Скользкая дорога

Глава десятая. Из грязи в грязь или путь к успеху

— Смотрю я на вас, Василий Михайлович и все больше убеждаюсь, что вы не тот, за кого себя выдаете.

Началось! Да оно и не кончалось, Коля! Ну не выглядишь ты на "вышли мы все из народа". Хоть в какие лапти обуйся да десять зипунов натяни. Издалека и пока молчишь, может и прокатит, но не среди тех, кто с тобой рядом обретается. Да и Куприянов… ты не смотри что он весь такой Иван, Фроськин муж. У него работа с людьми, самыми разными, без праздников и выходных, он поневоле подмечать все должен. И священник, человек по здешним меркам весьма образованный. Не топырься, слушай, в полемику не вступай. Поднимаю глаза на собеседника:

— Не пойму, о чем ты, Иван Петрович!

Куприянов выпятил нижнюю губу, поулыбался каким-то своим мыслям:

— Извольте. Третьего дня мэр изволил стройку посетить. Все наши рабочие ему старались уважение выказать, иные по привычке и шляпы сняли, а вы? Даже головы в его сторону повернуть не удосужились. А когда он подошел к вам, то поздоровались, как равный, гуддей, мол, мистер Генри, только что руки первым не протянули. Где вы успели вольных манэр нахвататься? Приехали недавно совсем, а по ухваткам уже вполне американец.

— Дык… мэр разве обиделся?

— Что вы! Он и внимания не обратил. Среди американцев вообще не принято чваниться. Но вы-то русский! Тут у меня и сомнений нет. Но не крестьянин. У них "шапку ломать" перед начальством в крови.

Простонародный говор ваш не особо естественный. Вы подбираете слова, прежде чем сказать. Так делают иностранцы. Но, я уже убедился, что вы, кроме русского, никаким другим языком толком не владеете. И настоящий, природный русак. Так виртуозно и к месту изъясняться русским матом, как вы, ни один иностранец не сумеет. Что скажете?

Пожимаю плечами.

— Еще? — у Куприянова на лице написано удовольствие от игры в детектива. Упивается процессом, не задумываясь, кто же может прятаться в тени. Зачем он прячется. И на что этот, спрятавшийся, способен. Постараюсь не обидеть гостеприимного хозяина. Черт возьми, самому интересно, что же ему в голову придет. Петрович меж тем продолжает:

— Ваши руки похожи на руки официанта. Или инженера. На руки человека, почти никогда не занимавшегося тяжелым трудом. К священнослужителями без всякого почтения относитесь. Или эта ваша "оборона". Да вся затея с вооружением рабочих из ряда вон! Крестьянин бы доложил и ждал, как начальство рассудит, а вы сразу предложили решение. Настояли на нем! Мало того, вы подобрали способных и решительных людей, подготовили их. В кратчайший срок! А оружие? Выбрали с понятием, самое современное! И наши мужики под вашим началом действительно перепугали всех бандитов в округе. Уже неделю в Сакраменто и Сан-Франциско люди на улицах, в барах, кофейнях и ресторанах, на базаре болтают про горстку отчаянных русских, перестрелявших банду. Про вас даже в газетах пишут! Вот, извольте прочесть. Вчерашний нумер.

Куприянов поднял со стола "Sacramento Union" и показал статью. "Russian counter strike!"[73] Я развел руками:

— Петрович, по аглицки читать не умею. На базаре, в лавке, обьяснюсь, а читать — пока нет.

Он развернул газету, прищурился, мотнул головой:

— Эвон, заголовка-то какого удостоились! "Русский контрудар!" Словно про войну писано!

"Итак, не успело солнце растопить скудный снег на полях и оврагах вокруг Сакраменто, как люди, именующие себя скваттерами, тут же занялись любимым делом — начали вбивать в почву колья, объявляя, что эта земля принадлежит им по праву. "Право" они толкуют по своей правой ноге — куда поставил, тут и прав. Успех в тот день им не сопутствовал — у земли оказались хозяева, проделавшие ту же самую процедуру намного раньше. И, наравне со скваттерами, считавшие эту землю своей. Почему, несмотря на полную схожесть взглядов, они не пришли к согласию — неизвестно. Обсуждение получилось настолько энергичным, что на шум собралась половина города. Даже шериф почтил мероприятие своим присутствием. Пока скваттеры дискутировали с фермерами, вторая половина города, весёлая и бесшабашная, решила устроить вечеринку.

Собравшись в баре, они оросили свою бренную плоть виски и, рассудив, что Отец наш небесный завещал делиться, принялись делить имущество отсутствующих жителей города в пользу ближнего, коими полагали себя.

Подпалив бар, где начался карнавал, а так же изрядно преумножив содержимое своих карманов, веселые ребята решили засвидетельствовать почтение Господу за столь щедрые дары. У ворот православного храма кто-то из пришедших, исчерпав аргументы в теологическом споре, выстрелил в священника отца Майкла из револьвера.

