Сколько горя нужно для счастья?

Глава 33

Свобода — это делать то, что ты хочешь, не заботясь о чужом мнении. В прошлом мире хоть почти и не существовало рабства, но планету населяли несвободные люди. Им законом запрещено воровать, убивать, хамить, брать без спроса чужую женщину, запечь в духовке соседского мальчонку.

Только во второй жизни я чувствую себя свободным, ведь настоящая свобода — это концентрированная власть. Я повелеваю собой! Моя больная фантазия не ограничиваются ничем — ни моралью, ни совестью, ни законом.

Один из рычагов моей власти — деньги. Мне не нужны печатные машинки, я создаю золото из воды и могу осыпать драгоценностями тех, кто мне мил и обрекать на голодную смерть всякого, кто противится моей воле.

Кстати, мой предшественник создавал из воды вино и спаивал ближних своих… Как вы считаете, создавать золото круче?

Будь проклят тот, кто придумал деньги. Ничто так не оскатинивает человека, как товарно-денежные отношения. На что только люди не способны ради них… Большая часть добровольно продается в рабство и трудятся как проклятые, забывая в процессе, зачем им вообще это надо.

Человек по замыслу своему обожает унижаться перед начальством, обманывать стариков на пенсии, воровать и садиться в тюрьмы, самые недостойные продают своё тело…

— Но ведь женщины могут продавать тело, чтобы заработать денег на операцию для члена семьи. Похоже Мару вспомнила какой-то фильм и в ней взыграла девичья солидарность.

— Отвечу так моя дорогая, нету на свете столько больных детей, сколько существует проституток. Думаю, примерное соотношение один к миллиону. На мою реплику она закатила глаза…

Мой второй рычаг — это продовольствие. Я материализую такие удобрения, что почва буквально за недельку выплевывает годовой урожай. Так же стоит отметить, что я загубил отравой частные посевы и большие огороды в деревнях, я не потерплю конкуренции, у людей не должно остаться выбора, либо они идут работать ко мне в найм, либо умирают с голоду.

— Господин, как нам поступить с излишками зерна? Спросил зашедший Ярослав.

— Сжечь! Можно было, конечно, подкормить нуждающихся, но зачем? Пусть люди зарабатывают себе на хлебушек, разминая хребет. Несмотря на то, что голода нет, я часто прибегаю к спасительному каннибализму, он спасает моё хорошее настроение.

Так же по мере вырубки леса мы обнаружили старинные шахты и уже приступили к их расконсервации, один только Герасим будет пахать как экскаватор, так что проблема с рудой теоретически решена.

Ну и, пожалуй, то, на чем зиждется любая власть — насилие. Мои руки не могут дотянуться до шеи каждого гражданина, потому мне нужны удлинители, те кто будет вонзать ножик в живот, душить в подвалах, уничтожать тех, кто сопротивляется или даже допускает мысль о сопротивлении…

За каждые сутки моего правления, должны быть казнены три сотни людей. Меригуан отлично проявляет себя.

До меня доходят слухи, что за мелкие правонарушения он ломает пальцы и руки. За более тяжкие преступления он отправляет на эшафот, где после обработки Кондратия преступник оказывается у меня на обеденном столе.

Стражников становится очень много, но это означает что рабочих мест вдоволь. Одна половина населения будет работать, а другая надзирать.

Меригуан.

Чтобы быть справедливым, нужно иметь доброе сердце. Очень жаль, что такой вид сердец чаще подвержен инфарктам.

Не честно что люди рождаются разными. Кто-то от природы маленький и худосочный, кто-то глупый и хуже запоминает информацию… Не справедливо что те, кому повезло чуть больше, притесняют и издеваются над слабыми.

Я вышел ростом и силой, с детства защищал слабых детей и частенько получал по голове за храбрость, но ничего поделать с собой не мог. Еще тогда я понимал, что если бы отступил хоть на шаг, то перестал бы быть собой, потерял то, чем горжусь.

Справедливость — это моя жизнь, цель, которая стоит выше моих интересов, она значимее меня самого.

По зову сердца я пошел в стражники, вот тогда мой мир рухнул… Я узнал, что они занимались легальными вымогательствами, могли отнимать урожай, требовали денег за проход по улице, запугивали отца семейства, чтобы тот на вечерок одолжил свою самую красивую дочку бригаде подвыпивших рыцарей.

Несправедливость душила меня и стоило поделиться искренним мнением, как коллеги отвернулись от меня и вскоре я угодил в рабство. Руки опустились, я отказался от еды и воды пока ехал в телеге.

Не хотелось жить в мире, где нет порядочности…

Тогда-то Господь услышал мои молитвы и толи сам спустился с небес в обличии красивого юноши, толи послал того, к кому взывало моё сердце.

