Сколько у тебя? 20 моих единственных!..

№ 14 Уэйд Уохо-что-то

Честолюбивый Каскадер

— Би-и-ип —

Привет, дорогая! Это дедушка. Мы с Глорией благополучно добрались до Вегаса. Видела бы ты, где она живет! Это так круто! Здесь много бассейнов и центров отдыха. Я думаю записаться в кружок шитья из кожи. Хочу сделать себе красивый ремень. Если ты тоже хочешь — сообщи. Жаль, что нельзя поболтать подольше, но я спешу сдать гольф-кар, помнишь, я тебе рассказывал? Это как автомобиль, то есть я могу ездить на нем по улицам. Здорово, да? Звони мне! Люблю тебя!

— Би-и-ип —

Привет, Делайла… это твой сосед, Колин, ну тот, помнишь, с брюшными мышцами?

— Смех —

Это шутка. Слушай, я нашел еще четверых твоих приятелей, отправил информацию о них по электронной почте. Йен Кессельман, Делавар Пеппер и два близнеца по фамилии Томпсон. Все они холосты, если тебе интересно. Загляни ко мне, когда в следующий раз будешь дома. Пока.

Да ладно… забудь

Суббота, 9 апреля

«Почти Небеса, Западная Виргиния, Голубой Хребет, река Шэннен Доэрти…» У-упс! Не так. Я в Виргинии, а не в Западной Виргинии, но шоссе проходит по границе двух штатов, поэтому я отчасти имею право на эту песню. «Сельские дороги… по которым я бреду к тому месту, что называю домом!» Ох, и это тоже неверно. Ладно, упокой с миром, Господи, Джона Денвера и его музыкальный гений.

Чаттануга находится в сутках езды от Филадельфии, но адреналин в крови, много сладкого кофе и, разумеется, соответствующие мелодии помогли мне продержаться за рулем всю ночь и утро. Меня несколько огорчил эпизод с Родом, но я не могла допустить, чтобы одна неудачная попытка остановила движение вперед, поэтому пустилась дальше в путь.

После краткой экскурсии по Долливуду к двум часам дня я приехала в Чаттанугу[23]. Несмотря на множество недорогих отелей, я предпочла остановиться в чуть более дорогом «Холидэй инн», который расположился в старой железнодорожной станции — подлинная Чаттануга-Чу-Чу внутри. Неловко признаваться, но все ли знают, что в Чаттануга-Чу-Чу действительно ходили поезда? Я лично всегда думала, что это просто такая песенка.

Пожилая дама за стойкой спросила, что я хочу — «фтандартный номер» или «рефтаврированное купе».

— Простите? — не поняла я.

— Кроме фтандартных номеров, у наф имеются рефтаврированные викторианские купе.

До меня дошло, что тетка просто шепелявит.

— Да что вы?!

— Да-да, они ивумительные, точно как в конце профлого века.

Хотя «рефтаврированное купе» стоило почти в два раза дороже «фтандартного номера», то есть почти как комната в приличном отеле, я решила остановиться именно в нем. Не думаю, что «фкоро» — в смысле скоро — снова окажусь в Чаттануге, так что едва ли у меня будет возможность узнать, что это.

В отель/поезд с собаками не пускают, поэтому пришлось спрятать Еву в сумку. Мой номер/купе оказался длинным и узким, чуть шире огромной кровати, занимавшей почти все пространство. Темный декор был тошнотворен — ленточки, узорчики, завитушки. Если поезд вдруг тронется, меня точно вырвет. Единственная стильная штука — металлическая багажная полка над окном, на которой я ради прикола устроила свой тяжелый чемодан.

Розыски Уэйда я начну завтра, поэтому расстелила постель, улеглась и закрыла глаза. Уэйд всегда был странноват, если не сказать больше, да и расстались мы не лучшим образом. Но люди ведь меняются, и каждый заслуживает второй попытки. С этой мыслью я медленно засыпала, а в памяти всплыл наш последний вечер.

В моем списке Уэйд Уохо-что-то идет под № 14. Сразу после Рода, буквально и по порядку. В отличие от Рода с ним у меня был настоящий роман, не просто секс. Я, конечно, знаю его фамилию, но, познакомившись, не смогла с первого раза ее выговорить, поэтому в шутку начала называть его Уэйд Уохо-что-то, так прозвище и пристало.

Хотя мы с Уэйдом были ровесниками, он казался гораздо моложе. Я хоть и не образец зрелости, но детскость Уэйда разительно отличалась от моей. Ему нравились мальчишеские забавы, вроде игры в казаки-разбойники и в компьютерные «стрелялки». Понимаете, если бы существовали скаутские отряды для двадцатилетних, Уэйд, несомненно, был бы в них.

Сначала инфантильность Уэйда меня привлекала, но со временем начала меня раздражать. Больше всего бесила его любовь ко всяким кривляниям, особенно к шарадам. Нет, я, конечно, время от времени играла в шарады, как и все, иногда это бывает интересно. Даже забавно. Но Уэйд хотел играть не время от времени, он хотел играть в них постоянно, черт побери. Даже такая простая вещь, как поход в кино, превращалась в игру. Помню, как-то вечером я спросила, какой фильм он хотел бы посмотреть. Вместо того чтобы просто ответить, Уэйд поднял вверх один палец (первое слово), потянул себя за ухо (означает звук), присел и заковылял вперевалку, покачивая головой и хлопая себя руками по бокам.

— Утка? Лебедь? Индюк? — пыталась угадать я. Честно, не представляла, кто это. — Цыпленок? Курица? (Идиот?)