Православные американцы по достоинству оценили религиозный порыв пришедших и немедленно отправили на встречу с Господом пятерых наиболее рьяных неофитов. Оставшиеся на грешной земле, в порыве религиозной экзальтации перебили стекла в храме и решили возжечь поминальный огонь в честь только что ушедших в мир иной. Не найдя ничего более подходящего, подожгли конюшню православного прихода. Русские приветствовали поджигателей картечью, от чего еще четверо весельчаков тут же предстали пред высшим судией. Кому не повезло с ним встретиться, разбежались, орошая тротуары кровью из простреленных рук, ног и прочих частей тела, при этом жалобно сетуя на русских и судьбу. И она их настигла, в лице городского шерифа, в тот же день. Русский ганфайтер Васья, застреливший в ходе столкновения пятерых налетчиков, в беседе с шерифом оценил нападавших непереводимым с русского выражением pidori jobanie и занялся вместе с остальными тушением пожара.

Редакция газеты соболезнует отцу Майклу и его семье, выражает надежду на благополучное выздоровление священника. Редакция благодарит решительных парней, защитивших американских граждан от уголовного отребья."

Русский контрудар! Американцы в своем стиле, ни вкуса, ни чувства меры! Заголовок для боевого листка в казарме, а не для газетной статьи! И стиль ёрнический, почти хулиганский. Желтая пресса, акулы пера, б***ь! Интересно, кто автор? Нашел над чем изгаляться, козел, там же люди погибли, обычные люди. Набить ему морду, газетеру этому, что ли? Стоящее дело, Колян. Встречу если, то врежу промеж косых, не побрезгую. Тем более, что он явно соврал — наглухо я застрелил троих, нет, четверых, если индейца считать. Остальных наши мужики положили. Подранков наделал много, это да…

Куприянов прервал мои размышления, продолжив свой спич:

— Трех месяцев не прошло с вашего приезда, а вы уже известная в Сан-Франциско личность. Сегодня приходили от мэра. Генри Кун[74] желает видеть вас у себя в пятницу, к трем часам пополудни.

Поп требовательно воззрился мне в глаза:

— Так кто же вы, Василий Михайлович?

Помявшись для приличия, втюхиваю ему ту же легенду, что и Никанорычу. Куприянов впадает в глубокую задумчивость, а я ухожу к себе.

… имя Генри ему совершенно не идет. Крепыш со славянским лицом, единственное, что выбивается из нормы — борода в норвежском стиле. А так Иван Иваном… встреть я его свое время на улице в том же Хабаровске или Владивостоке — мимо бы прошел, не обратив внимания. Хотя что-то знакомое есть в нем. Ну точно, он же на Баниониса похож!

— Гуд дей, мистер Козирефф!

— Гуд дей, мистер Кун!

Он крепко жмет мою руку, пристально смотрит мне в глаза. Отвечаю простецким взглядом, мол, вот он я весь, жрите меня с кашей. Мэр начинает улыбаться. Я нейтрально смотрю в ответ. Состязание взглядов продолжается. Внезапно он отворачивается, щелкая пальцами, обходит стол и садится в кресло:

— Садитесь, мистер Козирефф. У нас длинный разговор, — на довольно сносном русском говорит мэр, — Вы удивлен?

Киваю.

— Напрасно. В город, где много русский, приходит-ся знать ваш язык.

Не могу удержаться и спрашиваю:

— Китайцев еще больше, чем нас. И вы…, — вопрос остается недосказанным, потому что мэр энергично кивает:

— Да, Бэзил, я могу говорить с китайцем. Но — к делу!

Согласно киваю, присаживаюсь. К делу — это хорошо.

— Да, о китайцах. Они активно стрелять в Сакраменто с ваш сторона. Журналист Клеменс, написавший статью в "Sacramento Union" по мой просьба умолчал этот факт. Но есть свидетель — люди ф церкоф, шериф Керри, его помочникс. Информация может разойтись. И тогда случит-ся китайский погром. Вигиланты, — мэр поморщился, — сильный партия, среди них много расист. Китайский конкурент сильно раздражать рабочий. А такой повод — китайцы убить белых, китайцы хэв ганз э-э-э-з иметь оружие и и, — мэр пощелкал пальцами, — сню-ха-лись с русски. Вы, русский, ими руководил. Погром может задеть ваш соплеменник.

Я ошеломлен. До встречи с мэром я считал, что все прошло более-менее хорошо — удачно отбились, сохранили людям жизни, церковь отстояли. Приобрели определенный авторитет среди местных. А оказывается, я опять вляпался в дерьмо! Нажил себе врагов, засветился, подставил наших под погромщиков… Так, стоп! Не торопись, Коля. Изложенное мэром — слишком односторонняя и весьма тенденциозная интерпретация событий. Такое возможно, да. Но только если кто-то очень постарается. Мэр упомянул вигилантов…

— Господин мэр…

— Просто Генри, Бэзил, просто Генри, — мэр с любопытством рассматривает мое лицо. Внезапно оживившись, предлагает:

— Хотите виски?

Набухаться с мэром было бы лестно, но разговор на очень серьезную тему, нужна трезвая голова.

— Благодарю, Генри, вы очень любезны. Но не сейчас. Может, потом, как нибудь… Скажите, а кому нужны китайские погромы?

— О! — на лице мэра удивленное уважение: — Бэзил, почему так поставлен вопрос?

