитатели этих мест не стремятся к встречам с чужаками, потому в окрестностях большинства их деревень обычно вывешены предупреждающие вымпелы, видимые издалека. Как-то раз, давно это было, я имел неосторожность проигнорировать такие предупреждения. С тех пор я здорово поумнел, и не намеревался повторять той ошибки. Воздушная разведка, а также пикеты и патрули косианцев, наверняка контролирующие границы дельты, могли принести мне куда больше неприятностей. Тем не менее, я сомневался, что кто-то будет завидовать тем парням, которые решились бы пойти в болота следом за мной. Спустя какое-то время, обильно пропотев, но все еще, что было достаточно странно, дрожа всем телом, я сбросил одеяло, чтобы посмотреть на луны. Больше ничего не мешало мне полюбоваться этим величественным зрелищем. Вторая волна мух прошла, но я не спешил оставлять относительную безопасность ренсовых зарослей. Теперь у меня имелся запас продовольствия, но моих способностей вполне хватило бы, чтобы суметь прожить на болотах пользуясь тем, что могла предложить природа. В конце концов, если бы у меня возникло такое желание, я мог бы оставаться здесь сколь угодно долго. Конечно, это был крайний случай, но я решил, что стоит побыть на этом месте, по крайней мере, еще пару — тройку дней. Моему телу нужен был отдых. За последние дни мне пришлось нелегко, побои, недостаток пищи, тяжелая работа и прочие прелести плена давали о себе знать. Ну и конечно — мухи. Лучше переждать период их роения, и двинуться в путь, когда большинство из них покинут дельту. Да и опухоли, весьма болезненные, кстати, к тому времени должны спасть. Вообще, один из самых опасных факторов для человека, оказавшегося на вражеской территории, является его же нетерпеливость. А в таких условиях следует проявлять крайнее, необыкновенное терпение и осторожность. Множество неплохих бойцов попались из-за своей небрежности, потери бдительности, поспешности, находясь не более, чем в нескольких сотнях ярдов от спасения. А потому, не стоит забывать, что последние сотни ярдов, завершающие долгие пасанги опасности, такие манящие, могут оказаться и самым опасным участком всего пути.

Я лежал на плоту и рассматривал висящие над дельтой луны. Я наслаждался, впервые за долгие недели, возможностью, лежать так, как мне хотелось. Наконец-то, после стольких дней, мои руки были свободны от наручников, а ноги и шея не привязаны к кольям. Я был сыт, одет и вооружен.

Луны были прекрасны.

Я думал. Через пару дней предстояло куда-то идти. Можно было пойти на север в Порт-Кос, где у меня остались друзья. Была мысль обогнуть залив Тамбер, наведаться в Порт-Кар.

Быстро подскочив на четвереньки, я подполз к краю плота. Успел. Меня вырвало. Потом я лежал на бревнах и трясся в лихорадке. Хотелось кричать от мучительной боли, но я изо всех сил сдерживал себя. Я готов был соскрести с себя кожу ногтями, но я лежал неподвижно.

Я был рад.

А Луны были прекрасны.