Не буду рассказывать вам, что пришлось пережить мне, сразу скажу — гусь, потому что похоже на «Дьюс», что означало желание Уэйда посмотреть фильм «Дьюс Биглоу». Поскольку я не собиралась смотреть «Дьюса Биглоу», через десять минут мы вернулись к пункту первому, и Уэйд вновь тянул себя за ухо, заставляя меня угадывать название следующего фильма. Нет, ну какой нормальный человек будет тратить время на такую ерунду?

Думаю, любовь Уэйда к шарадам объяснялась его желанием стать каскадером. То есть «изображение» чего бы то ни было — падения с лестницы или титров «Крутого Уокера» — было у него в крови. Это было его призванием, его мечтой.

В общем, Уэйд был с причудами, так почему же я встречалась с ним? Все просто: он был милым. С ним было безопасно. Привлекательный в стиле Алекса П. Китона[24]. Он выглядел так, словно сошел со страниц молодежного каталога. Парням типа Уэйда безразлично, в кедах вы или на шпильках. Им все равно, если вы брызгаете на блузку соусом от спагетти. С такими, как Уэйд, легко и просто.

В последний раз я встретилась с Уэйдом в канун Рождества 1999 года, когда он пригласил меня на ужин к своим родителям. В течение нескольких предыдущих недель отношения между нами были немного натянутыми — мы становились все менее терпимы друг к другу, дело шло к разрыву, но ни один не решался об этом сказать. Мы делали вид, что все нормально, поэтому я и приняла приглашение.

Оказавшись в доме родителей Уэйда, я сразу же поняла, что совершила ошибку. Уэйд вел себя со мной грубо, как, впрочем, и остальное семейство. Должно быть, он всем рассказал, что у нас проблемы, потому что никто со мной не разговаривал. Никто не предложил мне выпить. Никто не взял у меня пальто — все делали вид, будто меня вообще нет. Я чувствовала себя невидимым призраком, витающим в совершенно чужом доме.

Они все были чужими.

Все семейство по непонятной причине было буквально помешано на любимом Уэйде. Две младшие сестренки весь вечер не сводили с него сияющих глаз, как будто он какая-то знаменитость. Старший брат постоянно просил: «Покажи маме, как ты изображаешь Джима Керри, Уэйд!» или «Покажи папе, как ты боксируешь!» А глядя на родителей Уэйда, можно было подумать, что он — герой, вернувшийся с войны. Всякий раз, когда они смотрели на него, глаза их наполнялись слезами и в них читалось: «Как мы гордимся тобой, сынок!» или «Как мы счастливы видеть своего дорогого мальчика!» Не сочтите меня злобной, но я и вправду не понимала, что такого в Уэйде, чем можно так гордиться. Да, он хотел стать каскадером, но не стал — Уэйд работал помощником менеджера в ресторане «Фрайдис». И потом, он не в России жил. Мальчик жил на Манхэттене и виделся со своими родителями каждые выходные. Серьезно. Это даже мешало нашему общению с друзьями.

Когда подали на стол, к нам спустилась дряхлая бабушка Уэйда. Но с ней никто не заговорил и даже не заметил ее появления. Мне стало грустно — жаль, что семейство не любило ее так же, как Уэйда. Бабушка села рядом со мной, и, поскольку с нами никто не общался, между ней и мною установилось нечто вроде связи. Я попыталась завязать беседу, но, видимо, у нее об этом процессе было собственное представление. Казалось, она внимательно слушала все, что я говорила, но, когда доходило до ответа, открывала рот, словно собираясь что-то сказать, и тут же махала морщинистой ручонкой перед лицом и отворачивалась, типа «да ладно… забудь».

В семье Уэйда существовала традиция «благодарностей». Вот как это выглядело: каждый выбирал себе партнера и объяснял, за что ему благодарен. Мать Уэйда выбрала его отца, младшая сестренка — другую младшую сестренку, а Уэйд, вместо того чтобы выбрать свою подругу — человека, которого он пригласил в незнакомый дом, — выбрал своего братца. Мне досталась бабушка.

Знаете, меня восхищают дружные семьи, но от этих людей меня тошнило. Следующие двадцать минут я наблюдала, как каждый из них, со слезами на глазах, рассказывал своему партнеру, какой тот замечательный человек, а папаша Уэйда периодически восклицал: «Дух Рождества витает в воздухе!» Когда настал мой черед, я повернулась к бабушке и сказала: «Вы, должно быть, совершенно особенная женщина, если сумели создать такую любящую семью». Бабуля улыбнулась и кивнула, мне сразу стало легче. Я ждала, что она ответит мне добрыми словами, но вместо этого бабушка молча встала и вышла из-за стола. И все вокруг расхохотались, как будто это было забавно. «Во дает бабуля!» — выкрикнул папаша Уэйда. На миг я даже подумала, что странное поведение старушки поможет растопить лед по отношению ко мне, но, когда никто не занял ее место, я поняла, что ошибалась. Убрав со стола, все отправились в гостиную развлекаться, и я осталась в одиночестве. Никто не пожелал рассказать мне, какая я особенная, — меня будто наказали.

Излишне говорить, что я разозлилась. Они все просто дурно воспитаны. Едва я собралась сообщить Уэйду, что ухожу, как его мать откупорила бутылку вина и возвестила, что настало время играть в шарады. Когда я увидела реакцию семейства — они чуть не описались от радости (видимо, любовь Уэйда к этой игре наследственная), — я тут же передумала. Есть ли лучший способ провести вечер, чем напиться и смотреть, как кучка людей валяет дурака, верно? Я тут же схватила пустой бокал и попросила матушку Уэйда наполнить его.

По случаю праздника папаша объявил, что решил «оживить игру», велел каждому вырвать несколько листов из старых номеров «Ридерз дайджест» и положить их в шляпу.

