Глава 6

№ 5 Гопник Тим

Один из «Близнецов Томпсон» (не группа из 80-х); ходили слухи, что у него очень большой. Вранье.


№ 6 Йен Кессельман

Повернутый на своей мамаше.


№ 9 Гопник Том

Второй из «Близнецов Томпсон»; ходили слухи, что у него очень большой. Правда.


№ 12 Делавар Пеппер

Не поверите, это его настоящее имя. От него пахло макаронами.

Четверка близнецов

Воскресенье, 17 апреля


Неделю спустя, выруливая на шоссе, ведущее в Канзас и далее — в Новый Орлеан, я прикидывала, как бы рассказать Мишель, что я-таки направляюсь на встречу с Абогадо. Достаточно сообщить, что встреча с Йеном, Делаваром и близнецами Томпсон прошла не слишком успешно. Как в случае с Уэйдом, и думать не стоило, что один из этих парней может оказаться Тем Самым. Да, люди меняются, но по-настоящему чокнутые — никогда.

Первое печальное свидание состоялось с № 6, Йеном Кессельманом. Мы с ним встречались десять лет назад, когда я училась на втором курсе колледжа. Окончив школу, я понятия не имела, чего хочу от жизни. Единственное, что знала наверняка, — хочу сбежать учиться. «Сбежать» — ключевое слово. Маме не очень хотелось, чтобы я уезжала с Восточного побережья, но она позволила подать документы в Университет Майами в Оксфорде, Огайо, потому что сама училась там в колледже. Из всех учебных заведений, куда меня приняли, Майами находился дальше всего от дома, поэтому именно туда я и поехала, там и познакомилась с Йеном.

Если бы продюсеры постучали в мою дверь в поисках типичного невротика, я немедленно отправила бы их к Йену Кессельману. Он воображал себя Вуди Алленом — ходил, как он, разговаривал, как он, и думал, как он. Он копировал Вуди Аллена во всем, за исключением одного. Йена тянуло не к молоденьким девушкам, а к пожилым дамам, возраста его матери, — дамам за сорок.

Многие женщины за сорок вполне привлекательны, так что сначала меня это не слишком беспокоило. Но затем случилось такое, что всерьез меня напугало. Во-первых, Йен хотя и отрицал данный факт, но приударил за моей мамой, когда та приехала в гости на «родительский день». Она-то, конечно, считала, что это круто, когда за тобой ухаживает парень из колледжа, но, после того как я объяснила, что Йен запал на нее, потому что она пожилая тетка, а вовсе не потому, что она выглядит моложе своих лет, мама поняла, что это не так уж хорошо.

— Он что, полагает, мне пятьдесят лет, или как? — обиженно восклицала она.

— Мама, но тебе действительно пятьдесят, — напомнила я.

— Да, но я не выгляжу на свой возраст.

— Согласна, но, видимо, Йен считает иначе.

Через Неделю после этого разговора мама сделала первую подтяжку лица.

Второе, что отвратило меня от Йена, — это его привычка непристойно ругаться, когда мы занимались сексом. Мне тогда было всего девятнадцать, и озвучивание порочных мыслей было приемлемо для меня лишь в фильмах с участием Шэрон Стоун, но отнюдь не в моей спальне. Впрочем, хотя это и выбивало из равновесия, но не только непристойности оттолкнули меня окончательно. Однажды, когда мы с Йеном занимались сексом у него дома и он бормотал нечто вроде «Да, мамочка, ты знаешь, что хочешь этого!», я заметила, что Йен смотрит на фотографию матери на ночном столике. В первый раз я сочла это случайностью. Подумала, что он просто смотрит вдаль, а фото попалось на глаза. Но во второй и третий раз никакой случайности уже не было. Три попадания — и Йен вышел из игры.