— В перестрелке принимали участие всего трое китайцев. Остальные — русские. Со стороны нападавших был весь интернационал, даже индейцы, я сам подстрелил одного. Но они никого не интересуют. Значит, вопрос о китайцах возник искусственно. Кому это нужно? Зачем?

Мэр встал и прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Встал и я — он все-таки намного выше меня по положению. Обернувшись ко мне, он сказал:

— Скоро выборы. Разный групп будут двигать на пост мэр свой человек. И пытаться дискредитировать мень-я, чтобы уменьшить количество претендент. А власть, допустивший массовый беспорядок — очень удобный мишень.

— В свете ваших рассуждений мишень — это я. Достаточно кому-то пальцем указать — вон тот русский, что в Сакраменто китайцами командовал и у меня возникнут большие проблемы.

— Проблэм? Кто рискнет нападать на ганфайтер, который застрелить файв э-э-э-э пять бандит в один стычка?

Я хмыкнул:

— Предположим, вы правы. Но как стычка в Сакраменто может повлиять на выборы в Сан-Франциско? Не вы допустили беспорядки.

Кун помедлив, произнес:

— Китайцы. Китайцы Сан-Франциско, а не Сакраменто андер армс э-э-э-з воружены, опасны, конкуренты, сбивать цена за любой работа, начать стрелять простой рабочий, надо их бить, выгонять. Есть люди, ведущие такой разговор. Они могут делать настоящий бунт. Вот и беспорядок, виноват власть, мэр, их тоже надо выгнать.

— Возьмите да арестуйте болтунов! И вся недолгА.

Кун от удивления выпучил глаза:

— За что?

— Да за что угодно! Прикажите полиции выявить и задержать смутьянов. Если болтают обычные пьянчуги-рабочие — за буйство в общественных местах. Пришлых полубродяг, обитателей ночлежек — за бродяжничество. Торговцы болтают — их оштрафуйте для начала за крыс в лабазе или торговлю некачественной продукцией. Не поймут или не угомонятся — арестуйте за обман покупателей и неуплату налогов. То же самое воровство, причем сразу у населения и у властей. Найти, кто на торгашей пожалуется легко, вы только распорядитесь их отыскать и завтра в полицию треть города придет. Болтают конторские клерки — за подстрекательство к бунту и связи с бомбистами. Клерки публика завистливая, на дознание хлипкая, взять одного и он с удовольствием донесет еще на десяток. Когда самые болтливые и наглые будут сидеть на ки… в полицейском участке, им будет некогда заниматься глупой болтовней. А кто поумнее — поймут, что делать можно, а что — ни в коем случае.

Кун не торопился отвечать. Он о чем-то размышлял, вышагивая по кабинету, подошел к окну:

— Я не ошибся в вас, Бэзил. Вы есть аналитик, вы жесткий, решительный. Вы сразу дать совет непростой вопрос. Я считать вас гуд э-э-э-э хорош кандидат для работа, которую я вам предложить от имени Правительства.

Он обернулся ко мне, подошел к столу, сел в кресло приглашающе махнув мне рукой:

— Садитесь, садитесь, Бэзил. Ваш поговорка — в нога правды нет, так? В марте наш правительство заключать с правительство Россия контракт на покупка русский владений в Америка. Для них формируется новый администрэйшн. Люди из Вашингтон обратиться ко мне с просьба найти достойный кандидат. В Вашингтон нет желающих ехать, как они сказать, в бокс э-э-э-э… ящик со льдом. Вы — подходящий кандидат. Я даже не знать, насколько. Вас не нужно учить язык и обычай, вы русский. Вы сможете проводить политИк наш правительство, избегать эксцесс, обычный, когда новый власть — чужак.

Нифига себе! У меня аж дыханье сперло. Вот это предложеньице! Прокашливаюсь, мысли лихорадочно скачут, хватаю одну, главную: Колян, это и есть удача! Один шанс из миллиона! Даже не раздумывай! Немедленно соглашайся. Такие возможности открываются… но почему я? И чем заслужил такую честь? Спрошу, не облезу… позже:

— Удивительно, что вас это заботит.

— Да, заботит. Мы не покорять Аляску. Мы ее купить. Мы ее будем развивать. Эксцесс любого рода — деньги брошены на ветер. Так говорят русские. Если можно избегать, надо избегать. Я продолжать вас хвалить, вы согласен? — Кун добродушно улыбнулся.

— Конечно. Люди обожают похвалы. Я не исключение, — за светской болтовней мне удается скрыть немалое удивление.

— Гуд, э-э-э — хорошо. Вас не испугать климат Аляска, как испугать вашингтонский нежный горожан. Айвен Петровиш мне говорить, что вы жить река Амур, там ошень похожий условий, суровый зима, короткий лето. Ваш действий показать ваш опыт командовать, опыт воевать. Вы хорош организатор. Вы даже на вид вызывать доверие. Сложить все в круг, я утверждать, что на Аляске вы быть на своем месте — вам не нужно адаптэйшн, вы сразу приступить к должность. Что вы сказать, Бэзил?

— Скажу, что весьма озадачен. Очень неожиданное предложение. И все-таки, Генри, как связан случай в Сакраменто с вашим предложением?