— Вместо того чтобы, как обычно, угадывать названия фильмов и песен, мы будем изображать заголовки статей! — провозгласил он.

Это повергло семью в неистовый восторг. Все принялись топать ногами и хлопать в ладоши.

Шляпу пустили по кругу, каждый представлял выпавшее ему название, вроде «Разгульные каникулы» или «Остановить убийства полицейских». Они прекрасно проводили время, корча рожи и угадывая значения, а я прекрасно проводила время, выпивая и дразня участников. Да, именно так. Я тогда принимала лекарство от простуды, и оно, видимо, вступило в реакцию с вином, поскольку сначала я была в порядке, но уже в следующую минуту стала издеваться над семейкой Уэйда. Неподобающим образом дразнить всю семью. Я выкрикивала: «Как это можно не угадать, ты, тупой ублюдок?» и «И это ты называешь носорогом, глупая уродина?» Я не горжусь своим поведением в тот вечер, но пошли они все к дьяволу — я тоже особенный человек, черт побери!

Когда шляпа очутилась у меня на коленях, я собралась было передать ее дальше, но семейство не позволило. Бабушка сидела в углу комнаты, уставившись в стену. Она же не играла — почему я должна? Я посмотрела в ее сторону, надеясь привлечь внимание, надеясь, что она вступится за меня, велит им отстать, я ведь сказала, какая она особенная, но нет, напрасно. Она сделала то же самое, что и прежде, — открыла рот, будто собираясь что-то сказать, но тут же махнула ручкой и отвернулась, «да ладно… забудь». Итак, я должна была играть. Пришлось сунуть руку в шляпу и вытащить свое задание. Из всех заголовков «Ридерз дайджест», из множества заголовков в два и три слова, я вынула…

«Посадочные площадки инопланетян, храмы друидов, священные алтари: для чего предназначены памятники доисторической культуры?»

Серьезно. Профессионалы вынимали заголовки вроде «Разгульные каникулы» или «Остановить убийцу полицейских», а мне досталось именно это длиннющее заглавие. Я ни за что не смогла бы его изобразить, поэтому рассмеялась, швырнула бумажку обратно в шляпу, встала и отправилась на кухню за вином. Когда, наполнив бокал, я обернулась, за моей спиной стояла мамаша Уэйда с моим пальто в руках. Вероятно, пора было уходить.

— Я удивлена, как вы с Уэйдом можете быть вместе, — заявила она, провожая меня к выходу.

— Почему же? — поинтересовалась я.

— Ну, вы не похожи на девушку, готовую испортить прическу, а мой Уэйд — настоящий искатель приключений!

После этих слов я обернулась, чтобы попрощаться с Уэйдом. Тот по центру комнаты как раз танцевал «макарену» с братом. Я понаблюдала за ним несколько секунд — о да… настоящий искатель приключений. Как он опускал ладони на плечи, потом на голову, затем на бедра — настоящий Индиана Джонс. Я открыла было рот, но тут же передумала.

— Да ладно… забудьте, — произнесла я, повернулась и вышла за дверь.

Еще раз сначала

Воскресенье, 10 апреля

Разбудил меня телефонный звонок. В первый момент я не поняла, где нахожусь, но затем припомнила — Чаттануга, Уэйд Уохо-что-то. Потянулась к телефону.

— Ты жива? — закричала Мишель в трубку.

— Да, — пробормотала я. — Извини, забыла позвонить, когда доехала.

— Не переживай, — саркастически отозвалась она. — Я просто думала, что ты померла, только и всего.

Да, наверное, не стоит говорить ей, что провела за рулем всю ночь. Извинившись, я сказала, что добралась быстрее, чем рассчитывала, и поспешила сменить тему:

— Ну, так что, ты уже начала искать работу?

— Что-то вроде того, — пробормотала она. — Обновила свое резюме. Пока никуда не отправила. Зато знаешь, что я слышала? Тебе известно о «Винтаж Вог»?

— Мебельный магазин «Винтаж Вог»?

— Ага. Прошел слух, что они расширяют ассортимент и включают в него все виды посуды, чтобы конкурировать с Мартой Стюарт и Элизабет, так что, думаю, скоро они начнут набирать сотрудников.

— Правда? Было бы здорово! «Винтаж Вог» мне нравится. У них отличная мебель, ее можно мыть.

— Угу. А ты совсем не беспокоишься по поводу работы?

— Честно говоря, пока об этом не думала, — я просто не могу. Я должна сосредоточиться на одной-единственной задаче.

— Для меня звучит дико.

— А для меня нет, — вздохнула я. — Как бы то ни было, удачи в поисках работы.

— Спасибо. А тебе удачи с Уэйдом Уохо-как-то.

— Уохо-что-то.

— Не важно.

Захлопнув телефон, я решила начать день пораньше. Как пела знаменитая Долли Партон, «вскакиваю с кровати и ковыляю в… э-э… свою поездную ванную комнату, наливаю чашечку… плохого кофе, сваренного в мини-кофеварке, и зеваю, и потягиваюсь, и пытаюсь начать жить». Слежка с девяти до пяти — отличный способ не переспать больше ни с одним мужчиной!

В Чаттануге было чудесное солнечное утро, в воздухе пахло весной. Я чувствовала себя отдохнувшей. О воспоминаниях о Р.О.Д.Е. не осталось и следа. Уэйд живет в десяти минутах езды от моего отеля, в районе, состоящем сплошь из двухэтажных белых таунхаусов, абсолютно неотличимых один от другого[25]. Отыскав нужный дом, я надела шляпу и очки, затем, как и в Филадельфии, припарковалась напротив и принялась ждать.