Из всех возможных местом обитания Йена, конечно, должна была стать Флорида — старушечья столица. (В хорошем смысле.) Уже в тот момент следовало понять, что Йен нисколько не изменился. Кто угодно понял бы, но только не я, глупая Делайла. Всю дорогу напевая вместе с «Эйс оф Бэйс» «Я видела знак!», чтобы поднять себе настроение, я привела свою дешевенькую потрепанную машинку в Талласси, выследила объект и выяснила, что тот работает инструктором по аэробике. Клуб, в котором он работал, назывался, естественно, «Фит 50», но мысль о том, что это может быть фитнес-центр для тех, кому за пятьдесят, даже не пришла мне в голову. Я поперлась в магазин, купила сексуальное трико, совершенно потрясающее, в стиле ретро. В нем я выглядела, как Джейн Фонда на видеокассетах восьмидесятых, — энергичной и агрессивной. На следующий день я поволокла свое двадцатидевятилетнее тельце в «Фит 50» и тут же выяснила, что мне не хватает двадцати одного года, чтобы быть туда допущенной.

Любая дура остановилась бы на этом, поняв, что за парень этот Йен. Кто угодно, но только не я, глупая Делайла. Независимо от того, сколько раз по пути до Флориды спела «Я видела знак!», я стукнулась лбом в каждый из них. Я не смогла сложить два плюс два, не смогла предположить, что Йен работает в «Фит 50», потому что он… скажем так… встречается с его владелицей. (Так оно и оказалось.) Я подумала, что это — просто совпадение, и, угрожая обвинениями в возрастной дискриминации, потребовала, чтобы меня впустили. Угрозы сработали — меня пустили.

Войдя в класс аэробики и окинув взглядом соперниц, я игриво подумала: «Сейчас сделаю всех этих старушек». «Подумала» — ключевое слово. Короче, я потеряла сознание на середине занятия. Вдобавок, как будто этого оказалось недостаточно, какая-то бабулька делала мне искусственное дыхание «изо рта в рот». Вот именно… ффу-у-у!

Покинув Флориду, мы с Евой отправились к № 12, Делавару Пепперу который проживал в Хьюстоне, Техас. Мы с Делаваром учились в одной школе, но встретились только через год после окончания колледжа, в 1998 году. Я тогда работала секретаршей, отвечала на телефонные звонки в дизайнерском бюро и однажды сидела в перерыве на лавочке, слушала «Олли Макбил», стараясь не есть, а просто «выгуливать юбку», как вдруг он подошел ко мне и поздоровался. Сказал, что рад меня видеть, спросил, как дела, как поживают мама и Дейзи, а я не врубилась, кто он такой. Минут двадцать, пока мы болтали, я рылась в памяти, пытаясь понять: «Кто этот парень?» Смятение, вероятно, было настолько заметно, что следующий вопрос Делавара прозвучал так: «Ты меня не узнала, да?» Я кивнула и призналась — при этом жутко смутилась.

— Делавар Пеппер, — произнес он, пытаясь пробудить мою память. — Мы вместе ходили в школу.

Я по-прежнему не находила зацепок, но изобразила узнавание и воскликнула:

— Ой, Делавар, прости! Как приятно тебя встретить!

Чувствуя себя немного виноватой, я пригласила Делавара выпить вечером с друзьями. Он пришел и весь вечер нудел о том, как окончил Гарвард и что собирается поступать в Массачусетский технологический, чтобы получить степень. Он был такой тупой — на самом деле просто скучный, — но меня все же что-то в нем привлекало. Полагаю, дело было в том, что он представлял собой своеобразный вызов. Внешне Делавар был скучный и чудной, но внутри — загадка. Я думала, если смогу разломать скорлупу и раскрыть его истинный потенциал, стану лучше всех тех людей, которые не обращают на него внимания. Тем вечером я позвала его с собой и мы занимались сексом — не слишком хорошим. Делавар был неопытен и каждые десять секунд останавливался передохнуть.

В общем, это была наша единственная ночь. Несколько дней спустя я порвала с ним, потому что от него пахло макаронами. Серьезно. Мне неловко признаваться, потому что это глупо, но так оно и было. Через несколько дней после нашей ночи любви Делавар зашел ко мне как раз в тот момент, когда я приготовила большую кастрюлю макарон с сыром. Очень вкусных, с целым пакетом тертого сыра, и я ужасно хотела сожрать их сама. Помощники мне были не нужны.