— Один идет из другой. Стрельба с участием китаец под ваше начальство — повод, чтобы устроить беспорядок. Чтобы не дать повод для беспорядок, Вы взять с собой китайский ганфайтер и уехать. Можете сделать из них ваш личный охрана. Уехать вы и они, а я обрушить почва под ноги тот, кто пользовать против мень-я инцидент в Сакраменто. Им будет нечем подтвердить свой болтовня, а просто слово не поверят. И ваш совет интрестинг, я буду думать…

— Хорошо, предположим, я с китайцами уехал. Но удалить нас — мало. Вы, Гарри, сами сказали, что осведомленных людей достаточно. Как с ними быть?

Мэр со значением поднял перед своим лицом указательный палец правой руки вверх:

— Шериф Керри, мой старый друг, проведет тщательный расследований. Роль китаец будет уменьшен или вообще исключен. Сэмюэл Клеменс тоже май френд, э-э-э друг. Он публико-вать результат расследований и писать уан-ту э-э-э один-два статья соответствующий тон. Айвен Петровиш обладать высокий авторитет и сможет убедить свой прихожан не болтать. А нет вас, нет китаец, кто подтвердить? Некого спросить. Я полагать, общий усилий, мы решить проблема. Как вы считать?

— Думаю, решите. Но почему вам просто не выслать меня вместе с китайцами ближайшим кораблем? Результат тот же.

Кун взглянул на меня с осуждающим сожалением:

— Жизнь жестоко вас бить. Вы совсем не верить в добрый отношений между люди, в удача и в хороший будущий. Вас не за что выслать. Вы не нарушить закон, вы защитить людей, вы спасти много американский гражданин. Вы заслуживать награда. Но так пошли дела, что вас и я угрожать один и тот же люди. Я решать дело с пользой для себь-я, вас и других. Быть неблагодарный пиг э-э-э-э свинья плохо. И я не быть свинья.

Я помочь себь-я, устранить угроза бунт и не пустить подрыв свой авторитэй. Я помочь важный лицо в Вашингтон, решив их проблэм с сотрудник депатмент внутренний дел на Аляска. Я помочь вам и у меня на один друг болше. Который можно обратиться помочь, ведь жизнь иногда бросает кости дабл уан. А вы, Бэзил, уехать на север, и, пройдя мимо лишений эмигрант, устроить своя жизнь. Или вам хорошо в конура с вонючий петч, постель из ящик и семь доллар в неделю?

— Генри, вы сказали — департамент внутренних дел? А чем он занимается?

— Он организовать порядок. Он организовать и наблюдать пользование земля, лес, море, река, туземец анд поселенец. Следить, чтоб местный обычай не быть дикий, чтобы туземец не кушать друг друга, не продавать в рабство, не устраивать война между племен. Следить за шериф и полиция, чтобы они не нарушать закон. И ешчо много. Когда вы принять предложение, вас пришлют инструкции. Соглашайтесь, Бэзил. Второй лицо за губернатор — вери квикли э-э-э очень быстрый карьера вчерашний эмигрант.

А он подготовился к разговору, даже узнал, что у меня печка дымит. Что он еще мог узнать… ладно, потом!

— Вы меня убедили, Генри. Я согласен. Но я не американский гражданин. И еще долго им не стану. Разве на должности департамента внутренних дел назначают вчерашних эмигрантов?

— Бэзил, наш страна весь вчерашний эмигрант. Это не проблэм. Человек, способный делать бизнес, должен делать бизнес. Бумаги неважно.

О чем это он? Какой бизнес? Господи, Колян, слово бизнес по английски — дело! Значит, я человек способный делать дело? Ну а чо — звучит! Но…

— Гарри, я… мне давно не говорили столько лестных слов за столь короткое время, но вопрос остается — я не американский гражданин, а на должности чиновников, тем более такие высокие, принято назначать своих граждан. Во всяком случае, так принято в России.

Кун улыбчиво кивнул.

— Иес, Бэзил. Общий правило. В каждый правило есть исключений. Вашингтон нет дела до такой мелочь. Так идут дела. Соглашайтесь. Проблэм с паспорт вы сам себя решить. Чуть поз-же.

Удивление на моем лице написано слишком явно и Кун не стал долго испытывать мое любопытство:

— В Сакраменто вы отбить от бешеный толпа ту э-э-э два американец. Оказать им помочь, дать лекарство, найти врач. Старший, мистер Малколм — городской судья, младший — его сын Эдди. Я имел с ним беседа. Малколм благодарит вас и поможет стать американский гражданин, если вы хотеть быстро. Завтра, через неделя… Он сейчас мой гость. Вы позже говорить детали. Но это шут-шут нарушит закон. Обычный человек — не страшно. Но если вы принять мой предложений, стать государственный чиновник, против вас можно использовать нарушений закон. Плохо. А есть хорошо — на Аляска весь житель будет принимать присяга Америка. В суд. А выборы суд организовать комиссар госдепартамент. Найдите достойный кандидат судья.

И мэр мне заговорщицки подмигивает.

Голова кругом! Открылся рог изобилия и на меня излилась благодать земная? Да не бывает такого! Бесплатный сыр сам знаешь где! А где или в чем тут мышеловка? Сколько вопросов сразу… А я спрошу! От меня не убудет:

— Генри, вы говорите про инструкцию. Но я еще не умею читать по английски. И не прочитаю ее. Разговаривать худо-бедно смогу, а писать и читать еще нет. Кому нужен неграмотный чиновник?