Машина Уэйда, коричневая двухдверная «хонда», стояла рядом с домом, так что я была уверена, что Уэйд дома. Я знала, что машина принадлежит Уэйду, поскольку, разыскивая его в «Гугле», выяснила, что он выиграл ее пару лет назад в радиовикторине. Для новой машины она была в отвратительном состоянии. Дверцы поцарапаны, передний бампер искорежен, крылья помяты. Кажется, кое-кто еще худший водитель, чем я.

В течение следующего часа, пока ждала, я рассказывала Еве об Уэйде. Поскольку она теперь мой напарник по слежке, важно, чтобы она понимала, что происходит. Не могу утверждать наверняка, но, думаю, она слушала, потому что наклонила головку и часто-часто моргала. Встреча с Родом оказалась напрасной тратой времени, но если бы я этого не сделала, то не приобрела бы Еву. Так что все на свете имеет смысл.

Около десяти часов я заметила движение в доме Уэйда — жалюзи открылись — и занервничала, поэтому проехала чуть дальше, до тупика в конце улицы. Минут через тридцать Уэйд вышел из дома и сел в машину. Он казался гораздо более взрослым, чем в то время, когда мы в последний раз виделись, что приятно удивило. Когда он выехал на улицу, я медленно двинулась за ним. К счастью, заднее сиденье его машины было завалено каким-то барахлом, и он не мог видеть меня (и вообще кого бы то ни было) в зеркало заднего вида.

На выезде из квартала Уэйд повернул направо и через пару минут остановился на парковке гастронома «Винн-Дикси». Он вошел внутрь, я последовала за ним.

В магазине я увидела Уэйда в овощном отделе, он выбирал лук. Схватив корзинку, я ринулась в его сторону и остановилась у тележки с яркими разноцветными яблоками. Сделала вид, что читаю этикетку на упаковке, а сама начала медленно продвигаться туда, где стоял Уэйд, пока не столкнулась с ним. На самом деле.

— Ой, простите! — тут же воскликнула я.

Уэйд поднял голову:

— Ничего, не беспокойтесь. — Он отвернулся, но через секунду поспешно повернулся ко мне: — Постойте… Делайла?

Услышав свое имя, я прервала чтение этикетки. Наши взгляды встретились, я вскрикнула и драматическим жестом прижала руки к груди:

— О мой Бог… Уэйд?

— Да, — с улыбкой ответил он. — Господи… как приятно встретить тебя!

— Мне тоже! — Не знаю зачем, но я бросилась ему на грудь и обняла с невероятной силой. Затем чуть отступила и недоверчиво покачала головой: — Какое совпадение — невероятно.

— Да уж… Ты живешь здесь, в Чаттануге?

— Я? Нет-нет. Я по-прежнему живу в Нью-Йорке. А ты?

— А я живу в пяти минутах отсюда. — Вообще-то в двух, но я не стала его поправлять. — А как оказалась здесь?

— По делам.

Я рассказала Уэйду о мифическом магазине Элизабет, и он поверил мне так же, как мама, Дейзи и Род. Он спросил, где в Чаттануге планируется открытие магазина, и поскольку я не знала, что отвечать, сообщила, что это пока секрет.

— А как ты? — спросила я. — Давно здесь живешь?

— Пару лет. Мне здесь нравится. Не представляю, что смогу жить где-нибудь еще, особенно в Нью-Йорке. Здесь люди такие славные и гораздо более открытые.

Я никогда не могла согласиться с тем, что ньюйоркцы грубы. Всегда считала их милейшими людьми на свете. Но видимо, у каждого своя точка зрения. Несколько секунд мы с Уэйдом неловко молчали, просто смотря друг на друга.

— Э-э, приятно было повидаться с тобой, — наконец пробормотал он. Затем повернулся, но сразу не ушел. Я припомнила, как он смущался при нашей первой встрече, и поняла, что он не знает, как поступить, и решила сделать первый шаг:

— Слушай, Уэйд, пока ты не ушел… я в городе буду только до завтра, а сегодня мне заняться нечем. Что ты делаешь вечером?

Он поспешно обернулся и заулыбался:

— Забавно — я как раз собирался предложить тебе покататься со мной на велосипеде. Погода сегодня замечательная, у меня есть запасной велик.

— Покататься на велосипеде? — оживилась я. — Звучит заманчиво. — Но тут же вспомнила о Еве. — Ой, подожди — знаешь, у меня собака.

Уэйд опустил глаза и едва не подпрыгнул, заметив черный носик Евы, прижавшийся к окошечку в сумке.

— О, мой Бог, я и не подозревал, что внутри собака! — воскликнул он. — Думал, это просто дамская сумочка.

— В том-то и фокус. Думаю, с собаками в магазин не пускают, вот я и спрятала ее.

— Какая она милая. — Уэйд заглянул внутрь. — У второго велосипеда есть корзинка впереди. Ты можешь положить сумку в корзину, а я ее крепко привяжу.

Я поморщилась. Его предложение звучало не слишком привлекательно. И Уэйд это почувствовал.

— Ну, давай… — принялся уговаривать он. — Она будет в полной безопасности, мы выберем самый легкий маршрут. Я прихвачу чего-нибудь из еды, устроим пикник.

Поразмышляв, я сдалась. С Евой все будет в порядке.

— Ну ладно, — улыбнулась я. — Похоже, будет весело. — Я перевела взгляд на Еву: — Верно?

Собачка посмотрела на меня и моргнула, я расценила это как согласие.

Я съездила в отель переодеться, и около полудня мы встретились с Уэйдом. Я усадила Еву в сумку, застегнула, положила сумку в велосипедную корзинку, проследив, чтобы окошечко сумки осталось спереди и Ева могла видеть, куда мы едем. Потом Уэйд закрепил сумку специальным тросом, и мы отправились в сторону ближайшего парка.