Переступив порог, Делавар сразу перешел к активным действиям, а я хотела… только макарон с сыром. Он целовал меня, а я думала: «Мои макароны остывают… сыр не будет нежным и тягучим… он свернется и застынет». Я не могла больше терпеть, вывернулась из объятий и заявила, что у меня гипогликемия, поэтому нужно срочно поесть. Я предложила и ему, чтобы он не чувствовал себя отвергнутым. Простая дань вежливости. После еды он опять полез целоваться, а я оттолкнула его, на этот раз откровенно грубо. Рот у него был теплый и липкий от макарон, да вдобавок от него теперь пахло сыром. И все было кончено.

Мне всегда было любопытно, что случилось дальше с Делаваром, и когда я прочла, что он живет в Хьюстоне, удивилась, какого черта он там делает. Продежурив у его дома три дня, я начала думать, что так никогда этого и не узнаю, но затем внимательнее перечитала записку Колина, обнаружила номер рабочего телефона и позвонила. И быстро выяснила, что Делавар ничего не делает в Хьюстоне и вообще на Земле. Голос в автоответчике вместо обычного «Привет, я не могу ответить на ваш звонок» произнес кое-что еще…

— Привет, это доктор Пеппер. (Ага, доктор Пеппер — он все-таки получил степень после окончания Массачусетского технологического.) Я не могу сейчас ответить на ваш звонок, потому что нахожусь на шаттле «Дискавери», обслуживающем космический телескоп «Хаббл». Кстати… Привет, мам!

Именно так — шаттл «Дискавери», космический телескоп «Хаббл». Делавар Пеппер, парень, с которым я так глупо рассталась из-за того, что от него пахло макаронами, теперь работает в НАСА. Хьюстон, у нас проблемы. Точнее, у меня. Остается лишь сокрушаться, что семь лет назад повела себя как последняя идиотка.

Но мы с Евой не сдались, нет. Мы уселись в машину и поехали в маленький зачуханный городишко в сердце Канзаса, дабы встретиться с № 5 и № 9 — близнецами Томпсон. Разумеется, не с теми Томпсонами, которые спели «Держи меня», хит 80-х, а просто близнецами, фамилия которых случайно оказалась тоже Томпсон. Не горжусь этим, но да, я спала с братьями. Не одновременно, ничего подобного. (Я все-таки не такая дешевка.) Со вторым я трахалась через два года, и в свою защиту могу сказать, что сделала это только потому, что приняла его за первого. Эти парни были абсолютно одинаковы, правда.

Ну, почти.

Познакомилась я с Тимом и Томом Томпсонами в колледже. Они жили в Оксфорде, штат Огайо, но не учились в Университете Майами. Они были местными — местная деревенщина — и выросли там же. Они были славными парнями, и все в кампусе думали, что они студенты. В общем, так оно и было, только не студентами Университета Майами[28]. Для спортсменов они были довольно смышленые, да еще высокие и стройные, с длинными волосами в стиле Хью Гранта.

Сначала я была с Тимом. Мы встречались время от времени в течение нескольких месяцев в начале моего второго курса, осенью 1994 года. Не помню, почему мы расстались, но помню, девчонки расспрашивали меня, правда ли, что у Тима такой большой пенис, как все говорят. Я ничего подобного не слыхала и, к сожалению (своему), рассказала, что в этом нет ни слова правды — пенис у Тима был обычного размера.

На предпоследнем курсе я перевелась в другой колледж и потеряла связь с близнецами Томпсон. Через год приехала в Оксфорд повидаться с друзьями и сходить на концерт канадской рок-группы «Обнаженные дамы» в кампусе, где столкнулась с Тимом. После нескольких минут приветствий между нами проскочила искра, и, прежде чем я поняла, что происходит, мы уже занимались сексом в ванной, где я и поняла, что это Том, а не Тим — пенис у него был гигантский. Я вообще-то даже не представляла, что пенис может вырасти до таких размеров. Слухи оказались верны, просто они касались не того брата. Итак, возвращаясь к событию в ванной — к тому времени как я осознала свою ошибку, было слишком поздно. Мы с Томом уже занимались сексом. (И, честно говоря, хорошим сексом.)