Мэр опять поднял кисть правой руки:

— Это не есть проблема. Я найти для вас секретарь. Он вери гуд э-э-э очен карашо знать английский, французский, испанский, русский. Я вас познакомить, когда подойдет момент. Во времь-я работа он вас научит английский грамота. Русский грамота вы знать? Читать-писать?

— Да, Генри. А, кстати, ваш секретарь не боится ехать на Аляску?

— Он молод, он смелый. Он хотеть болшой карьера, он готов подчинять свой интерес государственный служба.

Любопытно. Значит, при мне будет человек Куна. А может и не только его. Или вообще не его. Еще вполне естественный вопрос:

— Генри, а кто будет платить ему за работу?

— Вы!

— Кхм… а кто будет платить мне?

— Вы!

Возникло ощущение, что Кун забавляется. Глупое удивление на моем лице наверняка изрядно его веселило, потом он сжалился над идиотом:

— Бэзил, депатмент уже перевести деньги ваш жалование, содержание секретарь, охрана, почта, бумага, оружие, патроны, лошади, еда… Для комиссар депатмент внутренних дел уже открыт счет в Бэнк оф Калифорния. Топ сикрет, — он понизил голос, — я помочь открыть банк и участвую в нем.

— Тогда откройте последний топсикрет, Генри. В чем лично ваш интерес поставить меня на пост? Второе лицо после губернатора — это вери гуд позишн. Как бы не боялись горожане Вашингтона или Сан-Франциско далекой и холодной Аляски, найти желающих можно. Вы уж простите, но я действительно не верю в доброе отношение людей просто так, без выгоды или родства, не верю в шальную удачу и в сказки. Я кстати, потому и в карты не играю. Мы с вами практически незнакомы. Для вас я человек с улицы, почти бродяга и вдруг такое щедрое предложение. Да, я уже согласился. Но желаю понять, в чем тут дело.

Кун понимающе посмотрел на меня, покивал головой:

— Вери гуд, Бэзил. Реалист — лучший партнер. Информейшн события на Аляска, иметь рычаг влиять событий — главный топсикрет. Вы не принадлежать никакой партия или группа в Америка, в Сан-Франциско. Вы быть обязан мнье. И помогать делать бизнес мнье. С вами быть человек, который так же обязан мнье. Ваш секретарь и перевод-чик. Да, если вы отказаться, то я рекомендовать он. Но он очен молод, у вас преимущество.

Через порт Сан-Франциско идти все грузы на Аляска и с Аляска. Я должен иметь самый свежий и точный информэйшн — грузы, рейсы, суда, капитаны, особенно из Россия, люди, ведущие бизнес на Аляска. Интерестинг информэйшн про золото. Найдите его, бизнесмен построить прииск, шахта, рудник — вы заработать на акциях. Я использовать информэйшн. Информэйшн есть товар и вы иметь плата. Хороший контракт на Аляска — вы получать процент с прибыль. При необходимость я отправить вам свои отбросы. Если они бунт на Аляска — вы им объяснить местный обычай, кто не слушать — рашн контрстайк! В Сан-Франциско есть много, как это по русски э-э-э, да — крикун, горлопан и журналист, который мешать навести порядок. Там их нет. И вы сделать так чтобы их там не быть. Это есть один сторона медаль. Второй сторона — вам благо-дарен и хотеть помочь май френд э-э-э друг, мистер Малколм, его сын Эдвард, вам желать удача господин Куприянофф и много русские американцы Сан-Франциско и Сакраменто. Я шут-шут толкнуть вас к удача и они мне делать респект. Они избиратели. Вы даже не знать, сколько у вас поклонник. Пусть они стать и моими тоже! Через год-два вас встречать как уважаемый и богатый американец.

И он изучающе уставился мне в глаза.

— Генри, вы хотели погасить интерес к истории. И вдруг вы хотите ее раздуть? Где логика?

— Ах, Бэзил, Безил, все просто. Мы исключить китайцы. Вы — герой. И русский мужик, воз-чик! Русские американцы. Я помогать главный герой. Храбрец становится большой человек. Американский мечта в действии! Меня лью-бят избиратель.

— Тогда последний вопрос. Почему вы занимаетесь подбором персонала для Аляски, а не, скажем, губернатор?

Мэр расхохотался:

— Ха-ха-ха-ха, Бэзил, вы не просто решительный. Вы есть болшой нахал! Благодетель нельзя спрашивать столь интимный деталь. Ха-ха-ха-ха! Это шутка, шутка, да! Но это не секрет, нет, нет! Так пошли дела, что губернатор испортить свой отношений с депатмент. А я нет. Его и обошли.

Вот теперь полная ясность. Кун ловит момент, хочет застолбить Аляску под себя, свой клан или группу, он тут не сам себе велосипед. Человек из его клана в Вашингтоне допущен к решению вопроса, но, черт возьми, в нужный момент под рукой никого! Плевать, решение старо как мир — подобрать с улицы первого встречного, облагодетельствовать и пользовать в свое удовольствие. Ну, не первого встречного, тут Америка, реклама и все такое, а я нашумел. Потому и позвали. Треп о том, каков я молодец — фуфло, бантики и подарочная упаковка мясорубки. А реально — быть агентом Куна на Аляске.