Первую милю Уэйд ехал впереди и посматривал, как чувствует себя Ева. Каждый раз, когда он оборачивался и смотрел на собачку, не мог сдержать смех. Она, видимо, переживала самое грандиозное событие в своей жизни — высунула язык, ветер трепал шерсть. Я не могла сама полюбоваться этим зрелищем, поэтому протянула Уэйду фотоаппарат, чтобы он сделал несколько снимков. Когда же увидела фото, то и сама расхохоталась. Она выглядела милейшим созданием на свете, а я — самой большой идиоткой. Только слабоумная может ехать на велосипеде, в корзинке которого в розово-зеленой клетчатой сумке сидит йоркширский терьер.

Около часа мы с Уэйдом колесили по Чаттануге. Я неплохо проводила время, но пока сложно было судить, изменился ли мой бывший. Мы не могли толком поговорить. К счастью, часам к двум мы остановились на пикник в парке у реки. Едва я выпустила Еву из сумки, она принялась носиться вокруг, как маленький хулиган. И так забавно разбрасывала лапами землю, точно как в день нашего с ней знакомства! Поездка на велосипеде добавила ей энергии. Она оказалась шустрой собачкой!

Уэйд расстелил одеяло, и я наконец решилась спросить, где он работает, мысленно молясь, чтобы не в «Амвэй».

— Я менеджер ресторана, — ответил он, к моему облегчению. — Конечно, я не в восторге от такой работы, но нужно ведь оплачивать счета, верно?

Мне показалось, что он загрустил, рассказывая о своей работе. Я колебалась, не зная, стоит ли задать один очень важный вопрос, но желание спросить было настолько нестерпимым, что я все же решилась:

— А как же твоя мечта стать каскадером?

Уэйд печально улыбнулся:

— Не вышло, — и слегка покраснел. — Мечта оказалась несбыточной.

Мне стало жаль его: он казался таким смущенным.

— Вовсе нет, — попыталась я утешить. Но Уэйд взглянул на меня, словно говоря: «Именно так, и ты это прекрасно понимаешь». — Ну, если только отчасти, — улыбнулась я.

Боже правый, поверить не могу. Даже судя по такому короткому разговору, Уэйд определенно изменился — он повзрослел. Не знаю, впрочем, убедит ли меня его новый образ. Внутреннее чувство подсказывало, что глубоко внутри еще скрывается мальчишка. Нужно его проверить. Нужно проверить, игра это или реальность, а значит, необходимо разработать план. Вперед, Шанайя Твейн! Пока Уэйд распаковывал еду, я присоединила к своему айподу маленький динамик и включила «Парень! Я чувствую себя женщиной». Как только из динамика загремела музыка, я прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и стала внимательно наблюдать за Уэйдом. Прежде он, бывало, всегда подпевал этой песенке. Если на чем он и проколется, то именно на этом. Заслышав голос Шанайи, Уэйд замер, глядя в пространство. Ну, давай, ты можешь! «Мужские рубашки, юбки-штаны. О-го-го!» Уэйд просто смотрел. «Покрась волосы, решайся, о-го-го!» Ну давай же, давай, черт побери! Ничего не произошло. Проклятие! Я перешла к следующему тесту: двадцать вопросов.

За едой задала Уэйду массу разных вопросов — глупых, требующих односложного ответа, чтобы посмотреть, не обратится ли он к шарадам. Если бы я спросила у прежнего Уэйда, какой у него любимый цвет, он потянул бы себя за ухо и поднял вверх ботинок. (Это должно было означать звуковое подобие[26].)

— Твой любимый цвет?

— Синий.

— Любимый президент?

— Кеннеди.

— Идеальное место для проведения отпуска?

— Африка.

— Что ты первым делом купишь, получив миллион долларов?

— Дом.

— Каким супергероем ты втайне хотел бы быть?

— Суперменом.

К моему изумлению, на все вопросы Уэйд отвечал словами. Честно говоря, я была потрясена. Не похоже было, что он с трудом удерживается от желания погримасничать. Похоже, он действительно повзрослел. Похоже, он стал (нервный глоток)… мужчиной.

Мы закончили есть, и Уэйд вытащил из пакета два печенья, которые он купил в булочной у дома. Обычное сахарное печенье в форме тюльпана. Лепестки покрывала розовая и желтая глазурь, а стебли и листья были усыпаны зеленой крошкой, поблескивавшей на солнце.

— Давай отпразднуем начало весны, — предложил Уэйд. — Самое время начать сначала.

Он не сводил с меня глаз, словно пытался убедить, что изменился.

Улыбаясь Уэйду, я отломила кусочек печенья, хотя оно было слишком красиво, чтобы просто съесть. От крошек язык и губы у меня позеленели, и Уэйд поддразнил:

— Ты похожа на лягушонка Кернета.

— Вовсе нет! — в шутку шлепнула я его.

— Не обижайся, — сказал Уэйд. — Это же комплимент.

Комплимент? Э-э, погодите-ка…

Не важно

Около четырех Уэйд спросил, не хочу ли я посмотреть, где он живет, и я тут же согласилась. Если он все еще привязан к прежним причудам, там они сразу же проявятся. Я ехала за ним в своей машине (дамы: всегда имейте наготове автомобиль для бегства) и пыталась припомнить, каково было заниматься сексом с ним, хорошо ли, но в сознании осталось только белое пятно. Единственное, что я помнила, — он был чересчур экспансивен: все время делал «сексуальное лицо», когда мы этим занимались. Закрывал глаза, стискивал зубы, а в следующую секунду уже широко раскрывал рот, как рычащий тигр. Он всегда очень старался.