Он был и остается бесподобным. Ему под силу корректировать врожденные недостатки, он способен наделить знаниями глупых людей, всякий кто оказывался рядом признавал его величие. Им движут только благие намерения, он спас и выкормил нас.

Однажды он сказал фразу, что изменила мой разум. — Меригуан ты очень добрый, настолько что кажешься юродивым. Хорошо, что в мире есть такие как ты, значит не все в нем подвержено гниению. Запомни друг мой, мораль — это идеал поведения.

Идеал поведения… Мне захотелось достичь того идеала. Я буду стоять на страже морали, а мораль устанавливает мой господин. Я его клинок, щит, пособник великой воли! Я буду нужным и оправдаю возложенную ответственность главнокомандующего!

Когда я на службе я одеваю доспехи, а поскольку я всегда на службе я сплю в них, принимаю пищу в полном обмундировании, водные процедуры удобны, и искупался и постирался. Господин жаловал каждому по большому дому, но я еще ни разу не был в нём, ведь работы еще очень много и до идеала далеко.

— Командир, в штаб поступило донесение о правонарушении. До сих пор не привыкну что меня называют командиром…

— Каков характер преступления?

— Домашнее насилие. Обычная, я бы даже сказал рядовая тысячелетняя практика, которую нужно искоренять. Господин говорил, что отныне каждый ребенок в королевстве его сын и дочь и никто не смеет причинять им вред.

Какой же он все-таки благородный…

Мы ворвались в дом, моих сил так много, что достаточно легонько толкнуть дверь чтобы выломать её. Работаем по методичке. Фиксируем разбитые в кровь лица женщины и ребятишек, берем за шкирку пьяное чудище и бьем головой о стену, после чего выкидываем за порог и выносим вердикт.

— В камеру перевоспитания его. Там таких уже десяток набрался и это только за утро…

Мы подождали пока горе отцы семейства протрезвят, малость поколотили их по почкам, чтобы вспоминали нас при каждом мочеиспускании, построили в ряд и начали читать лекции о том, что семья в жизни человека святое и её нужно беречь.

— А теперь вытаскивайте палочки. Дрожащими руками они повыдергивали их и последнему досталась короткая. Этому трюку нас научил господин, Эдуард до сих пор не может досчитаться пальцев на ногах.

— Вини не нас, а свою удачу… Я начал рвать ему волосы на голове, кое в каких местах они отлипали с кусочками кожи, кровь стекает с головы по лицу как пена от шампуня. Пока он орал я выдернул ему ресницы, оторвал брови, поломал ногти на руках и завязал его причиндал двойным узлом.

— Если тебе хватило ума заделать им детей, то хватит смекалки распутать его. Советую поторопиться, а то скоро начнется отмирание…

— Надеюсь все остальные усвоили горький опыт товарища. Если впредь на вас поступит хоть одна жалоба или послышится хоть один визг из вашего дома и если с головы вашей супруги упадет хоть один волосок, то вы повторите его судьбу. С каждым словом они сжимались в размерах.

— А теперь кышь отсюда! Люди смешно бегут на ватных ногах.

На удивление такой способ донести мораль приносит результаты. Рецидивов всего двадцать процентов, но это уже совсем необучаемые мужики, о таких мы сообщаем Серафиму и больше их никто никогда не находит.

Я всё чаще ловлю себя на мысли, что у меня руки чешутся — дайте только порядок устроить. Порой на душе неспокойно от того, что преступности становится меньше… Господин прав, карать тех, кто тебе омерзителен, бывает очень приятно и быстро входит в привычку.

В моём королевстве убивают людей в подвалах за неправильные слова, в моём королевстве похищают жителей и делают из них сосуды для крови, в моём королевстве отбирают детей у родителей и в школах промывают им мозги, в моём королевстве есть только две вакансии — преступник и охранник, люди массово идут учиться убивать и погибать на поле боя за большие деньги.

Я же все правильно делаю?

— О чём задумался? Мару подошла ко мне на балкон и принесла чашку чая. Что мило, в чае вместо лимончика плавает глаз. Приятно, когда твои привычки выучивают и приносят в жизнь маленькие радости.

— Я сейчас словно думаю обо всём и ни о чём одновременно. Как же сильно преобразилась моя жизнь с момента смерти. С грузчика меня повысили до правителя маленького государства, да еще и расу изменить успел.

— Нуу, всё что в жизни было всё не зря, я так считаю. Приятно, когда близкий говорит твоими словами.

— Может стоит развлечься? Давненько я не баловал себя маленькими мужскими радостями… Мару, будь так любезна, пригласи сюда мою гвардию.

— Но они же все в делах. Многие из-за загруженности не спали уже десятки дней.