Ну и…? Что я теряю? Ничего. Зато приобретаю статус, гражданство, жалование, да и другие ништяки будут. Значит, плывем по течению дальше. Пока выкручивался. Знал бы Кун кого он выбрал, не выглядел бы так самодовольно, но… Стоп, Коля. Пока ты церковный сторож. Молчи, кивай, поддакивай.

Отсмеявшись, мэр замолчал, о чем-то раздумывая, потом задал совсем неожиданный вопрос:

— Вы сохранить свой имя в прежний вид, менять английский или взять новый имя?

Вопрос застал меня врасплох. Мне казалось, что до натурализации как до Китая вплавь. Недосуг было думать как покрасивше обозваться, других дел было по горло:

— Это имеет значение?

— В правительство Вашингтон разный люди, у них разный взгляд на жизнь… Сотрудник депатмент лучше иметь американский имя, тогда мой кандидат будет принят без лишний вопрос. Но никто не возражать против любой имя.

Я ненадолго задумался:

— А как будет звучать Василий Михайлович Козырев на местный манер?

Мэр сразу произнес:

— Васил — Бэзилл! Ми-хай-ло-витч… Ми-ха-ил, э-э-э-э… йес, Майкл! Ко-зи-рефф… что есть по русски козирефф?

— Козырев? Козырь — эта старшая масть в карточной игре. Козырная двойка бьет любого туза.

— По английски козир звучит trump сard или просто трамп. Ваш американский имя — Бэзил Майкл Трамп!

Приступ хохота чуть не свалил меня со стула. Кун изумленно, даже с опаской смотрел на мой неудержимый ржач, дождался, пока я успокоюсь, потом спросил:

— Что вас так смешить, Бэзил?

С трудом справившись с рвущимся из меня смехом, я с трудом выдавил:

— Знавал я одного Трампа. Рыжий такой, веселый. Никогда не думал, что буду иметь с ним что-то общее. Что стану его однофамильцем… Васька Козырев — Бэзил Трамп… Тогда Доналд Трамп — Данька Козырев? Ну, ваааще, блин…

Мэр вскользь поинтересовался:

— Он есть ирландский клоун, яр-марка?

Меня вновь пробило на хохот. А кто бы удержался?

Середина июля 1867 года. Я снова в море, хоть и давал зарок не ступать на палубу корабля как минимум год. Не зря говорят — не зарекайся и не клянись.

Завтра мы сойдем на берег в Ново-Архангельске. Нас пятеро — комиссар американского департамента внутренних дел Бэзил Трамп (это я), мой секретарь и переводчик Жозеф Нильсон, охранники Ван Юн, Вэнь Юн, Сун Ли, в просторечии Ваня, Юра и Саша.

Лето на Севере… про него не расскажешь. Его надо пить всеми органами чувств. Пить взахлеб, как воду в полуденную жару. Слова могут передать только слабые отголоски переживаемого… одни киты чего стоят. Даже всегда невозмутимые китайцы оживились, а мой секретарь и подавно.

Корабль идет вдоль берега, настолько близко, что можно без бинокля рассмотреть отдельные деревья на сопках. Разнообразная живность оживляет и без того красивейшие пейзажи. У прибрежных скал кружат тучи морских уток и чаек. Топорки, каменушки, гаги, различные чайки и еще много таких птиц, которых я и не видел никогда, снуют в воздухе, садятся на оснастку корабля, кричат, плавают, ныряют в воде… В воде резвятся нерпы, белухи, касатки, киты. Синь неба и моря, на контрасте зеленые берега, разноцветные скалы, белоснежная полоса прибоя. Летний морской воздух с йодной ноткой ламинарии в смеси с запахами разогретых солнцем трав и спелого леса. Просторы моря бередят даже мою давно очерствевшую от бытовой суеты душу так, что хочется заорать от восторга бытия! Что тогда говорить о моих парнях… Ванька, Сашка, Юрка и Жозеф — почти мальчишки, им не больше восемнадцати. Жозеф не скрывает восторга, глаза аж горят, хотя морем удивить его сложно, он вырос в Сан-Франциско. Китайцы ведут себя чуть сдержаннее, но мальчишки есть мальчишки. Я быстро к ним привязался, они ненамного младше моих сыновей… что-то защемило у сердца, глаза защипало…

Николай, вы стали сентиментальны, это старость. Да будет вам, мистер Трамп! Я же русский. В отличие от вас, американских циников, мне положено глубоко переживать эмоции! Вдохнул морского ветра, на солнце разомлел, расслабился, вот и расчувствовался. Соберись. Собрался. Так-так… выбиваю дробь пальцами по поручню. Раздвоение личности, неуместные приступы сентиментальности и тэ дэ… шизофрения тихэсенько стучится в двери? Пускай, никто не узнает, я никому…! Тссс! Про что это я? А, про Север. Если ты полюбишь север — не разлюбишь никогда! Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним…

— Мистер Трамп, это русский народный песня? — у меня за плечом стоит Жозеф. Я пел вслух? Улыбаюсь парню:

— Да, Жозеф. Песня оленеводов России.