Я припарковалась напротив дома Уэйда, мы встретились у дверей. Ева по-прежнему была со мной и спала в сумке. У нее был трудный день, малышка вся вымоталась. В ожидании, пока Уэйд откроет дверь, я думала о минувшем дне. Если Уэйд и в самом деле стал нормальным, у нас с ним вполне могло что-то получиться. Если придумать способ избавиться от его семейки…

Шутка.

А может, и нет.

Короче, я была настолько взволнована возможными переменами в Уэйде, что не смогла сдержать улыбки, входя в его дом. Он обернулся.

— Чему ты улыбаешься? — поинтересовался он.

— Не знаю, — смутилась я. — Наверное, потому что счастлива.

— От чего же?

— Наверное, от того, что столкнулась с тобой. В смысле ты такой милый и норм…

Ой, подождите.

Пожалуй, я поспешила.

Оказавшись в гостиной Уэйда, я тут же замолкла, потому что увидела нечто чрезвычайно странное: множество игрушечных животных, разных форм и размеров, висели на палках, прикрепленных к стене над диваном. Они были большими, размером с руку, и странными, такими странными, что я испугалась, не будут ли они являться мне в кошмарах. Я сказала, что все они пялились прямо на меня? Вот именно. Каждый уставился прямо мне в глаза. Я в ужасе застыла.

— А-а… что это? — промямлила я, указывая на монстров.

Уэйд глянул на меня, потом на стену.

— Это? — переспросил он. Я кивнула. — А, это мои куклы.

Он бросил это так небрежно, как будто речь шла о книжной полочке.

— Твои куклы? — переспросила я. Он кивнул. — Ты хочешь сказать, игрушки?

— Нет, — поправил меня Уэйд. — Игрушки и куклы — не одно и то же, с ними играют по-разному. — И, указывая на стену, повторил: — Вот это — куклы.

Видимо, для него в этом была какая-то логика.

— Это какой-то новый вид искусства или как? — поинтересовалась я.

— Нет, нет, ничего нового, — хихикнул он. — Я кукольник.

Я, видимо, не так расслышала. Он что, сказал «кукольник»?

— Извини, как ты сказал?

— Я сказал, что я кукольник. По выходным я устраиваю кукольные представления.

Я так и знала. Я знала, я знала, я знала. Я сглазила — едва не сказала Уэйду что он нормальный. Он не нормальный. Никогда им не был и никогда не будет.

— Понимаю, это, наверное, звучит смешно, — объяснял он. — Но кукольные шоу для взрослых становятся все более популярными. По крайней мере в Ноксвилле, где живет мой приятель Джед, он-то и научил меня обращаться с куклами. Я познакомился с ним в клоунской школе.

— В клоунской школе?

Уэйд кивнул:

— Ну да. Когда я понял, что затея с каскадерством не выгорела, пришлось оставить мир иллюзий и найти реальную работу, вот я и отправился в клоунскую школу. Я всегда любил изображать что-нибудь, помнишь? — Я кивнула — еще бы. — Некоторое время занимался обычной клоунской работой — ну, знаешь, дни рождения, бар-мицвы и все такое, но начались серьезные проблемы из-за грима, и пришлось с этой деятельностью завязать.

— Проблемы?

Уэйд показал прыщик на щеке:

— Вот, видишь? Со всеми клоунами это случается. Обратная сторона профессии.

Полагаю, не единственная.

Итак, это не просто ненормально, а безумие чистой воды. Превосходящее любое безумие, что я видела в жизни. А ведь я бывала на концерте Майкла Джексона. И видела, как Диана Сойер[27] брала интервью у Уитни Хьюстон. И знала о бедах и судебных процессах Кортни Лав. Уэйд был клоуном? А сейчас он кукольник? Пришлось собрать волю в кулак, чтобы сразу не выбежать за дверь.

— Кто-то должен заняться улучшением качества клоунского грима, — продолжал Уэйд, подбираясь к дивану и опускаясь рядом со мной. — Потому что нынешний накладывают уж слишком толстым слоем.

— А ты не думал стать этим «кем-то»? Не рассматривал проблему как возможность заработать немного денег?

Уэйд посмотрел на меня как на ненормальную:

— Разрабатывать клоунский грим? Ни за что! Да у кого есть время на это?

У кого есть время? У того, у кого есть время, чтобы играть в куклы. Да уж. Нет, серьезно — да уж.

— А куклы как-то быстро вошли в мою жизнь. Еще ребенком я любил показывать тени на стене. — Изящно взмахнув кистями рук, он изобразил парящую птицу.

Господи Иисусе!

Глубоко вдохнув, а потом выдохнув, я стала озираться в поисках камеры, потому что, хотя я и не знаменитость, не могла отделаться от ощущения, что меня разыгрывают. Никакого иного объяснения происходящему не находилось. За этим наверняка стоит Эштон Катчер — непременно. Не может быть, чтобы мой бывший возлюбленный оказался кукольником.

— Что ты ищешь? — удивился Уэйд, заметив, как я заглядываю под диван.

— А? О, э-э… просто осматриваю остальную территорию. — Тут я почувствовала, как Ева завозилась в своей сумке. Она подняла мордочку, сонно взглянула на меня, затем лениво перевела взгляд на Уэйда. Заметив кукол, висящих по стенам, она вскинула головку, навострила уши и глухо зарычала. — Ева, нет, — предупредительно проговорила я, пытаясь ее успокоить, но собака не слушалась. Уже через секунду раздался лай, и не было никакой надежды, что он прекратится. Остановить ее можно было, лишь развернув сумку так, чтобы Ева не видела кукол, — так я и сделала. Собачка молча уползла обратно в свое убежище, а я извинилась перед Уэйдом:

— Прости.