Тот факт, что близнецам Томпсон под тридцать, а они продолжают жить вместе, должен был насторожить, предупредить меня, что с ними что-то не так, но… этого не произошло. Насколько с ними «не так», я не поняла, пока не добралась до места, где они жили. Не насторожил меня и большой трейлер — я не люблю критиковать людей, живущих в трейлерах, поскольку и сама снимаю квартиру и не имею на счету в банке ни доллара, так что не мне судить; владельцы трейлеров имеют хоть какую-то собственность — пусть это использованные кулеры и пластмассовые стулья, разбросанные по двору, запах помоев, пропитавший окружающее пространство, и решетка для гриля с обуглившимися костями, валявшаяся у дверей.

Решив, что видела достаточно, чтобы официально вычеркнуть близнецов Томпсон из списка претендентов, я завела двигатель и дала задний ход. Однако надежды удрать быстро растаяли, поскольку я наехала на одного из их детей. (Точнее, следовало сказать, «врезалась» в одного из детей, потому что я ребенка не сбила.) Все равно это было дорожное происшествие.

До сих пор не знаю, чей детеныш это был, потому что у Тима и Тома их было пятеро на двоих — Нифти, Дэнди, Тампер, Скутер и Боб. На мой бампер натолкнулся Тампер. Он — в смысле она — со своей пацанской прической неслась на велике по середине улицы, прямо перед моей машиной. Столкновение могло быть чудовищным, но благодаря моей стремительной реакции (и четырем баночкам «Ред Булла», выпитым по дороге) автомобиль замер, едва коснувшись велосипеда. Велосипед устоял из-за двух дополнительных колес, прикрепленных к заднему. Девчонка не перелетела через руль, не пропахала носом асфальт — ничего подобного. Она лишь медленно сползла набок.

Заслышав визг тормозов, Тим и Том вылетели из своего трейлера — во всей красе. Годы не пощадили их. С того времени как я видела их в последний раз, волосы — их главное украшение — претерпели трагические перемены. Не знаю, кто им сказал, что молнии, выбритые по бокам головы, — это круто. То же касается и стрижки: спереди и по бокам коротко, сзади длинно. Будь вы Том или Тим из Канзаса или стиляга из Бруклина — это вовсе не крутая прическа и никогда таковой не станет.

Тим, Том и я осмотрели Тампер, убедились, что с ней все в порядке. Ни капли крови, только крошечная царапинка. (И почему она вся в слезах? Не понимаю.) Поскольку я взрослая, извиняться пришлось мне (хотя именно она ехала на велосипеде по середине улицы), но Тим и Том заверили, что беспокоиться не о чем. Забавно, но во всей этой суете они так и не спросили, каким образом я оказалась на их улице. Сообразив, что я — это именно я, они заявили, что «чертовски здорово» видеть мою «сладкую попку», и пригласили к себе в трейлер «на пивасик». От пива я отказалась (меня несколько напугало, как юный Боб давил на своем теле каких-то насекомых (блох?) и вместо этого пригласила все семейство на обед в любимый ресторан Тампер. (Если вы на кого-то наехали, это лучший способ привлечь пострадавшего и его близких на свою сторону.) Знай я, что все закончится «Долговязым Джоном Сильвером», я, наверное, не предоставляла бы Тампер такой свободы выбора, но, надеюсь, запах жареной рыбы в конце концов выветрится из моей одежды.

Жены Тима и Тома работали (да, оба оказались женаты, но сказали, что это «простая формальность», так что запишем прокол на счет Колина), и мы обедали ввосьмером. За столом я еще раз пожалела, как и в случае с Уэйдом, что у меня не было с собой скрытой камеры. Тим с Томом хвастались шрамами и татуировками, маленький Боб непрерывно пукал и спрашивал, нравится ли мне его хвостик, Нифти ковырялась в носу и пыталась содрать прыщ на щеке (я и не подозревала, что у маленьких детей бывают прыщи), а Дэнди со Скутером швыряли друг в друга фрикадельками, измазанными кетчупом, рыбными палочками и масляными кукурузными початками. Единственным приятным ребенком была Тампер. Может, она просто была в шоке, но весь вечер тихо сидела, не сводя с меня глаз, и потягивала свой суп.