— Вы научить меня ее? А кто такие — оленеводы?

— Оленеводы — оленьи ковбои. А твой вопрос, Жозеф, правильно звучит так — вы научите меня ее петь? — занудствую, а что делать? Покажешь, что размяк — на шею сядут. Но его мое занудство нисколько не угнетает. Бегает босиком по палубе в рубашке и закатанных под колени брюках, с китайцами пересмеивается. Ну, те хоть просто сидят, скрестив ноги. Я опять являю свету жуткого зануду:

— Мистер Нильсен, вы государственный служащий, а выглядите легкомысленным мальчишкой. Приведите себя в порядок, хотя бы обуйтесь. На вас смотрят люди, от которых, возможно, уже завтра вам придется что-то требовать или давать им указания.

— О кей, мистер Трамп! — если я думал его смутить, то потерпел полнейшее фиаско. Мальчишка подбегает к китайцам, те из под себя достают его ботинки и обуваются сами. А потом всей компанией вприпрыжку бегут к ближайшему борту и восторженно взирают на окружающий их такой красивый мир.

Сколько же в них жизни и молодого задора! Завидую им! Кхе… Ты от зависти втравил их в свои плутни и тащишь за собой? Собрался их использовать в своих делишках? Да ты настоящий козел! Ведь неизвестно, как оно обернется и чем кончится.

Слышь, неугомонное мое второе я, заткнись, а! Я не собираюсь их вовлекать в явную уголовщину. И сам ей заниматься не намерен. Пока, во всяком случае до весны, только уставная служба. Исполнять инструкции, служить стране, которой я дал клятву на верность, укреплять дисциплину и правопорядок. Ага, годный стёб! Неча из себя правильного корчить. Кун тебя внедрил сюда шпионить для него. А шпион и есть шпион. Прикажут в говно нырять — максимум, что спросишь, насколько глубоко. И не кривляйся, хотя бы перед самим собой, тупого не изображай. Не в уголовщине дело, а тебе, Коля. Их же до смерти запытают, если всплывет кто ты и что ты… Заткнись, а? Не порти настроение, хотя бы пока. Да и поздно уже, карты сданы, будем играть тем, что есть.

Надо признать, что половина дела удалась — получил легальный и весьма высокий статус, осталось чуть-чуть до обретения американского гражданства. Теперь надо выполнить вторую часть плана — хапнуть денег. И можно делать ноги на Родину. Но провернуть все нужно так, чтобы меня не искала полиция и хозяева денег. Хозяева?

Скашиваю глаза на палубу. Полпарохода сволочи набилось, едут прицениться, едут урвать. Внешне настоящие джентльмены — в костюмах, шляпах, уверенная речь, исполненные достоинства жесты и позы… Мелкое калифорнийское жулье, маклеры-спекули дутыми акциями и прочая шушера. Кун перед отъездом подсветил мне подноготную многих из них. Хват мужик, и когда все успевает! Целое досье на них выкатил — кто, откуда, с кем связан, на кого работает, сколь за душой имеет… Дерьмо народец, в основном. Жалеть там некого. И при возможности я огорчу их до самой невозможности. Нет, эти не хозяева. Это мясо я обдеру до костей. И вышвырну отсюда. Главное, не столкнуться в лоб с главными! Каламбурами заговорили? Нахватались литературщины? А чего во множественном числе? Кто такие мы? Или должность в голову ударила? Да нет же, просто нас теперь двое — Коля и Бэзил! Вот и… Завязывай, Колян! Дошутишься!

Кстати, насчет литературщины. Тот шелкопер, что расписал нашу перестрелку — Марк Твен и есть. Тот самый, что про Тома Сойера написал… нет, потом напишет. Я сразу как-то недотумкал, кто автор, хотя еще в первую встречу с Куном имя журналиста показалось смутно знакомым. Но просквозило мимо сознания, не зацепившись. А по настоящему мы познакомились на днях. С подачи мэра. Мистер Кун ничего не оставляет без внимания, я его даже побаиваться начал. Так, слегонца. Все контролирует! И когда успевает…

Пересекшись в его приемной, мы были представлены друг другу и мэр посоветовал подружиться, мол, жизнь богата сюрпризами, а много друзей это гуд! Гуд так гуд, мы зацепились языками, благо повод был и пошли в город. Особых дел у обоих не оказалось, с утра день был хороший, какие тут редко весной бывают, чего бы не погулять. Я про город расспрашивал, он — про меня, про русских и Россию. Сразу пришлось врать, что контуженый — опять задвинул краткую версию своей легенды… Ходили мы по Сан-Франциско долго. Мне раньше недосуг было без дела шароё… хм, разгуливать, а тут такой гид. Вряд ли когда еще такая шара выпадет.

Сначала я его ругательски ругал за ернический стиль, который, по моему мнению, совсем не годился для описания трагедии в Сакраменто. Какие могут быть шутки, когда погибли и ранены люди — отец Михаил, хозяин сгоревшего бара, да много еще кто. Однако Сэм жестко огрызнулся, что журналистский стиль его визитная карточка и менять его в угоду сиюминутным обстоятельствам не собирается, что бы там такие фраера, как я не думали. Чуть всерьез не разосрались. Меня залупила его молодая наглость, а его — мой назидательный тон. Но унялись как-то, хватило ума.