— Нет проблем, — отозвался он. — Ее, должно быть, напугали мои куклы.

— Ага, — кивнула я. И не только ее.

Уэйд указал жестом на свободное место на диване, как раз под ними, и предложил мне сесть.

— Да, конечно, — пробормотала я, осторожно присаживаясь на самый краешек, на тот случай, если куклы вдруг слетят со стены и захотят меня съесть. Сумку с Евой я поставила на колени. — И где же ты… — я подыскивала верное слово, — кукольничаешь?

— По большей части в местных театрах. — Объясняя, Уэйд потянулся к кукольному старичку и принялся с ним играть. — Но в последний раз — в моем любимом месте — в церкви неподалеку. Представление называлось «Рыцари Христа», современная версия распятия. Фактически это моя версия «Страстей Христовых». Масштабное было представление — кукол было так много, что пришлось пригласить на помощь ребятишек из местной школы.

Он помолчал, затем печально продолжил:

— Видела бы ты финал. Все куклы едут верхом на лошадях и поют: «Мы пустились в путь, потому что Христос умер». Сильная вещь. — Обернувшись, Уэйд показал на одну из кукол: — Вот он, видишь?

Я повернулась и увидела игрушечного Иисуса, висящего на деревянной палке. Еще раз. Бедный Иисус.

— Впрочем, честно говоря, — продолжал Уэйд, — людей нерелигиозных эта тема не слишком волновала, поэтому я отказался от этого спектакля, и… — Он словно боялся продолжать.

Я насторожилась:

— И?.. — Ну, давай, Уэйд, колись до конца.

— И решил, что нужно придумать нечто более пикантное, поэтому поставил взрослый спектакль, об эксцентричном, сексуально неудовлетворенном старике, который влюбляется в своего соседа. Очень забавно и довольно сексуально. Я попробовал показать это в прошлом месяце на Национальной кукольной конвенции, получил много положительных отзывов. Так что попытаюсь заявить о себе в городском театре, устрою пару представлений, посмотрю, как отреагируют люди.

Сексуальное кукольное представление? Сексуально неудовлетворенная кукла? Он шутит?

Ффу-у! Фу-у-у, фу-у-у, фу-у-у!

Я в ужасе смотрела, как Уэйд забавляется с куклой. Он поворачивал ее в разных направлениях, заставлял открывать рот, двигать руками, моргать. Жаль, что у меня не было скрытой камеры, а то ведь никто не поверит, ни за что. Все это так ненормально, странно. Он сам совершенно ненормальный. Уэйду нужно собственное реалити-шоу.

Почувствовав, что я наблюдаю за ним, Уэйд стремительно скользнул ближе ко мне. Если не ошибаюсь, с намерением меня поцеловать. Мне даже думать об этом было противно — ни при каких обстоятельствах не позволю поцеловать себя мужчине, который только что заявлял, что кукольный спектакль может быть сексуальным, — поэтому поспешно отодвинулась, надеясь, он поймет, что я не в настроении. Уэйд, однако, намек не понял. Убрав куклу, он обнял меня, — я вся похолодела.

— Знаешь, Делайла, — произнес он, пристально глядя на меня, — мне кажется, мы сейчас по-настоящему близки друг другу. — Он потянулся ко мне губами, и я поняла, что поцелуй неизбежен. Мне нужна была тревожная кнопка. Необходимо остановить его. Необходимо сказать что-нибудь, что изменит настроение.

— Близки, как Чип и Дейл? — Уэйд застыл. Когда он медленно отодвинулся, желание на его лице сменило выражение «у-тебя-что-черт-побери-проблемы?». Ой! Кажется, я его обидела.

— Ты надо мной смеешься? — спросил он.

Точно, я его обидела.

— Смеюсь? Нет, я просто пошутила.

— Пошутила? Не самый подходящий момент для шуток, не находишь?

— Неподходящий момент? — Это он мне будет говорить о подходящем и неподходящем?

— Вот именно. Я собирался поцеловать тебя.

Мгновение я молчала, а потом решила говорить начистоту. Он должен понять.

— Уэйд, честно говоря… Меня несколько смутили твои игрушки.

— Куклы, — резко поправил он.

— Не важно, — отмахнулась я.

— Нет, важно, — огрызнулся он. — Это совершенно разные вещи.

— Вовсе нет. Независимо от того, что ты с ними делаешь, это всего лишь мягкие игрушки на палках.

Уэйд часто-часто заморгал. Глядя на его лицо, можно было подумать, что я только что заявила, будто Санта-Клауса не существует.

— Ну, поставь себя на мое место. Ты мой старый приятель, взрослый человек, а по стенам у тебя развешаны игрушки.

— Куклы! — пронзительно взвизгнул он.

— Не важно!

Уэйд закатил глаза.

— Этого следовало ожидать, — ехидно процедил он, хлопая себя по коленям. — Этого следовало ожидать от тебя, девицы, которая напилась и насмехалась над моей семьей.

— Прости?

— Ты все расслышала, дорогуша, — злобно сощурился он. — Думаешь, я забыл? Не-ет.

Уэйд покачал головой и отвернулся, и я поняла, что настал подходящий момент включать скорость и сматываться.

— Спасибо за пикник, — вежливо проговорила я. — Пожалуй, мне пора идти.

— Отличная мысль. — Он поднялся.

Но когда я взяла сумку с Евой, собираясь вскинуть на плечо, та заметила куклу-старика на диване и без всякого предупредительного рычания внезапно выпрыгнула на пол. Собака вела себя как одержимая. Вспрыгнув на куклу, Ева вцепилась в нее зубами и принялась мотать ею из стороны в сторону, по ходу дела вырывая нитяные волосы. Уэйд обернулся, увидел, что происходит, и запаниковал.