Прежде чем пуститься в дальнейший путь, я набросала на салфетке краткую расписку и убедила Тима с Томом подписать ее. Они даже не прочли, но согласились не подавать на меня в суд в обмен на коробку еды для астронавтов. Дело в том, что в Хьюстоне я прикупила коробку сублимированного мороженого, и… эти грязные ублюдки пришли от него в восторг. Как и их детки.

Попрощавшись со всеми, я уселась в машину и уже готова была тронуться с места, как вдруг к водительской двери подбежала крошка Тампер. Я подумала, что она хочет поблагодарить за обед или сказать, что не сердится на меня за то, что я едва не наехала на нее, поэтому поспешно опустила стекло.

— Что случилось, Тампер? — с улыбкой спросила я.

Тампер глубоко вдохнула через нос и харкнула длинной зеленой соплей прямо мне в лицо.

— В следующий раз смотри, куда едешь, сука, — проговорила она, мило улыбаясь мне в ответ.

Вежливо кивнув, я вытерла лицо и заверила, что именно так и буду делать.

Ладно, это все было вчера. Сегодня я направилась по шоссе в Новый Орлеан, в тишине — никаких «Эйс оф Бэйс», Олли Макбил, «Обнаженных дам» — и размышляла о себе. Мое сердце было разбито. Оттого, что с последними шестью парнями ничего не вышло? Нет. Но я слегка взволнована и озабочена. Да, пожалуй, по двум причинам.

Во-первых, поверить не могу, что спала с такими недотепами. Убеждена, когда мы занимались сексом, эти парни не были такими никчемными, поэтому я призадумалась… они превратились в неудачников, или мой психологический радар дал сбой? Или это не они неудачники, а просто я превратилась в большую стерву? Честно говоря, не знаю. Когда все пошло не так?

Вторая причина для беспокойства заключалась в том, что я не понимала, каким образом мой дедушка сумел не только вновь встретиться с женщиной из своего прошлого, но они еще и так подошли друг другу. Считая четверых парней, кандидатуры которых я отмела еще в Нью-Йорке, у меня из десяти попыток — ни одного попадания — не слишком хороший результат. Я позвонила деду узнать, как у него дела с Глорией. Не хочу сказать, будто лелеяла надежду, что у них ничего не вышло, но, наверное, мне было бы легче, если бы так оно и оказалось. Дед поднял трубку, и я начала разведку:

— Ну, как твой роман с Глорией?

— О, Милашка… Лучше не бывает! — воскликнул он.

Вот дерьмо! У-упс! В смысле как замечательно!

— Правда? — уточнила я. — Ты уверен?

— Полностью, — заверил дед. Даже слышно было, как он улыбается. — Пока не пою от счастья, но, думаю, скоро это произойдет.

Я, тяжело вздохнув, сказала, что рада за него.

— Слушай, не для того, чтобы сменить тему, — продолжил он. — Но я говорил тебе, что купил машину?

— Машину? — удивилась я. — Я думала, ты собирался купить гольф-кар.

— Да, но потом вспомнил, что все-таки живу в Вегасе, а не во Флориде, и купил «камаро»[29].

— «Камаро»? — О Господи Иисусе!

— Ага. Оранжевый. Ты бы видела.

Я представила, как мой дед колесит по Лас-Вегасу в оранжевом «камаро» и слушает «Джефферсон Старшип», и содрогнулась.

— Что ж, веселись.

— Обязательно, Дел. Извини, мне пора бежать, но я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

— Пока, родная.

Повесив трубку, я попыталась взглянуть на ситуацию с другой стороны. Да, десять в минусе, но ведь еще десять осталось. И к тому же десять лучших. Кроме Абогадо, отличной партией могли бы стать № 7 и № 13, Генри-Благодетель и Алекс, Отличный Парень, Который Сбежал. Не все потеряно — я еще могу выиграть.

Настроение мое изменилось, я включила айпод и нашла песню Арло Гутри[30], которую в детстве мне пел дедушка, «Город Новый Орлеан». Глядя строго вперед, я подпевала и продолжала свой путь. «Доброе утро, Америка, как дела?..»


Осталось 2804 доллара, 31 день, 10 парней.

Загрузка...