— Не важно заняты они или нет… Господин заскучал, их долг развеять мою тоску… Мару устало вздохнула…

Спустя час перед замком выстроилась моя бригада и еще сотни людей позади. — Господин, случилось что-то срочное? Поинтересовался Викентий.

— Да, господин соскучился по вам и решил, как в старые добрые времена провести внеплановую тренировку. Эдуард, Герасим, дайте указания всем вооружиться, через десять минут вы всей компанией нападете на меня.

— Ваша задача попытаться убить меня. Тому, кто преуспеет, я дам флакончик черной крови. Стоило бойцам услышать о жидкости, что превращает человека в подобие истинного человека, вопросы отпали. Они не стали нести херню по типу — Господин, мы не можем причинить вам вред или что они не способны поднять руку на любимого командира.

Ударные зверья рассредоточились и консультировали людей для боя со мной. Я же стоял посередине и приготовлял организм к нагрузкам. Видоизменение массажирует мышцы, в организме плещется смесь опасных гормонов. Давление повысилось до такой величины, что, если ткнуть меня иголкой, случится прорыв плотины.

— Начали! С первым словом в меня полетел раскрученный топор. Герасим в своем стиле, я едва успел нагнуться как Нео в матрице, бандурина прокрутилась перед моим носом как лопасти вертолета.

Здоровяк слишком опасен, его нужно отключить первым. Бегу через поле, бью и наши кулаки с хрустом встречаются. Ощущение, словно я по гире ударил, кулак распух и теперь похож на огромный волдырь.

Следующий его замах проносится мимо щеки, частички кожи срезало воздушным потоком, какого же монстра я взрастил… С ним нужно деликатнее. Делаю пальцы пистолетом и наношу удар прямо в кадык. Он поперхнулся, а я бью еще четыре раза, чтобы адамово яблоко утонуло в массивной шее. Наконец то он дал слабину и я, воспользовавшись моментом выколол ему глаза, разорвал ноздри и дал по ушам.

Я бы и дальше измывался над ним, но затылок почувствовал неприятный удар. Леопольд зараза, метко стреляет. Если бы не волшебные кости, то мне бы прошило голову, и окровавленная стрела показалась изо рта.

Тут я немножко смухлевал и помешательством сделал ему минус десять на оба глаза. После моей хитрости, он подстрелил десяток своих бойцов…

Гулливер, миленький мальчик бежит на меня с протянутым в руке кинжалом. Как же было просто вывихнуть ему кисть и сломать руку на сгибе, он накренился, и я зарядил ему коленом по носу, а уже когда он падал на землю, я добавил ему пяткой по лбу сделав небольшую вмятину в черепе.

А вы что думали, я тут шутки шучу?

Далее на меня поперла орава мужиком, но двигалась масса крайне медленно, словно их ноги погрязли в бетоне, потому я просто пробегал мимо и ломал им колени, выбивал челюсти, после боя будет очень трудно найти в песке именно свою.

Я старался не сильно их калечить, всё-таки им еще воевать и отдавать жизнь за мои интересны, поэтому ограничивался тем, что протыкал живот мечем, при этом заботливо промахиваясь мимо важных органов, а впрочем, человек и с одной почкой боец…

Время играет против них. Обычными расходниками меня на лопатки не положить и потому Эдуард дал команду. — Бьем все вместе, а награду поделим по каплям! Эта сволочь умеет кооперировать.

Степаниде удалось отрезать мочку уха, Эдуард подровнял мне прическу, Дормидонт сыпанул песка в лицо, неплохо… Каждый ухватил мою конечность, Викентий обнял сзади, сволочь, Степанида с любовником обхватили ноги, Кондратий скрутил правую руку, я обездвижен и обездвиженному мне в лицо прилетел увесистый кулак Меригуана.

Губы разбиты, щеки распухли, нос чуть сполз, я улыбался… — Хвалю… А теперь давайте серьёзнее. Я крутанулся и все они полетели в разные стороны на десятки метров. Видоизменение дарует такую силу, что я могу титановые пластины рвать как бумагу. — Чтобы вы не расслаблялись на новых должностях, я приготовил для вас ностальгическую нотку, готовьтесь пережить худшие двадцать минут в своей жизни…

Гулливер еще легко отделался… Остальные были переломаны так, словно их в станок закрутило. Влюбленных Степаниду и Эдуарда я завернул в узел, в буквальном смысле там от позвоночника ничего не осталось, осколки костей засыпали внутренние органы.

Дормидонта я заставил сожрать два килограмма земли…

Я смахнул испарину со лба и осмотрелся. Сотни тел лежат на земле, пахнет мочой и кровью, кто-то, кстати, рискует умереть… Ну да ладно, пусть отрабатывают жалование.

— Чтобы через пол часа вернулись на свои посты!

— Так точно командир! Ответили даже те, кто лежал без сознания и пускал пену изо рта.