— Нееееет! — завопил он.

Уэйд попытался отобрать куклу у Евы, но не сумел — зубы плотно впились в голову «старика».

— Останови ее! — орал Уэйд, усугубляя хаос. — Немедленно останови ее!

Я попробовала разжать челюсти Евы, но безрезультатно. Истерика Уэйда лишь раззадоривала ее — собака жаждала убийства.

— Уэйд, отпусти игрушку! — посоветовала я. — Ты отпустишь, и она тоже!

— Нет! — верещал он. — Останови ее!

— Не могу! Ты ее пугаешь! Ты делаешь только хуже!

— Неправда! Останови ее!

Внезапно Уэйд поднял вверх куклу, и Ева повисла в воздухе. Увидев, что мой щенок в опасности, я сделала то, что на моем месте сделала бы любая мать, — принялась остервенело пинать его по ногам.

— Опусти ее, ты, животное! — заорала я. — Немедленно опусти ее!

— Нет!

Уэйд начал трясти куклой, и Ева болталась в разные стороны. Но не отступала — бесстрашное создание. Кукла должна умереть — больше ее ничто не волновало.

— Прекрати меня пинать! — вскрикнул Уэйд, почувствовав наконец боль.

— Прекращу, когда ты ее опустишь! Да что с тобой такое? Ты же ей сейчас зубы вырвешь! Отпусти ты эту идиотскую игрушку!

— Куклу-у-у!

— Да плева-а-ать!

Вот, я сделала это. Изо всех сил я нанесла Уэйду финальный удар — настоящий прием карате. Едва моя нога соприкоснулась с промежностью Уэйда, я подхватила Еву, потому что он выпустил свою игрушку и полетел через всю комнату. Уэйд стукнулся о стену, Ева отпустила куклу и взглянула на него. Не отводя взгляда, она пережевывала клочки тряпки, которые успела отгрызть. Потом сглотнула, и выражение удовлетворения появилось на ее морде. Богом клянусь, она рыгнула бы, если б умела.

— Да ты просто псих! — обернулась я к Уэйду. — Господи, да она ведь еще щенок!

— Ты назвала меня психом?

— Да! Двадцатидевятилетний мужик, который играет в игрушки!

— Кук…

— Заткнись! Не смей поправлять меня, придурок!

Уэйд перевел дыхание, поднялся и двинулся к двери.

— Полагаю, тебе лучше уйти, Делайла, — произнес он, распахивая дверь. Ноздри его раздувались.

— С радостью, — отозвалась я, усаживая Еву в сумку. Собачка все еще облизывалась.

Выходя, я обернулась попрощаться, но Уэйд уже вернулся в комнату. Сквозь стеклянную дверь я увидела, как он ползает на коленях, собирая клочья кукольных волос. Почувствовав мой взгляд, он обернулся.

— Что еще? — грубо бросил он. — Что тебе надо?

Я собиралась извиниться за поведение Евы, но, судя по выражению его лица, ничего хорошего из этого все равно не вышло бы.

— Да ладно… забудь, — сказала я, повернулась и пошла к машине.

— Ну, и что ты теперь намерена делать? — спросила Мишель тем же вечером. По пути домой я позвонила ей и рассказала, что произошло.

— Не знаю. Сначала я огорчилась и почувствовала усталость, но, как и с Родом, злость придала мне сил, поэтому, думаю, поеду в Новый Орлеан повидаться с Абогадо. Отсюда миль пятьсот или около того. Если выеду сейчас, доберусь туда к полуночи.

— Это плохая мысль, — чуть поколебавшись, заявила Мишель.

Решив, что «плохая мысль» относится к моему решению вести машину ночью, я сказала, что волноваться не стоит.

— Прости, я не об этом, — сказала она. — Я считаю, что плоха сама мысль о поездке в Новый Орлеан. Он не хочет с тобой встречаться.

«Он» относилось к № 16, Диего Сото, также известному под именем Абогадо. Я познакомилась с ним, когда мы с Мишель ездили на каникулы в Барселону. Она занималась сексом с одним из его приятелей, и они общались до сих пор, поэтому считала себя «мисс всезнайкой».

— Ты этого не знаешь, — парировала я.

— Я знаю, что «я этого не знаю», но, судя по тому, как вы расстались, о многом могу догадываться.

— Ой, брось, это было два года назад. Уверена, он уже все забыл.

Мишель молчала. — Есть еще вариант, — предложила я. — Колин прислал мне адреса еще четырех парней. Я могу сначала навестить их и только потом отправиться в Новый Орлеан, если ни с одним дело не выгорит.

— И даже в таком случае я считаю, что это плохая идея.

— Ну, а я не согласна.

— Ладно, отлично, — раздраженно произнесла Мишель. — Делай что хочешь — только не впутывай меня в это.

— Не буду.

Повесив трубку, некоторое время я смотрела прямо перед собой. Мишель бесится, потому что думает, что Абогадо все еще помнит, что произошло. Этого не может быть. Но на всякий случай встречу с ним я отложу. Не уверена, что с кем-нибудь из следующих четырех может получиться что-то реальное, но кто знает — может, меня ждет сюрприз.

Собрав вещи, я покинула отель, уселась в машину и направилась к автостраде. У нас с Евой был нервный вечер, поэтому нам была нужна умиротворяющая музыка, и я включила нежные мелодии Джона Денвера. Раз уж мы едем в Солнечный штат, включила одну из своих любимых песен и стала напевать «Солнечный блик на моем плече делает меня счастливым…»

Осталось 3526 долларов, 37 дней, 14 парней.