Упертый он парень, по жизни ехидный и въедливый. Вопросики задает как матерый опер. Журналист, хуле… Выпить, кстати, совсем не дурак, что выяснилось, когда внезапно начавшийся дождь нас загнал в портовый кабакторий. Языковый барьер тоже куда-то исчез. Походу, между пьяными его не существует! Чем дольше мы там сидели, тем проще было общаться. Сэм понимал мои шутки и анекдоты с полуслова. А я — его. В кабаке нашу компанию разбавил, или влился, не знаю, как будет точнее, мой старый знакомый Питер! Он только с Камчатки вернулся. Зашел к местному бармену за свежими слухами да рюмаху опрокинуть, а тут мы нарисовались.

Нет, поначалу все было пристойно. Пока черти не дернули Сэма за язык и он не проговорился бармену, что я — тот самый Васья, что пострелял бандитов в Сакраменто. Реклама — это я вам скажу, сильная штука! Каждый рвался с нами выпить! Со мной как героем, с Сэмом, как с журналистом, а с Питером — за компанию. Бармен подначил, а Питер повелся и мы устроили пострелушки на местном пирсе. Я думал отказаться, но понял, что не выйдет — ганфайтер от состязаний не отказывается, иначе репутации конец. Повезло — попал из своего Неви на тридцать шагов в горлышко бутылки, а Питер ее разбил следующим выстрелом. Сам удивился, с кошмарным спуском Нэви и срывом курка, сродни пулеметному, иначе как пьяной удачей такой выстрел не объяснить.

Но лучше бы я промазал. Нам рукоплескал весь кабак! Нам наливал весь кабак! Не каждый день можно так запросто выпить с местными знаменитостями. А тут такие клевые парни, как ганфайтер Васья, журналист Сэм Клеменс и капитан Болен! Нас звали на поиски Тортуги, нас приглашали в кругосветное путешествие, нам сулили все золото Калифорнии и сокровища индейцев Амазонки! Все желали приключений в нашей компании! Даже припершиеся на выстрелы полисмены, просто посоветовали спрятать револьверы и продолжить гулянку. Бухнув на халяву, они удалились. Потому что дальше понеслась по настоящему жесткая пьянка. Главное отличие от нашей — янки и к ним примкнувшие не приучены закусывать! Так, арахис какой-то, сухарики, типа наши орешки-кириешки да вода на запивку. И никто этим ослам так и не объяснил, что крепкий алкоголь заедают! Я пытался, но… кто из пьяных будет слушать пьяного? После поллитры слушают только себя.

Под действием алкоголя у прекрасного пола обострились врожденные инстинкты и нас снимали портовые шлюхи и местные дамы полусвета. Мы от них с трудом отвязались, но инстинкты проснулись и в нас. Мы покинули порт и вроде пошли в ресторан, где, по словам Сэма, жарят отменные стейки и можно пообщацо без орущей вокруг пьяной толпы. Но почему-то ноги нас привели в самый дорогой и элегантный городской бордель. Девочки мадам Дюваль оказались прелестны (особенно если посмотреть на них сквозь литр выпитого алкоголия), сравнительно чистые и не вульгарные. Там мы и заночевали, окончательно выбившись из сил. Хорошо, что презервативы я по приезду переложил из аптечки в карман. Кстати, мадам Дюваль где-то отыскала среди ночи жаренную курицу и накормила меня. Ну не могу я спать, не придавив едой грозно перекатывающийся в пустом желудке литр крепкого виски, чревато оно… и несмотря на возраст, эта грациозная полуфранцуженка-полукитаянка делает изумительный минет, мне понравилось…

Пробуждение было страшным, а день жутким — головная боль, жесткий сушняк, тремор пальцев, в общем все прелести города Бодун. Все, хоть раз в жизни, посещали место оное. Молочка бы холодненького, да отлежаться в тишине… а мы стояли, как описавшиеся пудели в кабинете Куна и он нас отчитывал как подростков.

Мне досталось меньше всех, как человеку неженатому, Сэм отхватил чуть больше — оказывается, у него были матримониальные планы, известные мэру! И репутация любителя клубнички могла серьезно их испортить. Кун фактически разогнал нас в разные концы света: приказал Сэму ехать в путешествие, мол, пока то да се, сплетники интерес потеряют. А Европа и Ближний Восток ждут американских бытописателей. Сэм залепетал, денег, мол, нет, Кун рукой махнул — полковник Маккомб искал, куда деньги вложить, будет спонсором, ждет в соседнем кабинете. Питер, как единственный в нашей компании женатик, отхватил по полной — Кун пообещал в случае, если тот продолжит загулы, настучать его жене. Но обошлось. В июне Сэм уехал в Европу, а Питер ушел на Камчатку. В начале июля я официально принял должность, получил внушительного вида бумагу, удостоверяющую мои полномочия и первое жалование. Тут же принял на работу секретаря, трех охранников и во главе небольшой свиты погрузился на ближайший пароход до Новоархангельска. Вот, двигаюсь.